Тамара Шорникова: Продовольственная инфляция в России достигла двузначных значений, заявила глава Центробанка Эльвира Набиуллина. Если не снизить инфляцию сейчас, пострадают самые незащищенные группы населения. Предлагаю послушать цитату из выступления Эльвиры Набиуллиной, рецепт от ЦБ, как обуздать цены. Эльвира Набиуллина, председатель ЦБ РФ: Наша ключевая ставка будет находиться в диапазоне от 7,3 до 8,3%. Это сравнительно высокий уровень, но это только на следующий год, потому что в это время мы будем возвращаться к нормальному уровню инфляции. Особенно хочу обратить внимание на то, что проводимая Банком России политика не будет сдерживать экономическую активность, а, напротив, будет способствовать выходу на траекторию устойчивого, сбалансированного роста. Тамара Шорникова: Что все-таки будет с экономической активностью? Да бог с ней – что будет с ценниками в магазинах? Сможет ли как-то ключевая ставка все-таки на них повлиять? Какими методами в разных странах сдерживают инфляцию? Нужно ли ее сдерживать, прямо стоять таким смертным боем, чтобы... Александр Денисов: Стоять и не пускать. Тамара Шорникова: Да, стоять и не пускать за определенную отметку? Обо всем этом будем говорить с нашими экспертами. У нас в студии Олег Шибанов, директор Финансового центра «Сколково» – Российская экономическая школа. Здравствуйте. Олег Шибанов: Добрый вечер. Тамара Шорникова: Ну, сначала хочется, конечно же, прямую реакцию на выступление Эльвиры Набиуллиной. Нужно повышать ключевую ставку, нужно обязательно сдерживать инфляцию, к концу года должна быть снова 4%, плановый показатель, сейчас вдвое выше. Все так? Олег Шибанов: Ну, это правда, потому что это цель, собственно, Центрального банка в России и много в каких еще странах. Здесь 4%, наверное, к концу следующего года в лучшем случае могут прийти к нам снова. В этом году, конечно, инфляция к концу будет в районе 8%, то есть действительно в 2 раза ее превысит, эту цель. С другой стороны, у Банка России, как и у любого Центрального банка, не так много инструментов, для того чтобы пытаться на эту инфляцию повлиять, ставки – это главный из этих инструментов, ключевая ставка банка – способ, которым инфляцию можно притормозить. Тамара Шорникова: Хотелось бы все-таки, чтобы у государства и у Центробанка как регулятора целью было не что-то такое, экономические показатели, ключевая ставка, а благополучие населения. Как-то напрямую это связано, ключевая ставка и наша с вами возможность больше купить в магазине? Олег Шибанов: Инфляция довольно сильно с этим связана, потому что, если у нас потребительская способность рубля будет падать в течение времени слишком быстро, вот, скажем, в этом году она на 8% по сути упадет, это будет означать, что у нас использоваться рубль будет слабее, значит, мы другие валюты будем пытаться использовать. Это означать будет, что люди сберегают хуже, из-за этого снова влияют на инфляцию. В конце концов, это действительно затрагивает более бедные слои населения, это довольно важный вопрос, потому что продовольственная инфляция в России не всегда значительно выше обычного, среднего уровня в 4% и инфляции услуг, но тем не менее в этом году продовольствие выросло, конечно, очень сильно в цене. Александр Денисов: Олег, а если уж мы такие эксперты, спецы в инфляции, то давайте тогда уж припоминать прошлое. Вот 30 лет будет от распада СССР, все мы помним, как мы проснулись в новогоднюю, точнее пережили новогоднюю ночь, пришли в гастроном, каждый в свой, и ахнули, как в музей, – там такие были цены! И потом в течение следующих лет невероятная, с разными словами, «галопирующая», какая-то, в общем, невероятная инфляция сотнями процентов. Поэтому и 5%, и 8% на фоне того, что было, – детский сад. Олег Шибанов: Детский сад, и не хотелось бы, чтобы он превратился в какое-то другое учреждение. Поэтому вот эта борьба с повышенной временно инфляцией – это именно про то, что мы не можем себе позволить сделать ее сначала 8%, потом 10%, а потом, может быть, и 50% пусть будет в год, как бы все