Ольга Арсланова: Мы продолжаем. «Оскар» потемнеет... Петр Кузнецов: …но не от наркотиков. Ольга Арсланова: Американские киноакадемики объявили о новых стандартах, и их должны придерживаться авторы картин, которые претендуют на премию в номинации «Лучший фильм». Петр Кузнецов: Правила направлены на борьбу с притеснениями в адрес женщин, расовых, этнических, сексуальных меньшинств и людей с ограниченными возможностями. Для этого с 2024 года исполнителем главной роли или актером второго плана должен быть представитель расовых или этнических меньшинств, а в случаях, когда этого достичь не получится, представители меньшинств должны быть 30% всей остальной труппы. Ольга Арсланова: В общем, все очень четко просчитано, с точностью до процентов. Такие же требования, кстати говоря, будут предъявляться и к съемочным группам, творческому, техническому персоналу, маркетологам, специалистам по связям с общественностью, кинопрокатчикам – в общем, вся отрасль должна быть толерантной, все должны там быть представлены, все группы. Не отстает от киноакадемии и Британский музей, между прочим. Они начали ревизию всех экспонатов, которые отдаленно связаны с рабством и колониализмом. К этому нужно относиться серьезно, считают там. Петр Кузнецов: Я тут подумал, что фильм «Жмурки» может теперь выиграть «Оскар», там весь набор есть. Ольга Арсланова: Да. Петр Кузнецов: Если вы смотрели, вы понимаете, о чем я. К слову о шутках: в интернете уже шутят по поводу прежде всего «Оскара», он же всех нас касается, мы все любим по ночам смотреть церемонию награждения по-прежнему, несмотря на... Вот такие картинки появляются в интернете, вот так вот теперь будет вычисляться, например, «Оскар» давать не давать, вы понимаете, по цвету кожи... Ольга Арсланова: В общем, для актеров, для кинопроизводителей начинается новая жизнь. Но вообще тренд этот был предсказуем, ранее уже мы обсуждали другие громкие случаи, например, проявления расизма находили в классической литературе, в детской литературе. Европейцы увидели в трилогии Астрид Линдгрен «Пеппи Длинныйчулок», там отец Пеппи был негритянским королем, его поменяли, по-другому стали называть. В Америке активисты потребовали изъять из библиотек мировую классику, «Приключения Гекельберри Финна», «Убить пересмешника», обличающую расизм даже «Хижину дяди Тома», и некоторые школы исключили из программы эти книги в результате общественного резонанса. Ну а в мультсериале «Симпсоны», между прочим, белые актеры больше не будут озвучивать чернокожих персонажей. Мы их не видим, но считается, что это важно, потому что за 30 лет существования этого популярного мультсериала в команде не было актеров афроамериканцев, и это считают несправедливым. Как изменится искусство? Как оно уже меняется? Как вы к этому относитесь? Позвоните в прямой эфир, ждем до конца часа. Петр Кузнецов: Наш первый эксперт – Кирилл Разлогов, президент Гильдии киноведов и кинокритиков России. Кирилл Эмильевич, здравствуйте. Ольга Арсланова: Здравствуйте. Кирилл Разлогов: Здравствуйте. Петр Кузнецов: Смотрите, вот нам пишет из Нижегородской области телезритель: «А вам не все равно?» А действительно, нам не все равно? Это их кинопремия, это их правила. Да, мы их там не понимаем, у нас была своя возможность покончить с неравенством после революции. Но может быть, нам надо просто смириться с тем, что, да, насильно делают в Америке, решают какие-то собственные проблемы? Ну не хотим, ну не будем мы смотреть фильмы, у нас свои есть, будем снимать по своим правилам. На «Оскар» мы особо никогда не претендуем с давних времен. Ольга Арсланова: Кирилл Эмильевич, вы с нами? Петр Кузнецов: Кирилл Эмильевич? Кирилл Разлогов: Да-да. А что, в принципе мы занимаемся тем, что делаем из мухи слона старательно. Потому что на самом деле все эти правила имеют только один смысл – это попытка академии справиться с критикой, которая идет в ее адрес именно по всем тем разделам, которым посвящены эти правила. И в реальном кинопроцессе это ничего не изменит, и не изменится это никогда. Но теперь можно будет сказать, что да, мы тоже об этом думаем, мы тоже стараемся, чтобы... как бы было равенство определенное, чтобы все меньшинства были представлены, чтобы были исправлены исторические перекосы и так далее. Почему я думаю, что реальный процесс это никак не изменит? Потому что это писали, видимо, люди очень неглупые: они взяли те правила, которые существуют уже в Британском киноинституте много лет и в премии Британской киноакадемии, переделали это под проблематику