Доступность рынков. Число продовольственных рынков стремительно сокращается. Почему? И каким образом Минпромторг намерен вдохнуть в них новую жизнь? Антон Алфимов: И прямо сейчас поговорим о продовольственных рынках. Есть некоторая статистика, которая говорит о том, что число таких рынков стремительно сокращается. Вдохнуть в них новую жизнь собирается Минпромторг совместно с регионами – план спасения уже разработан. Ольга Арсланова: Давайте поподробнее изучим этот вопрос. А главный вопрос, который хочется задать зрителям: "Есть ли рядом с вашим домом рынок?" Если есть, то считайте, что вам повезло, потому что много у нас их, в общем-то, никогда и не было, а в последние годы число продовольственных рынков стремительно падает. Давайте посмотрим на статистику. Почти за 10 лет доля рынков розничной торговли по России снизилась с 20% до 8%. А количество торговых мест стало меньше вообще в 3 раза. Большинство рынков просто закрылись, а в среднем по России сейчас чуть больше одного торгового места на тысячу человек. Кстати, еще в 2010 г., как мы видим, было больше двух. Падение примерно на 60% всего за 6 лет. Вообще, правительством прописан некий норматив по количеству рынков, но он выполняется только в 23 регионах нашей страны. Что же происходит? Ведь рынки – это очень важный элемент современного города, города удобного. Мы понимаем, что это свежие продукты по приемлемым ценам и в идеале в шаговой доступности от дома. Это пользуется спросом, так кажется нам. Но почему предприниматели не спешат открывать рынки (иногда они выглядят вот так)? Потому что очень много обязанностей: например, ответственность за арендатора, сложные планы, еще более сложные согласования, короткий срок предоставления торговых мест. В общем, рисков и проблем очень много, а вот прав значительно меньше. Это понимают и в Минпромторге, где решили, что нужно менять закон о рынках. Кстати, приняли его как раз 10 лет назад, и это стало своеобразной точкой начала падения для рынков. Нужны ли рынки лично вам? Есть ли спрос в вашем городе? Звоните нам, рассказывайте. О предстоящих изменениях мы поговорим сейчас с нашим гостем: к нам пришел Павел Грудинин, директор совхоза имени Ленина, заслуженный работник сельского хозяйства России. Здравствуйте. Павел Грудинин: Здравствуйте. Ольга Арсланова: А, может быть, мы как-то излишне самоуверенны, говоря о том, что спрос есть? Может быть, людям рынки не так уж и нужны и им достаточно гипермаркетов, где, кстати, говорят, что многое даже дешевле. Павел Грудинин: Понимаете, людям нужна конкуренция, чтобы у них была возможность выбирать между одним товаром и другим, между… Антон Алфимов: Как раз для этого сети есть разнообразные, разные ценовые категории. Ольга Арсланова: Антон лоббист. Павел Грудинин: Сети… Это не лоббист. Мы же сети тоже получили откуда-то. Антон Алфимов: Я просто не хожу на рынок. Павел Грудинин: Вот и зря. Надо ходить на рынки и смотреть, что там происходит. Иногда в сезон… Антон Алфимов: А если он там гвоздь на весы подложит, вот это вот все? Павел Грудинин: Слушайте, а Вы думаете, что в супермаркете вам только свежую продукцию прямо сразу с поля продадут? Нет, ситуация такая, что рынок – это более простой путь продвижения товара. Потому что фермер может приехать прямо на рынок с излишками товара и сразу положить его перед вами, и вы… Но фермеру нужно быстро уехать, вы можете это купить быстро и дешево, потому что фермер не заинтересован в большой морже и нет посредников между вами и фермером. Поэтому свежий самый товар вы найдете на рынках. Да, Вы правы, рынок иногда дороже. Но там есть возможность выбора, качества, отношения. И это, как сказал вот этот вот замминистра Минпромторга о том, что это все-таки общение, это такая культура: у нас всегда в России были рынки. Но