Осень сокращений: каким будет рынок труда и как сдержать рост безработицы?

Гости
Михаил Пушкин
главный специалист по вопросам занятости Московского бюро Международной организации труда
Максим Кривелевич
доцент кафедры «Финансы и кредит» Школы экономики и менеджмента ДВФН (г. Владивосток)
Ксения Юркова
эксперт рынка труда

Петр Кузнецов: Программа «ОТРажение», прямой эфир, мы продолжаем. Новый час, сейчас большая тема у нас, вот о чем хотим с вами поговорить. Разные данные, то 5 миллионов, то 10, то даже 20: эксперты продолжают оценивать влияние пандемии вот таким образом на наш рынок труда. Разные подсчеты, разные прогнозы, в общем-то, в зависимости от источника без работы к осени могут остаться до 15% населения. Сколько на самом деле мест потеряет российская экономика, мы и предлагаем посчитать в большой теме вместе с вами и вместе с нашими экспертами.

Пока как раз об источниках. Один из них, например, говорит, что в ближайшие полгода больше трети компаний будут сокращать 16% своих сотрудников, это в среднем. На самом деле сами сокращения уже произошли в 45% компаний, это данные опроса «HeadHunter»; 18% планируют сохранить персонал, а треть набрать новых.

Ольга Арсланова: Даже, да, неожиданно.

Петр Кузнецов: Да, то есть есть и такое.

Ольга Арсланова: Минтруд сообщил также о высоком уровне напряженности, на 10 вакансий в России претендуют 18 человек, по данным чиновников Минтруда. Для сравнения, в феврале этот коэффициент составил 0,4, то есть на 10 вакансий приходилось 4 человека, но пандемия, финансовый кризис все изменили. И многие эксперты говорят о том, что сейчас все только начинается, впереди неблагоприятные сценарии развития обстановки на рынке труда, к осени нас ждут сокращения, увольнения.

Петр Кузнецов: То есть аукаться как раз начнет, да, сентябрь, октябрь, ноябрь.

У нас опрос на большую тему. Что вам известно о деятельности вашей компании, вам ли не знать, – так вот в вашей компании ожидаются сокращения? Напишите нам, пожалуйста, «да» или «нет» на короткий SMS-номер.

Ольга Арсланова: Давайте поговорим, давайте узнаем, в каких сферах стоит ожидать наибольших сложностей, пообщаемся с нашими экспертами. Сейчас с нами на связи главный специалист по вопросам занятости Московского бюро Международной организации труда Михаил Пушкин. Здравствуйте.

Михаил Пушкин: Здравствуйте.

Ольга Арсланова: Расскажите, пожалуйста, какие подсчеты есть у Международной организации труда по России. Чем отличается наша ситуация от общемировой, от европейской? Понятно, что сейчас сложно всем странам, но у каждой есть свои болевые точки.

Михаил Пушкин: Спасибо большое, во-первых, за возможность принять участие в вашей передаче, и я хочу приветствовать и вас, и зрителей вашей программы.

Действительно, наша организация сейчас оказывается в центре внимания, наверное, вместе с Международной организацией здравоохранения, поскольку действительно кризис ударил в первую очередь, пожалуй, по двум главным составляющим нашей с вами жизни, это по жизни и здоровью людей и по нашей работе, то есть это вещи, без которых мы с вами не можем нормально функционировать. И действительно, проведен целый ряд исследований, подготовлен целый ряд таких хороших, очень глубоких документов, посвященных анализу ситуации на рынке труда глобальном и в более таком региональном разрезе.

Мы не делаем пока анализа на страновом уровне, тем не менее мы можем сказать, что в принципе тенденции глобальные довольно одинаковы и применимы к каждой стране, потому что этот кризис, этот очень глубокий кризис, о котором говорят, что такого не было со времен Второй мировой войны, некоторые сравнивают его с кризисом, связанным с Великой депрессией конца 1920-х – начала 1930-х гг., он одинаково сильно ударяет буквально по всем странам независимо от их уровня развития, независимо от их политической системы, от принадлежности к блокам и тому подобное.

И мы видим сейчас, что те секторы, которые наиболее сильно пострадали от кризиса, – это обрабатывающая промышленность, это сфера торговли, оптовая и розничная торговля, это туризм, это сфера услуг. Ну это по понятным причинам, мы сразу испытали шок предложения, потому что все началось с Китая, это крупнейшая индустриальная страна. И пандемия привела к тому, что власти были вынуждены быстро и очень ускоренно закрыть целые секторы, промышленные предприятия, то есть остановилось производство. Это, естественно, пошло цепочкой по всему миру.

Китай, как я уже сказал, глобальная индустриальная держава, кризис привел к тому, что остановились мировые торговые связи, торговля практически перестала функционировать, и вслед за вот этим шоком предложения последовал, конечно, и шок спроса, потому что люди, соответственно, закрываются производства, люди теряют работу и возникает вот это взаимоналожения шока спроса и шока предложения. В тех секторах, о которых я упомянул, работает более 50% предприятий, работодателей в мире, глобально, соответственно, мы можем себе представить объем того ущерба, который наносится мировой экономике.