равно. Александр Денисов: А такой риск есть? Олег Шибанов: Тяжелый вопрос, потому что многие экономисты сейчас спорят, есть ли такой риск. Но дело в том, что споры эти начались с 2009 года, потому что, когда... Александр Денисов: Ха-ха, и до сих пор спорят, Олег? Олег Шибанов: Вот, вы знаете, те упорствующие в своих взглядах люди, которые считают, что может быть супервысокая инфляция уже в ближайшие годы, они с 2009 года говорят, что вот на следующий-то год точно стрельнет. Почему 2009-й? Потому что после финансового кризиса мирового многие Центральные банки стали понижать ставки, из-за этого в каком-то смысле чуть дешевле становятся деньги. И тогда вы можете больше инвестировать, больше потреблять за счет потребительских кредитов, автокредитов и ипотеки, и в результате, казалось во всем мире, что сейчас вот инфляция будет, сейчас она будет большой. Ее не было. Вот до 2020 года, даже до 2021-го лучше сказать, инфляция была очень стабильной и во многих странах мира, даже в России... Александр Денисов: Мы даже выучили, 4%. Олег Шибанов: Мы помним последние 5 лет – за последние 5 лет она в среднем реально в России 4%. Проблема в том, что она очень неравномерная. Она неравномерная по регионам у нас, она неравномерная по категориям товаров. Опять же, продовольствие вот когда-то очень сильно, бывает, выстреливает. И поэтому риски того, что мы можем увидеть в рубле большую инфляцию, они велики. У нас есть примеры перед глазами (я быстро сейчас закончу) – Турция. В Турции сейчас инфляция выше 20% годовых, и в принципе многие ожидают, что спираль эта еще некоторое время продолжится, может быть и 30% в принципе. Поэтому вопрос того, может ли выстрелить, – может, может. Александр Денисов: А что в Турции не так, чтобы понимать? Олег Шибанов: В Турции все прекрасно, там прекрасный президент, великолепная экономическая ситуация, а вот с точки зрения денежно-кредитной политики там есть тонкости: они ставку не повышают, а понижают. Вот буквально сегодня или вчера, я уже запутался, было очередное решение, они снова снизили ставку, сегодня утром, да, на 1 процентный пункт. И это было, мягко говоря, многовато, потому что у них инфляция за 20%, а ставка там 15% теперь. И они такие: ну почему бы нет? Мы же можем себе позволить. Могут, но за счет высокой инфляции и того, что опять же более бедные слои населения будут больше страдать. Александр Денисов: Сейчас возьмем звонок, чтобы закрыть тему – а это выгодно Турции или нет? Может быть, это для них благо, они рассматривают. Олег Шибанов: Вообще непонятно, потому что краткосрочно для производителей это благо. У них ослабляется валюта, они могут продавать в Россию, извините, станки, не то что там продовольственные товары, станки! Я был в шоке, когда узнал, что они начинают отгрызать этот кусок рынка. Но вопрос в том, что население... Тамара Шорникова: А что там за станки они производят? Олег Шибанов: А я не буду вам врать... Тамара Шорникова: Мы как-то привыкли, что турецкие помидоры... Олег Шибанов: Вот я тоже к этому привык, а мне, значит, производители говорят: слушайте, мы посмотрели, они производят прекрасные станки. Я не понял, для какой индустрии... Александр Денисов: Ну, минимум для текстильной, потому что многие наши костюмы оттуда. Олег Шибанов: Да, абсолютно, вот. Поэтому да, для них частично выгодно, для населения это очень болезненная мера, потому что они, конечно, теряют в благосостоянии. Александр Денисов: Сейчас тоже возьмем звонок, чтобы закрыть – раньше же у нас тоже такая была идея фикс: экспортировать с инфляцией намного выгоднее. Олег Шибанов: И более того, все 2000-е гг. мы жили в такой парадигме: у нас была высокая инфляция и довольно быстрый рост экономики. Тамара Шорникова: Так хорошо же жили. Александр Денисов: Ха-ха. Олег Шибанов: И вот проблема в том, что мы повторить это не сможем... Тамара Шорникова: Нелогично. Александр Денисов: Ха-ха. Олег Шибанов: ...