Тамара Шорникова: Возвращаемся к нашей «Теме дня». Сегодня говорим о травле в школе. И вот свежий случай: сегодня стало известно, что в московской школе №67 подрались пятеро учениц 3-го класса… Виталий Млечин: Учениц, я хотел бы просто акцентировать на этом внимание – не учеников, а учениц. Тамара Шорникова: Да. Четверо попали в больницу с травмами живота и головы, то есть там достаточно серьезно все. Виталий Млечин: Да, то есть не просто так. Как рассказал директор школы, все произошло на перемене. Причины конфликта – «неприязненные отношения друг к другу», это цитата, официальная формулировка. Известно, что недавно в классе появилась новая ученица. Расследование взял под личный контроль Уполномоченный по правам ребенка в Москве Евгений Бунимович. Тамара Шорникова: Новости о школьных конфликтах сейчас приходят из разных регионов. Реальных случаев при этом больше, чем сообщений, в этом уверен Александр Гезалов, член Экспертного совета при Министерстве образования России по вопросам детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей. Вот фрагмент дневного эфира с его участием. Александр Гезалов: Таких очень много случаев. Я вам скажу больше, не зря адвокат сказал, что выходить нужно на директора. Просто очень часто ситуация «гасится» внутри учреждения, потому что если этих случаев будет много, директора просто будут снимать и ставить другого, они этого не хотят. Вообще в подростковой среде сегодня существует разделение на обеспеченных, необеспеченных и совсем не обеспеченных. И вот это вот разделение приводит к тому, что есть вопросы самоутверждения над кем-то. Ребенок, которого мутузят, должен понимать, что если сейчас его мутузят, то, возможно, и потом будут мутузить. Значит, нужно ходить на секции бокса, футбола, тенниса, на любой вид, который позволит потом отстаивать свои права. То есть даже тут дело не в том, что кулак будет занесен, а человек будет понимать, что перед ним человек, который может на эту агрессию ответить, адекватно ответить. А когда ребенок растет таким мямлей, то, конечно, это приведет к тому, что со временем он из жертвы будет уже потом взрослой жертвой, которого будут травить уже и взрослого. Тамара Шорникова: Мы обращаемся сейчас к телезрителям, ученикам и их родителям – позвоните, напишите, расскажите, как в школе, как в классе обстоят дела, сталкивались ли вы, дети, лично с какими-то конфликтными ситуациями, с ребятами, которые задирают, и вы ничего не могли им противопоставить? Кто и как разбирался в этом конфликте? Родители, расскажите, легко ли с таким в школе справиться? К кому обращаетесь? – к педагогам, в правоохранительные органы? Какова реакция на эти конфликты? Нам важно ваше мнение. И эту тему мы будем обсуждать с нашими экспертами в этом часе, давай представим их. Виталий Млечин: Конечно, с удовольствием это сделаем. У нас в гостях профессор Московского института психоанализа, эксперт «Лиги здоровья нации» Ольга Усанова, – Ольга Николаевна, добрый вечер. Ольга Усанова: Здравствуйте. Виталий Млечин: И заместитель председателя Всероссийского общественного движения «Национальный родительский комитет» Роман Галенкин, – Роман, добрый вечер. Роман Галенкин: Добрый вечер. Виталий Млечин: Давайте вначале обсудим вот эту ситуацию, когда школьницы, третьеклассницы, девочки подрались на перемене и четыре попали в больницу. Это что такое, это как так? Ольга Усанова: Ну, вообще говоря, это, конечно, страшный случай, но тем не менее такие случаи бывают и нередко. Это заставляет нас задуматься о том, как предотвратить эти случаи. Мне кажется, что нужно обратить внимание на психологическую службу школы, потому что когда в школе есть психолог, который следит за ситуацией, который подробно знает детей, он сможет вовремя сделать те шаги, которые необходимы для предотвращения подобных ситуаций. Это очень важно, психологическая помощь, потому что растить детей сильных, которые могут достать кулаки, – это один вопрос, а второй вопрос – это растить детей, которые могут понимать, что можно, чего нельзя, могут чувствовать себя определенным образом, когда они делают что-то хорошее и что-то плохое. Вот эта психологическая сторона вопроса очень важна. Тамара Шорникова: Одну секунду. Психолог – этой ставки достаточно для благоприятной атмосферы в школе? Потому что сегодня как раз в дневном эфире наш эксперт говорил о том, что психологу для работы с детьми нужно постоянное взаимодействие, только так он сможет распознать зарождающийся конфликт. Конечно же, одного человека на всю школу не хватает, и если бы, например, в школах современных сегодня были бы еще в подмогу психологам соцработники, то это бы поправило ситуацию, потому что соцработники часто могут гораздо быстрее разобраться в конфликтной ситуации или заметить ее как минимум. Ольга Усанова: Вот первые практические психологи в школах появились в 1989 году, тогда начали готовить практических психологов в ВУЗах. И когда они шли на работу, примерно нагрузка была, что на 500 школьников один психолог, во всяком случае это было в крупных городах, где большие школы. Потом