Ольга Арсланова: Ну а мы продолжаем. Как и обещали, вот о чем поговорим в ближайшие полчаса. В юбилейный год Русской революции обострился интерес к дому Романовых, к нашей истории, ко всем ее подробностям. И сегодня у нас в гостях представитель рода Романовых. Мы рады приветствовать в нашей студии Ольгу Николаевну Куликовскую-Романову, председателя "Благотворительного фонда Имение Ея Императорского Высочества Великой Княгини Ольги Александровны". Ольга Николаевна, здравствуйте. Петр Кузнецов: Здравствуйте. Ольга Куликовская-Романова: Здравствуйте. Ольга Арсланова: Спасибо, что согласились к нам прийти. Ольга Куликовская-Романова: Очень приятно. Ольга Арсланова: Честно говоря, вашей биографией мы сегодня зачитывались, как романом, как настоящим романом, интересной книгой. Столько стран вы не то что посетили, вы жили в огромном количестве стран. Ольга Куликовская-Романова: Во многих странах жила, действительно. Ольга Арсланова: Югославия, Венесуэла, Канада, Германия… И вот в 90-е годы – в самое, наверное, смутное время в нашей стране – вы начинаете заниматься деятельностью в России. Ольга Куликовская-Романова: Да. Ольга Арсланова: Откуда, почему вдруг этот интерес проснулся в это сложное время? Ольга Куликовская-Романова: Потому что это было очень удобное время, потому что фактически уже Советский Союз перестал жить. Ведь во время Советского Союза я бы не рискнула приехать, безусловно. И так как именно полегчала ситуация, была возможность. Кроме того, страна была действительно в разрухе, люди голодали. Ну и с гуманитарной точки зрения, безусловно, нужно было помочь. Так что решили помогать. Ольга Арсланова: При этом, наверное, вы столкнулись с определенными сложностями. Сменилась эпоха, неоднократно уже за это время сменилась эпоха – и вы увидели совершенно новую страну. Какой она вам показалась в первый момент? Ольга Куликовская-Романова: Вы знаете, безусловно, мой первый приезд… Вообще когда я ступила на русскую землю в 91-м году, меня охватил ужас, откровенно говоря, потому что немножко лучше было, чем после военной разрухи. Очень еще было плохо и в Петербурге, и в Москве. Я уж не говорю про глубинку страны. Но слава богу, вы знаете, времена меняются, люди меняются, обстоятельства меняются. Так что… Да, приходилось очень тяжело, потому что не было ни шприцов, ни… Одноразовых шприцов вообще не было тогда. Мы первые привезли их как раз. Перчатки стерильные, всякие катетеры для операций и так дальше – все это привозили мы. 92–93-й год – снабжали. Я привезла сюда 29 больших контейнеров. Привозили и продукты питания, и молоко, и масло, и одежду – все что угодно, все, что можно было достать, привезти. Ольга Арсланова: Но прошло уже больше 20 лет. Что вы можете сказать сейчас? Страна по-прежнему нуждается в этой помощи? Ольга Куликовская-Романова: Ну, сейчас, конечно… Сейчас каждый раз, когда еду по улицам Москвы, то сюрпризы, безусловно: или цветочки сажают, или тротуары меняют. Ольга Арсланова: А в больницах и поликлиниках по-прежнему нужна ваша помощь? Ольга Куликовская-Романова: Простите… Ольга Арсланова: В больницах и поликлиниках по-прежнему не хватает каких-то вещей? Ольга Куликовская-Романова: Нет, вы знаете, уже, конечно, в России сейчас и больницы, и госпитали, и даже детские дома в гораздо лучшем состоянии, чем они были когда-то. Это было действительно небо и земля. Сейчас совершенно другое состояние. И уже не нуждаются… В России сейчас если что и привозится, то привозится, но по последней моде. Я помню, когда я приехала… По-моему, это был 94-й год, когда я из России приехала в Канаду. И вот этих штучек не было, автомобиль не закрывался, мы еще ключом закрывали. А уже здесь щелкали. Так что были, понимаете, улучшения. Безусловно, были. И они на глазах шли. Петр Кузнецов: Ольга Николаевна, много вопросов про Николая II, про семью. Но давайте просто