Кому в России хорошо и кому в России плохо? Эксперты выяснили: лучше других себя чувствует городская молодежь, в зоне риска - деревенские жители старшего возраста. Как им помочь? Оксана Галькевич: Ну а теперь, уважаемые телезрители, расскажите же нам скорее, что вы думаете о своей жизни, о качестве вашей жизни. Все ли у вас благополучно? А может быть, не очень? Спрашиваем, потому что хотим сравнить субъективные ощущения нашей сегодняшней аудитории и ощущения респондентов нового исследования Высшей школы экономики. Согласно их недавней работе, у нас в стране сегодня бо́льшая часть людей считают, что жизнь их складывается ну не самым замечательным образом, скажем так, не самым благополучным, – это 41%. Константин Чуриков: Ну да, это бо́льшая часть, потому что еще две категории – те, кто отнес себя к благополучным, и те, кто оказался в промежуточном положении, – все-таки меньше, 24% и 35% соответственно. В качестве критериев такого оптимального качества жизни эксперты взяли уровень дохода, качество жилья, питания, возможность одеваться и как-то интересно проводить свой досуг. Оксана Галькевич: А также среди этих критериев качество образования, самореализации, медицинского обслуживания, социальных связей и, вы знаете, политических свобод. Да, и эти критерии там тоже есть. Вот вы, уважаемые телезрители, сейчас все это услышали, тоже как-то по этим критериям оцените свою жизнь и напишите нам, в какой категории вы оказались, и почему. Дело в том, что исследователи отмечают, что до 2014 года настроения россиян как-то шли вверх, а потом покатились под горочку. Константин Чуриков: Вниз. И все это, конечно, по объективным причинам. Кто-то потерял работу и так и не смог найти себе новую нормальную. Кто-то работу нашел, но зарплата не та. А еще проблемы со здоровьем часто тоже выбивают людей из колеи и из прежнего благополучия, скажем так. Оксана Галькевич: Перемещают сразу в другую категорию. Чего люди ждут от себя и чего ждут от государства, чего ждут от общества? Вот давайте об этом поговорим сейчас с нашим гостем и с вами, уважаемые друзья. Выходите, пожалуйста, с нами на связь. Ну а в студии у нас сегодня – директор Финансового центра Сколково Олег Константинович Шибанов. Олег Константинович, здравствуйте. Олег Шибанов: Добрый вечер. Константин Чуриков: Здравствуйте, Олег Константинович. Оксана Галькевич: И Российской экономической школы. Константин Чуриков: Главный вывод этого исследования, где зоны общественного благополучия и неблагополучия, – это все-таки то, что больше других себя чувствуют на коне молодые горожане, в противовес пожилым на селе. Оксана Галькевич: И даже молодым на селе тоже, кстати. Константин Чуриков: Да. Скажите, пожалуйста, если взять эту группу риска как раз – пожилых людей, которые живут в глубинке, – как им помочь? Олег Шибанов: Ой, с селом вообще страшная беда. То есть здесь ответ правильный: никак не помочь. Единственное, что можно делать, – это несколько повышать пенсии и просто стараться, чтобы эти люди получали медицинскую помощь. То есть, по большому счету, это только две какие-то категории возможные, которые государство может предоставить. Константин Чуриков: Вы хотите сказать, что это не стратегия развития этих территорий и поддержки этих людей, а такая тактика выживания, да? Олег Шибанов: Абсолютно. Потому что, к сожалению, у нас села не выживут, если по-честному. То есть это во всем мире происходит, урбанизация населения очень сильная. Мы прекрасно знаем, как из сел у нас в России уезжают все молодые, кто может себе позволить выйти из дома. Извините, сейчас как-то странно выразился. Все молодые. И в основном, естественно, в города, желательно крупные, для того чтобы найти какую-то разумную работу, получить образование и так далее. Это