из-за того, что очень много подзаконных актов и законов принято, рынки задушены. Помните, как наш президент говорил о том, что "отжали бизнес и отпустили"? Такое количество разных согласований, документов нужно получить, что становится невыгодно этим заниматься, и выиграть конкуренцию с сетевыми магазинами просто невозможно. Ольга Арсланова: Но смотрите. Мы понимаем, что сами фермеры часто не имеют ни желания, ни возможности приезжать и торговать – это все отдается на откуп посредникам, и это нормальная международная практика. Что не дает этим посредникам зарабатывать на этом рынке? Что им в первую очередь не дает заниматься этим? Павел Грудинин: Вы сами сказали, что для того, чтобы работать на рынке теперь, посредник – управляющая рынком компания – обязательно отвечает за всех, кто там продает. Вот если в магазине… Ольга Арсланова: То есть проверить лично каждого продавца. Павел Грудинин: Да. Если свой магазин ты сдаешь в аренду по частям, то ты ответственности за арендаторов не несешь, а на рынке почему-то несешь. Потом государство поставило перед собой задачу, скажем так, укрупнения и цивилизации этих рынков. Иногда с водой выкинули и ребенка, потому что что такое цивилизация рынка выходного дня? Когда-то, 25 лет назад, если вы приехали в Москву, около каждого универсама – были такие магазины – стояли такие лотки, где каждый из тех, кто работал рядом, мог приехать и продавать свой товар. Все, что нужно было – это справка о том, что у тебя есть огород, и больше ничего. А теперь для того, чтобы торговать на рынке, ты должен с собой возить бухгалтера, юриста и еще охрану. И поэтому, конечно, посредники существуют, но как только посредник закрепился на этом рынке, он соответственно начинает поднимать цену. А что такое цена? – это баланс между спросом и предложением. Если на рынок приходит много людей, цена у него даже выше становится, чем в магазине. Никто не противопоставляет магазины сетевой торговли и рынки, но надо дать возможность людям выбирать. Если ты хочешь какой-нибудь азербайджанский помидор очень вкусный и ты точно знаешь, что у этого продавца это есть, ты все равно пойдешь на рынок. А если у тебя другая задача – ты хочешь купить дешево, например, картошку – то ты дождешься, когда на этот рынок приедет фермер из какой-нибудь Калужской, Брянской или какой-то области, и поскольку ему надо быстро продать, он продаст тебе мешок по более низким ценам. Государство должно стимулировать конкуренцию, а оно теми своими законами, которые были приняты, в особенности подзаконными актами, не конкуренцию стимулирует, а зажимает всех предпринимателей, особенно мелких и средних, и не дает им возможности развиваться. Минпромторг, по-моему, об этом и пишет. Антон Алфимов: Я напомню, у нас идет голосование. Вопрос звучит так: "Хватает ли вам рынков в шаговой доступности?" Варианты ответа "да" или "нет". Свой ответ присылайте на короткий номер, он на ваших экранах, и в конце этой беседы подведем итоги. Ольга Арсланова: Нам зрители жалуются из разных городов на то, что рынков не хватает. Это и холодные регионы, и Краснодар тоже жалуется. Где-то есть удовлетворительное состояние? Я вот просто смотрю на Москву – у нас вроде бы, кажется, что как-то что-то налаживается. С другой стороны, многие рынки сейчас ориентируются, я не очень понимаю, на кого. Я вот тут недавно была на Усачевском рынке, который для премиального сегмента. Туда не каждый придет что-то покупать. То есть многие рынки в Москве перестают быть по-настоящему народными. Павел Грудинин: Вот в этом проблема. Что мы подразумеваем под словом "рынок"? Если вы приедете на Цветной бульвар и найдете на 7 этаж, там тоже рынок. Ольга Арсланова: Там тоже есть рынок. Павел Грудинин: Да. Но там цены такие, что… Ольга Арсланова: Хочется спуститься на