постепенно количество психологов стало уменьшаться, соответственно, результат их деятельности стал ограниченным, потому что действительно психологу, для того чтобы работать с детьми, необходимо общение, индивидуальное общение, групповое общение. Кроме того, психолог работает с учителями, с администрацией школы. Только в этом взаимодействии рождается тот климат в школе, который помогает воспитывать душу детей, воспитывать их эмпатию к окружающим и правильное поведение. Конечно, то, что сейчас психологов мало, это очень печальное известие. Если будут социальные работники в школе, это замечательно, но всем нужны психологические знания, потому что решать вот эти конфликты, предотвращать такие ситуации, а еще много других ситуаций, которые мы не называли сегодня, – это прерогатива психолога. Виталий Млечин: Роман, такие конфликты возникают в одну секунду, или им что-то предшествует? Можно было предотвратить его? Роман Галенкин: Мне кажется, это череда каких-то событий. Сейчас, мне кажется, немаловажную роль играют родители. Родители этих детей, соответственно, могли наблюдать, как эта ситуация развивается, соответственно, у каждого ребенка сейчас есть соцсети, у каждого есть окружение, хорошая компания, плохая. Соответственно, можно сделать определенный вывод и точечно определить, в чем проблема. Может быть, в этом случае здесь еще недоглядела администрация школы, потому что наверняка кто-то зачинщик этой драки, возможно, есть какие-то, как называется, нежелательные элементы, может быть, присутствуют в этой школе какие-то люди, которые… Тамара Шорникова: …не в первый раз такой конфликт провоцируют. Роман Галенкин: Совершенно верно, да. Соответственно, такое… На самом деле у меня есть на эту тему такая инициатива, только сейчас она родилась, – может быть, мы рассмотрим создание горячей линии по таким вопросам, соответственно, чтобы предупреждать такие ситуации и соответственно чтобы туда мог позвонить как ребенок, так и взрослый, соответственно, сообщить, что в какой-то школе, вполне возможно, будет, назревает какой-то конфликт, где-то какая-то есть проблема, соответственно, есть мало внимания, много внимания и так далее. То есть все-таки, так как этот случай уже не первый, это знаете как… Нужно с этим что-то делать, кроме нас этого никто не сделает. Соответственно, я предлагаю какими-то подобными инструментами пользоваться. Тамара Шорникова: Значит ли ваше предложение, что сейчас родители часто остаются один на один с этой проблемой и не хватает тех, кто мог бы помочь ее решить? Педагоги ли, люди ли на другом конце горячей линии какой-то? Роман Галенкин: Ну здесь, знаете, комплексный подход. Здесь надо… Вот у нас следующая тема с вами будет как раз-таки, собственно повторяются эти истории постоянно, здесь надо заниматься комплексным подходом. Здесь необходимо также и со школы, со стороны школы эти сигналы отслеживать, на них реагировать, также необходимо родителям самим отслеживать те же самые… Посмотрите, какую сейчас музыку наши дети слушают, с кем они общаются в Интернете, какие фильмы они смотрят и так далее. Из этого вы можете составить портрет своего ребенка и соответственно принять определенные меры, для того чтобы этот портрет был положительный. Вот если проедете в метро, посмотрите, сколько у нас молодых людей читают книги, – не так много вы их найдете, соответственно, все в гаджетах, все в каких-то наушниках и так далее. Виталий Млечин: В гаджетах тоже часто читают, объективности ради надо сказать. Роман Галенкин: Они все так говорят, да. Виталий Млечин: Нет, ну едешь когда в метро, заглядываешь через плечо кому-то. Роман Галенкин: Ну это да. Виталий Млечин: Давайте послушаем нашего зрителя Анну из Сочи. Анна, здравствуйте. Зритель: Здравствуйте. Хочу рассказать, что мы тоже столкнулись с такой историей. Тамара Шорникова: Так. Зритель: Столкнулись во 2-м классе, она обострилась… Скажем так, в 1 классе более-менее спокойно было. Началось это с учителя, который сказал публично ребенку: «Ты псих, выйди за дверь», – не разобравшись в ситуации, и дети начали дразнить его, что ты псих-псих, и дальше пошли более жесткие какие-то слова. С учительницей мы тоже разговаривали, она за собой вины не чувствует, мол, что я такого сказала. Я говорю: вы направили агрессию всего класса на одного-единственного ученика. Ну ладно, мы с ней поговорили. Вопрос по существу: как ребенку противостоять вот этой агрессии в классе? Мы такой рецепт нашли, он, собственно, давно известен. У Александра Сергеевич Пушкина, его тоже травили в детстве, например, ему говорили «арапчик», а он им отвечал «зато не рябчик», то есть в рифмовой форме он как бы отшучивался, и это достаточно эффективно. Но чтобы ребенок пользовался таким инструментом, надо много читать. И мы опять возвращаемся к вопросу образования и уровня культуры. Собственно говоря, это все, что я хотела сказать. Тамара Шорникова: Так. Ну а такой пример, такие шутки в ответ на какие-то колкости помогли разрешить конкретный конфликт? Как сейчас обстоит ситуация? Зритель: Да, они помогли, конечно. Сейчас во всяком