Также наша организация подсчитала, вот 27 мая вышел очередной наш вестник, посвященный пандемии, «Вестник МОТ», подсчитала, что по сравнению с четвертым кварталом 2019 года во втором квартале 2020 года мы с вами стали работать на 10,7% меньше по количеству рабочих часов. И это действительно гигантская цифра, эта цифра соответствует 305 миллионам рабочих мест. Это не значит, что 305 миллионов людей потеряли работу, это значит, что мы с вами работаем меньше на 10,7% времени, что соответствует 305 миллионам рабочих мест исходя из 48-часовой рабочей недели. И мы...

Ольга Арсланова: Да, я прошу прощения, я вас перебью...

Михаил Пушкин: Да, пожалуйста.

Ольга Арсланова: Это довольно типичная для России ситуация, когда формально рабочее место сохраняется, человек не уволен, но он сидит дома и ему не платят.

Михаил Пушкин: Вы знаете, мы с вами уже переходим в сферу трудовых отношений, это несколько другая сфера.

Ольга Арсланова: Я имею в виду, что вот в эти проценты, о которых вы говорите, наверняка такие люди тоже могли войти.

Петр Кузнецов: Но, Оль, при этом есть случаи, тоже их немало, когда переводят, наоборот, одного человека на 1,5 ставки или на 2 ставки, он, наоборот, перерабатывает.

Ольга Арсланова: Да. То есть мы просто пытаемся понять, кто вошел вот в эти 10% людей, которые стали формально меньше работать.

Петр Кузнецов: Да.

Михаил Пушкин: Вы знаете, это такой общий подсчет, который говорит о снижении рабочего времени. Я сейчас скажу, почему я говорю об этом. Просто когда мы с вами работаем на 10,7% меньше глобально, мы с вами, соответственно, меньше производим услуг и товаров.

Ольга Арсланова: Причем, возможно, даже больше, чем на 10% меньше, ну в смысле что...

Михаил Пушкин: Абсолютно.

Ольга Арсланова: ...производительность может быть существенно ниже, чем вот эти проценты.

Михаил Пушкин: Абсолютно, и это именно то, что приведет к кризису, когда мы с вами выйдем из пандемии. Потому что мы уже сейчас видим, что некоторые секторы начинают потихоньку, скажем так, увядать, если не умирать, но некоторые секторы... Я вот обратил внимание на ваши цифры в самом начале: некоторые работодатели предсказывают увеличение, то есть они собираются нанимать рабочую силу, понимаете...

Петр Кузнецов: Да-да-да, мы тоже за это зацепились, собираются брать новых сотрудников, да, не то что вместо старых, а мы так понимаем, что добирать.

Михаил Пушкин: Совершенно верно. То есть мы видим, что некоторые секторы не только переживут эту пандемию, но и, скажем так, выйдут из пандемии усиленными, в то время как другие секторы, может быть, и не вернутся к той былой силе, которая у них была до пандемии. В любом случае...

Петр Кузнецов: Но этого явно недостаточно, чтобы перекрыть общее снижение этих новых вакансий и востребованностей.

Михаил Пушкин: Вы знаете, я бы так не сказал. Я, в общем-то, доверяю этому исследованию, я доверяю тому, что работодатели могут видеть на такой горизонт, как 3–6 месяцев вперед, и могут предвидеть, что, скажем, в некоторых секторах, тех секторах, которые они представляют, возможно увеличение количества работников.

Скажем, медицинская промышленность, то есть там, где производятся медикаменты, там, где производится медицинское оборудование, там, где производятся вот эти вот средства защиты и так далее. Ведь наверняка будет спрос и будет, соответственно, предложение, должно быть. Некоторые сферы, связанные со строительством. То есть если мы с вами будем говорить о том, что многие правительства, многие государства сейчас строят перед собой планы выхода из кризиса путем, скажем так, усиления или, скажем так, вкладывания инвестиций в инфраструктурные проекты, это вызовет определенный строительный бум. И те работодатели, те индустрии, те предприятия, которые видят это уже, они уже сейчас начинают готовить для этого базу.

Другое дело, что делать с теми, кто потерял работу или кто потеряет ее, потому что мы видим, что люди теряют работу в массовом количестве. Мы видим, что там, где раньше страны оперировали десятками тысяч безработных, сейчас оперируют сотнями; там, где оперировали сотнями, сейчас оперируют миллионами.

Ольга Арсланова: Вот поэтому и хочется об этих цифрах в России с вами поговорить. Насколько, как вам кажется, вообще можно этим цифрам верить и ими оперировать? Мы понимаем, что официально стоят на бирже труда у нас далеко не многие, ну нет в этом в России большого смысла, если ты потерял работу. Многие, опять же повторюсь, формально трудоустроены, но фактически не получают зарплату, а просто надеются на лучшее, сидят и ждут, что когда-нибудь им начнут платить, когда восстановится рынок, чтобы не терять хотя бы место. И количество безработных посчитать по-честному в России вряд ли кто-то способен.

