Ксения Сакурова: А мы продолжаем. «В появлении коронавируса виноваты американские ученые», – так на днях заявил спикер Госдумы Вячеслав Володин. Он считает, что теперь США обязаны компенсировать всем пострадавшим странам нанесенные убытки, а это, по некоторым оценкам, до 10 триллионов долларов. Разговоры о возможном искусственном происхождении вируса ведутся с самого начала пандемии. Одно из последних исследований провел Джеффри Сакс – известный американский экономист, профессор Колумбийского университета и, наконец, председатель комиссии по коронавирусу в медицинском журнале Lancet. Я напомню, это один из самых авторитетных медицинских журналов. Джеффри Сакс, директор Института Земли Колумбийского университета (США): Я совершенно убежден, что он вышел из американских биотехнологических лабораторий, а не из природы. Просто отмечу, что было два года интенсивного изучения. Это грубая ошибка биотехнологий, на мой взгляд, а не естественное распространение. Ксения Сакурова: До сих пор происхождение коронавируса остается загадкой. Первая проверка ВОЗ не смогла установить источник COVID-19, и было решено возобновить расследование. Что сегодня мы знаем о коронавирусе? Ждут ли нас новые мутации и волны? Нужны ли еще вакцины? Обо всем этом будем говорить. Прямо сейчас с нами на связи Заур Шугушев, доктор медицинских наук, профессор, руководитель временного ковид-госпиталя. Заур Хасанович, здравствуйте. Заур Шугушев: День добрый. Ксения Сакурова: Как вы считаете, вот эти заявления о возможном искусственном происхождении вируса – насколько они на самом деле могут оказаться правдой? Заур Шугушев: Ну, скажу вам честно: когда следил за коронавирусом во время условных первых вспышек, у меня не создавалось впечатления о возможности неприродного, скажем так, происхождения коронавируса. Однако дальнейшие наблюдения все-таки… Скажем так, я не оставляю таких возможностей, что все-таки коронавирус был не совсем природным, скажу так. Почему я такие выводы делаю? Потому что не совсем по общепринятым законам эпидемиологии развивалась эта пандемия, поэтому есть, к сожалению, такие подозрения, что, возможно, где-то все-таки была приложена рука человека. Ксения Сакурова: А какие, как вы говорите, законы эпидемиологии оказались нарушены? Что не так пошло? Заур Шугушев: Пошло не так то, что у нас, в принципе, в среднем развивается три волны, то есть первая – средняя, вторая – самая сильная, а третья практически отсутствует, ну, то есть коронавирус становится, условно, тем же самым патогеном, который до него был известен, то есть он не вызывает таких осложнений. Но мы с вами видели по-другому. У нас с вами были три условные волны, причем каждая следующая еще более сильная, чем предыдущие волны. Поэтому это первое, что наталкивает, что, возможно, все-таки не без участия человека. Ну и, наверное, последние моменты. Они больше, наверное, относятся к выделению этого вируса, к получению его молекулярной структуры, которая тоже, условно, указывала на не совсем, как говорят, природное происхождение. Ксения Сакурова: То есть структура? А в чем отличие, опять же? В чем отличие структуры природного вируса, ну, от искусственного, возможно? Заур Шугушев: Его очень долго пытались идентифицировать, выделить. Это очень долго не получалось. Хотя коронавирус известен давным-давно, и шанс того, что его бы быстро выявили, он достаточно, по идее, должен быть легко воспроизводим, то есть его легко должны были выявить. Но, к сожалению, этого долгое время не происходило. Более того, первым, кто его должен был выявить – это, соответственно, ученые из Китая, так как они первые столкнулись с проблемой коронавируса. Но, насколько мы знаем, очень долго не получалось полностью, скажем так, выделить вирус. То есть какие-то его части получалось выделить. Вакцину получилось создать, и достаточно эффективную. А вот сама по себе молекула, скажем так, очень долго находилась… ну, она оставалась недоступной – что, в свою очередь, возможно, указывает на то, что не совсем природного происхождения, в отличие от всех остальных