случае у ребенка нет стресса приходить в школу, он уже может как-то ответить, он интересуется: «Вот если мне так сказали, как я могу ответить?» То есть он заранее готовится, он прямо конкретно открывает Интернет, рифма на слово «псих» и читает весь список, 100-200 слов, развивается таким образом. Для него это… Он в этом видит эффективный выход, во 2-м классе он способен уже, конечно же, оценить свои слова и как они на публику влияют. Тамара Шорникова: Хорошо, спасибо. Честно говоря, не хотелось бы, чтобы мой ребенок вот такие синонимы или рифмы искал, например, в Интернете или еще где-то. Ольга Усанова: Можно здесь добавить такую вещь. Этот пример очень хорошо показывает, что дети знают, как себя вести, что такое хорошо, что такое плохо, знают. Они больше реагируют не на информацию о том, что такое хорошо и что такое плохо, а на эмоции. И вот пример с юмором показывает как раз, что эмоции здесь делают свое дело. Другое дело, что там рифмовать и как рифмовать, но перейти на юмор – это очень важно, очень полезно. Виталий Млечин: Но не всегда получается. Ольга Усанова: Не всегда получается, не каждый это может, этому тоже надо учиться, к этому надо стремиться. Тамара Шорникова: Кто должен в первую очередь разбираться в этих конфликтах? – учитель, директор школы, психолог, как мы говорили, родители? На ком больше ответственности лежит здесь в предотвращении, в решении конфликта? Кто в первую очередь должен этим заниматься? Ольга Усанова: Ну конфликт нарушает психологическую экологию жизни ребенка. Он чувствует себя в конфликте обиженным, обездоленным и так далее. Таким образом, это случается в классе, в школе, стало быть, в первую очередь нужно решать это в школе, а не в семье. В первую очередь, конечно, нужно обратиться к учителю и поговорить, чтобы ребенок обратился к учителю, поговорил о своей ситуации. Если у учителя это не получается, конечно, он делится этим с родителями. Тогда можно поговорить с психологом и совместными усилиями исправить ситуацию. Кстати говоря, во многих западных школах существуют специальные уроки, на которых детей учат решать проблемы, есть даже такие книжки, там написано, называется «Я умею решать проблемы». И вот одна из проблем, которую мы сейчас обозначили, может быть решена определенным детским способом, там показано, как это делается. Если в нашей школе будет возможность для психолога давать такие уроки или для социального работника участвовать в такой работе, мы получим хороший результат в конечном итоге. Тамара Шорникова: Вот по общению в родительском комитете как часто удается в кооперацию вступить с педагогом, с учителем, с директором? Как часто отмахиваются от проблем, которые озвучивают родители? Роман Галенкин: В ежедневном режиме это происходит все. Есть статистика, есть рабочие группы. Соответственно, здесь, знаете, комплекс мер. Я считаю, что чтобы решить конкретную проблему, как вот наша зрительница, соответственно, привела пример, – здесь, мне кажется, комплексная работа, которая должна зависеть непосредственно от всех. Это, знаете, как командная игра: нельзя какого-то сделать ответственного, что, например, психолог должен с этим разбираться, – нет, это должны родители разобраться, это должны и психологи, и администрация, и директор школы, и так далее. То есть все должны быть заинтересованы, чтобы достичь конкретного результата, чтобы этот ребенок смог спокойно учиться, у него не было насмешек и всего остального, чтобы были у нас вежливые, очень культурные отношения, все-таки Россия – культурная страна, у нас богатейшая история в отличие от Соединенных Штатов, например, там 300 лет они основаны, а у нас вековое развитие, соответственно, есть с чем сравнить. Виталий Млечин: Да, но мы все время себя сравниваем с Соединенными Штатами, а вовсе не Соединенные Штаты с Россией. Роман Галенкин: Ну вот мы сейчас идем к этому, чтобы… Тамара Шорникова: Роман, извините, но это такие идеальные условия, к которым, безусловно, нужно стремиться. Вы говорите, что в ежедневном режиме это происходит, – а происходит что? Чаще всего все-таки педагоги помогают решать конфликты или, наоборот, устраняются от них? Роман Галенкин: Конечно, педагоги, надо отдать должное, есть большое количество педагогов, которые включаются в проблему, они, соответственно, ищут решение, то есть им небезразлична судьба детей, которых они воспитывают. Но есть и педагоги, конечно, которые менее заинтересованы, мы с ними работаем, соответственно, как-то через родительский комитет, общественность и так далее. Мы знаете как, мы такой достаточно помогающий орган, который стоит все-таки на стороне детей, на стороне родителей и так далее. Если есть такие сигналы, вы можете всегда обращаться, соответственно, мы совместными усилиями будем на эти сигналы реагировать. Виталий Млечин: Послушаем Ларису из Курской области. Лариса, здравствуйте, вы в эфире. Зритель: Добрый вечер. Вы знаете, проблема, которую вы сегодня подняли в программе, конечно, актуальна не только для нашей Курской области, проблема для всей страны. Длительное время работая с трудными