стандартная история для любых стран – и развивающихся, и развитых. Оксана Галькевич: Вы знаете, а уверены ли вы и мы с вами, что люди ждут именно этого? Я сейчас обращусь к нашей аудитории. Друзья, расскажите, так ли это. Дело в том, что, согласно этому исследованию, отмечаем такой момент: люди хотели бы в первую очередь справедливого распределения возможностей, наличия, так скажем, возможности найти работу (рабочих мест не хватает очень, в том числе и в провинции), а не каких-то пособий. Не этого ждут люди в первую очередь. Вы уверены, что действительно так – и село не спасти, и лучше уж им выделять что-то? Олег Шибанов: Я абсолютно уверен, с экономической точки зрения. Я понимаю их логику. И если бы, наверное, я оставался жить там, где я родился, я бы тоже, наверное, так же себя чувствовал. Константин Чуриков: А это где? Олег Шибанов: Это Ижевск на самом деле. Это разумно большой город, но тем не менее он с гораздо меньшими возможностями, по сравнению с другими крупными городами, был в тот момент. Сейчас он выглядит разумно. Вы знаете, единственная возможность – это действительно давать молодым хорошее образование. И тут государство, кстати, имеет возможность повлиять через онлайн-программы и так далее. Но большая проблема, которая встанет, конечно, связана с тем, где они работать будут и где они будут программировать, в каких компаниях будет удаленный фриланс. Константин Чуриков: А если под это хорошее образование хорошие рабочие места? Оксана Галькевич: Вот! Хорошие рабочие места. Олег Шибанов: Фриланса полно. То есть на самом деле программирование – очень большое количество предложений. И если человек адекватно закончил разумную кодерскую программу, то у него будут хорошие возможности. Сейчас пытаются и государство, и частный бизнес делать какие-то шаги к этому. Ну, «Школа 21», если вы слышали, такая школа для программистов, то есть для людей фактически даже без высшего образования, когда вы можете научиться простым образом писать программы со средним образованием. Проблема, наверное, в том, что все-таки как бы из села понять, что такие возможности есть, гораздо тяжелее, чем если живешь в городе, тем более в крупной агломерации. Оксана Галькевич: Ну смотрите. Когда люди получают образование какое-то хорошее, у них, соответственно, сразу меняется картина мира, да? Они сразу другие требования к качеству жизни начинают предъявлять. Очень многие люди и остаются по месту получения образования, они не возвращаются к себе на места, чтобы там как-то улучшать ситуацию. Это ведь тоже проблема, надо сказать. Олег Шибанов: Это правда. И это опять связано с тем, как бюджеты городов формируются. Все-таки у крупных городов гораздо больше возможностей, не говоря о Москве даже, но и в других крупных городах тратят на инфраструктуру, на облагораживание города и так далее, и так далее, поэтому там просто приятнее жить. Оксана Галькевич: Таким образом, просто качество жизни растет в тех же самых точках, прирастает теми же новыми людьми все время. Олег Шибанов: В Москве экология плохая, честно говоря. Оксана Галькевич: Да? Олег Шибанов: Вот единственный, наверное, большой или огромный минус. Но и в Санкт-Петербурге, честно говоря, кто там жил, погода на любителя. Константин Чуриков: Сейчас вы на Оксану нарветесь. Оксана Галькевич: Море рядом, хорошо. Олег Шибанов: Хорошо, да? Константин Чуриков: Конечно. Оксана Галькевич: Всегда свежий воздух. Чудесно! Олег Шибанов: Прекрасная погода, на любителя. Константин Чуриков: Уважаемые зрители, расскажите, к какому классу вы себя относите, к какой части общества – к тем, у кого благополучно, много или почти все, или все-таки неблагополучно? В низу экрана указан наш телефон. В этом исследовании сказано про молодой городской средний класс. Ну, я