Петр Кузнецов: Есть еще отдельная категория, я бы добавил, неустойчивая занятость, которая в некоторых случаях даже страшнее безработицы, потому что безработный хотя бы хоть на какие-то соцпособия может претендовать.

Михаил Пушкин: Я бы с вами частично не согласился. Во-первых, мы видим серьезное увеличение количества зарегистрированных безработных в Российской Федерации.

Ольга Арсланова: Но это связано с тем, что пособие подняли, просто больше смысла стало регистрироваться.

Михаил Пушкин: Да-да, но тем не менее это один из инсентивов, один из факторов, который привлекает людей в государственную службу занятости. И сейчас, если я правильно помню, в российской службе занятости государственной зарегистрировано около 1,4 миллиона человек, это почти удвоение. И это увеличение отражает те секторы, о которых я говорил, то есть те люди, которые освобождаются в этих секторах.

С другой стороны, мы наконец начинаем видеть российского безработного, потому что он начинает уже приходить, он начинает регистрироваться, он начинает запрашивать какие-то услуги. Это необязательно может быть финансовая помощь, конечно, это важно, но, с другой стороны, человек может получить услуги по переквалификации, по переобучению, по информированности о рынке труда и тому подобном, о вакансиях, в конце концов. Но это официальные цифры, я с вами согласен. По методологии МОТ, это несколько другая методология, которая основана не на регистрированных безработных, а на опросах, в Российской Федерации чуть меньше, по-моему, 4 миллионов безработных. И вот те цифры, на которые вы ссылались, что ожидается рост до 6 миллионов и так далее, – это именно по методологии МОТ. Но вы знаете...

Ольга Арсланова: То есть это те люди, которые вам признались, то есть сами себя обозначили как безработных в вашем опросе?

Михаил Пушкин: Да-да, проводятся через определенную выборку, определенные статистические модели вот эти обследования телефонные, электронные и так далее, и вот делаются, на основе этих моделей выходят определенные цифры. Она обычно выше, чем зарегистрированная безработица, это нормально, потому что не все люди регистрируются по разным причинам, не все люди нуждаются в этой помощи.

Но когда мы с вами говорим о том, что сидят люди дома, формально занятые, и не получают при этом заработную плату, мы с вами уже находимся, выходим на уровень, как я уже говорил, трудовых отношений, насколько человек действительно имеет контракт, насколько этот контракт реален, насколько добросовестен работодатель. И здесь, собственно говоря, мы говорим о весьма системных вещах, как, допустим, уровень социального диалога в Российской Федерации, уровень социального диалога в том или ином секторе, уровень социального диалога на том или другом предприятии, насколько профсоюзы участвуют в защите прав сотрудника, насколько работодатель выполняет свои условия.

И кстати, сейчас вот мы с вами знаем, что в Российской Федерации сейчас уже вышло на уровень законодательства понятие удаленной занятости, удаленного труда, и сейчас вот есть целый ряд законодательных предложений, которые направлены на то, чтобы отрегулировать эту сферу наконец окончательно. Есть положение в Трудовом кодексе Российской Федерации, 49-я глава, часть 1-я, которая определенным образом регулирует, но нужно действительно довести это до конца, потому что нужно четко определить обязанности и работодателей, и работников в этих новых условиях. Мы увидим больше удаленного труда по выходе из пандемии, естественно, и к этому моменту мы должны уже очень хорошо отрегулировать законодательные моменты, чтобы у нас была база, чтобы мы с вами не могли просто говорить, что вот есть жалобы, люди недовольны, люди не получают заработную плату, сидя дома, чтобы была законодательная база, чтобы было, на что опереться, когда человек будет на это жаловаться. Это очень важно.

Петр Кузнецов: Вы начали свое выступление с того, что обозначили две главные сферы, это медицина, вот рынок труда сейчас, организации, которые за это отвечают. Скажите, пожалуйста, а можно ли уже сейчас сказать, что последствия не самые хорошие мер, которые принимались и принимаются для снижения коронавируса, превысят ущерб от самого заболевания?

Михаил Пушкин: Вы знаете, я бы не стал так говорить. Я сказал бы, что в принципе жизнь и здоровье человека на первом месте. Вы знаете, карантин и с этим связанный локдаун, закрытие производств, во многих странах это делалось действительно решением правительство, здесь мы можем говорить действительно обо всех странах, во многих странах принимаются чрезвычайные законы, правительства получают чрезвычайные полномочия, и полномочия часто эти идут в том плане, что можно принимать решения быстро и сейчас, даже не консультируясь с соответствующими парламентами и так далее. Всегда, кстати, присутствует элемент социального диалога, всегда есть консультация с социальными партнерами, организациями работников и работодателей.