подростками, работая с неблагополучными семьями, я хочу сказать, что, конечно, все идет от семьи. Если в семье такой уклад, то, извините, ребенок, приходя в детский сад и в школу, повторяет поступки своих родителей, то же самое поведение, которое видит каждый день. И что характерно, в настоящее время мы просто видим засилье не агрессии самих детей, а агрессию родителей, которые заступаются за своих детей. Сколько было таких случаев, когда, извините, ребенок нашкодил, а родители по первому звонку бывают в школе? Я уже довольно-таки немолодой человек, вспоминаю свое детство, когда обыкновенные детские шалости рассматривались полюбовно или по-дружески между учениками, между соседями. Но в настоящее время мы видим совсем другую картину. Здесь идет, что называется, стенка на стенку, родитель на родителя. И невольно возникает вопрос, как эту проблему разрешить, потому что это в прогрессии, то есть количество таких случаев постоянно увеличивается. Я не хочу сказать, что у нас нет хороших детей, – да, у нас много хороших детей, много хороших семей. Но вот этот негатив с экранов, от соседей, от той картины, которую видят дома в семье, к сожалению, портит наших детей. И еще хочу сказать. Очень плохо, что в наших школах функцию воспитания забрали. И еще считаю немаловажным, конечно, то, что учителя перестали быть авторитетом для этих детей. Опять же из своего детства: для нас учитель был человек с буквы А, которого почитали, уважали, это был второй родитель после своих родных. Может быть, я что-то сказала не так, но это мое наболевшее и мое, так сказать… Виталий Млечин: Да, спасибо вам большое. Вот относительно роли учителя, что с ней происходит? Почему все меньше и меньше, как нам может показаться, школьников уважают учителя? Становятся известны какие-то вопиющие случаи, как пожилых преподавателей оскорбляют, чуть ли не физически бьют. Это откуда берется? Тамара Шорникова: Вы знаете, я добавлю к вопросу Виталия, просто только что пришла SMS как раз от учителя, Самарская область пишет, видно обиду в этом сообщении: «Я учитель, нас теперь называют обслуживающим персоналом, мы образовательную услугу оказываем, а воспитывает пускай семья». Может быть, тоже есть обратная сторона, почему нет этого авторитета? Ольга Усанова: Безусловно, обратная сторона есть. Ребенок отзеркаливает то, что он видит. У него создается картина мира, собственная картина мира из того, как он оценивает то, что он видит. И у него есть авторитеты или у него есть люди, которым он хочет подражать. И вот что происходит с детьми? Дети из неблагополучных семей видят ежедневно одну и ту же картину неблагополучия в семье, неудач во взаимоотношениях, разговоры на повышенных тонах с употреблением определенной лексики. Они это присваивают как свое поведение. Сначала они совершают какие-то поступки, они пробуют в своих действиях, можно это сделать или нельзя. Если поступок остается незамеченным, оказывается, что можно так делать, ничего не заметили. Если это очень хороший поступок, вы должны похвалить, а если это очень плохой поступок, ему должны об этом сказать, – может быть, не столько сказать, сколько эмоционально отреагировать на этот поступок. Если ребенку этого не говорят и ничего не делают, то вот эти поступки, накапливаясь, постепенно переходят в привычку поведения, это психологический закон. А привычка формирует определенные черты характера, и тогда возникает совершенно определенная реакция на окружающих: мир везде вокруг плохой, он против меня, я буду против этого мира идти с кулаками. В этот мир попадает и учитель, и родители, и товарищи. И вот пример, который приводили с четырьмя девочками с тяжелыми травмами, – это ведь не просто конфликт, это жестокость поведения. Откуда возникает эта жестокость? Виталий Млечин: Еще в таком возрасте! Ольга Усанова: Да, и в таком возрасте. Как она поселилась в ребенке? Почему ребенок так жесток и во что превратится потом эта жестокость? Это же тоже очень важно. Поэтому вопрос авторитета – это вопрос уважения: уважения к ребенку, уважения к тем, кто с ним рядом. И конечно, вот эти все проблемы могут решаться только вместе. Вот мы сейчас, кстати, в институте проводим в апреле месяце научную конференцию, на которой будем обсуждать вопросы взаимодействия специалистов разного профиля в помощи детям с различными нарушениями. Там будут, кстати говоря, специалисты системы МВД, которые занимаются детьми с проблемами поведения, и многие другие специалисты. Наука интересуется этими вопросами. Виталий Млечин: В том, что касается авторитета учителя, – он должен быть аксиомой, то есть он априори есть и все тут, или учитель все-таки должен как-то заслужить уважение своих учеников какими-то действиями, какими-то, не знаю, наставлениями, показать свое знание, свое умение, повлиять как-то на детей и таким образом стать авторитетом для них? Ольга Усанова: Ну если рассматривать представление об учителе в разные времена в России, то изначально учитель всегда считался большим авторитетом. Сейчас вот это ребенку не прививают, изначальное уважение к учителю, просто этого нет нигде: ни в книгах, ни в программах, ни в разговорах, ни в подготовке к школе – мы нигде не слышали, что учитель является таким человеком, который будет для тебя большой опорой. Но учитель должен это заслужить, эту любовь и эту опору, потому что в младшем школьном возрасте дети реагируют только на оценку учителя: как учитель скажет, так они и будут считать. Они не будут реагировать на оценку своих товарищей, на оценку других взрослых, у них самый главный авторитет – это учитель, это психологические исследования доказали в любом случае. Поэтому поддерживать авторитет учителя должен и сам учитель, и мы. Тамара Шорникова: Давайте послушаем телефонный звонок, Валентина из Москвы дозвонилась к нам. Валентина, здравствуйте. Виталий Млечин: Здравствуйте, Валентина, слушаем вас. Зритель: Здравствуйте. Я хотела бы сказать коротко. Понимаете, чтобы побороть школьную агрессию, нужно обязательно любить детей. Что сейчас происходит в школе? Вы думаете, любят детей? Редчайший… У меня 7 внуков… Виталий Млечин: Повезло вам, поздравляем. Зритель: Да, спасибо. Вы понимаете? Если бы детей любили, как любили нас, я 55 лет тому назад школу закончила, мы встречаемся каждый год, каждый год в провинциальном городе Ржеве, мы встречаемся каждый год, потому что мы любили свою школу, своих учителей, они нас с 8 класса называли на «вы». Виталий Млечин: Ну это вам тоже сильно повезло. А сейчас с вашими внуками как? Зритель: А сейчас… Со старшим внуком, который уже теперь папа, и с девочкой, которая в этом году закончила с золотой медалью школу, в школе, когда она приехала из другого города в нашу же школу, в которой она училась еще в 5-м классе, а потом вернулась в 11-й, началась такая травля… И учителя при этом вели себя совершенно безобразно, не разобравшись… Им нужно было школу отстаивать, какая она хорошая. Слава богу, родители любят свою дочь, любили, она потом все равно ушла в московскую школу в другую, закончила также с золотой медалью школу, сейчас учится в педагогическом институте. Я не об этом. Я о том, что если любят ребенка в школе и дома, естественно, а не так в школе заведут так, что там за ерунду за какую-то будут тебя растирать просто… Виталий Млечин: Понятно, если любят детей. А если не любят, есть ли способ сейчас повлиять у родителей, у самих детей? Тамара Шорникова: И вот SMS как иллюстрация, Костромская область: «Наш классный хулиган с учителем говорит на «ты», задает ему нелепые вопросы и просто хамит. Учитель биологии уволился после нескольких уроков. Я не раз просила завуча о помощи, в ответ тишина. Учебный процесс просто буксует», – ну то есть не могут справиться педагоги, очевидно, есть какая-то конфликтная ситуация в классе. Роман Галенкин: Здесь тоже, мне кажется, комплексная проблема. Нужно психологию… Нужно педагогов брать именно с психически уравновешенной психикой, потому что вы понимаете, что взять, допустим, класс 9-10-11 – это молодые люди, девушки, они хотят как-то перед своими сверстниками себя проявить, показать. И как раз одна из замечательных возможностей – это какой-то урок. На некоторых уроках они могут это сделать, а на некоторых не могут, все зависит… Дети же «сканеры», они смотрят на учителя: если у учителя несильная позиция, а чуть-чуть слабее, то они этим пользуются. Соответственно, здесь тоже нужно и непосредственно делать круглые столы, мне кажется, очень эффективная мера, между учителями, чтобы они делились опытом, что лучше, что хуже, брать международный опыт. В той же самой загранице очень часто перед заходом ребенка в класс идет танец, то есть объединение, то есть каждый ребенок, который заходит в класс, танцует, делает какое-то движение, хлопает в ладонь учителю, таких роликов очень много, можно их посмотреть. Можно подобные какие-то инструменты использовать. Также все-таки учитель, мне кажется, основная его задача – стать другом, непосредственно другом, старшим товарищем… Виталий Млечин: Часто получается? Роман Галенкин: Очень часто. Вы знаете, я вам скажу, все зависит от воспитания. Вот если взять наш Северный Кавказ, посмотрите, там очень серьезное уважение к старшим. Когда человек заходит, ученики встают, они там себе не позволяют таких вещей, которые, допустим, можно позволить где-то в другом месте. Можно взять опыт и посмотреть, посмотреть, где у нас лучше получается, где хуже, привлечь родителей, на родительских собраниях не задавать вопрос на ремонт школы, а именно разобраться в общении, разобраться в плюсах, минусах и так далее. То есть здесь, знаете, нет чьей-то вины, здесь комплексный подход, который нужно… В этом подходе, мне кажется, самые, кто заинтересован, – это родители, они должны быть инициаторами, у них должны быть инициативные группы и так далее. Здесь это как вы зароните зерно в своего ребенка, такой ребенок и получится. Если вы не будете его воспитывать, то в итоге вырастет человек, который никем не станет. Тамара Шорникова: Вы знаете, у нас есть видеосюжет, в котором родителям пришлось в буквальном смысле взять инициативу в свои руки. Имели ли они на это право или нет, вопрос обсуждаемый, но