природных, которые достаточно быстро удавалось выделить. Ксения Сакурова: То есть получается, что вакцина появилась раньше, чем мы смогли разглядеть сам вирус и познакомиться с ним? Заур Шугушев: Ну да. Это на самом деле звучит, наверное, немножко нелогично, но тем не менее у нас в медицине очень много заболеваний, мы до конца не знаем их природу, но тем не менее прекрасно можем их лечить. Допустим, это касается другой пандемии, неинфекционной, – атеросклероза, то есть инфаркт, инсульт и так далее. Мы до конца не знаем, почему возникает атеросклероз, но мы уже прекрасно знаем, как его лечить – как хирургически, так и медикаментозно. Ксения Сакурова: Смотрите, что пишет Сакс в своем исследовании. Он написал, что происхождение пандемии можно проследить по вирусным базам данных, биологическим образцам, вирусным последовательностям, переписке по электронной почте и, в общем, другим документам и лабораторным записям. На самом деле возможно выстроить такую цепочку и дойти до какого-то, я не знаю, родительского вируса, правируса, до Адама и Евы коронавируса? Как это вообще работает? Заур Шугушев: Нет, безусловно, это все намного-намного сложнее. Еще раз повторюсь: нас могут подталкивать какие-то явления, какие-то несостыковки, к которым мы привыкли, они нас могут подталкивать на то, что вирус, возможно, не природного происхождения или он возник не без участия человека. Но вот так стопроцентно говорить о том, что, да, этот вирус был достигнут в результате опытов где-то в биолабораториях, я не могу. Более того, это доказать крайне сложно! Это действительно надо найти, грубо говоря, ту, как вы сказали, нулевую лабораторию, где это возникло, взять, поднять эти протоколы. И то, я вам скажу, все равно останутся вопросы. Поэтому, на мой взгляд, это тот вопрос, который навсегда останется без четкого и конкретного ответа и, скорее всего, перейдет в зону, скажем так, теории заговора. Ксения Сакурова: Ну хорошо, допустим, это правда и вирус на самом деле искусственный. А чем нам это грозит? Сейчас кажется, что мы, в общем-то, этот этап испытаний пережили. Но кто знает? Хорошо, он искусственный. И что это для нас означает, для вас, для врачей? Заур Шугушев: Ну, по сути, для нас – для врачей, для пациентов – это сильно не меняет ничего. Самое главное в медицине что? Вылечить и спасти жизнь. По крайней мере, за те три волны, те три мутации вируса, которые были, мы, соответственно, научились достаточно эффективно лечить. Давайте вспомним. В начале пандемии смертность была около 3%, а к концу пандемии на некоторых участках удалось довести до 1% от общего количества заболевших. Это, естественно, в свою очередь, конечно, связано и с последней мутацией, так называемым «стелсом», который много кого заражал, но, к счастью, мало кого приводил к летальному исходу. Тем не менее, мы говорим о процентах, 1–3%. То есть мы достаточно эффективно научились лечить. Прогнозировать, как себя вирус поведет дальше… Вот еще раз повторюсь, когда мы говорим о природном происхождении вируса, у нас, у человечества, уже есть наблюдения, мы примерно понимаем, как это все будет. Когда мы говорим о том, если это приложил руку человек, то здесь, соответственно, какие-то прогнозы давать, ну, практически невозможно, потому что мы не знаем, что было, возможно, заложено какими-то его создателями. Но пока что могу сказать мое личное ощущение: где-то, возможно, не исключаю такой возможности, человек приложил руку, но как-то серьезно на данный момент это сказаться на врачах и на пациентах – я пока такого варианта развития событий не вижу. Ксения Сакурова: Да, спасибо большое, Заур Хасанович. Заур Шугушев был с нами на связи, доктор медицинских наук, профессор, руководитель временного ковид-госпиталя. Продолжим обсуждать эту тему с Николаем Крючковым, генеральным директором контрактно-исследовательской компании, иммунологом, кандидатом медицинских наук. Николай Александрович, здравствуйте. Николай Крючков: Добрый день. Ксения Сакурова: Как вы оцениваете эту версию о возможном искусственном происхождении вируса? В