Ольга Арсланова: Мы продолжаем. В Ульяновской области в рамках соцконтракта запускают проект «Зажиточная семья». Власти хотят помочь людям активнее выходить из бедности. За каждой семьей закрепляется соответственный соцработник, который будет рассказывать о правах и возможностях. Петр Кузнецов: Но не только. Ольга Арсланова: Но нужно сказать для тех, кто не в курсе, что соцконтракт – это не просто выплаты для того, чтобы помочь семье, а это выплаты на определенных условиях. Например, содействие в трудоустройстве, открытие собственного бизнеса, поддержка граждан в трудной жизненной ситуации. И эти выплаты можно использовать только по целевому назначению. Петр Кузнецов: И стоит добавить, возвращаясь к этому новому проекту, что социальные работники будут еще и помогать контролировать использование средств. Вот ульяновский губернатор говорит: «Наша главная цель – помочь семьям, чьи доходы ниже прожиточного минимума, выйти не только на самообеспечение, но и на устойчивую предпринимательскую деятельность». Вот для чего запущен этот проект под названием «Зажиточная семья». Ольга Арсланова: В среднем по соцконтракту в Ульяновской области семьи получают по 50 тысяч рублей. По данным местного правительства, это улучшает жизнь менее 10% участников. Петр Кузнецов: То есть это мало. И проект должен улучшить эту статистику в Ульяновской области. Ольга Арсланова: Ну, по крайней мере, да, этот процент должен расти. Давайте поговорим о том, какая помощь действительно нужна бедным семьям, прямо сейчас. Петр Кузнецов: Дмитрий Журавлев, генеральный директор Института региональных проблем. Дмитрий Анатольевич, здравствуйте. Ольга Арсланова: Здравствуйте. Дмитрий Журавлев: Добрый день. Ольга Арсланова: Напомните нам, Дмитрий Анатольевич, разъясните, что это за такая история с социальным контрактом. Кто может его заключить и на каких условиях? Дмитрий Журавлев: Ну, по сути, это попытка вместо пособия, которое является рыбой, дать человеку удочку, а не рыбу. Социальный контракт – это попытка дать человеку удочку. «Мы тебе дадим денег, но не для того, чтобы ты их съел, а для того, чтобы ты их вложил в оборудование для собственного производства небольшого или, например, даже в образование или переквалификацию. Мы все равно вынуждены будем тебя переквалифицировать. Так зачем тянуть кота за хвост? Мы сразу это сделаем. Но при этом ты дашь нам некие социальные обязательства – работать в этой мастерской, которую ты оборудовал, и не ходить за социальным пособием». Это именно попытка перевести помощь на некий новый, более высокий уровень. Сделать это непросто, потому что, понимаете, когда вокруг вас все бедные, то от того, что вы начали производство, вам сразу лучше не стало, потому что должен быть не только производитель, но еще и покупатель. В богатых регионах, в той же Москве, как ни парадоксально, этот механизм будет работать лучше, быстрее и эффективнее. А в бедных это труднее. Именно поэтому ульяновский губернатор, который вообще всегда был большим любителем всяких нововведений (я за ним наблюдаю много лет), он к социальному контракту прибавил еще, строго говоря, социальное менторство – то есть некоего человека, который будет… Петр Кузнецов: Извините. Вот вы сравнили. То есть человека, который будет сидеть с вами на этой самой рыбалке и подсказывать тебе: «О, клюет!»? Ты будешь сидеть с удочкой… Дмитрий Журавлев: И отбивать тебя от того, кто попытается у тебя эту удочку отнять. Петр Кузнецов: Да, это тоже важно. Другой рыбак. Дмитрий Журавлев: Понимаете, у нас желающих взять с тебя денег за то, что ты дышишь, всегда больше, чем жителей. Строго говоря, этот самый социальный работник… Мне в данном случае не очень нравится слово «социальный работник». Социальный работник – это человек, который быт обеспечивает, варит инвалиду суд. Здесь скорее речь идет о человеке, который обладает достаточным образованием, понимает в бизнесе, который может что-то подсказать, который в качестве служащего региональной власти обладает некими полномочиями, чтобы тебя защитить, и так далее. И ты можешь апеллировать, если тебе будут мешать, так скажем, неэкономическими способами. Петр Кузнецов: То есть, по сути, речь идет о «прокачке» финансовой грамотности? Дмитрий Журавлев: Не только, не только. Скорее – о создании финансовой инфраструктуры. Вот здесь не только в грамотности дело. Ты открыл производство, к тебе приходит какой-нибудь, не знаю, ответственный за электричество и говорит: «У тебя электричество неправильно подключено, поэтому давай плати за это». А ты приходишь к тому, кто тебя контролирует, и говоришь: «А я должен это делать?» Здесь вопрос не просто в знании. Хотя в знании тоже, потому что первое, что делает этот ментор – он должен объяснить человеку, на что он имеет право. Но и возможность защитить это право. Я еще раз повторяю: всегда находится тот, кто очень хочет твоим правом воспользоваться без тебя. Так всегда было. Это не вина и не проблема Ульяновской области, так было всегда. Петр Кузнецов: Да, понятно. Ольга Арсланова: Вопрос в наличии этих кадров. У нас соцработников не так много, и