Тамара Шорникова: Продолжаем наш прямой эфир. Информационная программа "ОТРажение", Александр Денисов. Александр Денисов: И Тамара Шорникова. Тамара Шорникова: Сейчас будем обсуждать жизнь в соцсетях. Уволен по статье "Вконтакте". Самыми внимательными читателями ваших публикаций в социальных сетях нередко оказываются работодатели. За комментарий или перепост могут и уволить. К карьерным рискам скоро прибавятся материальные. В Государственной Думе предлагают ввести миллионные штрафы за клевету и недостоверную информацию в социальных сетях. Следить за чистотой контента должны как сами пользователи, которые могут пожаловаться на материал, так и операторы крупных социальных сетей. Их представители называют ограничительные меры избыточными и невыполнимыми по своей сути. Расскажите нам, а вы всем делитесь на своей страничке, и были ли у вас проблемы в реальной жизни из-за виртуальной? Попробуем обсудить. Сейчас представим наших гостей в студии. У нас Дмитрий Мариничев, интернет-омбудсмен. Дмитрий Мариничев: Добрый вечер. Тамара Шорникова: Денис Терехов, генеральный директор агентства "Социальные сети". Добрый вечер. Денис Терехов: Добрый вечер. Тамара Шорникова: И вы, наши зрители – тоже наши эксперты. У вас есть свой опыт. Делитесь им. Первый вопрос. Начнем сначала с актуальной повестки дня, с того, что обсуждают в Государственной Думе, как кто относится к предлагаемым инициативам. Денис Терехов: Я рассчитывал, что здесь будет сидеть не Дмитрий, а врач-психотерапевт, или даже, возможно, прости, господи, психиатр, потому что если совсем серьезно, то это нельзя всерьез обсуждать. Наверное, мы все прекрасно понимаем, что когда, по мнению "Яндекса", примерно 20 млн оригинальных постов появляется в сутки, то какое количество миллионов интернет-полицейских должно все это читать в режиме реального времени и все это удалять? А если мы это умножим на комментарии, то получим колоссальную цифру в 200 млн оригинальных единиц контента. Это действительно невыполнимо, невозможно и так далее. Александр Денисов: С другой стороны вспомним историю про Facebook и слово "хохол". Как-то они прекрасно с этим справились. Тут же заблокировали всех, кто на своей странице размещал это слово, и никто и не жаловался. Денис Терехов: Они блокировали отдельно взятых пользователей. Думаю, если этот закон будет принят, то он будет касаться не всех подряд, а только отдельно взятых пользователей. Я не устаю повторять, что в принципе законодательства еще образца 2005 года хватало для того, чтобы блогеры получал вполне конкретные сроки. Напомню, что в 2005 году бывший пресс-секретарь тогдашнего бывшего президента Татарстана Минтимера Шаймиева получил реальный уголовный срок за то, что у себя тогда еще в LiveJournal написал о том, что он якобы умер. И как-то нашли какую-то статью, по которой его посадить. С тех пор было принято много очень разных законов, которые как-то ужесточали все это наше существование в интернете, как можно выразиться, но, тем не менее, я не очень понимаю, что принципиально нового изменилось. Дмитрий Мариничев: Это большая ошибка принимать такого рода законы, потому что мы постоянно пытаемся перевалить ответственность за то, что существует в обществе, и вместо правоохранительных органов, которые должны искать преступников и наказывать их в последующем путем судебных процессов, мы накладываем фактически на технических посредников эту задачу. Она неисполнима. С таким же успехом можно начать регулировать воздушное пространство, потому что именно в нем звучат наши с вами слова. Это одно и то же. Это недопустимые вещи, и приведут только к тому, что компании, которые являются владельцами ресурсов, они будут удалять все посты по заявлению любого пользователя. Поймите, во что это превратится – уже не в сервисы передачи общения и хранения информации, а просто в сыр-бор, лоскутное, никому ненужное одеяло. И это изменит структуру и предоставления сервиса, и компаний, и радикально уронит ценность наших компаний, например, того же "Вконтакте" или "Яндекса" по сравнению с иностранными компаниями. Надо понимать, что российский интернет – это капля в море мирового интернета. Это будет такое болотце, которое приведет к тому, что мозги у людей будет закипать или загнивать. Денис Терехов: Просто на понимание: 2 млрд пользователей в Facebook, из них россиян только 30 млрд. Насколько мы незначительная доля в мировом интернете. Дмитрий Мариничев: Чтобы понимать масштаб. Александр Денисов: Давайте послушаем Сергея Боярского, он на связи со студией. Сергей Боярский: И вот к разговору подключается психиатр. Добрый вечер. Тамара Шорникова: Давайте, хочется аргументы "за" услышать. Сергей Боярский: Аргументы очень простые. Мы взяли за основу немецкий законопроект, вы его уже обсуждали с Сергеем Леонидовичем. Наверное, он несовершенен. Мы пока прошли только координационный совет Государственной Думы. Приглашаем всех критиков и людей, поддерживающих на наши площадки, для того, чтобы мы доработали его до документа, который сможет эффективно и безболезненно отрегулировать те моменты, которые он призван отрегулировать. Речь идет о том, что Роскомнадзор, нынешний государственный регулятор, не в состоянии ни технически, ни с помощью своих сотрудников регулировать всевозрастающую, всеобъемлющую отрасль, такую, как социальные сети. Немцы пошли по прагматичному пути, что каждый отдельно взятый пользователь социальной сети является сам по себе небольшим регулятором, который вправе пожаловаться администратору социальной сети, специальному органу, который там создается, на контент не только нацистского характера, но и fakenews, hatespeech, как они это называют, а по сути недостоверная информация, порочащая или запрещенная законом. Дальше этот администратор должен в течение 24 часов эту жалобу рассмотреть и принять решение, либо он ее удаляет временно – ее можно вернуть с