общем-то, авторитетные ученые поддерживают ее и говорят, что у них даже есть доказательства, что они каким-то образом проследили происхождение пандемии и что все это действительно можно сделать: по документам, по вирусным базам и так далее. Николай Крючков: Ну, во-первых, Джеффри Сакс, уважаемый экономист-социалист, он не является специалистом в области молекулярной биологии, вирусологии, иммунологии и так далее. Ксения Сакурова: С ним был Нил Харрисон, профессор молекулярной фармакологии Колумбийского университета, вот они вдвоем этим занимались. Николай Крючков: Нет, они занимались этим явно не вдвоем, там был целый коллектив людей. В общем-то, эта комиссия состоит из групп при журнале Lancet. У комиссии никогда не было цели устанавливать искусственность или естественность происхождения коронавируса, не было такой задачи. Почему собственно экономист туда вошел? Там были четыре большие задачи, одна из которых была преимущественно медико-биологическая: как, по сути дела, противодействовать пандемии, как ее завершить, как ее перевести в управляемое состояние и так далее? А три из них были больше, ну, такие социально-экономические, скажем, поэтому собственно экономисты в этой комиссии и оказались. Там никогда, еще раз повторяю, не ставился вопрос о происхождении. Ну, может быть, он обсуждался, но как цель существования этой комиссии этот вопрос не фигурировал. По поводу естественности, искусственности и так далее. Много раз уже высказывался, в прошлом году говорил о том, что, конечно, высказывать частные мнения – это замечательно. И мы знаем, что даже не только частные мнения высказывались, а высказывалось, соответственно, разведывательное сообщество и сенаторы Соединенных Штатов, соответствующие чиновники. В ответ высказывались официальные представители Китайской Народной Республики, уже обвиняя, естественно, Соединенные Штаты Америки. Это было в пору Трампа. Потом, я так понимаю, эти разногласия хотя бы в этой плоскости были устранены, и при администрации уже Джо Байдена фактически были сняты эти обвинения, ну, официально. Соответственно, Китай, в общем, тоже прекратил всякого рода обвинения, например, военных Соединенных Штатов, которые прибыли на территорию США и случайно перезаражали, и так далее. Сейчас фактически никаких доказательств нет. На самом деле был, ведь мы помним, некий анонс от разведывательного сообщества США о том, что у них есть якобы информатор из китайской лаборатории в Ухане, который имеет информацию о том, что утечка произошла именно в лаборатории в Ухане, и они готовы предоставить эту информацию. Но что-то я после этого не слышал ни самого информатора, ни, соответственно, информации, которую бы он должен был нам сообщить. Поэтому эта история, в общем, ни к чему пока не привела. Что касается следов в геноме коронавируса. К сожалению, могу вам так сказать коротко, резюмируя, что никаких свидетельств того, что данный коронавирус имеет искусственное происхождение, именно в геноме коронавируса, нет. Почему его нет? Ну конечно, скорее всего, его нет, потому что это вирус имеет природное происхождение. Но также, конечно, остается возможность (здесь я согласен), что была произведена биоинженерная модификация генома с помощью самых современных технологий, которые этих следов не оставляют. Но если что-то не оставляет следов, то, само собой, очень сложно по данному методу только установить, была ли модификация или нет. Были работы, были многочисленные ссылки на публикацию Nature каких-то 2000-х годов. В общем, я тоже проверил эту публикацию: никакого отношения к коронавирусу напрямую это не имеет. А то, что, в принципе, в разных лабораториях по всему миру – и в США, и в Китае, да и в Евросоюзе тоже, давайте не будем скрывать, да и в некоторых других странах – проводились работы по так называемому gain-of-function-исследования, а это исследования усиления функций вирусов разных, в том числе коронавирусов, – так это не секрет. Работа с коронавирусами по их модификации проводилась. Но это не доказывает, во-первых, что в результате таких модификаций был получен