понимаю, что такое средний класс, что такой средний класс в среднем возрасте. А что такое молодой средний класс – от 18 до 30 лет? Оксана Галькевич: Это те, которым родители уже что-то обеспечили, простите? Нет? Олег Шибанов: Нет-нет-нет. Это обычно люди, которые заканчивают хороший университет и сразу выходят на работу. Опять же в крупных агломерациях есть существенный спрос на молодых. Ну, опять же я просто директор магистратуры и знаю как бы из первых рук про это все. И в этом смысле до 30 – это даже мало. До 35 надо, что уж там. Мы молодежь, пока мы крепки духом, наверное. Константин Чуриков: Можно даже планочку поднять. Олег Шибанов: До 45. Константин Чуриков: Вот! Олег Шибанов: ООН что-то такое уже предлагала. По-моему, у них молодость – это до 45 примерно. Константин Чуриков: Отлично! Олег Шибанов: Поэтому как бы понятно. Вот 18 – не знаю. Но с 21, когда они уже начинают активно работать, они довольно быстро могут попасть в средний класс (или хотя бы относительно быстро) в данном регионе. Оксана Галькевич: А вот что такое средний класс у нас в Российской Федерации? Вы знаете, мы на этой неделе касались этого вопроса, и один из экспертов нам сказал, что в свое время средний класс, когда зарождалось это понятие и обрастало определениями, средний класс – это был класс, который может позволить себе приобретение квартиры, ну, недвижимости какой-то или автомобиля без использования кредитов. Много ли у нас таких людей? И точно ли это средний класс? Олег Шибанов: Это точно не средний класс, потому что… Это определение мне совершенно не нравится. Оно даже американский средний класс очень быстро сведет если не до нуля, то до 10% или даже 7%. Это те, кто могут позволить себе взять ипотеку на недвижимость, например, и купить машину, может быть, за свои, а может быть, за половину стоимости, я не знаю. Но вообще средний класс включает также и образование, включает культуру какую-то – то есть включает все те самоощущаемые вещи, которые для человека важны в его развитии, в его жизни. Константин Чуриков: Давайте сейчас примем звонок от Ирины из Петербурга. Ирина, здравствуйте. Зритель: Здравствуйте. Оксана Галькевич: Здравствуйте, Ирина. Зритель: Да, я вас слышу. Вот у меня такой вопрос не вопрос. Вы говорили про пенсию, я просто позвонила по поводу пенсии. Я досрочно ушла на пенсию. У меня размер – 7 300. У меня ребенок, дочка – инвалид детства. У нее размер пенсии – 9 тысяч. Мужу 51 год, инвалид по зрению – 14 тысяч вместе с пособием. Внучка в шестой класс ходит. Дочка в разводе, муж бывший житель Украины, мы не получаем ни алименты, ничего. В общем, я пошла работать, работаю, 10 тысяч у меня. Работаю в Музее Пушкина в столовой, в смысле, в кафе. Оклад – 10 тысяч. Это государственное учреждение. В общем, выживаем как можем. Ребенка в школу отправить – 40 тысяч. Ну, говорить даже не могу, потому что… У дочки падение с высоты было, с пятого этажа, в 14 лет. Она осталась без одного зуба. Чтобы вставить их, да, бесплатно, как говорят… Вот ей сделали третью группу инвалидности, но у нее половины органов нет, нога на 7 сантиметров короче. Девочке 33 года. Ну что? В соцзащите только одно говорят: «Мы эти бесплатные пластмасски вставим вам». Ну, в 33 года, понятно. А чтобы куда-то обращаться, то 180–200. Пошли в поликлинику, говорят – 600 тысяч. Оксана Галькевич: Ну понятно. Такие деньги – конечно, мы понимаем, это огромная сумма на самом деле, а в вашей семье тем более. Константин Чуриков: Где возьмутся такие деньги… Олег Константинович, у нас тут разглагольствуют на тему как раз адресной борьбы с бедностью. Вот звонок, который мы получили – это одна из зон бедности, такая зона чрезвычайной семейной ситуации. Нам все время говорят, что везде у людей какая-то разная ситуация. Вот здесь в этой