Тамара Шорникова: Смертность в ДТП выросла в 35 регионах страны. Лидер антирейтинга – Севастополь, там двукратный рост жертв. Также в списке Краснодарский край, Татарстан, Белгородская область, Москва, Мордовия, Республика Алтай, Новосибирская область, Якутия. Вы видите карту на своих экранах. Попробуем разобраться, что стало причиной такой аварийности в этих регионах, ну и также поговорим сегодня об ужесточении наказания для лихачей. Обо всем по порядку. У нас в студии Максим Кадаков, главный редактор журнала «За рулем». Здравствуйте. Максим Кадаков: Добрый день. Тамара Шорникова: Итак, если говорить о не очень, конечно же, хорошей статистике, как вы считаете, почему именно эти регионы? Что повлияло на рост аварийности и смертности? Максим Кадаков: Я думаю, что в разных регионах совершенно разные факторы влияют. Если мы берем Юг нашей страны, Крым, то, безусловно, это наплыв туристов. Я в этом более чем уверен. Это не значит, что туристы попадают в аварии, но чем больше транспорта на единице территории, тем, естественно, напряженнее движение, тем больше проблем, мелких и крупных. И, к сожалению, особенно после дальней дороги, когда люди устают, очень часто попадают в аварии. Попутное столкновение, особенно со стоящим транспортом, – это было на самом деле в Крыму и в прошлые годы, поэтому здесь ничего удивительного нет. А если мы возьмем, например, Москву, то здесь совершенно другая история. В Москве очень низкая база отсчета (в хорошем смысле слова), потому что Москва у нас является самым безопасным регионом, с точки зрения транспортного… точнее, социального риска. Есть такое понятие «социальный риск». Президент же поставил задачу, что к 2030 году у нас степень социального риска не должна превышать 4 смерти в ДТП на 100 тысяч жителей. То есть это относится к количеству живущих, вот на 100 тысяч жителей. Поэтому и называется «социальный риск». Есть еще транспортный риск – на количество автомобилей. А это социальный риск. Так вот, Москва уже достигла этого уровня. У нас по итогам этого 2020 года вот этот социальный риск составляет 2,8 жертвы (ну, так считается, это математика) против среднего по стране где-то 10,5. Поэтому, когда база очень низкая, вполне возможно, что от этой базы и могут быть колебания вверх-вниз, потому что удерживать очень низкую базу, конечно, тяжело. Кроме того, в Москве тоже очень много приезжих, очень много людей, которые приезжают работать, таксистов, которые совершают много аварий, и мы прекрасно это знаем, каршеринг и много кто еще. Поэтому в целом – да. Кстати говоря, пешеходы. У нас очень много ДТП с пешеходами, очень много ДТП со средствами индивидуальной мобильности, о которых мы уже говорили. Тамара Шорникова: Кстати, столичные власти приводят такие аргументы: число велокурьеров и велосипедистов за последние два года на дорогах выросло вдвое, а пользователей средств индивидуальной мобильности – более чем в 20 раз. Максим Кадаков: Мы не сговаривались. То есть оценка примерно одинаковая: гастарбайтеры, доставка на всех этих мобильных велосипедах, электровелосипедах и так далее, ну и средства индивидуальной мобильности. Причем люди не чувствуют какой-то ответственности. Они считают, что им везде можно, им все можно, им можно и на пешеходном переходе, можно и на тротуаре, и можно на дороге – где угодно. И все прекрасно видели много раз где-то в соцсетях вот эти ролики сумасшедшие, когда человек ну просто на ТТК, например, на Третьем транспортном кольце, где-нибудь в среднем ряду едет на моноколесе. Это, конечно, за гранью добра и зла. Тамара Шорникова: Еще поговорим об ужесточении наказания для лихачей – во-первых, для тех, кто регулярно садится за руль, будучи лишенным прав. Там серьезно выросли штрафы. Конфискация автомобиля как новая мера сейчас вводится, очень спорная, конечно. Максим Кадаков: А почему спорная? Тамара Шорникова: Ну, потому что, естественно, много вопросов обсуждается. А если не на своей машине? А если, условно, это машина, которая куплена на деньги жены и мужа? У мужа конфисковали. Почему виновата жена? Максим Кадаков: Прекрасно, прекрасно! Давайте обсудим. Что было раньше, до последнего момента? Человека