потому что мы уже слишком сильно выросли по экономике в эти самые нулевые, у нас нет такого потенциала роста. А теперь мы можем оказаться в ситуации с низким ростом и высокой инфляцией, вот это для нас очень невыгодно. Тамара Шорникова: Ну, учитывая то, что есть уже какие-то такие прибитые прилагательные вроде «лихих девяностых» и «жирных нулевых»... Олег Шибанов: Ха-ха-ха. Тамара Шорникова: ...думаю, что многие все-таки жили неплохо. Давайте послушаем Михаила из Челябинска. Зритель: Здравствуйте. Тамара Шорникова: Да, здравствуйте. Зритель: Слышно меня, ага. Я хочу сказать, что у нас несколько лживая статистика от Росстата по инфляции. Вот мы за продукты, много вот рассуждали о продуктах, что они подорожали сильно. Я вот хочу сказать за квартиры, за квартиры, за машины. Они подорожали не то что на 4–8%, они подорожали чуть ли не в 1,5 раза, на десятки процентов. И также по регионам вы говорили. Я искал квартиру в Сочи, они там в 1,5 раза, в 2 раза подорожали, квартиры в Сочи. Я в Челябинске купил квартиру, она подорожала на десятки процентов. Я продал квартиру в этом же году, она подорожала на десятки процентов. О каких 4–8% может идти речь? Хоть большие вот эти, ну вот на большие продукты, как говорится, на товары, хоть на маленькие эти, на продукты – везде и всюду рост, понимаете. Тамара Шорникова: Михаил, спасибо вам за ваш звонок. Мы, кстати, призываем всех телезрителей: позвоните, расскажите, по-вашему, личный опыт, вы бы какую инфляцию назвали, на сколько подорожали услуги, товары, которыми вы пользуетесь. Что это, 4, 10%, вдвое, втрое. Александр Денисов: А вот насчет недвижимости, кстати, все-таки стоит отметить, как подорожали те, которые сейчас приобретаются, так и те, которые вы продаете, поэтому тут неизвестно, какой точно рост, нужно сравнивать рост и продаваемой недвижимости, и покупаемой. Может быть, небольшая будет разница. Тамара Шорникова: Но все-таки, отталкиваясь, пока далеко не ушли, от высказывания Михаила, действительно, весь этот год Центробанк планомерно повышает ключевую ставку, весь этот год у нас продолжают дорожать продукты, недвижимость, машины и т. д. И я снова возвращаюсь к вопросу – так влияет ли повышение ключевой ставки на цены и на нашу возможность, соответственно, покупать товары, услуги? Олег Шибанов: Влияет. Вот я сейчас на оба вопроса последовательно отвечу... Тамара Шорникова: Пока растут параллельно. Олег Шибанов: Сначала про недвижимость. Дело в том, что про недвижимость история довольно простая: ее не включают во многие корзины потребительские во многих странах мира. Не только в России, например, в Европе та же самая дискуссия, люди говорят: подождите, вот арендная плата растет, вот растет стоимость недвижимости, почему это не отображается в нашей стоимости жизни? Им объясняют, что на самом деле это относительно редкие вещи, покупки относительно редко бывают. И с другой стороны, насчет арендной платы, там вообще много вопросов, как правильно ее включать. Поэтому это даже методологическая дискуссия не российская, а международная. И здесь какие-то шаги уже делаются: Росстат заявил о том, что он будет пробовать это включить, и точно так же европейские статорганы в течение следующих 3 лет тоже поймут, как это делать. Что касается, значит, цен. Чем 2021 год был настолько неприятен? Он был неприятен тем, что у нас шок не спроса (я сейчас переведу на русский), а шок предложения. Обычно как бывает, почему инфляция растет? Ну, у людей по какой-то причине появляется чувство, что дальше все будет относительно хорошо, и они начинают брать кредиты. Они начинают эти кредиты приносить на рынок, а, собственно, покупать они могут только те же товары и услуги, которые произведены, и цены на эти товары и услуги начинают расти. И вот так кредитование, то есть возможность взять дополнительные заемные средства, помогает им повлиять на цены. И против этого Центробанк достаточно эффективен, потому что повышение ставки, которое он делает, отражается и на кредитовании тоже: люди не смогут брать потребительские кредиты, не могут тратить больше, и тогда это все приведет вроде бы к замедлению цен. В чем проблема 2021 года? – в том, что во всем