зарплаты у них небольшие, и многие жалуются на то, что работают они не очень. А вот таких менторов, как вы говорите, откуда взять? Дмитрий Журавлев: Во-первых, факт их существования в данном регионе, а не в стране в целом, потому что чем богаче регион, тем их больше. Но там и меньше бедных. То есть они всегда есть там, где они не очень нужны. Второй вопрос: а зачем им идти на эту работу? Вы правильно сказали, что а) соцработник немного получает; б) у нас традиционно эта сфера деятельности не считается престижной. И вот молодой человек с хорошим образованием, с мозгами, построенными на бизнес, зачем ему идти в соцработники? Здесь, скорее всего, нужно будет думать (а может быть, ульяновский губернатор об этом и подумал), чтобы эти работники обладали некими формальными полномочиями и статусом, чтобы у них была возможность выполнять свои задачи и желание это делать, находиться на этой работе. То есть не соцработник, который варит кашу, а некий чиновник со статусом, который курирует выполнение соцконтракта. Ольга Арсланова: Спасибо за ваши разъяснения. Гендиректор Института региональных проблем Дмитрий Журавлев был с нами на связи. Петр Кузнецов: Краснодарский край нам пишет: «Этот соцработник только навредит. Никого нельзя впускать в дом без разрешения суда», – это мнение зрителя. Ольга Арсланова: Мы продолжаем беседу. К нам присоединяется Сергей Смирнов, доктор экономических наук Высшей школы экономики. Сергей Николаевич, здравствуйте. Сергей Смирнов: Здравствуйте. Петр Кузнецов: Добрый день. Ольга Арсланова: А как вам вообще идея – не просто раздавать пособия бедным, а заключать с ними некий соцконтракт на пока не очень понятных условиях? Сергей Смирнов: Ну, он, в общем-то, не очень некий, потому что система социальных контрактов в стране запущена с 2013 года. Пока, к сожалению, если говорить о федеральном уровне, это идет на уровне пилота. И в этом году в пилот вошли 13 регионов, 13 субъектов Российской Федерации. В прошлом году было то ли 7, то 9, не помню уже сейчас. А с 2021 года абсолютно все субъекты Российской Федерации будут участвовать в возможности предоставления нуждающимся семьям социального контракта. И в данном случае федеральный бюджет, конечно, возьмет на себя какие-то обязательства. На самом деле это достаточно любопытный механизм. Хотя реально у нас он существовал (может быть, под другими названиями) еще в начале 90-х годов, между прочим, когда существовал Фонд занятости населении, упраздненный в начале нулевых, по-моему, в 2001 году. И там была специальная статья расходов: безработный, который не имел работы и был официально зарегистрирован, отвечал всем критериям, мог получить субсидию на организацию собственного дела. Но, вы сами понимаете, была эпоха такой реструктуризации, не очень понятных стимулов, поэтому этот механизм не очень пошел. А когда Фонд занятости был ликвидирован, непосредственно такая статья ушла. И в 2013 году возродили социальный контракт. Идея на самом деле что в 90-е годы, что сейчас – это, извините, избитый термин опять же из 90-х, «дать не деньги, а удочку». И нужно сказать, что этот механизм, в принципе, работает. Он не носит, безусловно, массового характера, но во многих регионах (в прошлом году мы работали в Липецкой области) этот механизм востребован и позволяет людям получить источники дохода. Каким образом? Это не только предпринимательство, нужно сказать. В сельских районах, в сельской местности это в значительной степени развитие фермерского хозяйства. Там есть некоторые критерии. Должно быть не менее трех детей в возрасте до 18 лет… Ну, не будем вдаваться в юридические тонкости. Семья получает, предположим, 50 тысяч рублей на приобретение коровы, крупного рогатого скота. Соответственно, подразумевается, что будет в семье молоко, что будут в семье какие-то излишки, и они смогут сдавать эти самые излишки и получать какие-то деньги за это самое молоко. То же самое – по курам можно получить деньги, по выращиванию сельхозпродукции, на удобрения, на сельхозтехнику, на разного рода поливальные агрегаты. И есть четкий критерий – эффективен социальный контракт или неэффективен. Вы понимаете, те люди, которые получают соцконтракт, они ниже прожиточного минимума имеют доход, и они при этом – что важно – не утрачивают возможность получать дополнительные, скажем так, штатные меры социальной поддержки. Скажем, проходит год, условно, – и часть этих семей уже не обращаются за этой помощью. Соответственно, социальный контракт работает, появились новые источники дохода. Судя по материалам, которые сегодня опубликованы, эффективность социальных контрактов в области, к сожалению, пока очень низкая. Если повторно за социальной помощью, за другими пособиями обращаются 90% участников системы социального контрактирования, то, к сожалению, с этим нужно что-то делать. Иначе, как говорится, не в коня корм. Ольга Арсланова: Спасибо. Петр Кузнецов: Это был комментарий Сергея Смирнова, доктора экономических наук Высшей школы экономики. А у нас впереди еще одна тема, поговорим о вине. Ольга Арсланова: Сегодня пятница, самое время.