помощью судебного иска, если она так важна или ценна, – либо удаляет ее навсегда, и никаких последствий для него не наступает. И я не понимаю паники, потому что, по сути, такие сервисы сейчас уже существуют во всех наших социальных сетях, представленных на рынке. И "Вконтакте", и Facebook, и Twitter имеют кнопки "Пожаловаться", и дальше вы входите в меню, где вы подробно описываете, что вам не понравилось в том или ином посте. И дальше мы просто обязываем эти площадки реагировать на просьбы и жалобы пользователей. Тамара Шорникова: В том-то и дело, что есть как раз недоумение. Эти кнопки есть, они работают, пожаловаться можно и сегодня. Для чего дополнительные меры? Сергей Боярский: Для того чтобы эти жалобы рассматривались в обязательном порядке и очень оперативно. В век информации чем дольше и шире распространяется та или иная не соответствующая действительности порочащая честь, деловую репутацию, или содержащая призывов к вражде, ненависти или беспорядкам информация, должна удаляться незамедлительно, а не по решению суда, которое порою проходит в течение длительного времени, и удовлетворения даже от победы в судебном процессе не приносит, поскольку слишком долго и широко недостоверная информация распространялась, а после того, как человек вроде как оправдался – это никому уже неинтересно. Новости живут в наше время сутки, ну, двое, а дальше – проехали, другая тема. Поэтому я считаю, что законопроект имеет право на жизнь. Подчеркну, что мы опираемся на опыт Бундестага, на державу, которая ставит во главе угла и свободы слова, и права человека. Поэтому предлагаю всем принять участие в его доработке и обсуждении. Денис Терехов: Сергей, скажите, я, например, написал у себя в Facebook о том, что вы негодяй и подонок, теоретически. Или "Вконтакте", так будет проще. Вы пожаловались на меня администратору "Вконтакте". Они обязаны это удалить сразу, а потом я в суде буду доказывать, что вы негодяй? Сергей Боярский: Да, я считаю, это правильно. Денис Терехов: Или они анализируют, а вдруг вы действительно негодяй, и я написал правду? Такое может быть теоретически, при всем уважении к вам? Сергей Боярский: А мы наделяем своими федеральными полномочиями оператора сети решать, удалять ему это или нет. Равно как мы наделили операторов поисковых систем решать, удалять ли из поисковой системы – так называемый закон о забвении – или нет. Денис Терехов: Так и сейчас можно пожаловаться, и они решат. Сергей Боярский: Абсолютно верно. А чего вы тогда боитесь? Денис Терехов: А зачем для этого закон? Сергей Боярский: Не на вас же штрафы. Денис Терехов: Да. Зачем? И вот здесь Сергей завис, в смысле зависла связь. Александр Денисов: Все хорошо, когда мы обсуждаем теоретические случаи. Тамара Шорникова: Проблемы со связью, но, в принципе, логика понятна. Александр Денисов: В теории все это прекрасно, что мы заботимся о судьбе интернета, обсуждаем каплю в море или не каплю в море. Я припоминаю конкретный случай. Я снимал сюжет. В Уссурийске у женщины погибла дочь. Не буду рассказывать, при каких обстоятельствах. Она оказалась без головы. Все это сфотографировал полицейский, это пошло гулять по социальным сетям. Мать была вне себя просто от ярости и от горя. Она ничего с этим не может поделать. Это гуляет по социальным сетям бесконечно, копируется, и ничего нельзя сделать. Для этих случаев и создан… Денис Терехов: Какой бы ни был закон, если один раз попало какое-то видео, какая-то картинка или какая-то информация в интернет – поверьте, его невозможно удалить. Опять же, мой любимый пример. С меня спрашивают: "Как убрать свои голые фотографии из интернета?". Я отвечаю: "Не фотографируйтесь голыми, потому что если они попали уже туда…" Александр Денисов: С голыми понятно. В этом конкретном случае. Денис Терехов: Неважно. Ну, то же самое с безголовыми, прошу прощения за цинизм. Дмитрий Мариничев: В данном случае все очень просто. Вы пытаетесь опять технологического посредника наказать за то, что он это распространяет. Но он в этом не виноват. Наказать надо ровно того, кто сфотографировал и это делал публичным. Александр Денисов: Поди узнай. Это нужно убрать из соцсетей. Дмитрий Мариничев: Это работа правоохранительных органов. Найти человека, который это сделал, несложно. И вопрос как раз применения права к такого рода нарушителям, чтобы они четко понимали причинно-следственную связь, когда они это выкладывают и что они за это получат. Но технологический посредник здесь ни при чем. Сергей говорил, и мне очень понравилось: "Соцсети сами должны решить". А как они решили: правильно или неправильно? Если они решили неправильно, ошиблись, то получили финансовое наказание, очень чувствительное. Ответьте мне на вопрос. У нас большое количество верующих людей. Если кто-то будет утверждать в соцсети, что Бога нет, а человек, который верует, он скажет, что это неправильное заключение, неправильный пост, его надо удалить – что должна сделать соцсеть? Объясните просто. Это правильно или неправильно? Как она должна поступить, принять решение, это существует или не существует? Это невозможно, это дилемма. Денис Терехов: Да ладно с Богом. У нас по поводу Сталина разгораются самые жаркие баталии, хороший или плохой. Александр Денисов: Давайте зададим вопрос Сергею, он опять на связи. Тамара Шорникова: У меня пока личный вопрос. Социальные сети говорят о том, что, естественно, у них не будет времени на то, чтобы оперативно удалять всю информацию, а штрафы до 50 млн для физических лиц, и не будет времени, чтобы анализировать информацию, поэтому будут удалять без разбору сразу же. Не превратился ли это во что-то? Во что это должно превратиться, по-вашему? Сергей Боярский: Полагаю, что все должно превратиться в более здоровую и чистую обстановку внутри социальных сетей. Поверьте, мы будем вести диалог с представителями социальных сетей. На площадке комитета по