американскую и каким-то образом благодаря этому надеются, что им станет легче бороться против критики. Ольга Арсланова: Ага. Кирилл Разлогов: Если вдуматься, какие нормы будут предписаны фильмам, то они... с такой степени осторожности, с таким количеством оговорок, что практически любая картина будет соответствовать этим нормам, потому что там есть 4 главы, из 4 глав должны быть учтены 2, в каждой из 2 глав есть 50 или 60 пунктов, и в каждом из пунктов даны десятки вариаций. Поэтому когда говорят, что будут меньшинства составлять 20 или 30%, но если это меньшинство женщины, это одна из реальных позиций этого документа, то женщины и сейчас составляют, как правило, около 50%, если не больше, производств экрана. Так что здесь я не могу придумать, при каких обстоятельствах вообще что-то может измениться. Ольга Арсланова: То есть по сути академики оформили ту реальность, которая уже существует в американском обществе? Кирилл Разлогов: Да не только в американском, во всем мировом обществе существует. Ольга Арсланова: Но тем не менее вопрос у меня как у зрителя. Мне нравится голливудское кино, мне нравится смотреть хорошие фильмы. Вот такие ограничения талантливым людям помешают снимать хорошее, талантливое кино? Кирилл Разлогов: Ну, ограничения, всегда стимулируют творчество. У нас в Советском Союзе были чудовищные ограничения при съемке фильмов, и советское кино стало одной из ведущих киношкол мира в самых сложных обстоятельствах. Ограничения ведь, с одной стороны, существуют для того, чтобы им следовали продюсеры и их преодолевали и хитрили художники, каким образом обойти это препятствие, а это стимулирует творчество, стимулирует воображение, стимулирует умение добиваться того, чтобы сказать то, что ты хочешь, не нарушив ни одно из правил. Ольга Арсланова: А как вам кажется, когда у нас было кино лучше, во время ограничений, цензуры СССР, ну условно с 1920-х гг., время совкино, или когда оттепель 1960-х гг. наступила и появилось больше свободы? Кирилл Разлогов: Ну, в принципе в каждую эпоху искусство имеет свои взлеты и свои падения. Иногда очень жесткие в политическом отношении эпохи порождают художественное творчество очень качественное; иногда наоборот, либеральные эпохи порождают художественное качество. Но могу только сказать, что полная свобода творчества не стимулирует творческие усилия. Вот у нас было 2 года, когда у нас сняли все ограничения, то есть идеологическую цензуру ликвидировали, а экономическая цензура еще не настала, и эти 2 года были худшими в истории отечественного кинематографа, это 1991–1992-е гг. Делалось очень много фильмов, по 300–400 в год, в 2–3 раза больше, чем до этого, а результат по качеству значительно уступал. Так что то, что свобода творчества есть плохо для творчества, на мой взгляд, безусловно. Ну а дальше несвобода до какой-то степени стимулирует творчество, если это такое мягкое давление. А если это жесткое давление и людей убивают или не дают им творить, то тогда уже творчество умирает само по себе. Ольга Арсланова: Но тут еще важно, чтобы ограничения какие-то определенные, как были в советское время, сочетались с финансовой поддержкой хотя бы даже со стороны государства. Потому что вы сказали об экономической несвободе, вероятно, она самая тяжелая для творчества. Кирилл Разлогов: Вот. С другой стороны, стимулируя творчество, вы можете получить большую прибыль от распространения того или иного коммерческого произведения, это задача очень сложная, и картины, которые срывают кассу, – это картины, безусловно, талантливые, пусть не всегда с точки зрения художественного совершенства, но безусловно с точки зрения того, как они работают со зрителем. Петр Кузнецов: Кирилл Эмильевич, вам как кажется, а это надолго, вот это стремление к равенству? До каких пределов оно может дойти? Или сейчас спустя, ну я не знаю, правда, мы еще с таким не сталкивались, совсем уж с такими откровенными правилами четкими и слегка сумасшедшими... Но может быть, это подержится 5–10 лет, и потом мы снова откатимся к нормальному кино, без существенных ограничений? Кирилл Разлогов: Ну, мы все время живем в нормальном кино с существенными ограничениями, просто ограничения разные. Поэтому... Ограничения разные в разных культурах, в разных странах, в разные эпохи, но ограничения есть всегда. Что касается того, куда идет история... Мне казалось, когда я был молод, что общее движение истории к расширению зоны доступности, к демократизации творчества. Сейчас я в этом уже не 100%-но уверен, коль скоро мы