Но говорить сейчас о том, что меры принесли больше ущерба, я бы не говорил, потому что меры позволили сохранить десятки, сотни, миллионы жизней, это самое главное, это то, что у нас есть, без чего мы не можем, скажем так, работать, обеспечивать нормальное функционирование общества. Выйти из кризиса мы сможем совместными усилиями, и у российского правительства, к счастью, есть пространство для финансового маневра, солидные финансы, есть фонды благосостояния, низкий государственный долг, целый ряд позитивных моментов.

В негативную сторону, наверное, работает то, что Россия – это страна, бюджет которой во многом держится на экспорте энергоносителей, и сейчас ввиду того, что цены на эти энергоносители довольно низкие, может быть, это пространство для маневра несколько ограничено, но это касается всех стран, которые на этом живут: и в Северной Европе Норвегия, и в арабском мире, все нефтедобывающие страны с этим сталкиваются. Тем не менее...

Ольга Арсланова: Ну, давайте мы все-таки не будем себя сравнивать с этими странами, у нас с ними общего только нефть.

Михаил Пушкин: Нет-нет, подождите-подождите...

Ольга Арсланова: По уровню доходов населения...

Михаил Пушкин: Подождите, тем не менее, имея вот этот нефтяной кошелек...

Ольга Арсланова: Знаете, Нигерия тоже нефтедобывающая страна, вот я о чем.

Михаил Пушкин: Имея вот этот нефтяной кошелек, они его широко открывают, чтобы покрывать именно потребности населения...

Ольга Арсланова: Это верно, да.

Михаил Пушкин: ...потребности бизнеса в преодолении кризиса.

Ольга Арсланова: Да. Спасибо большое за ваш комментарий, за ваши цифры, которые вы привели в прямом эфире. Михаил Пушкин, главный специалист по вопросам занятости Московского бюро Международной организации труда, был с нами на связи.

Давайте, кстати, еще немного посмотрим на цифры. Это вот, еще раз, данные Минтруда официальные, которые привел глава ведомства Антон Котяков. Он заявил, что безработными признаны в нашей стране более 2 миллионов человек, вот сейчас эти цифры перед вами. Но оценки все-таки разные: по данным Росстата, число безработных достигло 4 миллионов 300 тысяч человек в нашей стране, это почти 6% от рабочей силы; Конфедерация труда России оценивает число безработных в 8 миллионов человек; ну и «SuperJob», портал по поиску работы, говорит о том, что у нас уже 10 миллионов безработных в стране, такие подсчеты есть у них.

Петр Кузнецов: Вот что нам пишут. Ленинградская область: «Биржа труда – это полная ерунда, туда еще не всегда ставят. Такие ужасные работы находят, а когда отказываешься идти...» – видимо, идти куда?

Ольга Арсланова: Туда.

Петр Кузнецов: Туда, да, «нашли, не ставят на биржу», понятно, в принципе понятно. «В спокойное время не создавалось нужное количество рабочих мест, а сейчас кто, где и что откроет? – задается вопросом Пензенская область. – Маски, что ли, будем все вместе шить?» И Калужская: «У нас сокращения есть, бо́льшую часть должно быть, что есть (орфография сохранена). Жизнь и здоровье человека всегда на первом месте, но говорить сейчас, что меры принесут ущерб, я бы не сказал».

Ольга Арсланова: Продолжим беседу. С нами на связи доцент кафедры «Финансы и кредит» Школы экономики и менеджмента Дальневосточного федерального университета Максим Кривелевич. Максим, здравствуйте.

Максим Кривелевич: Добрый день.

Ольга Арсланова: Россияне привыкли к кризисам, в общем, кажется, в 2009 году у нас уже была безработица примерно 8%, в 1990-е гг. тоже была безработица в кризисы. Чем нынешняя ситуация отличается и каким может быть сценарий?

Максим Кривелевич: Ну, каждая ситуация особенна по-своему, как и любой семейный конфликт, любая семейная ссора особенна по-своему несмотря на неизменный состав участников. Прежде всего текущий кризис существует в основном в телевизоре: люди, кто не смотрят телевизор, могут даже не догадываться о существовании такого глубокого, всеобъемлющего, прямо-таки мирового кризиса.

Дело в том, что экономика – это саморегулируемая система: есть кролики, есть лисы; становится много лис, кролики пропадают; пропадают кролики, лис становится меньше; лис становится меньше, кролики размножаются; кролики размножаются, лис становится больше. Нужно понимать, что для каждого из нас рынок труда – это вот наше благосостояние и наш холодильник, но для экономики в целом рынок труда – это обычный сырьевой рынок. Если рабочей силы становится много, она дешевеет, это то, что мы наблюдаем сейчас, она дешевеет, на нее повышается спрос, на нее повышается спрос; предприниматели открывают все больше новых вакансий, открываются новые вакансии; рынок труда нормализуется, рабочая сила дорожает.