СМИ с ними ведется многолетняя работа, и по этому законопроекту мы тоже найдем компромиссное решение. Хочу особо подчеркнуть, что среднестатистического добропорядочного пользователя этот закон вообще никак не коснется. Тамара Шорникова: Это был Сергей Боярский, депутат Государственной Думы, член фракции "Единая Россия", один из инициаторов новых возможных ограничений в сети интернет. Александр Денисов: У меня вопрос к экспертам: почему, когда любая инициатива касается интернета, о Telegram речь зайдет, это оборачивается просто воем, протестом, что, мол, вмешиваются, тайну нарушают? Почему любые попытки регулировать вызывают такую агрессию? Дмитрий Мариничев: Здесь ответ очень простой: потому что все эти регуляторные практики не имеют под собой никакой технологической подосновы, не имеют подо собой знания, и вся эта регуляторика только вредит. Нужно четко понимать, как развивается общество, куда оно идет, как формируется цифровое общество, каким образом оно управляется. И это совершенно не те законы, которые нам предлагаются. То, что предлагается – надо говорить правду в глаза, – это предлагается регулировать то количество знания, которое дозировано может получать гражданин Российской Федерации. Вот и все. Это ставит под запрет работу больших социальных сетей, иностранных и российских, не суть важно. Это говорит о том, что человек в России сможет получать информацию только централизованным путем. Александр Денисов: Какие знания? Речь идет о клевете и распространении порочащей информации. Причем тут знания? Дмитрий Мариничев: Потому что этот закон подразумевает тотальное уничтожение информации по фактически жалобе любого пользователя сети. Невозможно судебную практику перенести в хозяйственную сущность, на какой-то бизнес, какого-то человека. Это невозможно. У социальной сети может быть один человек автор, один человек хозяин, и никого больше в штате. Денис Терехов: Вы примерно представляете себе среднюю интернет-ругань? Не хочу использовать профессиональные термины, это не для эфира. Там может быть по 50 постов, по 200-300 комментариев под постом. И чтобы вообще понять, о чем идет речь, нужно потратить довольно большое количество времени. Я снова возвращаю вас к цифре в 20 млн сообщений. Допустим, даже 1% этих сообщений носит провокативный характер. Вы понимаете, какой объем людей должен все это читать, а самое главное, какой квалификации должны быть те люди, что верно или что нет? Я пишу: "Дима, ты негодяй, ты украл 100 рублей". Дима пишет: "Нет, я 100 рублей не воровал". Я прав или Дима прав? Как этот человек по заявлению, скажем, Димы, когда я про него говорю что-то негативное, может принять решение? Александр Денисов: Вы думаете, они будут друг на друга жаловаться? Они же ради этого туда и приходят. Денис Терехов: Но дело-то не в этом. Я написал что-то негативное про Дмитрия. Он написал, что это нужно удалить. Человек, который должен принимать решение, должен занять чью-то точку зрения, принять ее, чью-то позицию занять. Но он же не может просто полагаться на заявление того, кто обиделся. Он должен объективно проанализировать происходящие процессы, пардон, расследование провести. Суд на это тратит месяцы и недели. А тут какой-то мальчик, или даже, может быть, не мальчик, а дяденька, которого "Вконтакте" назначит этим интернет-цензором, должен за 24 часа все проанализировать, принять решение и удалить или не удалить. Дмитрий прав – будут удалять все подряд. Тамара Шорникова: А сейчас анализируется как-то? Если сейчас я нажимаю кнопку "Пожаловаться". Дмитрий Мариничев: Да, сейчас вы жалуетесь, и все это абсолютно нормально рассматривается этическим комитетом, но не в рамках какого-то локального законодательства, а в рамках того принципа поведения, которое социальная сеть исповедует. То есть может быть социальная сеть, где нельзя ругаться матом, а может быть социальная сеть, где можно ругаться матом. Александр Денисов: Там пишут предупреждение. Дмитрий Мариничев: И вы принимаете это условие. Точно так же, как вы можете прийти к кому-то в гости в квартиру, и там все будут ругаться, а куда-то прийти в гости в квартиру, и это там будет запрещено. Александр Денисов: Давайте послушаем звонок. Алла из Московской области. - Добрый день. Меня зовут Алла, город Дзержинский. Спасибо за вашу передачу, она отличная. Социальные сети существуют для того, чтобы общаться. Есть люди, которые недостойно общаются и не могут правильно выразить свое общение, но есть моменты, в которых можно просто написать и рассказать о том, как человек живет, как ему трудно, как ему плохо. И найдутся те люди из Государственной Думы, "Единой России", или какая-то другая партия, которые будут читать внимательно и прислушиваться к тем моментам, которые людей интересуют, то тогда будет все хорошо. А то, что по поводу матом – да, это некрасиво. По поводу лжи и всего остального – то же самое. Самая главная суть – простые люди хотят, чтобы их услышали, которые получают 30, 20, 10 тыс. руб. Они хотят работать и жить в России, и не хотят никуда ехать. Александр Денисов: А вы поддерживаете эту инициативу, что нужно штрафовать, нужно, чтобы сети следили, удаляли порочащие сведения, информацию? - Я поддерживаюсь то, чтобы нашлись те люди и те организации, которые будут штрафовать, когда на жалобу людей не обращают никакого внимания ни чиновники, ни социальные сети и не все остальные. Это мое мнение. Тамара Шорникова: Спасибо. Дмитрий Мариничев: В продолжение хочу добавить. Предположим, ситуация. Люди пишут: "Вот у нас все плохо, все не работает", а какой-то человек от чиновников тоже находится в этой соцсети. Говорит: "Это все не так, это все фейк, надо все это удалить"". И тут же этот пост удаляется, и никто больше не узнает, что конкретно в этом регионе такая-то проблема попустительства какого-то конкретного чиновника. Этот закон будет работать точно