ощущаем сейчас период отката, когда, наоборот, зона доступности сокращается, наблюдаются новые ограничения как в Америке, так и у нас, хотя они разные, может быть, по формулировкам. Но опять-таки это движение маятника: сегодня направо, завтра налево, сегодня вниз, завтра вверх. Искусство само знает, как и в какой ей степени, отражая определенную реальность, создавать ценности, которые будут оставаться. Причем то, что мы сегодня считаем ценностью, далеко не всегда окажется ценностью завтрашнего дня. Петр Кузнецов: Я даже знаете, к чему больше? Согласитесь, гомогенное общество, кристально чистое, его невозможно создать, точнее, может быть, можно, но это плохо, это же отсутствие эволюции, прогресса полное равенство. Кирилл Разлогов: Но тем не менее к этому возвращаются, когда говорят, что будем думать о духовности и так далее. Это одна из задач религиозных обществ. У человека есть желание в какой-то степени заставить мир подчиняться себе, но мир, как правило, выскальзывает из подчинения и начинает развиваться по-своему. Поэтому что будет, я не берусь предрекать; я могу только сказать, что было и из того, что было, в общем, ничего особо страшного с этими новыми нормами не происходит, все останется как есть, а в риторике это сохранится. Ольга Арсланова: Вы сказали о том, что ограничения существовали всегда и существуют всегда. А в российском кино сегодня какие ограничения? Кирилл Разлогов: Ну например, если берем самые нелепые ограничения, это ограничение, связанное с запретом нецензурной лексики при публичной демонстрации фильмов. Ольга Арсланова: Ага. Кирилл Разлогов: Язык, на котором говорит весь народ, вдруг нельзя вслух произносить, если это в кинотеатре или в театре. Это как бы... Ну, деятели культуры боролись против этого, но безрезультатно. У нас если американцы это делают как рекомендацию при присуждении премии, то у нас это вообще запрещено законом. Но тем не менее очень многие художники нарушают этот закон и тогда запикивают реплики и так далее. Кроме того, есть очень много вещей, которые считаются либо недостойными того, чтобы это показывать, либо недостойными того, чтобы на эту тему размышлять. Вот проблема сексуальных меньшинств у нас, например, проблема почти полностью табуированная, хотя это, в общем, реальная жизнь, у нас какой-то процент людей, которые относятся к этим категориям, есть. В западной культуре они занимают ведущее место в кинопродукции, особенно фестивальной, там до 80% фильмов, которые приходят для отбора на фестиваль, как правило, касаются сексуальных меньшинств. И я понимаю, почему это происходит, – потому что люди, которые оказываются в таком положении, у них возникают новые сложности в жизни, новые психологические стрессы, и они стремятся освободиться от этого давления с помощью творчества, это вполне естественно. А если... без этого давления, им это творчество, может быть, не очень нужно. Так что всегда... И вообще, значит, у Ганнушкина была знаменитая фраза о том, что люди с разного рода патологиями... Ольга Арсланова: Ой, не услышали мы эту фразу, к сожалению. Петр Кузнецов: Посмотрим в интернете. Спасибо, Кирилл Эмильевич. Ольга Арсланова: Оставим интригу. Петр Кузнецов: Спокойной ночи. Кирилл Разлогов, президент Гильдии киноведов и кинокритиков России. Ольга Арсланова: Несколько сообщений. Петр Кузнецов: Пожалуйста. Ольга Арсланова: «Были бы талантливые режиссеры и актеры сегодня, но их нет», – пишет зритель из Москвы. «Нравственность упала, все ради денег. Советские фильмы – это шедевры, смотрят до сих пор с великим удовольствием», – как раз мы об этом говорили, советские фильмы создавались в далеко не свободную для творцов эпоху, но их смотрят до сих пор. Петр Кузнецов: Николай Лебедев, кинорежиссер и член Европейской киноакадемии, с нами теперь на связи. Здравствуйте, Николай. Ольга Арсланова: Здравствуйте. Николай Лебедев: Здравствуйте. Ольга Арсланова: Как вам кажется, для Голливуда такие ограничения – это спуск какой-то, это серьезная проблема, или переживут и это, талантливым людям это не помешает создавать хорошее кино? Николай Лебедев: Мне кажется, что как раз в Голливуде сейчас гораздо меньше проблем, чем было раньше, меньше запретов, чем было раньше. Если когда-то, скажем, невозможно было представить себе чернокожего артиста на экране, еще век назад в американских фильмах играли белые актеры, загримированные под черных, если даже в середине прошлого века каждый сценарий проходил тщательнейшую обработку в специальных комитетах цензурных, на уровне замысла все