ситуации, если бы эти экспериментаторы из Минтруда пришли в семью Ирины, то что они должны были бы предложить вообще? Вот как решать такие проблемы? Олег Шибанов: Законодательно в данный момент почти ничего невозможно предложить. В том-то и проблема. То есть это большая беда. И у нас бедность, кстати, не снижается, как мы смотрели, в последнее время. Константин Чуриков: Нет, я говорю даже не о закрытых мерах. Вот смотрите. Очевидна проблема, что необходимы инвестиции в здоровье, да? Оксана Галькевич: Это один из главных запросов, кстати. Константин Чуриков: Необходимо каким-то образом растить эту маленькую девочку, которая в школу ходит, да? Необходимо Ирине найти более высокооплачиваемую работу. Наверняка есть все-таки образование, это Санкт-Петербург, крупный город. Вот здесь власть что должна предпринимать, что она должна делать? На примере этой истории. Олег Шибанов: Ну, довести хотя бы все пособия до минимального размера оплаты труда. Все-таки 7 300 – это звучит уж совсем как-то тяжело. Но, к сожалению, пространство для маневра довольно ограниченное, потому что медицина у нас как будто бесплатная, как будто доступная, но просто если что-то серьезное, то можно бесконечно стоять в очереди и ничего не получить. Оксана Галькевич: Как будто. Олег Шибанов: То есть в этом плане все сложно. Оксана Галькевич: И бесконечно получать услуги не самого хорошего качества, так скажем, как нам рассказала наша телезрительница. Олег Константинович, скажите… Мы на днях прочитали, что у нас впервые не осталось чистого долга, потому что – как это называется? – «подушка безопасности» наша превысила все наши долги, необходимые выплаты. И все у нас замечательно в этом смысле. Оказывается, мы очень богатая страна. Мы и раньше догадывались, но тут мы узнали наконец, как это все в цифрах выглядит. Константин Чуриков: Как мы сказочно богаты. Оксана Галькевич: Почему же мы продолжаем, простите, добивать «подушку» некой какой-то безопасности, которая нам понадобится послезавтра, после-после-послезавтра (я не знаю – когда; может быть, она и не понадобится при жизни нынешних поколений), а не вкладываем это в развитие, в нормализацию жизни своей страны сейчас? Олег Шибанов: Она очень маленькая. То есть если мы смотрим… Оксана Галькевич: Очень маленькая? Олег Шибанов: Увы. Если мы смотрим, сравнивая с соседним Казахстаном, который, казалось бы, тоже страна не то чтобы богатая, то у Казахстана эта «подушка безопасности» – примерно 100% ВВП. А у нас, если учесть все золотовалютные резервы, получается меньше 30%. То есть в этом плане, к сожалению, у нас технически не так много денег. Международные резервы у нас где-то 530 миллиардов долларов, а нас в стране почти 150 миллионов человек. Оксана Галькевич: Подождите. Костя, прости. А какие стандарты тогда должны быть? Значит, у Казахстана «подушка безопасности» – 100% ВПП, у нас – 30%. А сколько надо, чтобы уже эту «подушку», как говорится, по делу?.. Константин Чуриков: Для нашей весовой категории. У нас все-таки объем экономики больше, чем у Казахстана. Олег Шибанов: Это правда, да. И мы в 2014–2016 годах очень много тратили, когда у нас был последний кризис, для того чтобы как-то спасать экономику. Если мы просто поделим «подушку безопасности» на количество людей, то там получится по 3 тысячи долларов на человека технически. То есть это можно один раз раздать, но после этого мы будем абсолютно беззащитными перед внешними шоками. Это очень мало. И, к сожалению, у нас просто экономика, вставшая в последнее время, и она не помогает. Оксана Галькевич: Нам некоторые пишут, что, вы знаете, некоторым больше, чем 3 тысячи, видимо, потому что газ и нефть льются рекой в карманы чиновников и хорошо зарабатывающих людей, приближенных к власти. Видимо, у них там