также. Любое сообщение можно удалить, в том числе которое кто-то считает недостоверным. Это ужасно, это просто цензура в чистом виде. Денис Терехов: То, о чем сказали, называется языком коммерческих компаний digitalcustomercare(работа с цифровыми жалобами). С 2008 года почти ли сотовые операторы начали отвечать на эти жалобы, даже "Почта России" начала заниматься этим в 2014 году. То сейчас совершенно нормальный стандарт для коммерческих компаний, компаний даже с госучастием – это мониторинг в режиме реального времени социальных сетей и ответы на эти жалобы, потому что неважно, ты по телефону 8-800 позвонил, рассказал, или упомянул название компании где-то в социальной сети. Многие регионы этим занимаются. Самый известный пример – Рамзан Кадыров, у которого блог в Instagram фактически является пунктом сбора информации. Это нормальная практика. Александр Денисов: Давайте послушаем звонок. Владимир из Ижевска дозвонился до студии. Добрый вечер. - Здравствуйте. Меня зовут Тимакин Владимир Анатольевич. 33 года в IT-отрасли я проработал, и считаю, что соцсети достаточно сами себя регулируют на данный момент, и этот закон – излишнее оказание давления. Это приведет к тому, что будут организовываться сайты, социальные сети за рубежом, и мы получим то же, что в США: тот же Эдвард Сноуден, тот же WIkiLeaks, и ничего этим законом "Единая Россия" не добьется как правящая партия, кроме того, что показать, что они оказывают давление на социальные сети, боясь за свое собственное будущее. Тамара Шорникова: Владимир, вы активно пользуетесь социальными сетями? У вас есть странички? - У меня есть страница "Вконтакте". Я стала активно пользоваться из-за того, что у меня у самого возникли проблемы с правящими властями. Не буду полностью раскрывать. Вся информация выложена у меня на струнце в вопросах на прямую линию президента. Тамара Шорникова: Огласка помогла вам решить проблему в реальной жизни? - На данный момент пока не помогла, но, например, я написал свой вопрос в партию "Справедливая Россия", сейчас вопрос будет решаться. Тамара Шорникова: Понятно. Спасибо большое. Разные мнения приходят на наш СМС-портал. Зачитаю пару СМС. Есть и "за", и "против". Курганская область говорит, что "Закон – это очередная охота на ведьм. В правовом цивилизованном государстве это дикость и абсурд". С ней спорит Челябинская область: "Закон за элементарную порядочность. Интернет завален лживыми и непроверенными заявлениями". Александр Денисов: У меня все время возникает вопрос: почему разговор все время растягивается в общем, а не рассматриваем конкретный случай? С тем же Telegram объясняли же, что речь идет о террористах, их использовали в Париже, этот Telegram, что нужно раскрывать, чтобы прочитать в нужный момент. А отговорки – нарушение свобод, тайны переписки и так далее. Почему мы общими фразами пытаемся замазать эту тему, что это важно, раскрытие информации, в каком-то определенном случае? И вмешаться нужно. С той же девочкой в Уссурийске, чтобы эти фотографии были удалены, и чтобы был рычаг воздействия. Почему мы свою свободу обсуждения ценим выше этих конкретных случаев и вопросов жизни, например, с Telegram? Тамара Шорникова: И можно ли соединить эту свободу с решением проблем в конкретных случаях оперативно? Александр Денисов: Почему мы думаем про себя и не берем в расчет эту логику? Наверное, потому что эта логика неверная. Денис Терехов: Потому что технологически. Telegram от WhatsApp ничего не отличаются, раскрою вам страшную тайну. Так называемая P2P-технология (PersontoPerson) – это когда у вас на телефоне сообщение зашифровалось, Telegram и страшный Дуров ничего про это не знает, оно перелетело через сотовую сеть ко мне, и у меня расшифровалось. И Дуров, может быть, очень хотел раздать все ключи от всех шифрований, просто сама идея этого мессенджера в том, что шифруется у вас, а расшифровывается у меня. Это основа, и это настолько Telegram, но и Viber, WhatsApp и все остальное. Когда вся информация про террористов появилось, было же много шуток: "А еще террористы использовали холодильник, чтобы покушать перед тем, как теракт совершить. Давайте холодильники запретим. А еще они дышали воздухом". В современном мире запретом технологий невозможно победить терроризм. Более того, скажу, как мне кажется, террористы никогда не пишут друг другу: "Вези бомбу, давай кого-то взрывать". Они, конечно, каким-то эзоповым языком изъясняются, какие-то намеки, полунамеки. И мы с вами, наверное, больше наговорим страшных слов, на основании которых нас с вами можно заблокировать, чем террористы, которые готовят какой-то страшный теракт. Александр Денисов: Мы не знаем, как они переписываются. Дмитрий, ваше мнение, почему логика неверна? Дмитрий Мариничев: Логика в корне неверна, потому что тайна общения простых людей должна быть в обязательном порядке. Поимка преступников – это работа спецслужб. Принуждение к какому-то раскрытию информационного посредника ничего не даст кроме тотальной слежки за самим населением. Нигде ничего другого в мире не бывает. Во-вторых, любые террористы, любые преступники используют массу предметов, массу сервисов, которые окружают нас в повседневном мире. Это и автомобили, и обыкновенные вещи, это и метрополитен. Мы же не запрещаем метрополитен. Тут надо приходить к обратной стороне. Фактически у любого сервиса всегда есть автор, автор – это человек, гражданин, который находится в юрисдикции какого-то государства. И первое, что нужно сегодня делать, и выходить с этими инициативами (они существуют) – это на уровне международных отношений формировать достаточно быстрые коммуникации между правоохранительными органами. Тогда на основании этого можно локально находить и блокировать непосредственно источник грязной информации, того же террориста. Искать человека нужно, а не нужно применять к самому инструменту какие-то законодательные