всем зрителям скажем, что вы вышли замуж за потомка Романовых в 50 лет. Ольга Арсланова: Или чуть старше? Вот очень интересно… Ольга Куликовская-Романова: Это поздний был брак. Петр Кузнецов: То есть вам сложно сказать о том, как воспитывались, что происходило в царской семье? Ольга Куликовская-Романова: Нет, конечно нет. Все-таки годы, но это больше 100 лет нужно идти назад. Мне еще только исполнится через 10 лет. Так что – нет, я этого не знаю. Но я знаю, как воспитывалась я и как воспитывался Тихон Николаевич. У нас были, так сказать… Не забывайте, что мои родители выехали из России в 20-м году. Так же само они остались в Югославии, потому что Сербия, Югославия – это была славянская страна. Во-вторых, православная страна. А самое главное, что ближе всего к России. Так что у них надежда была не сегодня-завтра вернуться обратно в Россию. Так они прожили, конечно, много лет в ожидании. Ольга Арсланова: А какие у вас самые яркие воспоминания о детстве? Ольга Куликовская-Романова: У меня? Как всегда, у детей… Вы знаете, я хочу сказать интересную вещь. У детей, которые растут будь то в королевской семье, в императорской семье или в бедной семье, всегда остается то детство, которое у них есть. Если есть недостаток, они его переносят совершенно нормально и не считают, что это недостаток. Потому что то, что им дается, то они и имеют. Это уже потом, когда они взрослые начинают рассуждать, что было, а чего не было. А ребенок всегда остается… Его воспитывают. Им говорят, что можно, а что нельзя, и так дальше. Он не делает разницы. И он не знает сам разницы между одной жизнью и другой жизнью. Так что это всегда очень смущает людей, когда такой ответ получают. Потому что они думают, что ребенок хоть и маленький, но он уже знает, что он принц, царь или я не знаю, что еще. Ольга Арсланова: Но совершенно точно он получает особое образование, особое воспитание. Ольга Куликовская-Романова: Безусловно, воспитание идет. Именно тут-то как раз и получается разница, пока он растет. Во-первых, он должен учиться и гораздо больше работать над собой, чем обыкновенный ребенок. Ольга Арсланова: Ему объясняют ответственность, которая его ждет? Ольга Куликовская-Романова: Вы знаете, не всегда и не с самого начала, во-первых. Во-вторых, другая вещь – наоборот, им внушается, что они, так сказать, как обыкновенные люди, они никто, они не являются царями. Это очень неправильно. Если воспитание, то воспитывай так. А главным образом, понимаете, ребенок растет нормальный, но он же должен осознать, что у него ответственность большая будет в жизни. И вот от этой ответственности идет потом и требование – чего, как и что. А воспитание идет… Я вам скажу. У нас было… Не забудьте, что я воспитывалась уже в изгнании, в Институте благородных девиц, то есть это был Мариинский донской институт из Новочеркасска. Его вывезли вместе с ученицами, вместе с книжками, с формами и так далее. Так что мы носили все русские формы. И наши классные дамы и так дальше – это все были бывшие классные дамы, которые были здесь. Так что воспитание было то же самое. Но с нас требовалось гораздо больше. У нас не было вообще свободной минуты, были заняты с утра до позднего вечера. И все было по расписанию. Ольга Арсланова: Это и занятия учебные, научные? Ольга Куликовская-Романова: Это и занятия, это и рукоделие. Это, так сказать, все остальные вещи, которые вам нужно было… А вам нужно было дать отдых. Вам нужно было дать чтение, потому что вы должны были проходить литературу. И так дальше, и так дальше. Все это нужно было успеть прочитать. Кроме того – языки. Нужно было в оригинале учить и немецкий язык, нужно было и французский язык, нужно было русский язык. У нас даже была двойная программа. Так как мы были в Сербии, то для того, чтобы была аккредитация нормальная, мы должны были полностью проходить всю сербскую