это происходило, я подчеркиваю, и при этом создавалось кино. Сейчас, наоборот, американское кино как бы, как мне кажется, обретает гораздо бо́льшую свободу. И мне было забавно наблюдать за тем, что происходит в таком сериале, мини-сериале под названием Голливуд, потому что американские кинематографисты представили некую параллельную версию реальной истории. Они взяли факты действительные, а затем по-своему их интерпретировали и показали некую выдуманную историю и американского кино, и американского общества так, как они хотели бы, чтобы это все развивалось. Собственно говоря, все вот эти новые предложения по «Оскару» как раз находятся в русле вот этой идеи. Петр Кузнецов: Николай, я все-таки не понимаю, о какой свободе вы говорите. Ну вот, например, возьмем какой-нибудь сюжет, ну там вообще по сюжету не может быть темнокожего, не может быть человека не с той ориентацией, не может быть человека с ограниченными возможностями... Ольга Арсланова: Не может быть темнокожего викинга, например. Петр Кузнецов: Хорошая есть идея у режиссера, все, и он вынужден каким-то образом перелопачивать сюжет, который совсем другими красками заиграет... Ольга Арсланова: То есть вот как минимум исторические фильмы будет очень сложно снимать и соблюдать при этом историческую справедливость. Петр Кузнецов: Да, или тогда драму он вынужден будет сменить на жанр комедии, чтобы дать понять, что такого не было, он просто... Николай Лебедев: Зачем же это все делать? Мне кажется, надо просто правильно прочесть все правила. Никто не настаивает на том, чтобы обязательно снимали вот актеров в подобных сбалансированных частях. Вы можете снимать только черных артистов, а за кадром у вас будет работать группа, состоящая из разных национальностей. Америка является мультиэтнической страной, и на улицах действительно вы можете увидеть за минуту и белых людей, и черных людей, китайцев, кого только там нет. Поэтому ничего удивительного в том, что они говорят о том, что необходимо присутствие, необязательно на экране, но в процессе создания картины они пытаются задействовать людей таким образом, чтобы не было дискриминации. Она существовала. Ольга Арсланова: Но, Николай, сейчас она есть, да? Вот вы говорите, мультинациональное общество, то есть давно уже все перемешалось, можно трудоустроиться любому человеку. Неужели нужно искусственно эти квоты создавать, для того чтобы люди получали работу? Николай Лебедев: Я не сказал, что это нужно создавать искусственно. Но вы знаете, если мы посмотрим историю того же самого «Оскара» и попытаемся вспомнить, сколько женщин-режиссеров получило главный приз, режиссерский приз, или приз за лучший фильм года, я лично могу припомнить только Кэтрин Бигелоу, которая получила «Оскара» за... Ольга Арсланова: Да, и все. Ой, Николай, я прошу прощения, я, может быть, сейчас как-то в свои ворота сыграю – так, может быть, просто они хороших фильмов не снимали? Николай Лебедев: Сколько женщин и сколько мужчин в процентном соотношении на планете Земля? Говорить о том, что женщины могут производить 1% от того, что производят мужчины, довольно глупо. Существует дискриминация, она существовала в Америке и существует, наверное, по сей день, я не знаю, я не специалист. Но я точно знаю, что в нашем кино эта дискриминация существовала очень долгое время. Вы сейчас говорили о замечательном советском кино, оно действительно во многих образцах было замечательным. Но если мы с вами вспомним, сколько женщин-режиссеров могло снимать кино, на пальцах одной руки вы сможете сосчитать, не более. Ольга Арсланова: То есть желающие были, да? Им не давали, вы считаете? Николай Лебедев: Ну разумеется, им просто не давали. Как только изменилась социальная ситуация, мы не пытались ее сами изменить, она изменилась объективно, мужчины ушли из кино, потому что им надо было зарабатывать деньги, они занялись бизнесом, кино стало не таким привлекательно доходным делом, и вдруг появились женщины, и смотрите, сколько у нас женщин-режиссеров. Они не вытеснили мужчин, но они стали рассказывать истории по-новому, по-своему, это очень интересно. Это не то что вот такое женское, какое-то плаксивое как бы кино, – нет, оно серьезное, оно интересное, проблемное, очень жесткое, иногда гораздо жестче, чем то, что делают мужчины. Или женщины-операторы, возьмем их. Кстати говоря, были и примеры обратные, когда мужчинам не давали прийти в очень важные, интересные профессии в кино. Например, я лично не могу припомнить в советском кино ни одного мужчину-монтажера. Ольга