лишают прав. Он все равно садится… За что-то. Неважно – за что. Допустим, за пьяную езду или за встречку. И он все равно садится за руль. Его ловит инспектор ГИБДД. Что ему грозило? Максимум – 30 тысяч штрафа. И мы знаем прекрасно в том числе разные одиозные личности, мы знаем все эти истории с селебрити, с Марой Багдасарян, например, которые демонстративно выказывали свое неуважение к обществу, к закону, к инспекторам ГИБДД, к нам, автомобилистам, и могли платить штрафы просто сколько угодно – один, второй, третий, пятый, десятый. Еще и видео об этом сделают. Это не зависит от уровня дохода человека, не зависит от того, на чем он ездит – на «Гелендвагене» или на драной «девятке». Это могли быть совершенно разные люди, необязательно богатые. Все хороши. Сейчас новая статья, часть статьи в КоАП подразумевает, что если человек попадается вновь… Его лишили прав – он поехал. Его поймали – 30 тысяч. Не понял, поехал снова. Штраф – уже от 50 до 100 рублей. Опять не понял. Вот тогда уже вступает в действие статья Уголовного кодекса. И тут это уже Уголовный кодекс. Мало того что наказание может быть другим, уже более высокие штрафы. Там могут быть исправительные работы на сколько-то часов и даже лишение свободы сроком на один год. И вне зависимости от того, что решит суд, даже если штраф, человек уже будет судим по уголовной статье. И только как крайняя мера предусматривается конфискация транспорта. Тамара Шорникова: Вот конфискация. Пока то, что я видела – это для тех, кто не раз попадался в нетрезвом виде. Максим Кадаков: То есть человека лишили, допустим, прав за что-то – допустим, за пьянку. И он не просто садится за руль, а он еще едет опять подшофе и, более того… Вы понимаете, чтобы попасть на эту конфискацию (эта история практически не будет работать), надо быть отмороженным на всю голову, вот просто отбитым до печенок, правда, потому что надо не просто опять поехать, не просто пьяным, но надо еще и попасться гаишникам, потому что в случае с автоматической фиксацией все это же не работает. То есть надо еще умудриться и гаишникам попасться в руки. То есть это просто тепленьким надо быть, извините, но по-другому и сказать нельзя. То есть на конфискацию будут попадать… Ну знаете, мы будем обсуждать каждый такой случай, как первый полет в космос. Еще и машина должна быть его. Вот когда я делал свои предложения несколько лет назад, я предлагал конфисковывать автомобили за пьяную езду у всех, так сказать, невзирая на лица и без разбора. Машина жены, брата, свата, соседа, корпоративная, государственная – неважно чья. Потому что когда такой человек пьяный на автомобиле вылетает на встречку и устраивает смертельное ДТП, то нам с вами абсолютно все равно, на чьей машине он ехал. И мне возражают: «А вдруг это машина многодетной семьи? А вдруг на этой машине они, – не знаю, – детей возят в больницу или еще что-то делают, какие-то дела?» Ну прекрасно! То есть мы семью многодетную, которая доверяет свой автомобиль, я не знаю, может быть, наемному водителю, а может быть, отцу-алкоголику ездить, мы эту семью должны оберегать и их детей, а наших детей, получается, можно о них как бы не заботиться? Вот я считаю, что автомобиль надо конфисковывать за пьяную езду в любом случае, естественно, с правом регрессного иска. Тамара Шорникова: Это ваша позиция. Давайте узнаем позицию телезрителей. Максим Кадаков: Давайте. Тамара Шорникова: Выяснили, как бороться с лихачами на дорогах. Мнения жителей разных городов. Давайте посмотрим, послушаем. ОПРОС Тамара Шорникова: Спрашивают, есть ли у меня автомобиль. У меня нет. Давайте послушаем, есть ли автомобиль у Нины и что она думает по поводу водителей и пешеходов. Нина, Московская область. Здравствуйте. Зритель: Здравствуйте. Я хотела сказать… Алло. Вы меня слышите? Тамара Шорникова: Да, слышим, Нина. У вас есть автомобиль? Вы водитель? Зритель: Нет, я не водитель, но просто у меня родственники водители. Ну, так случилось, короче, мне не нужен был личный автомобиль. Просто, знаете, меня как пешехода, например, настолько бесят… Вот сейчас молодежь на велосипедах, на этих самокатах, они летят мимо тебя стайкой, кучей, никто не сигналит. Это