программу. Конечно, математика, рисование и так далее – это шло на русском языке. Но история, география и так дальше, и так дальше – все, что является этническим, мы должны были проходить. Мы проходили русскую историю, русскую географию, русский язык, грамматику, литературу и так дальше. И параллельно шла сербская, иначе мы не могли перейти из класса в класс даже. Ольга Арсланова: А сколько языков вы выучили? Ольга Куликовская-Романова: Я владею семью языками. Петр Кузнецов: При этом сообщение ото Льва Шарова. Его поражает какой-то теплый русский язык, на котором вы говорите. И он в очередной раз возвращается к тому, что мы теряем язык. И вот сообщение из Архангельской области: "Хватит трясти этот Дом Романовых! Страница уже давно перевернута". Как вы относитесь к тому, выражаясь языком человека из Архангельской области, что "страницу продолжают трясти"? И спустя 100 лет есть ли какие-то вопросы, на которые не найдены до сих пор ответы? Ольга Арсланова: И возможно, мы никогда их и не найдем. Ольга Куликовская-Романова: Ответ на что, простите? Я не поймала, так сказать… Ответ на что? Петр Кузнецов: То, что к Дому Романовых, к тем событиям по-прежнему возвращаются. Пишут, что хватит трясти эту страницу, она давно уже перевернута, все, забыли. Ольга Куликовская-Романова: Это вы говорите про какой-то известный факт или вообще Дом Романовых? Петр Кузнецов: Просто как Дом Романовых. Ольга Куликовская-Романова: Ну, конечно, довольно трясти. Смотря как трясти, в какую сторону. А если вообще говорить о Доме Романовых – так подождите, а почему нет? Мы говорим о французской политике и истории, мы говорим о русской политике и истории. Так сказать, советская эпоха последних 100 лет. У нас же ведь Россия не только 100 лет существует. Россия существует очень много и долго. Так что все-таки нужно знать свою историю прошедшую. В этом-то как раз и есть вся соль бытия русским человеком – вы должны знать всю свою историю с самого начала, с печенегов. Ольга Арсланова: Но при этом вы ощущаете, что в российском обществе нет единого отношения к Николаю II, к его правлению? Ольга Куликовская-Романова: Безусловно. Ольга Арсланова: И наверное, эти люди никогда не смирятся. Петр Кузнецов: Или так и должно быть? Ольга Куликовская-Романова: Если я вам буду рассказывать про вашу лучшую подружку, что то-то и то-то, всякие кляузы… Ольга Арсланова: Я не верю! Ольга Куликовская-Романова: До поры до времени. До поры до времени вы не верите. В конце концов, найдется какая-то точка, которая у вас вызовет подозрение – и вы начнете верить. И когда вы уже начнете верить, тогда уже поздно, потому что вы уже сдались тогда. Вы понимаете, нельзя выиграть войну какую-то или нельзя выиграть конспирацию какую-то, если вы не будете очернять то, что вам было до этого дорого, или то, что держало. Россия держалась. Да, были смуты, да, были неприятности, но Россия держалась и процветала. Кому-то это не нравилось. Кто-то боялся могущества России. Так? Если в других странах дети малолетние работали, и работали… то, что называется по-английски sweatshop, то есть работали, так сказать, до пота лица. Так что в этом отношении, я считаю, Россия была очень гуманная и очень христианская страна. И дети знали свое место. Они учились. Да, были бедные люди. Да, были лентяи. Да, были воры. В каждом обществе есть и один, и другой элемент, да? Так что двигается история вперед. Мы берем обыкновенно один период истории какой-то и сравниваем его потом, 100 лет спустя: вот у нас было так, а у вас было так. И вы были отсталые, и вы были… Но вы сравниваете сегодняшний день и 100 лет тому назад. Так что нужно, если сравниваете историю, вы должны сравнивать ее параллельно: что в это время было в Англии, что было во Франции и что было в России. Вот тогда вы будете справедливо рассматривать. Петр Кузнецов: В связи с этим вопрос: как вы