наш с вами вирус SARS-CoV-2, а во-вторых, что была утечка. Еще раз повторяю: частное мнение о том, что, скорее всего, лаборатории имеют какое-то касательство… Может быть, и так. Но где доказательства этого? И я думаю, что с учетом нынешней доказательной базы, конечно, на уровне мирового сообщества выставлять претензии, к сожалению, никто не может. Да я думаю, что еще и никто не может в связи с нынешним политическим мировым положением Соединенных Штатов и КНР. Ни одна из этих стран ничего выплачивать, с моей точки зрения, не будет и признавать вину тоже не собирается. Ксения Сакурова: В последнее время как-то перестали пристально следить за этой темой, но я понимаю, что ученые, которые занимаются исследованиями, они эти исследования, скорее всего, не прекратили. Насколько больше мы теперь знаем в принципе про этот коронавирус? Может быть, не про его происхождение, но, я не знаю, про его лечение, про то, как он распространяется. Что, ну не знаю, за последние полгода, например, стало известно научной общественности? Николай Крючков: Ну, на самом деле за последние полгода были выведены на рынок крайне эффективные препараты для лечения людей из групп риска с коронавирусными инфекциями в раннем периоде. Я назову эти препараты, но не в качестве рекламы, в общем-то. Это Paxlovid, это пфайзеровский препарат. Molnupiravir чуть менее эффективный, ну, заметно менее эффективный препарат, уже от Merck. И, соответственно, сейчас пошла масса дженериков, большинство из которых выпускаются по лицензии данных фармкомпаний, а какие-то выпускаются по принудительному лицензированию, например, в России, насколько мне известно, один из препаратов, один из двух, именно по лицензии. Соответственно, это очень хорошие препараты. Почему? Потому что… Но они дорогие, конечно, пока, к сожалению. Потому что если у человека появляются какие-то признаки заболевания, если есть подозрение, что у него ковид или экспресс-тест сделали на антиген, выявили инфекцию SARS-CoV-2, то, не дожидаясь развития ситуации и понимая, что у человека, например, сахарный диабет первого или второго типа, ожирение выраженное, сердечно-сосудистая недостаточность, ишемическая болезнь сердца и так далее и тому подобное, сразу же, не дожидаясь, начинается лечение. Всего лишь пять-семь, до десяти дней лечение, очень непродолжительное. Это таргетированные формы, не требуется ни инъекций, ни лабораторных условий. В общем, все нормально. Также моноклональные антитела используют. Ну, это, я думаю, все слышали. И в России тоже они есть. Используются специальные моноклональные антитела как против вируса, так и против фактора воспаления, они уже широко внедрены в практику. Они тоже дорогие и не везде есть. Ну, тем не менее, физически, фактически они есть, но не везде. Значит, кроме того, теперь понятны лучше молекулярные механизмы того, как вирус себя ведет. Понятна эпидемиология. Дело в том, что уже есть сравнительные исследования по путям распространения, по влиянию всяких мер ограничительного порядка, в том числе локдаунов, но далеко не только их, но и масок, и прочего-прочего, как раз при распространении COVID-19. Есть масса работ, посвященных вакцинологии и связанных с этим молекулярно-биологических исследований, иммунологии, как работает иммунитет. Кстати говоря, последний обзор, метаанализ показал, что лучше несколько раз, в общем, не болеть коронавирусной инфекцией. Почему? Потому что, по всей видимости, инфекция SARS-CoV-2 даже у относительно здоровых людей оставляет следы в организме, ну, естественно, следы негативные. И при каждом последующем заражении, при прочих равных условиях человек имеет тенденцию переболевать все более тяжело. Вот есть такая работа, большой метаанализ где-то чуть больше месяца назад опубликован. Но на самом деле таких данных очень много, я просто привел в качестве примера. Конечно, мы знаем несопоставимо больше, чем, например, год назад, а тем более два года назад. Более того, мы не просто знаем фигурально, а у нас есть способы как предотвращения заболевания как в группах людей, так и у отдельных