действительно такие случаи есть. Частенько приходится применять силу родителям как последний аргумент. О нескольких резонансных школьных конфликтах, в том числе приморском, мы расскажем в материале Ксении Игнатовой. СЮЖЕТ Виталий Млечин: Вот абсолютно из разных регионов, а сценарий примерно один и тот же. Но самая резонансная история, конечно, приморская, когда один ребенок держал, терроризировал, как говорят, весь класс и чуть ли не всю школу. Как это происходит? Говорят, и жаловались на него и классному руководителю, и директору, и еще куда-то, и все равно это все должно было быть доведено до того момента, когда взрослый мокнул его головой в унитаз. Ольга Усанова: Айсберг огромный. Наверху вот этот отец, который пытался защитить своего ребенка. Ну а дальше-то что? Кто у нас потерпевший? Потерпевший – девочка, которую избили, и потерпевший ребенок, который избивал, на которого не обратили внимание вовремя, школа ничего не сделала, для того чтобы изменить его жизнь. Он жил в плохой семье, в которой мать лишена родительских прав, в которой отец убит, мать замешена в уголовном деле, связанном с убийством. Что видит этот ребенок каждый день? Чудовищную картину. Вот возникла агрессия, она была направлена на внешний мир. Этим внешним миром оказалась несчастная девочка, которая попала в больницу в результате, и отец, который попытался кулаками исправить ситуацию. Можно так решить конфликт? Никогда нельзя. На территории школы произошло страшное безобразие, за которое школа отвечает. Они были обязаны связаться с детской комнатой милиции для несовершеннолетних, обратиться в полицию. Они должны были позвать на помощь врача, психолога, обратиться в семью, поговорить с бабушкой, которая с этим ребенком занималась. Что сделали? Я не понимаю, как можно руководству школы доверить дальнейшую работу. Они ничего не сделали, для того чтобы спасти трех человек, вот этого нападающего мальчика, эту пострадавшую девочку и этого пострадавшего отца, у него тоже, между прочим, стресс, он защищал своего ребенка. Другое дело, что нельзя физически так защищать ребенка, он защищал его как животное какое-то, его никто не научил действовать по-другому. Это наше общество, мы к этому приучены. Виталий Млечин: А возможны ли были какие-то другие действия в этой ситуации? Ольга Усанова: Кого? Виталий Млечин: Даже и отца этой девочки. А представьте себе, если это ваш ребенок попадает в больницу, какая у вас первая реакция? Ольга Усанова: Да. Виталий Млечин: Я могу понять этого отца, я его не оправдываю, но понять можно. Ольга Усанова: Отца понять можно, отец находился в стрессе, его любимый ребенок, которого он с рождения, с пеленок пеленал, любил, носил, привел в школу, вдруг оказался незащищенным. Стресс. Нужна экспертиза, судебно-медицинская экспертиза по отношению к этому отцу, по отношению к этому мальчику. А если ребенок 5 лет уже все это делал, все это вокруг видели, то почему же они не постарались этого ребенка учить в школе для таких детей? Существуют специальные школы для детей с нарушениями поведения, и на Дальнем Востоке такая школа, безусловно, есть. Ребенок бы жил в интернате, за ним бы там смотрели, его бы там учили так же, как в обычной школе. Его бы еще учили правильной жизни, никто этого не сделал. За это спрашивать надо. Тамара Шорникова: Как часто у родителей таким образом сдают нервы? И что, самое главное, происходит после в этих ситуациях, когда от них отворачиваются телекамеры, в общем, интерес утихает? Как разрешаются такие конфликтные ситуации в итоге? Роман Галенкин: Я вот хотел бы к этой ситуации вернуться. Вы знаете, здесь такой поступок, я считаю, со стороны отца – это поступок неправильный, это мягко сказано. Во-первых, проникнуть в школу, этого мальчика вывели с урока, это происходило… Этот родитель был не один, было несколько родителей. Зачем он его повел в туалет, сразу вопрос, для чего? То есть у него был умысел. Дальше: ребенку сделали травму. Там я видел фотографии этого туалета, все в крови. Ну как может взрослый мужчина прийти и пятиклассника, кого-то куда-то окунать? Я считаю, здесь знаете как? Здесь должна быть очень правовая оценка, это уже следователи должны решать, но очень должна быть жесткая позиция, нам такого не нужно. Виталий Млечин: То есть вы хотите, чтобы его посадили? Роман Галенкин: Я хочу знаете как? Я хочу, чтобы такого больше не было. Давайте приложим все силы к этому. Потому что если эта ситуация ничем не закончится, то, поверьте, желающих отомстить за своего ребенка очень много. Я вам пример расскажу, знаете как, из своей жизни. Я вот был один в один в этой ситуации, вот представьте, вот так совпало, я даже удивился. У меня был возраст другой чуть-чуть, я был в подготовительном классе в детском саду. У меня старший, такой крепкий достаточно мой, как это называется, ученик точно так же, как и я, он меня толкнул, я разбил нос в раковине, крови было столько же. Вызвали моего отца, у меня отец военный, он пришел… Знаете какая реакция была? Он видел меня в крови, он понял, кто меня обидел. Он молча меня забрал, отвел в секцию по