как представитель рода Романовых относитесь к фильму "Матильда"? К скандальному фильму, который уже успели и так, и так обсудить еще до его выхода. И неизвестно, состоится ли он. Ольга Куликовская-Романова: Вы знаете, я видела частично вот эти маленькие… Петр Кузнецов: Анонс. Ольга Куликовская-Романова: Да. Я вам скажу. Художественным его не назвать. Историческим уж никак нельзя назвать. Мне просто интересно – можно ли вообще какой-нибудь фильм поставить без сцен в кровати или нельзя? Ольга Арсланова: В современном мире? Ольга Куликовская-Романова: А? Ольга Арсланова: В современном мире – вы имеете в виду? Ольга Куликовская-Романова: Ну, мы говорим про современный мир, мы говорим про сегодняшний фильм, который ставят или хотят поставить. И безусловно, его ставят сегодня. Его не крутили 100 лет тому назад, а крутили его сегодня. Как автор этого фильма может доказать, что то, что он ставит – что это правда? Ольга Арсланова: Ссылается на источники, ссылается на дневниковые записи. Вы им не доверяете? Ольга Куликовская-Романова: И вот Марья Ивановна сказала, что он там сделал то-то, а Софья Петровна сказала, что он этого не делал, правда? И почему же он будет? Это то же самое (фактически я должна сравнить, к сожалению), как расследование убийства царской семьи ведется по словам только убийц, но не принимаются во внимание те люди, как Вильтон и другие, которые писали совершенно другие сценарии. Так что почему брать одну сторону, экстремальную, которая нам сейчас импонирует? Потому что она… Понимаете, она будет кусаться, она будет раздражать. И конечно, все будут идти. А тот, другой фильм – скучный. Его нечего смотреть. Понимаете? Вот во что играют. Играют на чувствах, на свободе слова, которая есть у нас сейчас, до максимума. То есть можно сказать все что угодно про человека без всякой ответственности. Раньше этого не было, все-таки люди считались немножко с этим. Петр Кузнецов: Вы против того, чтобы он выходил на экраны? Ольга Куликовская-Романова: Я лично против. И видите, почему? Потому что… Почему нужно ставить сейчас этот фильм, именно сейчас, к 100-летию? Петр Кузнецов: Ну, 100-летие. Ольга Куликовская-Романова: Ну да, к 100-летию. Так нужно все покрывать грязью, что есть, правда? Я не вижу надобности… Надо поставить что-то красивое. Я считаю, что у нас очень много некрасивых вещей в жизни, а красота все-таки дает и культуру, и возвышение. А грязь и, так сказать, пошлость культуры не дают. Петр Кузнецов: Наши телезрители продолжают восхищаться вашей речью и желают вам долгих лет жизни. Ольга Куликовская-Романова: Спасибо. Петр Кузнецов: Пишет также Петербург: "Романовы нужны". Ольга Арсланова: "Большое спасибо Ольге Николаевне за все, что она сделала и продолжает делать для России. Мы ее очень любим и ценим ее усилия", – сообщение от наших зрителей. Предлагаю послушать телефонный звонок из Санкт-Петербурга. У нас на связи Иван. Здравствуйте, Иван, вы в эфире. Зритель: Здравствуйте, да. Я слушаю. У меня небольшой вопрос. Я просто щелкал телевизор, каналы и наткнулся – потомок рода Романовых. Вы знаете, я потомок рода Залуцких. Вы, наверное, слышали такой род, да? Ольга Куликовская-Романова: Зауских? Петр Кузнецов: Залуцких. Зритель: Залуцких, да. Наверное, слышали, да? И мне не найти ни одной родословной своей, то есть все истреблено. Мне просто интересно, как потомки рода Романовых, когда была полнейшая зачистка дворян, просто перекрылись, просто оградились… И спустя какое-то время вот они опять: "Мы – Романовы. Вот мы потомки Романовых". А нет великих родов ни Строгановых, ни Залуцких, которые, между прочим, были при дворе. Ни одного практически не осталось. А Романовы остались. Мне просто интересно, как так получилось. Вы можете рассказать эту познавательную историю? Ольга Куликовская-Романова: Вы знаете, Романовы есть, только не все приезжают