вообще нонсенс! Ты, возрастной человек, идешь. Может, ты ямку обошла. Может, я просто пошатнулась. А они даже не сигналят. Ты им под колеса, как мышь, попадаться можешь. Это раз. Во-вторых, я не понимаю, у нас что-то в правилах изменилось? Был закон, ну, несколько лет назад, по крайней мере, когда боялись водители, когда наступаешь на пешеходный переход – они все по тормозам. Сейчас это вообще никого не интересует! Редко кто притормаживает, а остальные летят. Вот у нас в центре города именно так, прямо на проспекте Ленина (ну, это Балашиха). И это страшно просто! Понимаете, здоровые машины несутся на скорости. И ты думаешь: что-то в законе поменялось, а мы не знаем? А вот штрафовать, забирать эти машины… Штрафовать надо, да, очень большим и длинным рублем. Либо какую-то «условку» делать, потому что… Ну, я не знаю, насколько они дорожат этой машиной, конечно, но я считаю, что просто человек боится только большой суммы штрафов. Тамара Шорникова: Понятно. Спасибо, Нина. Вот Нина уверена, что что-то поменялось. Законы вроде бы остались те же, а водители себя по-другому стали вести. Максим Кадаков: Да нет, ничего не поменялось, конечно. И, на мой взгляд, водители стали в смысле общения с пешеходами все-таки более цивилизованными за последние много лет – не знаю, за 10–15 лет, а особенно в крупных городах. Странно, что в Московской области вот такие примеры есть. Если опросить водителей, то они скажут обратное. Тамара Шорникова: Что пешеходы обнаглели. Максим Кадаков: Ну, это действительно так есть, потому что… Тамара Шорникова: Потому что вы водитель. И тут конфликт интересов. Максим Кадаков: Нет, в Правилах дорожного движения, которые не менялись принципиально, сказано, что пешеход должен переходить дорогу, убедившись, что тебя пропускают. Человек, водитель едет, он не может мгновенно остановиться. Это не значит, что он не должен пропускать, он обязан пропускать пешехода. И он, конечно, пропускает пешехода. Но некоторые пешеходы идут так, что вот есть только они, а больше вокруг никого. Они так же идут на практически уже красный. Они так же примерно идут там, где пешеходного перехода вообще нет. Вот они считают, что их видно, а особенно вечером. Если он видит машину с горящими фарами – значит, человек считает, что его видно. Хотя все с точностью до наоборот. И вот эти «бананы» в ушах, наушники, капюшон. Вот сейчас осень придет – все будут темные, с капюшонами, еще и зонтик вот так, натянут прямо на самые глаза, чтобы дождика не было. Водители могут пожаловаться на пешеходов не в меньшей степени. Тамара Шорникова: Давайте еще один телефонный звонок послушаем. Константин, Иркутская область. Здравствуйте. Зритель: Здравствуйте. У меня такое предложение. Увеличение штрафов ни к чему же не приводит. Социальная реклама. Нужно больше людям доносить о результатах. Это то, что может повлиять. Даже если взять пример – табакокурение. Стали на сигаретах писать все эти страшные фотографии – и статистика показывает, что люди стали меньше курить. Больше рекламы нужно. Тамара Шорникова: Константин, а вы водитель? Зритель: Да, я водитель. Тамара Шорникова: Я не знаю, у вас в городе наверняка тоже должны быть баннеры по дорогам – например, та же социальная реклама, где написано, что эта эсэмэска станет последней и так далее. Вы переписываетесь за рулем? На вас как-то повлияло это? Бывает? В мессенджер заходите, пока светофор долгий? Зритель: Ну конечно. То есть все равно, когда ты едешь за рулем, это все бросается в глаза. Просто этого должно быть больше. Тамара Шорникова: Вы переписываетесь за рулем? Бывает? Зритель: Да стараюсь, нет. Вот если где-то стоишь на перекрестке, то есть время есть. Но стараешься меньше этого делать. Тамара Шорникова: Просто я хочу на вашем же примере понять, насколько эта социальная реклама действенная. Вот увидели вы этот плакат, отъехали, долгий перекресток – достали телефон. Зритель: Ну, все равно. Вот если брать пример с сигаретами, если это рябит в глазах, рябит этими страшными картинами, чем это может обернуться для человека… То есть кому-то искалечить жизнь, свою жизнь, кого-то лишить жизни. То есть человек уже будет задумываться более или