инициативы, которые заставляют их находиться в правовом вакууме или вообще не вести бизнес. Это самое большое заблуждение. Поэтому говорить о том, что, например, "Мне нечего скрывать. Пусть меня слушают и смотрят". А я вам скажу обратное: "Если вам нечего скрывать, и пусть вас слушают и смотрят, то вас будут слушать и смотреть кроме других хороших людей еще и плохие люди. Это фактически вы говорите о том, что "Не нужен мне ключ от квартиры"". Александр Денисов: А не кажется ли вам, что человек уходит в социальные сети, скачивает себе приложение, и он хочет какую-то тайну о себе сберечь, что начальное уже неверное представление об интернете. Что ты там можешь удержать в тайне? Дмитрий Мариничев: Все можно удержать в тайне. Интернет – это в первую очередь способ коммуникаций. И правильно то, что говорится. Peer-to-peer шифрование и подразумевает шифрование двух людей, которые связаны одним проводом, который невозможно послушать, подслушать. Это тайна их переписки, тайна их голосового общения, и она должна быть в обязательном порядке. Весь смысл цифрового общества заключается в том, что цифровые механизмы должны позволять чувствовать человеку себя безопасно, государство должно, наоборот, обучать своих граждан, как шифровать, как поднимать VPN-каналы, как правильно логиниться на общественных Wi-Fi. Именно все это, потому что всем другим будут пользоваться злоумышленники. Мы не можем искоренить всю преступность на планете Земля. Мы должны позволить добропорядочным гражданам иметь возможность защищать себя. Денис Терехов: В конце концов, мы все здесь вчетвером очень симпатичные люди, но, тем не менее, мы одеты, а не голышом сидим. И все равно есть что-то, что мы, наверное, не хотим выставлять на общественный обзор. Александр Денисов: Соцсеть – это уже немного раздет, согласитесь. Денис Терехов: Это верно. Но, условно, дома буду ходить в трусах при каких-то своих друзьях, а на работу, наверное, пойду, надев костюм. Социальные сети – это то же самое разделение: здесь я буду в трусах, а здесь я буду в костюме, а здесь я буду в шубе, и, может быть, даже паранджу надену, если для кого-то это важно по каким-то религиозным соображениям. Поэтому тайна переписки означает не то, что ты пытаешься скрыть что-то противоправное. Это означает всего лишь, что есть какая-то грань твоего личного пространства, которой ты не хочешь делиться с обществом. Дмитрий Мариничев: И твоя безопасность в первую очередь. Александр Денисов: Не хочешь делиться – не выходи в соцсеть, не скачивай себе Telegram, приложение. Денис Терехов: В этой логике тогда мы все должны жить в пещере. Дмитрий Мариничев: Вы уже этого сделать не можете, потому что жизнь изменилась. Ровно точно также: не хочешь, чтобы тебя било током – не включай электричество, не проводи его домой. Тамара Шорникова: Говорит Александр, проверяя сообщение в WhatsApp. Дмитрий Мариничев: Это абсолютно не так. Давайте говорить, что мы живем в современном мире, и мир будет усложняться и технологически, и этически, и социально, и связи экономические между людьми, все будет сложно. Александр Денисов: Давайте послушаем звонок. Добрый вечер. - Добрый вечер. Андрей меня зовут, город Волгоград. Хотел бы свое мнение высказать, прежде всего, по поводу предлагаемой законодательной инициативы. Во-первых, у нас уже очень много законов, которые противоречат друг другу. Почему она ненужная? Если у нас есть Уголовный кодекс, есть статья о клевете, и уже достаточно прецедентов, если посмотрите в том же интернет, когда рассматриваются заявления пользователей, которые пишут заявления на человека, который написал клевету, проводится расследование и выносится какое-то судебное решение по этому поводу, то абсолютно непонятно, как в данном случае, зачем это и как это будет реализовано, когда мы понимаем, что очень много троллей под теми же разными новостями или просто публикациями, когда дискуссии уходят абсолютно в сторону, и пишут абсолютную ересь. Депутаты сейчас предлагают регулировать то, что у нас на заборах писали раньше. Абсолютно согласен с гостями, что данная инициатива какая-то странная. К тому же, она повторяет то, что уже есть. То, что человека оболгали – это понятно, Уголовный кодекс это регулирует. Депутатам бы хотелось посоветоваться, чтобы они все-таки старались встречаться со своими избирателями, решать те проблемы, которые действительно их беспокоят. Отсюда такая реакция, люди болезненно реагируют, когда начинают лезть в интернет, потому что сейчас это какой-то тренд, все хотят заявить о себе, что "Вот интернет, сейчас мы наведем порядок, сейчас будет у нас какое-то регулирование, и все будет хорошо, потому что у нас там везде бардак, и здесь наша деятельность будет видна". Тамара Шорникова: А вы как-то ограничиваете себя в интернете, что публикуете, а что приберегаете для личного пространства? - Моя позиция, что интернет – достаточно свободная площадка. Нужно понимать, отвечать за свои действия в интернете. Понятно, есть у нас какая-то безопасность в части, например, тех же самых банковских данных, потому что сейчас интернет-банки, но есть и частная жизнь. То есть кто-то выкладывает фотографии своих детей, родственников, а то и более откровенные. Я к таким не отношусь. Я использую его как инструмент, но более сдержанно, потому что не считаю себя каким-то активным пользователем, который постит постоянно и каждый день, как он там кушает или что-то еще делает. Более сдержан в этом плане. Тамара Шорникова: Спасибо за ваше мнение. Это был Андрей из Волгограда. Давайте узнаем, что думают в других городах. Наши корреспонденты пообщались с жителями своих городов, спросили, ограничивают ли они себя в социальных сетях или нет, что публикуют. Давайте посмотрим, что они отвечали. (ОПРОС.) Александр Денисов: Некоторые опрошенные высказывались, что включают внутреннего редактора, не обо всем пишут в социальных