единоборствам и через месяц заставил дать сдачи. Он не дотронулся до этого ребенка. Виталий Млечин: А девочку с разрывом селезенки тоже надо боксу учить? Роман Галенкин: Нет, девочку, конечно… Это знаете как? Я вот этого мальчика знаете с кем сравниваю? С диким львом. Если его взять и в цирк отправить, то ничем хорошим это не закончится. Соответственно, этот мальчик выращен в такой среде, где у него нет матери, нет отца, есть бабушка, есть неправильное окружение. То есть он ничего другого в принципе предложить не может, ни один из родителей не предложил за вот эти 5 лет какое-то кроме обращений куда-то о выявлении, никто не предложил какой-то совместный досуг, совместный выезд класса и так далее. Никто с этим мальчиком не пытался как-то наладить контакт, все ждали конечной какой-то истории, которая, собственно, и произошла. Соответственно, директор школы – это отдельная история… Тамара Шорникова: Всегда ли возможно этот контакт наладить, если ребенок из года в год действительно становится причиной различных конфликтов? Потому что половина SMS, которые к нам приходят, их можно, в общем-то… Самые популярные две категории: первая – то, что нужно понизить возраст уголовной ответственности для детей, вторая – таких буянов нужно просто сегрегировать, то есть нужно отправлять в специнтернаты и так далее, мол, не помогут им уже психологи, тут нужно вмешательство правоохранительных органов. Роман Галенкин: Ну а кто-нибудь пробовал, что психологи не помогут? Есть психологи, которые помогут, это просто… Здесь знаете как? Здесь комплексная работа, здесь должен директор школы… 5 лет эта ситуация идет, соответственно, за 5 лет можно было, простой пример, взять вот этот школьный спортзал, пригласить какое-нибудь тхэквондо, бокс и так далее и сделать какую-то секцию, где этот мальчик будет на перевоспитание отдан. Поверьте, спорт делает чудеса из человека, соответственно, люди сразу бросают курить, пить, все плохие привычки, уважение к взрослым формируется. Соответственно, он понимает, что он там лидер… Он привлекал к себе внимание, этот мальчик, он старался сделать так, чтобы на него обратили внимание, он здесь жертва самая основная. Соответственно, то, что он со сверстниками, я вам свой пример привел, как, допустим, в мое время этот вопрос решился. Точно такой же мальчик был, точно так же всех обижал, но решили чуть-чуть по-другому. Виталий Млечин: Из Курской области нам пишут: «Мы со 2-го класса перешли в другую школу. Класс ребенка не принял. Сейчас мы в 4-м классе. Сына систематически избивают одноклассники. Обращалась к учителю, психологу, соцпедагогу – разбирать проблему никто не стал. Ребенку 10 лет, в школу ходить не хочет, ушел в виртуальный мир, там у него друзья. Был отличником, сейчас тройки. Что делать, не знаю. Был добрый, ласковый мальчик». Давайте дадим совет нашему зрителю. Ольга Усанова: Вы знаете, вот когда начали разбирать эту ситуацию со школой, я сидела и слушала с удивлением, многих вещей я не знала. Психология – вещь очень тонкая, нельзя рассуждать чисто глобально, нужно знать оттенки и детали. И для того чтобы дать правильный совет, нужно погрузиться в проблему, разобрать все полностью по всем деталям, по всем составляющим, тогда можно принять правильное решение. Мы видим, что есть проблема, что ребенок не идет в школу, никто ему не помог, ничего не получается, у ребенка ухудшается ситуация. Я предлагаю, давайте так поступим. У нас в Московском институте психоанализа есть психологическая консультация для разных детей. Я готова дать координаты, чтобы мама позвонила по Skype, мы с ней поговорим подробнее, подключатся другие специалисты, и мы с удовольствием ей поможем. А вот так давать совет сейчас я не могу, потому что это очень тонкая проблема, она иногда решается ювелирно. Тамара Шорникова: Есть Анатолий, у которого, возможно, есть история конкретная, давайте послушаем. Анатолий из Тюмени к нам дозвонился, здравствуйте. Зритель: Здравствуйте. Виталий Млечин: Слушаем вас, вы в эфире. Тамара Шорникова: Слушаем вас. Зритель: Я бы хотел привести пример такой из жизни. Вот моя тетушка всю жизнь проработала завучем в школе. У нее были очень разные подростки, трудные, которые любили подраться, да все мы такими были. Но никогда не решался вопрос тхэквондо и боксом, она решала проблему добрым словом и всегда говорила всем своим учителям, что надо как можно больше друг другу говорить хороших слов, потому что в русском языке их очень много. А я считаю, что для начала надо хотя бы вернуть букварь «Первоклашка» в наших школах. Мы обвиняем Украину в русофобии, у нас в России нет букварей у первоклашек, нашего букваря. Это официальный, законный документ, на основании которого у нас зиждется русский язык. Виталий Млечин: Спасибо. Зритель: Почему нет букваря в школах? «Мама мыла раму». Об этом должны знать все учителя. Тамара Шорникова: Хорошо, спасибо. Виталий Млечин: А что, правда нет букваря в школах? Ольга Усанова: «Мама мыла раму» – это первая фраза, которую раньше читали дети по старым букварям, это лет 40 назад было. Виталий Млечин: А сейчас нет