менее. Тамара Шорникова: Понятно, да. Спасибо за ваше мнение. Максим Кадаков: Да, понятно, что реклама тоже нужна, безусловно, так же как и с сигаретами и не только. Но, опять же, неуверенные ответы на ваши вопросы нашего зрителя говорят о том, что если социальная реклама и работает, то так… Тамара Шорникова: Избирательно. Максим Кадаков: Избирательно, слегка, не на всех и так далее. Поэтому должен быть, конечно, комплекс мер. А вообще очень важно вот это понимание стоимости человеческой жизни, точнее, цены человеческой жизни (в хорошем смысле слова). Вот там, где растет благосостояние общества… А мы все-таки, мне кажется, стали жить получше за последние 10 или 20 лет в сравнении с 90-ми годами. Почему стали пешеходов пропускать? Мне как-то шведка одна сказала в Швеции. Мы идем по Гетеборгу, по-моему, или… Не суть. По какому-то городку. И это начало 90-х, когда у нас еще не пропускали людей на пешеходных переходах. И я ей говорю: «Вы знаете, у вас так интересно! Все друг к другу вежливые». Тамара Шорникова: Интеллигентно. Максим Кадаков: «Интеллигентно, все так пропускают». И она так… Я говорю: «Почему? Штрафы большие?» И знаете, что она ответила? Она говорит: «Это потому, что нас мало». Хотя их не мало. Все-таки Швеция – крупная страна. Но отношение такое, что люди берегут каждую человеческую жизнь. У них каждая человеческая жизнь, не говоря уже о жизни ребенка, на счету. Вот у нас в головах должна быть на счету каждая человеческая жизнь: своя в первую очередь, своих детей, родственников, соседей, ну и всех жителей нашей страны. А это приходит не сразу, к сожалению. Тамара Шорникова: Да, понятно. Анатолий, Санкт-Петербург. Давайте успеем еще послушать одного телезрителя. Здравствуйте, Анатолий. Зритель: Здравствуйте. Тамара Шорникова: Да, слушаем вас. Зритель: Я хотел бы поговорить о скорости нашего передвижения. Вы знаете, если взять Бельгию, то в 2020 году там семь человек погибло. У нас в 2020-м – 14 тысяч и 200 тысяч раненых, то есть покалеченных людей. Почему? Потому что там в городах скорость движения – 50 километров, а на дорогах с одной полосой в каждую сторону – 80. Я был в Норвегии, был в Финляндии – там прекрасно люди движутся с этой скоростью и прекрасно везде успевают. У нас же разрешенная – 90, плюс 20 километров нештрафуемых. Итого – 110. Какой водитель успеет затормозить и не задавить пешехода? Как отреагирует водитель на какую-то аварийную обстановку? 80 и 110. Это же идиотизм! Вы меня извините. Как можно? Тамара Шорникова: Да, Анатолий, поняли вас. Максим Кадаков: Ну, это тоже отчасти правильно. Возьмите любую европейскую страну. Во Франции ограничение сколько? 120 на магистралях. Тамара Шорникова: Германия. Максим Кадаков: В Германии есть безлимитные автобаны. Зачем человеку вообще оказываться там, где машина едет со скоростью 110? Скорость – да. Как принято сейчас говорить, очень популярная такая фраза: скорость убивает. Все правильно. Но вернемся к тому, с чего мы начали. Москва – степень социального риска очень низкая, хотя плотность автомобилей сумасшедшая, ритм сумасшедший, такой же, как в Европе, даже гораздо выше. Почему? Потому что ровные дороги. Потому что есть освещение. Потому что правильно оформленные пешеходные переходы. Потому что работают светофоры. Потому что подземные пешеходные переходы… И я могу это перечислять очень долго. Потому что более современный автопарк, да, более безопасный. И так далее. И все это в совокупности работает. Даже если мы сейчас в городе сделаем 40 километров в час, то это не значит, что у нас завтра смертность в городах и в среднем в стране будет такая же, как в Бельгии, потому что другие факторы тоже должны работать. Тамара Шорникова: Итого, резюмируя: повышаем благосостояние страны… Максим Кадаков: Раз. Тамара Шорникова: Заботимся друг о друге и ценим жизнь. Максим Кадаков: Ездим на новых автомобилях, более безопасных. Тамара Шорникова: Это сейчас очень больная тема, поэтому обсудим… Максим Кадаков: Ну, мы же про идеалы говорим. И, конечно, уважительно относимся друг к другу, потому что без этого никак. Тамара Шорникова: Максим Кадаков, главный редактор журнала «За рулем». Спасибо. До встречи.