людей, как у людей из групп риска, так и у людей из общей популяции, у нас есть также способы лечения. Ну, из профилактических самые эффективные – вакцины. Это понятно. Вакцины, которые работают и против «омикрона», для предотвращения тяжелого течения заболевания, смертельных исходов, госпитализаций и, кстати говоря, умеренно эффективно работают в отношении развития самого заболевания. Да, к сожалению, практически не работают по отношению заражения, то есть на само заражение вакцины практически не воздействуют, особенно вакцины традиционные, в сравнении с омикрон-линией. Это тоже надо признать. Тем не менее, это позволяет вам на 90%, даже на 80% хотя бы снизить вероятность шанса развития тяжелого течения. Поэтому это очень высокая эффективность! Еще раз говорю, методы лечения существуют. Существует уже опыт у специалистов в области здравоохранения и по развертыванию коек, и по обеспечению обеспеченностью медицинским оборудованием (ну, не берем последние события в нашей стране. К сожалению, с этим сейчас может быть сложно, но вот если в мировом масштабе смотреть) и также, естественно, лекарственными препаратами. Опыт наработан, уже есть опыт и у реаниматологов, и у терапевтов по выявлению, и, соответственно, у врачей общей практики, у каких-то профильных специалистов. Кстати говоря, накапливаются сведения по постковидному синдрому – это целый отдельный класс проблем. Потому что, слава богу, умирает все-таки относительно небольшой процент людей, а вот живет с постковидным синдромом и с проблемами гораздо больший процент людей. Это очень большой процент людей! И это количество – это миллионы человек по всему миру. Соответственно, эти миллионы человек нуждаются в соответствующем лечении, чтобы улучшать качество жизни, не снижать продолжительность жизни и предотвращать развитие осложнений. На все это и направлено лечение постковидного синдрома, и работ таких тоже очень много. Поэтому направлений много. Кстати, вакцины. Вот я в конце скажу, опять же заострю внимание. Вакцинология, ну, просто показала, скажем так, очень хорошую форму в эту пандемию. Вы посмотрите, какое количество научных коллективов из разных стран мира, из небольшого количества стран мира, но тем не менее, включая Россию, нашу страну, в общем, продемонстрировали свои навыки, умения, очень глубокие знания. Ксения Сакурова: Профессионализм, да. Николай Крючков: В отличие от многих других специалистов… Ну, не будем показывать пальцами. Это и экономисты, и другие специалисты, к сожалению. Именно специалисты в разработке лекарственных препаратов показали крайнюю эффективность, как бы их ни ругали, говорили: «Ну что же вы раньше не сделали, на полгода?» Поверьте, делается все возможное в очень быстром темпе. И вот сейчас, на сегодня и препараты есть, и вакцины. Остается только сделать выбор и перед осенним всплеском и зимним всплеском пойти и ревакцинироваться. Соответственно, кто не вакцинировался, впервые вакцинироваться и получить защиту. Это каждый уже может сделать свой выбор, но средств, механизмов защиты много. Ксения Сакурова: Николай Александрович, есть вопросы от наших зрителей, давайте послушаем их. Татьяна из Приморского края нам дозвонилась. Татьяна, здравствуйте. Зритель: Николай Александрович, здравствуйте, и телеведущая. Ксения Сакурова: Здравствуйте. Зритель: Вы знаете, я первую ревакцинацию сделала в январе. Я в зоне риска. Вот сейчас мне, 17 июля, нужно делать вторую ревакцинацию. Вы знаете, дело в том, что все время я слушала все передачи и с вашим участием по ковиду, и все подробно везде рассказывали. А потом вдруг – раз! – и резко все прекратилось. Вроде бы ни заболевания не стало, ничего непонятно, ни смертность, ничего. А вдруг я вчера-позавчера слышу… Здесь же у меня подходит дата, и я думаю: что же мне делать? Я думаю: где мне проконсультироваться? Надо делать или не надо? И вот случайно сейчас включила и попала на вашу передачу. Вот мне 17 июля нужно делать, если я в зоне риска, вторую ревакцинацию? Тем более я тогда услышала, что Европа опять уже теперь, 132 тысячи людей за сутки