мире, не только в России, очень плохо с предложением товаров. Что мы видим, например, на нашем автомобильном рынке? Так там на двузначные числа, на 15–20% по отдельным месяцам, падают продажи легковушек. Что это по-русски означает? – что их просто нет. Люди хотят купить, они приходят с деньгами и говорят: «Продайте!» А им говорят: «Слушайте, чипы в мире перестали производить. Мы, извините, вам автомобили можем продать, только если вы их толкать будете самостоятельно, вот такой автомобиль мы вам продадим, а с начинкой нет, потому что мы не можем ниоткуда их взять». И это не только в России, это везде влияет на то, что цены, например, на автомобили, на электронику, на арендную плату тоже довольно сильно скакнули. Американцы видят абсолютно ту же динамику. Значит, что с этим делать? Непонятно, потому что вторичный рынок тех же автомобилей точно так же себя ведет, там просто цены бдыщ! – и 30% за год. И вы такие, ну в смысле мы все, мы говорим: это что вообще такое? Мы как жить-то дальше будем? Вот так и будем. Надежда только на то, что дальше цепочки производства снова восстановятся, что с 2022 года они будут лучше. Но, предвосхищая ваш вопрос, который дальше мы обсудим, например, в продовольствии они не восстанавливаются. Тамара Шорникова: Да, только хотела сказать. Олег Шибанов: Урожай так себе. Тамара Шорникова: Ладно там чипы, Китай что-то там недопроизводит, картошку мы выращиваем в том же объеме, бананы дешевле, уже не раз этот пример приводили. Олег Шибанов: Вот, это замечательно. Проблема в том, что кроме картошки и бананов мы едим еще многие вещи, включая пшеницу и включая разные составляющие, которые используются в производстве конечного товара, конечной булки, в конце концов. И вот из-за того, что многие международные цены на те же 30% с лишним выросли, мы фактически в этом году видим большие проблемы, а новый урожай не угрожает нам прекрасными, значит, возможностями в ближайшем будущем, и, может быть, в 2022-м цены тоже на это продовольственное все будут расти. Александр Денисов: Олег, а может быть объяснением такой простой факт, что происшествие инфляции российской зарубежное? Продукты тянутся туда, по мировым линейкам выстраиваются, спрашивают министра Орешкина, а чего это вы не отслеживаете, они поддергивают цены. Он говорит: «Извините, мы в рыночной парадигме действуем или не в рыночной?» Вот тут недавно спор был у Силуанова с Володиным про ВТО. Он говорит: «Извините, но мы члены ВТО». А ему Володин говорит: «Они хоть раз нам чем-то помогли? Сбили нам санкции хоть раз и прочее?» То есть мы продолжаем действовать в рамках, они там выращивают инфляцию, а мы за нее расплачиваемся здесь? Олег Шибанов: Вы знаете, здесь вот было бы... Это разумный совершенно нарратив, и ВТО, кстати, помогало металлургам, но не в этом дело. Значит, нарратив правильный, просто он про все страны, а не про Россию. Дело в том, что все эти международные рынки влияют на локальные, и когда мы думаем про то, что нам приходится терпеть эту высокую инфляцию, – так она везде. Вы смотрите на американские данные, они ставят рекорды нескольких десятилетий; вы смотрите на немецкие данные, они 70-летний рекорд поставили вот только что по итогам октября – ноября. Александр Денисов: А я вам другой нарратив. Логика такая: это выросло здесь, на этой земле, оно должно быть продано здесь же, а не там с поднятием цен и потом еще здесь по таким же ценам. Я такую логику вижу. Олег Шибанов: Это без проблем. Вот там как раз правительство пытается потоптаться на этом рынке за счет экспортных пошлин, сделать так, чтобы, например, пшеницу было выгоднее теперь продавать внутри из-за высокой экспортной пошлины и из-за того, что российская пшеница становится неконкурентоспособной на мировом рынке. Чем это закончится? – тем, что сеять пшеницу будут меньше, проиграют внешние рынки, не смогут экспортировать в будущем столько же, сколько экспортировали, и будут экспортировать, извините... м-м-м, это нельзя говорить в эфире... лен, вот лен можно говорить в эфире. Тамара Шорникова: Ха-ха. Олег Шибанов: Значит, Россия будет выращивать теперь больше льна. Вот насколько это выгодно с точки зрения того, что будет дальше? А почему льна? – а потому что нет экспортной пошлины, потому что для производителя российского сельскохозяйственного это временно выгоднее, чем разводить пшеницу. Александр Денисов: Хорошо, а на месте Патрушева я вызываю их и говорю: «Ребята, у нас есть такое понятие, как субсидии», – и начинаем загибать пальцы, сколько они получили и сколько они посеяли. Если вы... Хорошо, вот столько – ну и посейте, вот столько нам и продайте. Если вы не будете выполнять свои обязанности перед страной, посмотрим на вашу аренду земель, на ваши субсидии и прочее. Олег Шибанов: Субсидии очень низкие, то есть по сравнению с экспортной пошлиной, которую они вынуждены заплатить... Александр Денисов: Ну тем не менее. Олег Шибанов: ...это в 10 раз меньше примерно. Там как бы большая проблема действительно у сельхозпроизводителей, потому что если мы снова возвращаемся в тип плановой экономики, который обдумываем, то мы можем столкнуться ровно с тем же, с чем столкнулся Советский Союз, что как бы освоить-то целину вы можете, просто забыв о том, что через 2 года она перестанет плодоносить, если ее как следует освоить. И вот насколько у нас эффективны были агрохолдинги, при том что они неуверенно могут быть названы совсем уж коммерческими компаниями, но тем не менее наши российские агрохолдинги были фантастически успешны последние 8 лет: они захватывали мировые ниши, они очень много производили. И вот этот временный промежуток, когда у нас 1,5 года, наверное, очень плохих мировых цен, урожай и конъюнктуры, не должен убивать то, что они сделали за все это время. Тамара Шорникова: И тоже коротко, сейчас примем обязательно звонок, Владимир, пожалуйста, дождитесь. Но вот Саша попытался найти какой-то там западный след в инфляции... Олег Шибанов: Так он есть. Тамара Шорникова: А может быть, все-таки основная причина в интернациональной или исконно русской жадности, например... Олег Шибанов: Ха-ха-ха! Тамара Шорникова: ...в которой, например, Мишустин упрекал и крупные торговые сети, которые говорят: «Мы сводим концы с концами», – и открывают новые магазины. Или те же сельхозпроизводители, которые говорят: «Субсидии низкие, кредиты, проценты по ним высокие», – но продолжают из года в год заниматься этим бизнесом. Олег Шибанов: Ну, некоторые уже ушли. То есть у нас агрохолдинги поэтому и увеличиваются, что у нас средние и мелкие производители в сельскохозяйственной отрасли исчезают. Значит, «исконная жадность», супер. Я все хотел подобрать какую-нибудь нацию, которая вот на это повлияла, но это нация звездных лордов, конечно: вот эти негодяи, захватившие российское сельское хозяйство, именно они хотят зарабатывать на нас, исконных россиянах. Это не жадность, это просто конъюнктура. Если вы можете хотя бы в отдельно взятый год получить существенную прибыль, вы будете ее получать. В другие годы у нас, например, в некоторые вот так стоимость сахара падала, с 2016 года по 2019-й она просто вот так вот бдыщ! – вниз, и только в 2020–2021-х гг. снова выросла. Яйца постоянно колеблются в цене и т. д. Производители вынуждены принимать это во внимание, они не могут сказать: «Слушайте, ну мы не будем зарабатывать в отдельный год, будем продавать по старым ценам несмотря на то, что у всех растет», – они вынуждены хотя бы как-то реагировать на происходящее. Тамара Шорникова: И вот теперь телефонный звонок. Итак, у нас Владимир из Брянска. Здравствуйте. Зритель: Здравствуйте. Вы знаете, конечно, холдинги продают за валюту на экспорт качественный товар, и говядина мраморная, и зерно. А у нас, конечно, более-менее хлеб не очень-то качество, вот мясо тоже. Холдинги выращивают этих клонов, как их называют, а частнику на рынке запрещено торговать, как-то в тайне все это делают, договариваются люди, чтобы купить у частника. Яичко частник, должен в санэпидстанцию сходить, там чтобы его проверили, яйцо это, качество и прочее, и затем заплатить за это, и затем