сюда. Во-вторых, не все говорят по-русски. И потом, надо представить себе… Если вы живете, если формируете свою жизнь, скажем, во Франции или в Германии, или в Южной Америке, то вы живете в этом обществе. Вы готовите себе будущее, так? Вы заканчивается школу, заканчиваете университет, выбираете какую-то профессию. Вы же не думаете, что вы уедете отсюда. Или вы поедете в Россию и будете там продолжать? Для этого вам нужно было родиться в России, или вернее – приехать в детстве и тут уже проходить и жить здесь. Те люди, которых забросила судьба, скажем, в Аргентину или во Францию, они кончают университет, становятся там, допустим, врачами, адвокатами, бомжами – так сказать, разное все. Но они уже прикованы географически к какому-то месту. И конечно, это место – их среда. Если этого человека взять сейчас и перевезти сюда, в Россию. Он здесь совершенно будет не знать языка, не знать грамматики, не знать всего остального. Может быть, математика и те предметы, которые он проходил, они будут сходиться. Но вообще все, даже воспитание, даже манеры одной страны не подходят к другой стране. Поэтому не так легко взять, бросить все, сорваться и приехать сюда, и жить здесь. Я по себе знаю. Ольга Арсланова: Но сейчас как вы себя в России ощущаете? Ольга Куликовская-Романова: Это вещь индивидуальная тоже. Потому что если у вас есть идея, если у вас есть какой-то зов, если вы должны себе доказать… или вернее, у вас есть какая-то цель, которой вы должны достигнуть, то вы все равно идете – будь то по камушкам, будь то по паркету, будь то по коврам, но вы все равно идете вперед. И вы стараетесь эту цель, эту мысль донести до победного конца. Вот теперь… Понимаете, если… Я приезжала сюда, в Россию, на три месяца, на четыре месяца, потом возвращалась обратно в Канаду. Собирала, выклянчивала вещи, чтобы можно было привезти, потому что я не настолько состоятельная, чтобы покупать все это вот так вот и привозить сюда, как русское государство делает сейчас в Сирии. Мы посылаем тысячи, но это государство помогает. Я была, так сказать, в единстве. То есть Тихон Николаевич основал фонд, а я была, так сказать, директор. И в общем, больше всего работали… Да, у нас были помощники. Там было 5–6 человек помощников, которые были. Но в общем вся ответственность лежала… Нужно было документы делать, нужно было для пошлины приготовить. Это была большая работа. Плюс привезти сюда и здесь еще растамаживать. А вы знаете, что значит "здесь растамаживать". Так что это все было сделано. Была цель. Была идея именно помочь, чтобы люди почувствовали, что у них есть кто-то, кто о них заботится. Я вам скажу еще одну интересную вещь. Когда было землетрясение на Сахалине, в Москве никто слова не поднял и не сказал: "Давайте соберем помощь и пошлем им что-нибудь". Я три дня ждала, наблюдала, смотрела новости. Никто – ничего. Тогда я начала. Пошла на радио "Радонеж" – объявили. И мы за две с половиной, за три недели собрали 20 тонн. Работали здорово! И вот когда получили люди… Конечно, всех мы не могли напоить и накормить. Но то, что получили – они получили и одеяла, и подушки, и ботинки, и еду. Записки шли так: "Спасибо, что о нас и на материке подумали". Вы понимаете, это дает такое большое "спасибо"! Знаете, это эмоции. И действительно, их постигло несчастье, но они смогли перейти и осилить это несчастье как раз в тот момент самый тяжелый тем, что кто-то им прислал что-то. Это все равно что ребенку дать шоколадку вовремя. Понимаете? Так что вот это чувство очень важное. Петр Кузнецов: Спасибо Завершить беседу хочется сообщением от Аллы Салтыковой: "Долгих вам лет жизни! Желаем вам еще долго-долго оставаться образцом элегантности и примером для всех российских женщин". Спасибо, что пришли. Ольга Арсланова: Спасибо. Петр Кузнецов: У нас в гостях – Ольга Куликовская-Романова. Ольга Куликовская-Романова: Спасибо.