А сейчас мы приходим к ситуации такого очень долгожданного равновесия. Дело в том, что очень благоприятная экономическая конъюнктура привела к тому, что в развитых странах образовалось огромное количество откровенно устаревших рабочих мест, то есть люди продолжали заниматься тем, что, в общем, уже никому не нужно, и были все предпосылки такого классического капиталистического кризиса перепроизводства. Сейчас вот этот внешний шок, этот «черный лебедь» снял проблемы перепроизводства, люди высвободились в низкомаржинальных отраслях, и потом, когда они уже будут трудоустраиваться, они уже будут трудоустраиваться на те рабочие места, на которых они действительно могут принести пользу.

В российской же экономике есть очень интересная специфика – это та безработица, которую мы не видим, потому что это безработица «серого» сектора. То есть если человек, который получал зарплату, к примеру, продавца в магазине, официально 12 тысяч рублей и еще 80 тысяч рублей в конверте, сейчас, как говорится, пришла беда откуда не ждали, он все еще по официальной статистике получает все свои 12 тысяч рублей, вот только у него конверт с 80 тысячами пропал. И вот это чрезвычайно любопытное явление, потому что формально это не безработица, этих людей никто не уволил, но это очень серьезное переформатирование рынка труда, которое заставит огромное количество людей поменять не просто компанию, в которой они работают, сферу деятельности. У нас же вся страна, она, такое ощущение, состоит из чиновников, военных, продавцов и охранников. Так вот эти дисбалансы рынка труда потихоньку начнут выравниваться под действием экономических факторов.

Да, конечно, никому не нравится менять место работы, да, конечно, никому не нравится менять специальность, это то же самое, что мы наблюдали в начале 1990-х гг., но это является необходимым условием того, чтобы в будущем рынок труда стал более эффективным и экономика производила больший объем товаров, работ и услуг с меньшей себестоимостью и большей добавленной стоимостью. Так что давайте верить в светлое, потому что светлое действительно есть, только оно есть, скажем так, в среднесрочной перспективе.

Ольга Арсланова: Ага. А что это за светлое? Подсвечено ли оно, не знаю, бликами экрана? То есть значит ли, что у нас очень многие уйдут на «удаленку», труд станет более эффективным, наша экономика станет более высокотехнологичной, собственно, как и рынок труда?

Максим Кривелевич: Нет, наша экономика станет гораздо менее высокотехнологичной, если можно так сказать.

Ольга Арсланова: Так.

Максим Кривелевич: Почему? Смотрите, когда труд дорогой и сотрудников мало, вам выгоднее заменить человека машиной. Почему США в свое время отказались от рабства? – не из-за его неэтичности, а из-за того, что рабский труд просто экономически не окупается. Точно так же огромное количество технических нововведений было принято на вооружение только потому, что труд людей стал слишком дорогим. А у нас сейчас появляется некий избыток рабочей силы, и сейчас уже неинтересно покупать трактор, чтобы заменить крестьян с лопатой, а интересно набирать большое количество высвободившихся лайф-коучей, не знаю, мерчандайзеров, ну придумывайте еще какое-нибудь неприличное слово...

Ольга Арсланова: Ага. А что они будут делать, лайф-коучи? Чем они будут заниматься? Мести улицы начнут?

Максим Кривелевич: В родной колхоз, тяпку в руки и морковку полоть.

Ольга Арсланова: Ага.

Максим Кривелевич: Таким образом как раз экономика придет в баланс. Но, как я уже сказал, это будет временное явление, то есть дешевый труд – явление временное, он позволит предпринимателям заработать деньги, на которые в будущем они будут покупать машины, которые в будущем будут вытеснять вот этот низкопроизводительный ручной труд.

Что касается «удаленки», «удаленка» действительно внедряется, как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло, в образование, здравоохранение как система телемедицины, в огромное количество социальных и квазисоциальных услуг. И я хочу сказать, что это, во-первых, очень здоровая тенденция.

Во-вторых, мы привыкли, что у нас экономика такая очень грустненькая и мы завидуем развитым странам, но в части как раз развития телекоммуникаций, банкинга, вот всего, что можно на «удаленку» вывести, мы идем впереди, потому что мы в свое время начали не с устаревших, к примеру, бумажных банковских чеков, а мы сразу начали с пластиковых карт, то есть мы начали с нуля, сразу взяли новые технологии. Поэтому во всем, что касается новой экономики, мы будем развиваться не хуже крупных государств, в чем-то будем развиваться лучше, но в чем-то будем, так сказать, отставать просто в силу бюрократизма и специфических российских проблем.

Но опять же за развитие «удаленки» я нисколько, так сказать, не волнуюсь: все те бизнесы, которые могут в России перейти на «удаленку», перейдут на нее с удовольствием и достаточно эффективно. Просто нужно понимать, что доля этой новой экономики в общей структуре российской экономики, скорее всего, не превысит 7%, ну от слова никогда.

Петр Кузнецов: Но чтобы экономика развивалась, нужен драйвер. Есть ли у нас понимание того, какие отрасли у нас могут стать драйверами экономики, потому что, наверное, от этого в том числе зависит создание новых рабочих мест?