сетях. Может быть, и правильно, потому что нередки случаи, когда работодатели читают социальные сети, и если человек что-то сказал не то, то может незамедлительно последовать реакция – могут и уволить. Такая проблема насколько актуальна, на ваш взгляд? Дмитрий Мариничев: Это не проблема, это просто новый формат жизни. Сегодня пара сотен постов в социальной сети, и искусственный интеллект может четко нарисовать ваш психологический портрет. Чтобы получить тот же самый банковский кредит, воспользоваться скоринг-машиной, которая определяет, насколько вы платежеспособны, по тем постам, которые у вас в социальной сети есть – это не какой-то космос и не будущее, это уже есть. Александр Денисов: То есть быстро залезет в карман и посчитает? Дмитрий Мариничев: Нет, не в ваш карман. Он поймет, насколько вы платежеспособны, можно или нельзя вам выдать кредит. Но вы должны понимать, что люди всегда так жили. Просто мы отвыкли от мысли того, что когда-то в простой деревне о нас все с вами знали, и вашу платежеспособность точно также определяли по вашему имени и по вашей поведенческой модели. Просто сейчас все это распространилось на весь мир. И, естественно, социальные связи между людьми регулировать законами невозможно. Вы можете регулировать законами то, что человек перешел. Александр Денисов: То есть слухи не перекрыть? Дмитрий Мариничев: Не перекрыть. Или в Советском Союзе сколько бы с ними ни боролись, они так и оставались. Сейчас когда вы последний раз слышали вслух? Никогда, потому что вы чаще пользуетесь теми же самыми социальными сетями, они там имеют твердый напечатанный вид, но это тоже слухи. И нет ничего плохого в избытке этой информации. Просто в информационном обществе самой информации так много, что людям тяжело в ней ориентироваться. Они в результате плюют на эту информацию и не доверяют ей. Они выискивают те источники, которые являются доверительными, но белый шум остается, и свобода слова должна оставаться, потому что она двигатель прогресса. Можно сказать, что Земля вертится вокруг Солнца, можно сказать, что Солнце вертится вокруг Земли. Никакой социальной сети не под силу доказать ни то, ни обратное. Она не может быть тем судьей, который уберет или оставит этот пост. Опять же, почему нужно за неисполнение закона штрафовать соцсеть? А что будет, если она удалила это несправедливо, и человек через суд, как предлагается, отсудил, то кто вернет ему эти деньги? Как это будет происходить? Поймите, что даже такие моменты – это вмешательство в экономику страны, потому что все эти посты, хоть и кажутся бессмысленными, простыми, я написал что-то о своей жизни, описал, что я вижу этот цветочек – это только так кажется, потому что это та социальная структура, та почва, в которой вырастают идеи. И люди должны это обсуждать, они не должны бояться ничего написать. А эти законы заставляют человека каждый раз включать голову: "Как бы мне каждый раз не написать чего-то такого, чтобы меня не наказали?". И в результате получается, что он не пишет ничего. А если он не общается, то не творит. Если не творит, то мы не получаем новое качество жизни. И мы радикально отстаем от других стран, у которых этого нет. И вопрос еще по Германии. Не факт, что этот закон начнет работать в октябре. И ссылаться на него, что "Вот такая норма есть, и мы начинаем копировать" – давайте откопируем тогда все законы, давайте Арабские Эмираты откопируем. А может быть, лучше давайте Соединенные Штаты откопируем? Там все наоборот. Или Китай. Денис Терехов: Лучше Северную Корею. Мне кажется, там надежнее. Дмитрий Мариничев: Да, надежно будет. Тамара Шорникова: Нет интернета – нет проблем. Денис Терехов: Если говорить о теме, на которую вы перешли, мы еще в 2010 году (то есть 7 лет назад) для одной очень большой компании проанализировали, если не ошибаюсь, 450 профилей их топ-менеджмента в московском офисе на предмет лояльности компании. В этом не было ничего незаконного, мы читали просто их открытые профили, кто когда вел. Тогда еще был LiveJournal. И на основании этого мы собрали большой массив, отдали это психологам. Психологи нарисовали некий портрет и сказали: "Этот лояльный, этот нелояльный". Я не знаю, следовали ли какие-то меры за этим или еще что-то… Александр Денисов: Ну, предположите. Тамара Шорникова: Любопытны результаты. Денис Терехов: То есть мы в каком-то смысле отдали некую обезличенную картину: "Иванов лоялен к компании, по мнению психологов, на основе анализа его открытых публикаций в его социальных сетях, а Петров не лоялен". Увольняли ли Иванова или Петрова – я не знаю, вряд ли за это можно уволить. Но, тем не менее, иногда работодателю наносит куда бо́льший ущерб, когда человек приходит домой и начинает писать всякие глупости. И начальник службы безопасности может позвонить вашему предыдущему работодателю, принимая вас на работу, и спросить: "Он нормальный или ненормальный?". Но предпредпредыдущему вряд ли позвонит. А если отметать тот же самый LiveJournalна 10 лет назад, то можно узнать, что писал какие-то глупости и про своего предпредыдущего работодателя. Брать ли тебя на работу? Может, брать, а может, и не брать. Что важнее: у тебя красный диплом МГИМО или то, что ты фотографируешься в нижнем белье где-нибудь в непристойном виде. Вряд ли это соответствует имиджу работодателя. В этом смысле человек должен понимать, что он пишет, и должен понимать, что с ним это останется навсегда. Александр Денисов: У нас на связи юрист Татьяна Николаенко. Поговорим с ней, увольняют ли людей за посты в социальных сетях, и если да, то что делать. Добрый вечер, Татьяна. Татьяна Николаенко: Добрый вечер. Тамара Шорникова: Что говорит ваша практика, насколько сейчас какой-то пост опасен для карьеры, и что делать, если начальство хочет уволить тебя именно за какую-то твою позицию в соцсетях? Александр Денисов: Если взболтнул лишнего. Татьяна Николаенко: Когда мы говорим о лояльности компании, то это общие слова, и если касаться юриспруденции как таковой, и тем более берем конкретную тематику в трудовом законодательстве, то нет у нас в трудовом законодательстве понятия лояльности, так же, как ее не было раньше и нет сейчас. Возможно, наше законодательство когда-то сдвинется в этом направлении, но пока это только либо локальные нормативные акты работодателя, либо какая-то корпоративная этика, что мы называем общим словом. Да, сейчас действительно стали увольнять за посты в социальных сетях, за высказывания, но способ увольнения – это очень-очень тонкая грань, потому что наша 81-я статья Трудового кодекса не позволяет уволить работника просто за нелояльность. Александр Денисов: А под каким соусом? Вот человек написал, а его вызвал начальник и сказал: "Ну, ты понимаешь". А в трудовой что написали? Татьяна Николаенко: Чаще всего говорят: "Ты нас каким-то образом опорочил, подорвал деловую репутацию (или нарушил корпоративную этику, если она была достаточно понятна работнику". Например, если это работник каких-то социальных сетей, то он не имеет права высказываться о престарелых людях, какие-то негативные слова в адрес неимущих. Либо если это госкорпорация, то там еще может быть. Денис Терехов: Конечно, человека уволят за что-нибудь другое. Всегда можно составить группу из трех человек, которая подпишет акт, что этот человек опоздал на работу. Три раза опоздал – вот тебе повод для увольнения. Скорее всего, ему предложат написать заявление по собственному желанию, и может быть, даже заплатят компенсацию. Совершенно верно юрист сказала – нет статьи в Трудовом кодексе за глупую публикацию в социальных сетях, а это просто повод на человека посмотреть внимательнее. Немножко я встал сейчас на сторону работодателя, будучи работодателем. Сегодня он пишет какие-то глупости, которые, может быть, кому-то покажутся свободой слова, каждый имеет право все, что угодно, писать, а завтра он расскажет какую-то коммерческую тайну, что-то еще совершит. В небольших компаниях, и в больших компаниях, когда это касается топ-менеджмента, вопрос лояльности – это очень серьезный момент, и человек действительно капитал для компании. И если этот человек компании не лоялен, то мне сложно ему доверять, мне сложно чувствовать его частью команды, как бы это пафосно ни звучало. Тамара Шорникова: Мнение руководителя понятно. Александр Денисов: И вывод, если мы сталкиваемся с тем, что работодатели читают, что внутренний цензор должен быть. Дмитрий Мариничев: Это нормальное явление, потому что все международные открытые большие корпорации, там люди, находясь в любой позиции, относительно политики компании никогда не высказываются. Это даже прописано в правилах компании, потому что публичная компания, которая торгуется на рынке, любое слово более-менее высокопоставленного клерка приведет к тому, что будет потеря на биржевых акциях, а это огромный ущерб для компании. Фактически человек может нанести своим словом достаточно серьезный экономический вред своей же компании. Поэтому здесь ничего сверхъестественного нет, здесь чистой воды экономика, и люди должны думать, что они делают. Тамара Шорникова: Понятно, что нужно быть очень легкомысленным чтобы, чтобы либо ругать свою компанию, либо не соглашаться публично, допустим, с ее какой-то политикой, которую она демонстрирует публично, которую она высказывает. Например, если мы не касаемся работы компании или каких-то других смежных моментов, например, человек одобрил или не одобрил митинги, высказался по поводу резонансной выставки, за это тоже увольняют. Вроде как это не очень связано с лояльностью компании, но попасть можно. Дмитрий Мариничев: Где увольняют? Давайте уточним юрисдикцию. Тамара Шорникова: От региональных департаментов. Вот в Алтайском крае Минприроды. Дмитрий Мариничев: Опять, вы говорите о проблематике нашей страны. Мы не говорим о проблематике мира в целом. Нет такого, когда человек, например, выступит в защиту меньшинств, нацменьшинств, не знаю чего, где-то в Соединенных Штатах, хотя может быть с точностью наоборот: если он выскажется против, то он точно также может попасть в опалу. У нас другая история – это на самом деле культурная ситуация в каждом конкретном регионе, в каждой конкретной стране. Но однозначно, если человек идет не в тренде, идет вразрез, то он не будет частью команды, и это нормальное явление для компании. Денис Терехов: Я знаю историю, когда из совета директоров одной очень большой российской государственной корпорации уволили за то, что человек пришел на совет директоров в цветных носках, потому что председатель совета директоров сказал: "Слушай, нужно дресс-код соблюдать". Глупость, наверное, мелочь, но он почувствовал, что человек не с ним в команде, потому что носки были с какими-то цветочками. Такая была история. Тамара Шорникова: Конечно, мы говорим в первую очередь о нашей стране, сидя в информационной программе "ОТРажение" "ОТР", российского общественного телевидения. Позиция руководства всегда понятна. Мне в данном случае любопытно, можно ли какими-то легальными методами отстоять свое право на работу. Естественно, уволить могут за что угодно, но и, наверное, как-то защищаться можно. Дмитрий Мариничев: Здесь вопрос дресс-кода. Когда человек приходит на работу, он подписывает дресс-код корпорации. Если он пришел в цветных носках, то его точно также имеют право уволить. Тамара Шорникова: Носки с Губкой Боб отмели в сторону. Дмитрий Мариничев: Да. Тамара Шорникова: Политические или какие-то культурные коды не сошлись. Дмитрий Мариничев: Вы хотите узнать вопрос, можно или нельзя восстановиться. Конечно, человек может по суду восстановиться в своей рабочей позиции. Это проблема просто судебных разбирательств. Но нужно понимать, что количество рабочих мест будет со временем сокращаться, отношения работодателя и