первый. Павел Грудинин: Даже "Азбука вкуса" или какой-нибудь другой там "Глобус Гурмэ" не может приступиться. Рынки разные совершенно бывают. Мы говорим сейчас о фермерских рынках, о рынках или ярмарках выходного дня, которые работают, или региональные ярмарки, которые в Москве работают. Если вы туда придете, то обнаружите, что там фермеров в общем-то тоже нет. Там так называемый оператор, который набирает определенное количество людей, которые торгуют всем – мандаринами, бананами, чем угодно, только то, что пользуется спросом. В нашем понимании рынок – это когда сельхозпроизводитель… Это когда ты приезжаешь в какой-нибудь Швейцарии, там перекрывают улицу на полдня, и все фермеры могут спокойно встать на машинах и продать. И продают они, естественно, дешево, потому что им нужно быстро и много продать; соответственно, цена гораздо ниже, чем в магазинах. Туда же стекаются граждане, которые хотят там в субботу утром потратить время, пойти посмотреть на эти рынки красивые очень (кстати, красочные в любое время) и там более дешево купить тот товар, который они могут купить в магазинах, но, скажем так, без гарантии качества (свежести) и возможности поговорить с продавцом (это тоже общение). Поэтому Минпромторг и говорит: давайте все возможности дадим для торговли, для фермеров. Есть другие рынки. Если вы приедете в Барселону, то там в центре есть рынок. Там тоже все недешево, но там вам гарантируют, что вы можете потрогать, выбрать, отказаться или купить то, что нужно. И в зависимости от месторасположения… Если вы внимательно ознакомились с тем, что говорил министр, он, например, говорил о таких вещах, что если в микрорайоне есть рынок, то сразу повышается стоимость квартир. Ольга Арсланова: Да. Павел Грудинин: Потому что есть возможность выбора. Ольга Арсланова: Он ссылался как раз на европейский опыт, где на это смотрят. У нас это является критерием цены сейчас? Павел Грудинин: Вы знаете, у нас многое сейчас является критерием цены. Но наличие детских площадок, наличие мест, где можно купить свежие овощи, наличие общения, скажем так, с себе подобными, такими же, как ты, тоже повышает цену квартиры. Я думаю, что у нас тоже это есть. Близость к метро, кстати, тоже сюда же. Но власть настолько зажала, в том числе и в Москве, вот этими нормативами и всем остальным предпринимателей, что они просто плюнули и ушли. Вот это очень… Антон Алфимов: А куда они ушли? Павел Грудинин: Либо в серый… Вы никогда не слышали, например, как люди ездят по нашей Москве и предлагают мешками картошку? Антон Алфимов: Ну последние 15 лет не слышал. Павел Грудинин: Знаете, почему? Кстати, это было совершенно недавно: их ловят и душат. Ольга Арсланова: Нет, они ходят по домам, предлагают картошку. Ко мне приходят регулярно. Более того, я стала таких людей встречать на трассах. Вот, например, недавно на МКАД просто стояла легковая машина "Жигули", открытый багажник, там картошка и что-то еще. Павел Грудинин: Вы когда-нибудь видели в Москве последние два года, как продают арбузы? Антон Алфимов: У меня в районе арбузные развалы есть. Там, правда, я не знаю, раз в 5 дороже, чем в магазине соседнем… Павел Грудинин: Я вам скажу, что на самом деле количество вот этих точек, которые продают арбузы, уменьшилось кардинально. Антон Алфимов: Уменьшилось. Вот 4 года назад их было… Павел Грудинин: А это означает, что цена у них выросла. Потому что конкуренция дает возможность уменьшения цены. И если у вас конкурируют 5 мест развалов этих арбузов, то цена будет падать. А если он один, монополист, то, естественно, цену он будет задирать, потому что все равно купят, какая разница. Поэтому вопрос к тому, как мы зарегулировали все так, что продавать на улицах практически невозможно. Но если вы покупаете арбуз в магазине, может быть, даже