Максим Кривелевич: Вы знаете, у нас очень простая ситуация, у нас есть драйвер, и драйвер совершенно чудесный – он называется Федеральная резервная система США. Этот драйвер печатает доллары в промышленных количествах, и потом эти доллары как вот из чашки, над которой чайником льют через край, начинают разливаться по всему миру.

Ольга Арсланова: Он далекий и близкий одновременно, да, вот этот драйвер, получается?

Максим Кривелевич: Да-да-да. Смотрите, мир получает деньги одновременно, и все страны догоняющего развития (Бразилия, Турция, Россия), мы все так или иначе будем за этим паровозом тянуться, да, мы все так или иначе свою долю этих денег на уровне страны получим. Наша проблема в другом, наша проблема в том, что мы от международного рынка капитала отрезаны политическими факторами. Это чрезвычайно грустно, это делает российский госдолг гигантским, почти непереносимым, несмотря на его достаточно низкие цифры, но это уже тема совершенно другой дискуссии.

Петр Кузнецов: Послушаем Петербург вместе с вами.

Ольга Арсланова: Это истории наших зрителей.

Петр Кузнецов: Ольга на связи, у нас истории телезрителей. Здравствуйте, Ольга.

Ольга Арсланова: Здравствуйте.

Зритель: Здравствуйте.

Петр Кузнецов: Да, слушаем вас.

Зритель: Здравствуйте.

Дело в том, что вот меня 13 мая сократили с работы. Заплатили за 2 месяца и сказали: «Вы завтра пойдете на биржу по трудоустройству с трудовой книжкой, и вам потом дадут справку, и за третий месяц заплатим, принесете нам». Биржи труда не работают, сказали, что до 1 июня по «удаленке».

Ольга Арсланова: Так.

Зритель: Пошла 1-го числа, там объявление, что до 14-го числа. И что я теперь? Потом будут если переносить или как? Раньше...

Ольга Арсланова: Да, Ольга, понятно-понятно, биржа не работает, пандемия. Вы что собираетесь делать? Вы всерьез собираетесь вставать на биржу и... ?

Зритель: Нет, я на биржу не хочу вставать, я пенсионерка. Я потеряю этот третий месяц, если так я не зарегистрирована уже сколько времени, или как? Что мне делать?

Ольга Арсланова: Да, понятно.

Петр Кузнецов: Возвращаемся к Максиму Кривелевичу. Максим...

Ольга Арсланова: Сейчас очень много таких историй, пандемия вмешалась, там у людей трудовые какие-то непонятные ситуации, когда биржа принимает, биржа не принимает, даже вот эти там 12 тысяч небольшие люди все равно хотят получить, это понятно. А вообще вот сама структура службы занятости в России не выглядит крайне эффективной, честно говоря. Что с ней будет, как вам кажется?

Максим Кривелевич: Ага. Ну, здесь достаточно легкий ответ на этот вопрос, хотя и несколько аллегоричный. Как известно, когда к одесскому портному пришел покупатель и отказался забирать брюки, ссылаясь на то, что они плохо сшиты, портной спросил его: «А как вам погода?» – «Да погода ужасная». – «А как вам политика?» – «Ну политика меня не устраивает». – «Что же вы начали с наших брюк?» Единственное, что меня удивляет, это почему люди, которые живут всю жизнь в России, которые привыкли к тому, что родное государство всегда сумеет забрать у вас избыточные деньги, всегда сумеет вас подвести, что родная бюрократия всегда сумеет сделать вашу жизнь ужасной, – почему они ждут, что в этом конкретном случае бюрократия заменит им родную мать?

Ольга Арсланова: Верят в чудо, это свойство русского человека.

Максим Кривелевич: Понимаете, вот ситуация-то очень простая, всего лишь достаточно задать себе вопрос: а что, когда-нибудь раньше в моей жизни общение с бюрократией доставляло мне удовольствие? А что, когда-нибудь раньше в моей жизни государство, как говорится, бросало все дела, чтобы меня выручать? Так а почему же сейчас такие избыточные ожидания?

Я имею некую гипотезу на этот счет. Дело в том, что в США у них сейчас огромная проблема, потому что по афроамериканским пригородам медианная зарплата 40 тысяч долларов в год, а они сейчас стали платить по 600 долларов в неделю пособие по безработице, это 2 400, плюс подъемные, плюс все остальное. И люди отказываются возвращаться на работу, потому что пособие по безработице получается гораздо более выгодным, чем занятость. То есть невозможно сейчас найти людей в сервисе, потому что, будучи безработными, они зарабатывают 60 тысяч, а вот вернувшись на свое место работы будут получать 40. Но это же два мира – два Шапиро, у нас же никогда не было этой ситуации, родное государство никогда не позволяло нам не работая иметь какие-то, так сказать, деньги больше, чем зарплата.