только идти на рынок и продать это. Понимаете, какая бюрократия и волокита? Он может взять у соседа, который сходил уже проверил качество яичек своих, и торговать так же, но это же ему еще деньги надо за это заплатить. Поэтому бардак творится. Если бы наш президент и правительство питались бы такими продуктами, как и люди простые в основном... Поэтому инфляция и идет, дорожают продукты, а качество, наоборот, не увеличивается, а ухудшается. Спасибо. Тамара Шорникова: Ага. Олег Шибанов: Ну, насчет санэпидемстанции и того, что это бюрократия и волокита, я в ужасе, честно говоря. Давайте сальмонеллу, значит, распространим и посмотрим, чем закончится. Александр Денисов: Или свиную чуму вот эту вот. Олег Шибанов: Прекрасную, да. Александр Денисов: Африканскую чуму точнее. Олег Шибанов: Хлеб я не ем какое-то время, я даже не знаю, он реально ухудшился, да? Интересно. Александр Денисов: Да хлеб разный, разнообразный, у нас на любой вкус можно найти. Ладно мы кряхтели насчет инфляции, вот Кристин Лагард, ЕЦБ, жалуется на болезненную инфляцию. Я долго выискал, что такое «болезненная», – это 4,1%, Олег. Олег Шибанов: Очень разная по разным странам. В Германии сейчас годовая за последние 12 месяцев, если я ничего не путаю, то ли 18%, ну, в общем, двузначное число точно, но я не помню конкретно. Александр Денисов: То есть они тоже лукавят, она тоже у них разнообразная? Олег Шибанов: Она очень разная по разным странам внутри даже Европы. Но, более того, та инфляция, которую она упоминает, возможно, это очень специфический набор, который там базовой инфляции, который исключает волатильные компоненты типа еды, которая просто ну меняется в цене, не будем ее применять во внимание. Александр Денисов: Давайте насчет волатильности цитату посмотрим, интересно. «Нам не следует бросаться преждевременно ужесточать политику, когда мы сталкиваемся с инфляционными шоками, спровоцированными проблемами в цепочках поставок. В момент, когда покупательная способность уже страдает в результате роста и расходов, несвоевременное ужесточение повлечет за собой нежелательные последствия для экономики». Ну, так же у нас и говорят в принципе, не нужно сразу вторгаться, пошлины и прочее, само по себе устаканится. Это может хоть раз сработать? Вот мы не трогаем, оставляем все как есть, Мишустин про жадность не говорит в Думе, все спокойно. Олег Шибанов: Ага. Вот, вы знаете, мы же действуем-то противоположно европейскому примеру, да: там ставки оставили на ноле, у нас ставка растет. Вот мы, к сожалению, только через некоторое время поймем, кто был прав, потому что в европейских реалиях опять же рынки гораздо больше по объемам, больше конкуренции, им легче бороться с тем, что цены растут, потому что не все производители могут себе это позволить, и в результате их рост цен помедленнее, чем у нас. У нас все-таки такая ситуация, где у нас более монополизированная экономика, где у нас меньше конкуренции, из-за этого некоторые компании легко могут повлиять. Александр Денисов: Насчет рынка и конкуренции, Олег, забавно, если посмотреть на рынок газа в Европе, вот уж там конкуренция такая... Олег Шибанов: Ох, да. Александр Денисов: ...что цены подпрыгивают будь здоров и тянут за собой все практически, вообще все. Олег Шибанов: Конечно. Именно поэтому мы сейчас наблюдаем такой сильный рост цен, там газ вырос в разы, не то что там на проценты или десятки процентов. Тамара Шорникова: Давайте послушаем телефонный звонок. Константин из Бурятии, приветствуем. Алло? Зритель: Алло. Тамара Шорникова: Да, слушаем. Зритель: Здравствуйте. У меня вопрос, может быть, немножко наивный, но тем не менее. Человечество все время сталкивается с какими-то кризисами. Ну есть кризис климатический, есть кризис, вызванный вирусом, бороться с природой довольно сложно. Но экономика – это дело рук человеческих. Может быть, можно ее как-то так настроить, чтобы не было экономических кризисов регулярных, которые еще Карл Маркс диагностировал, инфляции тоже не одна сотня лет. Может быть, можно просто как-то всем миром