цена ниже, но качество будет гораздо хуже. Антон Алфимов: А качество вот этой продукции, которая продается на рынках – ее-то кто-нибудь вообще проверяет? Ольга Арсланова: Я так понимаю, у них должны быть бумаги все. Антон Алфимов: Кто и как? Вы говорите, что должна быть справка о том, что у тебя есть огород – все. Ольга Арсланова: Так было раньше. Павел Грудинин: Это было раньше. Я говорю о другом. О том, что, давайте честно, все овощи, которые поступают в Москве, поступают с определенных оптово-розничных рынков. И в большинстве своем не важно, где вы их купили – либо на рынках, либо в магазинах: приедете на какой-нибудь "Фуд Сити" и обнаружите все то же самое. И если вы сами приедете на этот рынок, вы цену вдвое меньше увидите. И можете купить от ящика и больше по цене вдвое ниже. Это тоже вариант для малообеспеченных, еще для кого-то. Но не каждый может собраться и поехать, полдня потратить на то, чтобы купить на оптовом рынке. Поэтому если у вас один посредник, который купил на оптовом рынке определенную группу товаров фруктов, привез на этот рынок и стал продавать, ему главное оборот, быстрее получить деньги. Магазин несколько по-другому работает: он купил большую партию – цена ниже – но потом он эту партию пока не продаст, другую партию не закупит. И оборот у него гораздо меньше. Антон Алфимов: А если мы говорим о фермерах, которые продают исключительно свое? Павел Грудинин: Вы сейчас с таким фермером разговариваете. Мы абсолютно точно свою землянику – это тысяча тонн в год – продаем в Москве. Антон Алфимов: Но у Вас огород несколько больше, чем у всех остальных. Павел Грудинин: Неважно. Главное другое: мы начинаем собирать эту землянику в 5 утра, а в 8 утра, если вы приедете в южный округ Москвы, то увидите, что все палатки заполнены этой земляникой. И она самая свежая, какая только может быть, на столах у москвичей. И этим мы выигрываем, потому что цена хоть у нас и дороже, но зато не турецкая, не греческая, не какая-нибудь другая не может конкурировать с нами, потому что это свежая, натуральная, только что собранная. Ольга Арсланова: Смотрите, у Вас несмотря на закон о торговле этот вышеупомянутый получается. Что другим мешает? Павел Грудинин: Знаете, как получается? Мы находимся все-таки в рынке сбыта, а потом и крупное предприятие, мы себя в обиду не даем. Но это исключение, которое только подтверждает правило. Скажем так, система продаж и система выхода на рынок должна быть существенно упрощена, потому что собрать санитарные книжки, получить книжку на машину, получить разрешение на торговлю, каждый день созваниваться с Департаментом торговли и решать все вопросы – это не каждое хозяйство может. Нужно сделать так, чтобы фермер, который хочет продать свой товар, напрямую не мучился и Москвы как города не боялся и всех крупных городов. Потому что, честно, как на вражескую территорию попадаешь: тебя могут наказать все – участковый, СЭС, кто угодно может подойти и закрыть. Мало того, еще в соответствии с нашим законом может изъять твой товар, отвести в участок и потом отдать неизвестно когда – у нас такое тоже, кстати, было. Но еще раз, мы – крупное предприятие, поэтому можем себе позволить держать юристов, бухгалтеров, машины, которые разъезжают и решают все вопросы, связанные с организацией торговли. Не каждому это удается. А фермер должен: есть у него 2 тонны картошки – погрузил, утром приехал в определенное место, куда ему сказали, не разгружая с машины (никаких там палаток ему не нужно), открыл, пришли люди, купили эту картошку, вечером закрыл и уехал. Вот это вот уже совершенно другая торговля, которая, кстати, распространена в большей части Западной Европы. Антон Алфимов: А ответственность за эту продукцию, тем не менее? Павел Грудинин: А у него есть все. Он – фермер, он