в Италии, 200 тысяч за сутки во Франции и еще где-то. Я думаю: что делать? Вот просто Бог послал вас мне. Скажите, пожалуйста, что мне делать. Я настроена. Если надо, я буду делать. Ксения Сакурова: Спасибо, Татьяна, спасибо. Николай Александрович? Николай Крючков: Ну, однозначно через полгода после заболевания COVID-19 (как и раньше мы говорили) или после вакцинации, как в вашем случае, обязательно нужно ревакцинироваться. Какими вакцинами? Это «Спутник V» и «Спутник Лайт». Конечно, по умолчанию я бы рекомендовал большинству людей все-таки для ревакцинации использовать «Спутник Лайт», потому что это одна инъекция, это удобно, и иммунитет вполне себе, так сказать, бустируется в достаточной мере. Это, в общем, по всем параметрам наилучший выбор. Но ведь проблема в том, что у нас месяца три в связи с низким спросом остановлено фактически производство и «Спутника V», и «Спутника Лайт». Но в запасах, в наличии имеется именно «Спутник V», то есть «Спутник Лайт» практически нигде найти нельзя. Поэтому, говоря практически, с практической стороны смотря на эту проблему, я вам могу посоветовать сейчас сделать «Спутник V». Да, это, конечно, две инъекции опять нужно делать, опять через три недели приходить два раза. Возможно, температура поднимется. Возможно, какое-то недомогание будет дважды. Но, к сожалению, еще раз говорю, если бы был «Спутник Лайт», я бы рекомендовал его. Если его сейчас нет, рекомендую «Спутник V». У кого срок еще не подошел, но, например, подходит в сентябре, в октябре, я думаю, что вы имеете шанс дождаться новые российские вакцины, как минимум две, в наличии, в том числе одна из которых основана на совершенно новой технологической платформе, в общем, без ГМО, без вирусов живых и так далее. Это субъединичная рекомбинантная вакцина. Но ее пока нет, она не зарегистрирована. Поэтому пока из того, что есть, это «Спутник V» и «Спутник Лайт». Ну, практически говоря – «Спутник V». Да, не так удобно, но, в общем, вполне практично. И это обеспечит как минимум полугодовую защиту на ближайший, очень опасный сезон. Ксения Сакурова: Людмила из Белгородской области еще с нами на связи. Людмила, здравствуйте. Зритель: Здравствуйте. Николай Александрович и ведущая, здравствуйте. Скажите, пожалуйста… Мы с мужем сделали прививки в апреле и в мае, «Спутник», две. Ревакцинацию сделать не успели, надо было в ноябре, мы заболели. Вот переболели. А теперь что нам делать дальше? Ревакцинироваться или по-новому делать прививку? Как быть? Ксения Сакурова: Да, спасибо, спасибо. Николай Крючков: Ну, если я правильно понял, то у вас последняя встреча с соответствующими антигенами коронавируса в виде заболевания произошла в ноябре прошлого года. Если это так, то прошло уже сильно больше, чем полгода. Это оптимальный срок для ревакцинации, то есть для обновления своей защиты. Поэтому, конечно, при отсутствии противопоказаний (если сомневаетесь, то проконсультируйтесь с врачом, а если нет, то хорошо) вам нужно обязательно пройти ревакцинацию – то есть ровно то, что я говорил до этого. Либо, если найдете сейчас, одну инъекцию «Спутник Лайт», либо две инъекции «Спутника V». Ну, скорее всего, «Спутник V» вы найдете точно. Наверное, придется выбрать именно вариант с двумя инъекциями. Ксения Сакурова: И, наверное, стоит поговорить о том росте заболеваемости, о котором уже сказала наша слушательница. В частности, Китай сообщил о существенном увеличении случаев заболевания коронавирусом за последнюю неделю. Про Европу мы уже тоже поговорили. А что сейчас именно с эпидемией происходит у нас? Николай Крючков: Это довольно большой разговор. Если коротко говорить, то сейчас идет период обострения заболеваемости в первую очередь. Мы говорим сейчас о том, что фокус на Европе, но там на самом деле Соединенные Штаты и Канада, в общем, недалеко отстали. Там просто есть временной лаг, будет чуть-чуть попозже, но то же самое. То же самое относится к Израилю, например, к Сингапуру. Китай? Ну, Китай, как мы знаем, он заранее проактивно старается реагировать. Как бы к Китаю ни относились, здесь стоит