кусочек побольше 3 тысяч. Константин Чуриков: Светлана из Пермского края выходит в эфир. Здравствуйте, Светлана. Оксана Галькевич: Здравствуйте, Светлана. Зритель: Алло. Здравствуйте. Оксана Галькевич: Здравствуйте. Говорите, пожалуйста. Зритель: Город Пермь, Светлана. В общем-то, я что хочу сказать? Где в России хорошо? Я считаю, что в России хорошо, наверное, только в Москве и около Москвы. Когда я жила в городе Перми, мне всегда казалось, что в деревне, в сельской местности люди живут, у них, наверное, свои куры, скотина и прочее. В общем-то, у меня сын женился, мы оставили им квартиру, а сами переехали в сельскую местность. Я вам хочу сказать одно. Если держать скот, то это надо 30 тысяч на сено. Несколько тысяч рублей стоит мешок еды для кур. И прочее, прочее, прочее. Это одно. Я хочу сказать, что когда мы переехали лет пятнадцать тому назад, здесь была школа, здесь была ферма, здесь были какие-то комбинаты и вообще все. Сейчас все закрыли, все перекрыли. Люди пьют, у людей нет ни зарплаты, ничего. Где в России хорошо? Вот вы мне скажите. Вот где хорошо? Пенсии у людей – 7 тысяч, 6 тысяч. У меня одной… Слушайте, вот все мне завидуют, потому что у меня 11 тысяч с копейками. Я сегодня получила пенсию, мне на 20 копеек подняли пенсию. Радость неимоверная! Ну, это так, отступление. У меня умер сын, у меня умерла сноха, у меня умерла вторая сноха. У меня сейчас сын с внуками, мне им надо помогать. Чем я им буду помогать? Где в России жить хорошо? И вы знаете, иногда так сидишь на кухне и думаешь: «Господи Боже мой! Где же тот Ленин, где же тот Сталин, чтобы сделал какую-то революцию?» Может, я какую-то крамолу говорю. Ну нет сил, нет сил! Хочется, понимаете, кричать и кричать. Вот эти выборы… Путина слушаешь – ой, как все у нас хорошо, у нас замечательно! Средняя зарплата – 25 тысяч. Да где она 25 тысяч-то, Господи Боже мой?! У нас рыбный цех, люди в среднем получают 7–8 тысяч… Оксана Галькевич: Светлана… Зритель: У людей по шесть, по восемь, по пять детей. Константин Чуриков: Светлана, расскажите. Сын ваш, о котором вы говорите, которому вы помогаете, у него какая работа, какая зарплата? Оксана Галькевич: И чем он занимается? Зритель: Ой, мама дорогая! У него зарплата – 15 тысяч. У него 15 тысяч, и у него на иждивении дочка, второй класс. Где-то 10–12 тысяч, сейчас сделали 15 тысяч. Он приходит и с ног валится, у него руки все… Ну, он, как говорится, грузчик, бригадир, неважно кто. Это физическая работа. Для него 15 тысяч – это зашкаливает. А вы говорите: где в России жить хорошо? Да Боже милостивый мой! Я вам честно скажу, федеральные каналы не могу смотреть. Первый, Второй: «У нас все хорошо, у нас все замечательно!» Константин Чуриков: Но у нас-то по-другому в эфире, у нас-то по-настоящему. Оксана Галькевич: Светлана, спасибо вам большое. Константин Чуриков: Спасибо вам большое. Такой крик души. Оксана Галькевич: Дозвонились вы на другой федеральный канал. Вы знаете, кстати, сказала Светлана, что сын у нее занимается физическим трудом. Это сложный труд, сложный хлеб. Кстати, согласно тому исследованию, с которого мы начали, которое мы процитировали в самом начале, там как раз и говорится, что люди, которые заняты физическим трудом, они чаще попадают в эту категорию неблагополучных, по самоопределению. Потому что я еще раз хочу подчеркнуть, что это такое было исследование, где людям давали возможность самим дать оценку своей жизни. И вот люди, которые заняты физическим трудом, чаще всего говорили: «Да, очень тяжело. Жизнь моя, наверное, не так хороша, как могла бы быть». Олег Шибанов: Вы знаете, слесари, сварщики и другие достаточно квалифицированные люди – они стали зарабатывать в России, потому что просто спрос есть, а людей нет. А вот если заниматься действительно