может показать… Давайте так: мы хоть и отменили сертификацию, на самом же деле добровольная сертификация у всех крупных и средних производителей есть. Другое дело, что фальсификат очень серьезный: в две минуты какую-нибудь египетскую картошку продадут за Брянскую, и вы даже не поймете, что это такое. Поэтому тут уже вопрос к власти государственной, которая должна обеспечить, скажем, безопасность того, что продается везде. И никто не отменял возможности проверить товар на соответствие, где он произведен. Я вам рассказывал… Антон Алфимов: А такое происходит? Павел Грудинин: Давайте так – повсеместно это происходит. Но вопрос в другом: если постоянный продавец, который все время берет товар откуда угодно, его сложнее проверить. Я, например, могу вам этого лета пример привести, когда мы вдруг обнаружили, что в Астраханской области огромное количество земляники, хотя на самом деле там не больше 50 гектаров. И продают они эту землянику, хотя срок реализации один день, а всего сезон один месяц… Антон Алфимов: Больше, чем смогли вырастить? Павел Грудинин: Они продали в 10 раз больше, чем смогли вырастить, и продавали 3 месяца вместо одного месяца, хотя земляника зреет один месяц, больше она там не может зреть. Поэтому вот эти чудеса, где губернатор или замгубернатора Астраханской области пишет фирме, которая вообще не зарегистрирована на территории Астраханской области, что они являются продавцами-производителями земляники – вот это надо изживать. Тогда и фасильфиката будет меньше гораздо. Но это уже задача государства. Ольга Арсланова: Ну да. Земляника астраханская, все огурцы луховицкие – это мы знаем, да. Антон Алфимов: Давайте звонок возьмем. Алексей из Самарской области у нас на линии – здравствуйте, слушаем Вас. Зритель: Здравствуйте. Хотим такой вопрос задать вам: вот эти посредники – они нам нужны или не нужны? Они вообще-то нам не нужны даже. Посредник покупает товар у фермера и передает его, как говорится, своему человеку, свой торгует там человек. Цены поднимаются на рынке вот только из-за этого. А не убрать ли нам всех этих посредников? Эти посредники – они дармоеды, они нас съедают просто. Антон Алфимов: Понятно, спасибо. Ольга Арсланова: Но если не будет посредников, рынков, вероятно, станет еще меньше? Павел Грудинин: Давайте так: посредник – это все-таки товаропроводящая цепочка, которая может быть меньше. То есть посредников должно быть меньше. Но по большому счету посредники никого не беспокоят, потому что кто-то же должен товар получить, отвезти, показать продавцу и продать. Они были всегда, только раньше это называлось, например, потребкооперация, которая со всех мелких производителей собирала товар (сельхозпродукцию), потом формировала товарные партии и выдавала в свои магазины либо на оптовые рынки. Без них никуда не денешься. Другое дело, что у нас, например, по статистике посредников в разы больше, чем в Европе. Вот почему нужно обязательно от одного другому, а потом еще как-то? Потому что каждый посредник что-то свое имеет. Поэтому количество посредников должно быть уменьшено. И мы, крестьяне, давно уже говорим: создайте систему потребкооперации, когда можно было бы совершенно спокойно, не ездя в город, сдать излишек товара по определенной цене и больше об этом не думать. Потому что честным фермерам по большому счету не до торговли, не стоять нужно, а работать каждый день. Ольга Арсланова: А почему, если нам вроде как в Минпромторге говорят о том, что рынки нужны, давайте что-то там делать, их спасать – почему все 10 лет планомерная политика была совершенно другая? Невыгодно? Это действительно лоббизм интересов торговых сетей? Это какая-то финансовая заинтересованность в чем-то другом? Почему этим никто не занимался? Павел Грудинин: Вы понимаете, наша власть, которая, кстати, очень