Поэтому смотрите, в долгосрочной перспективе абсолютно любая компания, которая переживет ближайшие 10 лет, будет и увольнять сотрудников, и нанимать сотрудников. Вообще единственное вечное свойство человеческого общества состоит в том, что люди, да, рождаются и да, умирают; люди, да, получают работу, и люди, да, теряют работу. Нужно очень четко понимать, где мы живем, в каких условиях мы живем, по каким правилам мы играем, и соответственно не возлагать избыточных надежд на государство.

Я не говорю, что это хорошо, я не оправдываю государство, я просто удивляюсь людям, которые в феврале выходят на улицу в Анадыре и искренне, так сказать, удивляются, что здесь холодно, ну в Анадыре в феврале холодно. Как это, сибиряк не тот, кто не мерзнет, а тот, кто тепло одевается. Поэтому так или иначе нам придется самим решать проблемы своего благосостояния. Дай бог, чтобы государство не увеличивало налоги; дай бог, чтобы государство, так сказать, не вводило какие-то меры, которые бы нашу жизнь существенно осложнили. Вот если нам не будут мешать, это максимум той помощи, на которую мы можем надеяться.

Петр Кузнецов: Спасибо.

Ольга Арсланова: Да, спасибо за это.

Петр Кузнецов: Мнение Максима Кривелевича.

Минтруд предложил ввести особый порядок увольнения сотрудников и введения режима простоя в период пандемии коронавируса, который будет действовать до конца текущего года.

Ольга Арсланова: Все-таки о заботе государства мы тоже должны сказать.

Петр Кузнецов: Да. В проекте прописан запрет увольнять сотрудников по инициативе работодателя. В документе говорится о новых условиях изменения обязанностей и режима работы. Ну не знаю, странно, что этим не озаботились еще пару месяцев назад, а только сейчас, когда в принципе пандемия идет на спад.

«В вашей фирме все спокойно, не анонсировали ли у вас увольнения?» – этим вопросом задавались наши корреспонденты, получали ответы на улицах разных городов.

ОПРОС

Ольга Арсланова: Давайте вот об этом и поговорим с нашим следующим экспертом – это эксперт рынка труда Ксения Юркова. Здравствуйте, Ксения.

Петр Кузнецов: Здравствуйте, Ксения.

Ксения Юркова: Добрый день.

Ольга Арсланова: Вот не так давно экономисты выпустили несколько сценариев развития пандемии и экономической ситуации. И вот есть пессимистичный, судя по которому нас ждет затяжной кризис и очень серьезная безработица, больше 10% от трудоспособного населения в стране. Вот какие наблюдения у вас и у вашего окружения? Возможен ли такой сценарий?

Ксения Юркова: Ну, я думаю, что точно предсказать никто сейчас не сможет, будет это оптимистичный сценарий, базовый, при котором возможно повторение карантина, или все-таки пессимистичный, о котором мы сегодня говорим. То есть здесь два фактора: первый – это все-таки ситуация с пандемией, как будет развиваться, будут ли повторные заражения, и второй – как поведет себя наше государство в этой ситуации. Потому что все эти меры о том, что запрет на увольнение, повышение выплат на бирже труда, в общем и целом они не помогут. Только действительно смягчение каких-либо мер и постепенный вывод предприятий в рабочий режим, вот только эти шаги смогут как-то помочь сейчас с безработицей.

Петр Кузнецов: Нам пишет Калужская область: «У нас нет сокращений, у нас все стабильно». А скажите, что по регионам, от чего зависит ситуация на рынке труда в конкретном регионе?

Ксения Юркова: Ну, здесь я бы все-таки не ориентировалась на регионы...

Петр Кузнецов: Именно на сферу, да?

Ксения Юркова: Да, на возраст, на пол, именно на сферу. То есть мы о чем говорим? Об авиаперевозках, о туристическом бизнесе, ресторанном бизнесе, какой-либо организации мероприятий. Соответственно, в основном это большие, крупные города. Потому что сейчас работа действительно есть и мы входим в традиционный летний сезон. Что такое летний сезон? – когда на рынке труда рабочей силы недостаточное количество. Сейчас действительно очень много заявок и очень много вакансий открыто в логистических центрах, в компаниях, которые занимаются производством продукции.

Но вопрос в другом, мы сейчас кому предлагаем занять эти вакансии. То есть человек работал, например, в авиаперевозках или в туристическом бизнесе менеджером, мы предлагаем ему кому пойти? Упаковщиком, грузчиком, разнорабочим? Да, действительно, вакансии есть, люди, которые сидят без работы, тоже есть, но нельзя говорить, что сейчас рынок будет оздоравливаться, что сейчас есть вакансии, снимут какие-то меры и люди перейдут туда работать. Мы сейчас говорим об общей ситуации в стране и о том, что, на наш взгляд, все-таки необходимо снимать ограничения в работе тех же ресторанов и того же туристического бизнеса.

Петр Кузнецов: Еще один позитивный сигнал из региона, Саратовская область сейчас на связи с нами, Владимир. Здравствуйте.

Ольга Арсланова: Добрый день.

Зритель: Да-да?

Петр Кузнецов: Мы так поняли, что у вас в компании не то что сокращают, наоборот, набирают новых, дополнительных? Расскажите.