Арсланова: Да вы что? Николай Лебедев: А сейчас сколько занимаются мужчин этим, и прекрасно занимаются. Ольга Арсланова: Удивительно. Петр Кузнецов: Николай, как вот эти изменения в мировом кинематографе скажутся на нашем современном кино? Или никак? Николай Лебедев: Я думаю, что никак. Во-первых, в данном случае речь идет о единственной награде, главной награде «Лучший фильм года», на все остальные «Оскары» могут претендовать картины, не отвечающие этим качествам. Я не могу себе представить, честно говоря, фильма, который был бы сделан исключительно белыми мужчинами, только мужчинами или только белыми, все равно в создании фильма принимают участие женщины. Если говорить об Америке, то там наверняка будут представители самых разных этносов. А вот на нас это, надеюсь, повлияет. И знаете, почему я об этом говорю? Вот, скажем, мы сейчас не упоминали о такой категории людей, как инвалиды, в Америке это называют иначе, люди с ограниченными возможностями. Так вот у нас в обществе, не только в кино, инвалиды являются людьми обделенными, а они могли бы работать и делать очень много хорошего, в том числе и в кино, которое требует огромных физических затрат, но, скажем, монтажером может быть человек в инвалидной коляске, почему нет, или редактором. Если это талантливый человек, я сейчас говорю не о том, что нам нужно теперь женщин только толкать... Петр Кузнецов: Да, вырабатывать квоты. Николай Лебедев: Я говорю не об этом, это наша партийная система, которая была в прошлые годы и которая ничего хорошего не дала. Я говорю о том, что сегодня... Ну, женщинам, слава богу, мне кажется, сейчас стало легче, а инвалидам, допустим, очень сложно получить работу и показать свои способности, проявить их. Вот это неправильно, и мне кажется, что это надо менять. Ольга Арсланова: Ага. Вот какой вопрос: не будет ли сейчас отток режиссеров в какие-то другие страны, там, где нет ограничений? Люди не хотят, наверное, многие не хотят чувствовать себя замкнутыми в какие-то рамки, но можно просто поехать и снять свое кино в Европе для европейского зрителя. Петр Кузнецов: У нас. Ольга Арсланова: В России. Николай Лебедев: Можно, некоторые это делают и делали, ничего в этом нет удивительного. Но я не думаю, что это будет происходить из-за этого конкретного, в общем, очень невинного правила. И Кирилл Эмильевич только что сказал, что все картины последнего времени, возьмите их, посчитайте, посмотрите, и победителей, и фильмы-номинанты на главный приз года, оскаровский приз, они все в принципе отвечают этим требованиям. В данном случае их просто более четко сформулировали, для того чтобы, опять же как мне кажется, не для того, чтобы кого-то убрать из жизни, а для того, чтобы дать возможность проявить себя тем, кого по тем или иным причинам задвигали. Ольга Арсланова: А вот вопрос про российское кино: Николай, как вам кажется, можно ли его сегодня назвать свободным в творческом плане? Николай Лебедев: Нет, я так не думаю. Я думаю, что происходит все равно борьба, и сложная борьба. Другой вопрос, и об этом тоже сказал Кирилл Эмильевич, когда полная свобода, она, в общем, к сожалению, тут же перерождается во вседозволенность и уничтожает, собственно, сами цели, ради которых эту свободу искали. Я думаю, что сегодня существует определенное поле напряжения, связанное с финансированием картин, соответственно, с продюсерским цехом. Но опять же мне не кажется, что это вражда. Мы ведь делаем кино вместе, и это означает, что мы все заинтересованы в том, чтобы оно состоялось, и поэтому мы учимся новым отношениям, мы ищем пути реализации своих замыслов, мы противостоим чему-то, а что-то поддерживаем, это нормальный процесс. Главное, чтобы в результате получалось хорошее кино. Петр Кузнецов: Вопрос пришел, давайте этим закончим, необычно, Смоленская область, сообщение: «Дочь написала отличный сценарий, но куда его можно отправить в России? Фантастика, современный сюжет. Продвигать в Голливуд? Но там своих сценаристов хватает». Ольга Арсланова: Юным талантам можно пробиться? Петр Кузнецов: Коротко очень. Николай Лебедев: Пробиться можно, ищите да обрящете. Нужно действовать, надо стучаться во все двери, когда-то я делал это сам и продолжаю делать это по сей день. Дерзайте, и все получится. Ольга Арсланова: Спасибо вам. Петр Кузнецов: Спасибо. Ольга Арсланова: Кинорежиссер, член Европейской киноакадемии Николай Лебедев был у нас в эфире. Мы обсуждали новые правила для кино, которые киноакадемики американские ввели с 2024 года, так что есть еще время.