плохо понимает вообще торговлю, нужды торговли и нужды тех, кто продает, пытается все время что-то регулировать. И вот этот зуд регулирования уже дошел до апогея. Ольга Арсланова: Он корыстный какой-то или? Павел Грудинин: Я не хочу никого обвинять, но как-то странно, когда крупный, например, магазин получает участок земли сразу, а мелкие фермеры для рынка ничего не получают. Почему-то всех нужно обязательно вести в теплый рынок, хотя рынки, скажем так, легкие, сборно-разборные даже в странах, где 4-5 месяцев минусовая температура, никто не отменял. Там не отменяют, у нас почему-то отменяют. У нас все время что-то регламентируют: машина должна точно такого-то размера, обязательно вы должны разгрузить. Мы столкнулись в этом году с интересной вещью: чиновник определяет, какую палатку надо поставить и в каком месте ее надо поставить. Я спрашиваю: а чиновник этот когда-нибудь торговал вообще? Он вообще знает, что такое в 7 утра начать работать и в 8 вечера закончить? Он понимает, что такое нагрев этой палатки, почему она вдруг из резины? – почему она не из такого материала, который бы позволял проветривать эту палатку? Мне говорят: "Мы лучше вас знаем". И это повсеместно. Чиновник почему-то решил, что он лучше нас знает, как нужно организовывать торговлю, какие нужно документы собирать. А мы говорим: "Слушайте, дайте свободу". Кстати, в этом отношении Минпромторг нас поддерживает. Надо убрать из регулирования субъектов федераций все вот эти вот… Они каждый пишут какие-то свои "дислокации нестационарных торговых мест", "ближе такого-то места не подходи". И потом остается одно место где-то в закоулке или в подвале, и он говорит: "Ну давай, торгуй". Слушайте, а вы не слышали, что, например, в Германии ты предлагаешь дать тебе это место и тебе сразу его дают? Цена за это место такова, чтобы только ты развивался. Но их главная задача – у меня есть знакомый фермер, у него 120 земляничных по всему Берлину – и он говорит: "Чтобы с меня взятки взяли? Наоборот, все говорят, чтобы я еще палаток поставил, потому что людям это надо". Власть должна думать о людях, чтобы им было удобно. А удобно – это прийти недалеко от дома и купить все необходимое, чтобы сделать салат или, я не знаю, земляничный коктейль любимому мужу. Антон Алфимов: Я напомню, у нас идет СМС-голосование – спрашиваем мы, хватает ли вам рынков в шаговой доступности, "да" или "нет". Короткий номер СМС-портала на ваших экранах, в начале пишем "ОТР", пробел и далее ваш ответ. В конце подведем итоги. И звонок у нас еще. Ольга Арсланова: И у нас очень много сообщений. Антон Алфимов: И потом почитаем, да. Екатеринбург. Евгения, слушаем Вас. Зритель: Алло. Антон Алфимов: Да, здравствуйте. Зритель: Здравствуйте. Я звоню из Екатеринбурга. Вот у нас здесь был центральный рынок, в центре города. Очень было удобно, в доступности был. Его взяли, снесли и вместо рынка поставили парфюмерный магазин Лореаль, который народ-то не ходит, и вообще там в этом магазине цены заоблачные, и вообще зачем он нам нужен. А рынок снесли, такой хороший был, добротный дом стоял большой. Антон Алфимов: Спасибо. Это был Екатеринбург. Ольга Арсланова: Это вот тот самый случай, когда жителей как-то вот не спросили. Из Ярославля нам тоже пишут: "Рынок хотят закрыть. Люди против. Но все равно закрывают". Представляете, из Москвы очень много сообщений – люди жалуются, что даже в Москве с этим проблемы: в Жулебино у нас нет рынка, Южное Бутово – нет рынка. И так, наверное, 5 или 6 районов Москвы уже пожаловались. В Хабаровске нет рынков, не хватает. Антон Алфимов: Субъективный взгляд. Если бы люди ходили на эти рынки и ходили бы активно, ничего бы не закрывалось. Или нет? Ольга Арсланова: Или нет? Павел Грудинин: Нет, Вы неправы. Вы если приедете – я живу недалеко от