работника уже изменяются, они становятся равными, люди объединяются в команды. У нас до сих пор люди воспринимаются… Что такое работодатель в России? Это помещик, у которого есть крепостные крестьяне, за которых он в ответе. Он за них платит налоги, кто бы чего ни говорил, потому что является налоговым, он целиком и полностью отвечает за социальный статус. Александр Денисов: Да он везде помещик. Дмитрий Мариничев: Не везде. Денис Терехов: Я, во-первых, добрый барин, я со всеми на "ты", со мной все на "ты". Дмитрий Мариничев: Кому-то кто-то нравится, кому-то не нравится, но либерализация трудового законодательства, изменение трудовых правовых отношений, изменение экономических отношений того, кто нанимает и того, кто нанимается – это основа переходного периода в цифровое общество. Александр Денисов: На связь вернулась Татьяна Николаенко. Давайте послушаем, как победить помещика, который решил все-таки уволить за пост в интернете. Тамара Шорникова: Да, хочется узнать о судьбе крепостных все-таки. Александр Денисов: Татьяна, вы говорили, что были конкретные случаи. Или закончились эти истории? Татьяна Николаенко: Полной статистики я вам не дам, потому что она практически отсутствует. Но те известные случаи, которые есть, они известны именно потому что работники дошли до суда. Ведь дело в том, что большинство из них просто не доходит до суда, и мы не знаем, смогли бы они отстоять свои права или нет. А те, которые дошли, есть как негативные с точки зрения работника, так и позитивные. Александр Денисов: Про позитивные интересно, как в итоге удалось. Татьяна Николаенко: Есть случаи, когда то, что вы только что говорили – дресс-код, непонятные, личные, совершенно не касающиеся корпорации высказывания или какое-то, как показалось работодателю, слишком фривольное выкладывание фотографий в социальную сеть, – это в суде, если работодатель не докажет, что работник предварительно был извещен, он был уведомлен, ему было прямо написано, и он под роспись расписался в каком-то локальном акте, что он этого делать не имеет права, если всего этого не было, то он просто работает, он обычный работник, менеджер по продажам, допустим, все, что угодно. И он высказывается. В этом случае доказать, что работодатель был неправ, подталкивал к увольнению… Ведь сейчас же увольняется по собственному желанию, а не по какой-то статье. Или утрата доверия, как часто любят говорить работодатели: "Я утратил к тебе доверие". Но формально наше трудовое законодательство не дает нам повода уволить работника за утрату доверия только за нарушение дресс-кода или социальные сети. Там более глубинный смысл в утрате доверия: это утрата доверия к профессиональным качествам работника. Поэтому, если это совершенно надуманная конструкция – не нравится, как одеваешься и каким образом высказываешься в социальных сетях, – тогда это не совершенно не повод для увольнения, и тогда у таких работников есть полная возможность восстановить свои права. Другое дело, что, возможно, в этой компании успешно работать больше не получится. Тамара Шорникова: Но можно рассчитывать на какую-то компенсацию? Татьяна Николаенко: Это из негативного. Компенсация, она ведь за моральный вред, за страдание. А когда работник доказывает, что его обвинили – да, он где-то страдал, он потратил силы на восстановление, его доброе имя, может быть, было каким-то образом замарано. Но для российского суда в нашем торговом праве это условная вещь. Александр Денисов: Спасибо, Татьяна, понятно. Подведем итог беседы. Мне понравилась ваша мысль, что интернет, социальные сети сузили весь мир до размеров одной деревни. Человек же должен понимать, что абсолютной свободы там нет, что не него должны быть какие-то ориентиры, вешки, за которые заступать не нужно, иначе ответственность будет, так или иначе? Дмитрий Мариничев: Конечно, и понимает, и будет понимать. Ровно точно так же, как то, что мы приводили в пример деревню 200 лет назад, и из того-то государственного представления там был только священник и кузнец, и больше никого не было. И почему-то люди не убивали друг друга, не воровали друг у друга, хотя двери-то их изб никогда не закрывались. И все знали, кому что принадлежит, и вели себя корректно, потому что это социальные отношения внутри коллектива. Сегодня мы приходим точно к тому же, только в рамках такой общемировой деревни. И нужно переживать этот переходный период абсолютно нормально, и ставить себе цели, что мы приходим ровно туда. Не надо консервировать то, что уже умерло. А иерархическая система управления и вмешательство государства в эту структуру управления ни к чему не приведет. Нужно, наоборот, выходить на международные контакты и делать этот знаменатель культуры более-менее ровным, и взаимодействие всех правоохранительных органов делать быстрым и локальным. Денис Терехов: Могу только повторить слова Дмитрия. Я бы сказал, это даже не глобальная деревня, а глобальная кухня, потому что, мне кажется, мы совсем… Александр Денисов: Еще уже? Денис Терехов: Еще уже. Почему социальные сети так удачно выстрелили в России? Потому что у нас была советская традиция сидеть и тереть на кухне, или на скамейке. Просто социальные сети стали такой глобальной скамейкой и кухней. Не надо никого звать, а надо просто кому-то написать во "Вконтакте" или в какой-то мессенджер. Но как мы в советское время знали, что на кухне злое КГБ может тебя подслушивать через радиоприемник, но мы должны точно также понимать, что сейчас, когда ты пишешь, тебя, наверное, могут мониторить и слушать или твой работодатель, или спецслужбы и так далее. Поэтому, что называется, базар надо фильтровать, извините за жаргон. Тамара Шорникова: Спасибо. Александр Денисов: О глобальной деревне, глобальной кухне мы сегодня говорили с, Дмитрием Мариничевым, интернет-омбудсменом, и Денисом Тереховым, генеральным директором агентства "Социальные сети".