собраться и придумать такую систему, которая была бы от этих рисков защищена? Или это невозможно, при том что опять же это творение наших рук, экономика и ее законы? Спасибо. Тамара Шорникова: Спасибо. Олег Шибанов: Очень хороший вопрос. Я совершенно без ерничества напомню, что самая спокойная ситуация и низкая инфляция на кладбище, там, собственно, все уже лежат, ничего не тратят, инфляции никакой нет. Проблема в том, что кризисы имеют природу, связанную с тем, что вы производите, что не производите и какой у вас спрос. И вот эта сторона предложения, поставок, сторона спроса того, что мы хотим потреблять, эти две стороны встречаются и как-то балансируют цены. И к сожалению, придумать что-то кроме ну такого ограниченного, но все-таки рынка пока не удалось. То есть можно, конечно, надеяться, что в будущем будет мощный «центральный планировщик», как это называют экономисты, то есть, попросту говоря, такая мощная плановая экономика, где суперкомпьютер или искусственный интеллект настоящий наконец сможет нам сказать: «Ну, сегодня вам по потребностям, то есть один стакан воды, а вам по способностям, то есть все остальное», – и вот мы тогда будем жить все счастливо, потому что все будут довольны. Александр Денисов: А госрезерв может нас спасти? Мы знаем, что государство и сахар закладывает, и зерно, и в момент каких-то сложных ситуаций на рынке часть на рынок выдается. Олег Шибанов: Вот это очень классная история, потому что сейчас это же пытаются сделать, но с рынком сырьевым, с нефтяным в основном, американцы. У них есть, как обычно, запасы накопленной и купленной нефти, и они говорят: «Ну слушайте, цены слишком высокие, я, господин Байден, все-таки хочу переизбраться через какое-то время, а давайте мы будем из этих стратегических запасов сейчас продавать, пока цены высокие». Как только они об этом заявили, буквально в тот же день -4% сделала нефть, это было на этой неделе. Поэтому такие маневры работают, для этого их надо настроить хорошо. Насколько этим можно сбить тренды, то есть вот то изменение, которое зависит от урожаев, условно говоря, ответ – невозможно сбить тренды. Если у вас урожаи плохие и они будут плохими еще пару лет по какой-то причине, засухи, климат, я не знаю что, то вы просто распродадите запасы и останетесь без запасов. Александр Денисов: Но этот стратегический запас, он спасет хотя бы нас на это время. Олег Шибанов: Вот вопрос в том, что стратегический запас, возможно, не имеет смысла использовать в момент, когда стратегия сталкивается с временными изменениями. Это как Фонд национального благосостояния, нужно ли его сегодня потратить, если он стратегический запас для страны, это большой вопрос. Тамара Шорникова: У нас масса SMS. Вот как посчитали инфляцию наши телезрители. Тверская область: «Реальная инфляция 35%», – считает Александр. Вологодская область считает инфляцию на примере рыбы: «Рыба стоила 250 рублей, стала 540». «Продукты питания подорожали в 2–3 раза», – это уже Самара. Ну и Ставрополье: «Инфляция 7–8%, а цены выросли в 3–4 раза – ну как это возможно?» Олег Шибанов: Как возможно, что в 3–4? Да, это хороший вопрос. Я просто хожу регулярно в «Магнит» условный, ну или «Пятерочку», или «Перекресток», неважно куда, и я слежу за ценами, они не выросли в 3–4 раза. Ну ладно. Тамара Шорникова: Это потому, что все-таки сеть, которая может позволить себе скидки, придерживает цены в регионах, в разных магазинах цены могут быть гораздо выше, что и... Олег Шибанов: Конечно, поэтому предлагаю ходить в Сеть и заказывать онлайн, извините. Тамара Шорникова: Ладно. Коротко, буквально 30 секунд – что дальше будет с ценами? Они испугаются заявлений из Центробанка уже заранее или нет? Олег Шибанов: К сожалению, нет, потому что влияние ставок на цены обычно 3–6 кварталов, поэтому это займет весь 2022 год. Скорее всего, цены будут продолжать расти из-за плохих урожаев, а не по причине того, что делает Центробанк. Тамара Шорникова: Спасибо. Олег Шибанов, директор Финансового центра «Сколково» – Российская экономическая школа.