такой деятельностью, как грузчик или что-то подобное, то это, конечно, тяжело. Константин Чуриков: Нет, ну все равно, извините, мы каждый день проходим мимо магазинов. Я утром вижу эту погрузку, разгрузку. Знаете, сейчас в городах все такие образованные стали, все не хотят, да? И нанимают разных работников, в том числе приезжих из других республик, например. А аппетиты там не такие большие. Олег Шибанов: Некоторые службы доставки еды с вами не согласятся. У них работают блестящие и выдающиеся люди с великолепным образованием. И даже реклама прошла… Константин Чуриков: Это хороший признак? Олег Шибанов: Нет, ничего хорошего в этом нет. Люди должны заниматься тем, что они должны делать лучше. Если они опять же учителя литературы, то пусть учат литературе. К сожалению, зарплаты не позволяют этим заниматься. Константин Чуриков: Посмотрите, что зрители пишут… Оксана Галькевич: Не позволяют выживать на эту зарплату. Константин Чуриков: Алтай: «Кто в селе работать будет? Кто вас, городских, будет кормить? Или вы духовную пищу употребляете?» Новосибирск: «Почему в стране пропал рабочий класс?» Он пропал, как вы считаете? Олег Шибанов: Не пропал. Он начинает еще и расти, сейчас ПТУ будут расширяться. Константин Чуриков: Свердловск… в смысле, Екатеринбург: «На Урале столько холдингов! Вся Русь зажила бы, если бы из частных рук это все перешло в руки государства». Оксана Галькевич: Смотрите, есть здесь сообщение из Самарской области: «Молодые, что уезжали в Москву, почти все вернулись». Так ли это? Давайте спросим у нашей зрительницы, которая до нас дозвонилась, у Татьяны – тоже из Самарской области. Татьяна, здравствуйте. Зритель: Здравствуйте. Константин Чуриков: Здравствуйте. Зритель: Я слушаю здесь… Спасибо вам за ту передачу, я ее всегда смотрю, мне все нравится. Рада, что дозвонилась. Говорите вы, что борьба с бедностью. Надо бороться с богатыми, а не бедным помогать. Взять вот эти пособия. У меня племянница сама самарская, а живет в районе. Приезжает на детей оформлять пособие – то не эту справку, то не ту справку. Чтобы сюда приехать, она тратит туда и обратно тысячу. А пособие на ребенка сколько? 150 рублей, что ли. Представляете? Константин Чуриков: И за этими крохами еще нужно побегать, справки собрать, что-то доказать, да? Зритель: Да. И она отказалась от всего. А живет одна, двоих детей воспитывает, работы нет. Работает продавцом она от зари до зари. Вот упала в обморок, лежала в больнице. И как жить? Я про себя скажу. У меня сын с высшим образованием, ведущий инженер-теплотехник. Год назад потерял работу, ровно год. Он полгода стоял в службе занятости, и ему предлагали на лето цветочки сажать. Работы нет в Самаре, он год целый без работы. Я вся больная, я в 45 лет ушла на пенсию по вредности. Я еще ни одного дня не отдыхала. Я хожу, вся больная, работаю и помогаю им как-то. Представляете? Работы вообще нет! Оксана Галькевич: Татьяна, спасибо. Ну, вам сил на самом деле, здоровья какого-то. Константин Чуриков: Слушайте, ну из каждого региона, который нам звонит: «Работы нет! Работы нет!» Оксана Галькевич: Или работа есть, но зарплаты такие, что… Константин Чуриков: Можно ли как-то… Смотрите. У нас новые технологии, мы рассказываем о цифровизации, как «Яндекс.