метро Домодедовская – там всегда были рынки, они и сейчас есть. Но как только рынок превращается в такой магазин типа Лореаль, туда отсекается большая часть людей, которые имеют средний и низкий достаток, а идут только с высоким достатком люди, и теряется альтернатива. Тогда расцветают магазины так называемой шаговой доступности или магазины сетевые (а они преимущественно все). Мы загоняем всю торговлю продуктами в определенную, скажем так, структуру, а потом мучаемся с этой структурой. Потому что как бы ни писали вот эти законы о регулировании торговли в сетевых магазинах, все равно они обойдут эти законы. Но что будет происходить дальше? Если вы не даете конкуренции и рынки пропадают, то потом сетевые магазины могут поднимать цены как хотят. Не важно даже, не сговор, а просто если картошка стоит у одного 30 рублей и ее покупают, то и картошка в другом тоже будет стоить 30 рублей рано или поздно. Поэтому надо обязательно с точки зрения даже просто конкуренции, которая снизит цену обязательно, давать возможность развивать рынки. Второе – это то, что у нас власть всегда рассуждает так: кто больше заплатит арендную плату – вот эти вот фермеры и все, которые там собрались? Нет, арендную плату больше заплатит магазин Лореаль. И поэтому с точки зрения бюджетного наполнения лучше дать большой участок одному большому магазину, с которого потом можно брать денег… Я не про взятки, о которых вы будете дальше говорить, а вообще много брать денег. Всем остальным тоже удобно работать с большим магазином. Ольга Арсланова: Все, кроме жителей. Извините. Небольшой нюанс. Павел Грудинин: Всем, кроме жителей, да. И поэтому во всех странах западных странах и европейских, американских без исключения пытаются оставить все форматы торговли, в том числе рынки выходного дня, в том числе рынки вот эти вот фермерские, которые есть, в том числе и рынки, скажем так, которые на первый взгляд, казалось бы, надо закрыть и построить большие универсальные магазины, как это делают у нас сейчас. Ольга Арсланова: "В Измайлово на Третьей парковой закрыли овощной рынок, построили большой торговый центр. Жители района остались без рынка". Новосибирск: "Маленьких рынков нет, это очень плохо". Самара: "Закрыли рынок на Каховской, рынок был востребован, был дешевый, другие дальше и дороже". И вот, вы знаете, пока лидируют у нас зрители недовольные. Почти никому рынков не хватает. Павел Грудинин: Потому что людям хочется альтернативы, людям хочется… Мало того, это еще и потеря рабочих мест. Потому что эти люди, которые работали на рынках, они в том числе себя вроде как кормили. Потом им предлагают пойти куда-нибудь работать уборщицами в какой-нибудь крупный магазин, но они не хотят – они хотят торговать. Еще раз: поскольку он утром купил на этом оптовом рынке, привез и сразу продал, поэтому товар наверняка более свежий. Второе: ему нужно обернуть эти деньги быстрее, поэтому он более гибок по цене, он может вам продать дешевле, и поэтому люди тоскуют по этим рынкам. Антон Алфимов: Последний вопрос: план, который придумал Минпромторг – он жизнеспособен? Скажем так, могут ли его провести? Павел Грудинин: Я об этом законе слышу уже 2 года. Антон Алфимов: Понятно. Это исчерпывающий ответ. Павел Грудинин: Поэтому там лоббирование интересов в том числе и чиновников из города Москвы очень серьезно. Поэтому Госдума будет принимать закон, а вот как она его примет, мы посмотрим. Ольга Арсланова: Спасибо. Антон Алфимов: Спасибо. У нас готовы итоги голосования. Спрашивали мы вас, хватает ли вам рынков в шаговой доступности. "Да" ответили 18% наших зрителей, "нет" – 82%. Ну и в студии у нас был Павел Грудин, директор совхоза имени Ленина, заслуженный работник сельского хозяйства России. Спасибо. Ольга Арсланова: Спасибо. Павел Грудинин: Спасибо.