похвалить. Соответственно, сейчас большое количество случаев. У них семидневное скользящее среднее – это меньше 400 случаев в день. Ну, просто для сравнения. Это никакие не 100 тысяч и не 120 тысяч случаев, как в той же Италии, например, до 130 тысяч случаев доходило в последние дни. Но при этом надо понимать, что, конечно, смертность остается на уровне… летальность, правильнее сказать, остается на уровне «омикрона», предыдущей волны. Скорее всего, Италия, Испания, Франция, наверное, и так далее, может быть, Германия (а может быть, и нет), они приблизятся к уровням вот этой большой омикрон-волны, зимней, где был пик где-то в конце января, в начале февраля этого года. Напомню, что по Италии было до 200 тысяч случаев. Соответственно, сейчас 200 тысяч случаев нет. Сейчас средневзвешенное – это меньше 100 тысяч. Но все равно в два с небольшим раза всего лишь меньше, чем пик за всю омикрон-волну, а там была рекордная заболеваемость, поэтому это все равно принципиально много. Также, например, для сравнения, по Италии. У нас, конечно, от пика омикрон-волны отстает госпитализация. Ну, госпитализация, наверное, раза в три, если я правильно помню. И где-то раз в пять пока отстает смертность, но там есть свой временной лаг. Это я к тому, что, в общем, Италия имеет, например, шансы повторить или приблизиться к максимальным значениям для предшествующей омикрон-волны. Но при этом (вот что я хочу подчеркнуть), конечно, при дельта-волне летальность была выше, заметно выше, при предшествующих дельта-волнах. Сейчас, конечно, такое количество не умирает, но все равно умирает очень много. То есть это не нормальная ситуация. Кстати, те данные, которые в России вы можете увидеть, 50 человек, около 50 или уже меньше 50 человек умирает – это, конечно, очень заниженные данные, надо понимать, как и данные по заболеваемости. Поэтому вы не смотрите напрямую на Италию и Россию. В России данные должны быть значительно выше. Ну понятно, до итальянских еще далеко. Но у нас временной лаг с Европой – тоже где-то месяц. Я думаю, что в течение ближайших недель… Москва и Санкт-Петербурга – уже видно, динамика очень сильная по заболеваемости, по смертности и по госпитализациям. По регионам – еще нет. Ну, я думаю, что это вопрос недель трех примерно. То есть мы пройдем через эти мини-волну. Назовем ее относительно мини-волной, потому что она будет в России меньше, чем омикрон-волна, это понятно. Но всех интересует, что будет дальше. На самом деле осенью, где-то с конца сентября у нас создастся очень опасная ситуация, когда масса проэпидемических факторов начнут работать, да еще и социально-экономические проблемы добавляются у нас в этом году, очень серьезные, да еще и очень низкий уровень коллективного иммунитета. А он падает. Напоминаю, что уровень коллективного иммунитета в России падает за счет низкой вакцинации. Люди уже расслабились. Они считают, что коронавирус – это сезонное ОРВИ. Они считают, что эпидемия закончена. Помните, мы очередную «победу» – наверное, пятую или шестую – праздновали, где-то весной это у нас происходило, отменяли ограничения. Кроме того, конечно, помимо всего этого, ограничения сняты. Ну, соответственно, снятие ограничений сигнализирует для людей, что остроты проблемы нет никакой, да? Поэтому, соответственно, люди и не идут вакцинироваться. Вот я, например, рекомендую. Если у вас нет противопоказаний, полгода прошло – обязательно! Сейчас наилучший период для того, чтобы пойти и себя защитить, чтобы быть готовым к осени. Если, дай бог, осенью такого же не случится, как в прошлую осень, дай бог, то мы просто порадуемся и скажем. Ну, все равно всплеск будет в любом случае. Ксения Сакурова: В общем, я так понимаю, Николай Александрович, нужно готовить… Как говорится, готовь сани летом. И не расслабляемся, следим за своим здоровьем. Спасибо огромное. Николай Крючков, генеральный директор контрактно-исследовательской компании, иммунолог, кандидат медицинских наук, как всегда, очень подробно ответил на все вопросы о коронавирусе. А далее будем говорить о зарплатах бюджетников.