Такси» легко находит страждущего, которому нужно такси. А как бы сделать так, чтобы люди, которые хотят работу, нашли эту работу? Нам рассказывают ваши коллеги о том, как у нас много на самом деле рабочих мест, количество безработных меньшее, чем количество вакансий. Как это сделать – распределить это по городам, чтобы люди могли себя устроить, деньги заработать? Олег Шибанов: Я, к сожалению, работаю в такой специфической области образования, где люди, наверное, достаточно квалифицированные, и они более или менее из любой местности могут, наверное, даже удаленную работу найти. Где-то это программисты, где-то это люди, которые работают с данными, где-то еще… Константин Чуриков: Ну не все программисты! Олег Шибанов: Вот в том-то и дело. Константин Чуриков: Олег Константинович, ну не все. И не все должны удаленно работать, не все должны переезжать. Правильно? Оксана Галькевич: 1% населения, может быть. Олег Шибанов: Смотрите. У нас три самых больших работы в стране – это охранники, бухгалтера и водители разного типа (такси, какие-то грузоперевозки и так далее). Если вы на это смотрите… Я не знаю, какой тип работы ищут наши слушатели. Я уверен, что они вполне квалифицированные люди. Я просто не понимаю, не пробовали ли они что-то еще. Может быть, это просто сложно по каким-то причинам. Оксана Галькевич: Скажите, а может быть, у нас в консерватории, в системе нашей что-то не так? Вот нам многие пишут: «У нас капитализм. Допрыгались! Что хотели, то и получили. При капитализме всем все до лампочки». Знаете, а вот так посмотришь на Западную, да даже на Восточную Европу. По этой какой-то лютости капиталистической (я имею в виду – по какому-то безжалостному отношению к человеку), кажется, мы обскакали всех. Константин Чуриков: Там уже, кажется, социализм в полный рост. Оксана Галькевич: Там-то капитализм с нормальным человеческим лицом. Понимаете? Вот как так получилось, что строим вроде как то же самое, что и они, а результаты разные? Олег Шибанов: Это кажется. Это потому, что мы там не живем. Я учился, поэтому жил в Великобритании. И я довольно хорошо теперь знаком с тем, как дела обстоят в Швеции. В ситуации, когда экономика растет и есть потенциал, люди начинают меньше волноваться. Почему у нас до 2014 года самоощущение было лучше? Потому что люди знали, что шансы на улучшение жизни растут. Оксана Галькевич: Свет в конце тоннеля виден какой-то, да? Олег Шибанов: Он есть, да. С 2014 года, когда у нас началось снижение реальных располагаемых доходов… В общем-то, технически в прошлом году оно типа прекратилось, но снова продолжилось в этом. После этого, конечно, самоощущение сильно поменялось. В Швеции, например, в которой, как считается, социализм, люди живут крайне плохо. Там огромные налоги. В итоге даже несмотря на то, что медицина бесплатная, казалось бы, и есть ограничения по арендной плате, они очень плохо себя чувствуют, потому что на руках у них остается – сколько? – 400–800 евро. Константин Чуриков: Вы хотите сказать, что шведы бегут из страны? Олег Шибанов: Многие уезжают. Те, кто… Ну, Ибрагимович-то уехал. Те, кто действительно способен куда-то… Константин Чуриков: Спортсменов брать не будем. Олег Шибанов: Там довольно тяжело все. В научной среде, где умеют платить международные зарплаты, там более или менее ситуация разумная. Во многих других вещах – любовь к своей родине пока превышает желание уехать, но тем не менее ситуация-то не очень комфортная. Оксана Галькевич: Вы знаете, очень интересно по поводу самоощущения. Оренбургская область пишет: «Россия сегодня – это Москва, Краснодар и Крым. Вот туда и убегает молодежь, тянется из других регионов». Я помню, что нам и из Крыма звонили, что там много сложностей, и из Краснодарского края тоже. Действительно, зависит все-таки от каких-то ощущений. Олег Шибанов: Везде есть сложности, но все-таки крупные города живут лучше. Константин Чуриков: Я хочу напомнить нашим зрителям, что сегодня после 9 вечера мы будем выяснять, почему молодежь бежит в Москву. Причем назовем конкретные города (их обозначили эксперты), откуда бежит, зачем бежит и что в Москве ждет. А в студии у нас сейчас был Олег Шибанов, директор Финансового центра Сколково-РЭШ. Спасибо большое, Олег Константинович. Олег Шибанов: Спасибо и вам. Оксана Галькевич: Спасибо.