Зритель: Да, мы даже набираем, потому что через неделю приходит новая линия, мы ее выкупили...

Петр Кузнецов: А это что за сфера, обозначьте?

Ольга Арсланова: Что за компания?

Зритель: Мы производим корма для рыб, форель, осетр, сом. И мы не прекращали работать даже вот в эту пандемию, мы получили разрешение, и, естественно, все люди работали. И сейчас идет увеличение, то есть у нас сейчас где-то на линии рабочих только в районе 30 лет, у нас люди работают, где-то 6 человек, сейчас мы еще на 6 будем увеличивать. То есть рынок, мы вот работаем практически со всей Россией, поставляем, и с рынком, нашими покупателями мы разговаривали, они говорят: «Ребята, давайте!» Мы полностью начали замещать импорт, то есть...

Ольга Арсланова: Владимир, а расскажите, пожалуйста, все-таки вот объясните простому зрителю, с чем связано то, что у вас дела пошли лучше. То есть люди стали больше покупать этой рыбы, больше ее есть...

Петр Кузнецов: ...что вряд ли, рыба все-таки дело дорогое.

Ольга Арсланова: Да, или у вас рынки сбыта расширились? В чем дело?

Зритель: Нет, вы знаете... Да, дело в том, что вот сейчас на рынке очень много сомов, это довольно дешевая рыба, форель тоже недорогая...

Ольга Арсланова: Ну как сказать.

Зритель: Да, осетра меньше начали...

Петр Кузнецов: Мне кажется, дороже мяса-то.

Зритель: Вот осетр, да, дорогое мясо. Но люди покупают, потому что те люди, кто производят именно рыбу, мы же видим, они заказывают, понимаете, заказывают в регионах, это Астрахань, это Ставрополье, это Север, где форель, везде. Сейчас очень много даже частников, разводить частники начали, вот мы смотрим фермеров, они в небольших количествах, по тонне, по две тонны в год выращивают, но они выращивают. То есть люди заинтересованы.

Ольга Арсланова: Владимир, можно еще один вопрос, извините? – а какая у вас средняя зарплата на предприятии у работников?

Зритель: От 25 до 30.

Ольга Арсланова: Ага. Это по региону в среднем, да, получается?

Зритель: Да, это нормальная зарплата.

Петр Кузнецов: Саратовская область.

Зритель: Вообще рабочие зарабатывают сдельно, у них есть несгораемый остаток, это минимальный, то есть 12 600 как положено, а дальше идет премия, премию они зарабатывают 25–30, один месяц они заработали по 35 тысяч, нормально. Работают они 8 часов.

Петр Кузнецов: А у вас на пандемии премии были во время работы?

Зритель: Конечно!

Петр Кузнецов: Премии?

Зритель: Ну я вам говорю, если люди работают и корма покупают, значит, деньги приходят.

Ольга Арсланова: Да, спасибо.

Петр Кузнецов: То есть в буквальном смысле непотопляемое производство. Это был Владимир из Саратовской области, подает пример.

Ольга Арсланова: Ксения, вот расскажите, пожалуйста, каким компаниям, каким сферам удалось сохраниться? То есть мы говорим, очевидно, о тех, кто...

Петр Кузнецов: Смотрите, какую мы неожиданную сейчас открыли.

Ольга Арсланова: Ну то есть понятно, кто просел, общепит в первую очередь, туризм в первую очередь, а вот кто смог укрепиться, как вам кажется?

Ксения Юркова: Ну, это как раз то, о чем я говорила, о том, что все, что связано с «пищевкой», работает, и сейчас, наоборот, идет увеличение по количеству рабочих мест. Сейчас вот, например, будут посадки овощей и фруктов, обработка земли и так далее, то есть все эти вакансии есть. Но мы говорим о том, что да, вакансии есть, работа есть. Вот нельзя, наверное, мой телефон давать, с удовольствием, если человек хочет трудоустроиться на подобную вакансию на 30–40 тысяч рублей, 100–300 человек, без проблем трудоустроим. Вопрос о том, что делать, например, репетитору, директору туристической фирмы, менеджеру, фотографу. Мы им говорим: «Ребята, идите грузчиком работать». Ну мы же понимаем, что да, можно, есть захочешь и пойдешь, но, наверное, это не так актуально и востребовано сейчас.

Петр Кузнецов: Спасибо, Ксения.

Ольга Арсланова: Спасибо.

Петр Кузнецов: Осталось подвести итоги нашего голосования. Весь этот час мы спрашивали, есть ли в вашей компании, точнее ожидаются ли в вашей компании сокращения: ожидаются 74%...

Ольга Арсланова: Существенно.

Петр Кузнецов: …«нет» 26%.

Ольга Арсланова: Да, спасибо, что приняли участие в этой беседе. Мы наверняка к теме безработицы будем возвращаться и пообщаемся в прямом эфире.

Петр Кузнецов: Осень еще впереди.

Обсуждаем с экспертами в Теме часа