букварей разве? Ольга Усанова: Сейчас все по-другому называется, по-другому выглядит. Роман Галенкин: Азбука. Ольга Усанова: Я вот хочу сказать вот такую вот вещь про добрые слова. Человек устроен так, его психика устроена так, что как минимум он должен быть несколько раз в день замечен, а именно не менее 7 раз, 7 – это такое сакральное число для многих вещей… Виталий Млечин: Это немало, надо сказать. Ольга Усанова: Да. На него или должны посмотреть, или ему что-то сказать, или к нему просто подойти, или погладить, и так далее. Если не хватает вот этих поглаживаний (это называется психологией поглаживания), если этого не хватает, у человека на бессознательном уровне откладывается некий отпечаток отрицательного характера. И вот если таких отпечатков много, постепенно это перерастает в депрессию. Человек сам этого не замечает, это происходит постепенно, не сразу, не за один день, не за один месяц, может быть, больше, но вот этот депрессивный накал создает свою характеристику личности, строит поведение этого человека. И тогда уже требуется не просто доброе слово стоящего рядом, а может быть, и не просто помощь психолога, а часто помощь психиатра, потому что депрессия – это уже заболевание. Виталий Млечин: Заболевание. Ольга Усанова: Вот так оно развивается. Поэтому, конечно, у наших учителей сейчас установка какая? Я слышала в классе, где мой собственный внук учился, в 3-м классе учительница сказала: «Я любить их не обязана, я люблю своих внуков, а тут я должна давать хорошие знания». Ну потом мы долго с этой учительницей разговаривали, общались, немножко перестраивались. Действительно, любить никто не обязан, но обязан уважать ребенка и обязан строить свои взаимоотношения с ним так, чтобы ребенку было хорошо, это его качество жизни, ребенка, это его психологическая экология, он должен быть в безопасности, он должен быть принят. Это законы человеческой психики, которые если не работают на человека, человек становится другим, он становится агрессивным, он становится иногда невменяемым, когда этого всего много. Поэтому в образовании наших педагогов, которые хотят идти в детский сад или в школу, должны быть обязательно такие важные предметы, как этика психологическая, и такие важные предметы, как взаимодействие между специалистами и между собой, внутрипрофессиональные и межпрофессиональные. Виталий Млечин: Должны быть – а много ли сейчас учителей, преподавателей обладает теми же знаниями, которые и вы? Ольга Усанова: Вы знаете, немало очень хороших учителей, очень немало. Они переживают за свое дело, они хорошо работают. Я была в очень многих школах и Москвы, и всей России, участвовала во многих проектах. У нас очень много хороших учителей. Но больше «но» состоит в том, что сейчас учителей перегружают всякими бюрократическими делами, и они, заполняя бесконечные какие-то планы, карты и бог знает что еще, не имеют времени, для того чтобы ласково посмотреть на учеников. Они бы хотели этого, но они истощены, они переполнены какими-то бюрократическими заданиями. Вот у меня просто призыв души к Министерству просвещения посмотреть на учителей, которые устают от вот таких лишних бюрократических дел, помочь им с этим справиться, сократив количество отчетов. Тамара Шорникова: Призыв к Минобру получили, ответный для родителей. Виталий Млечин: Да, нам пора подводить итоги, у нас 2 минуты осталось. Тамара Шорникова: Как должны действовать родители в таких ситуациях? Виталий Млечин: Давайте резюмировать. Роман Галенкин: Ну я считаю, что это очень хорошо, что у нас такая тема сегодня поднята, мы много нового узнали, я для себя очень много чего подчеркнул. Напоследок хочу сказать нашим телезрителям, собственно, программа для них: если у вас есть подобная ситуация, то никто, кроме вас, эти ситуации не решит. Как мы видим последний пример, мужчина принял неправильное решение и решил решить это так. Пример, который мы видели, очень многие люди такими же в принципе методами пользуются. Я все-таки желаю нашим родителям прежде всего терпения, а также учителям. Во-вторых, все-таки немножко понимания и побольше сил, стараться, чтобы у нас и дети находили общий язык, и соответственно учителя были все-таки снисходительны к мелким каким-то казусам и так далее. Так что вот мое послание такое. Виталий Млечин: Добавите что-нибудь? Ольга Усанова: Я бы хотела добавить, что хорошо бы каждому думать об уважении к себе, к своему собеседнику, к своим окружающим, и развивать в себе чувство эмпатии, то есть уметь поставить себя на место того человека, с которым ты общаешься, с которым ты производишь какие-то действия. Вот если люди будут об этом думать, и родители, и учителя, и дети, то тогда мир немножко изменится. Виталий Млечин: Спасибо вам огромное. У нас в гостях были Ольга Усанова, профессор Московского института психоанализа, эксперт «Лиги здоровья нации», и Роман Галенкин, заместитель председателя Всероссийского общественного движения «Национальный родительский комитет». Мы говорили о насилии в школе. Тамара Шорникова: Спасибо. Ольга Усанова: Спасибо. Роман Галенкин: Спасибо.