Оксана Галькевич: Мы, конечно, понимаем, что это звучит странно, примерно как «зимой снега не выпросить», но все как есть, друзья. В России возник дефицит древесины – при том, что мы первые в мире по площади лесов и почти половина территории нашей страны покрыта как раз лесной растительностью. Петр Кузнецов: Можно предположить, что все ушло на создание деревянного электромобиля из «Несерьезных новостей». Но это не так. То, что в дефиците, сразу, вы понимаете, растет в цене. Доски, которые используют в строительстве, за год подорожали в два раза. Вот смотрите. Было 11–13 тысяч за кубометр (это в апреле 2020 года), а стало 22–26 тысяч (в апреле этого года). При этом спрос не падал, а наоборот – только вырос. То есть деревянных домов в стране строится все больше. Оксана Галькевич: Ну, не просто больше. Прошлый год вообще стал рекордным по этому показателю – больше 9 миллионов квадратных метров было построено. Тут, в принципе, все логично. Традиционный для нас, понятный, экологичный материал. Но – теперь еще и дефицитный. Получается так. Петр Кузнецов: Откуда взялся этот дефицит? Мы спросим обязательно у экспертов. Вы тоже эксперты в этой теме. В том смысле, что если вы недавно строили из дерева – расскажите, были ли проблемы с древесиной, сколько стоило, отказались ли вы от своих планов, потому что поняли, что в два раза. Или вас все это дело обошло? Звоните, пишите в прямой эфир. А мы приветствуем Дмитрия Майорова – он член совета директоров корпорации «Русь». Здравствуйте. Оксана Галькевич: Здравствуйте, здравствуйте, Дмитрий. Дмитрий Майоров: Здравствуйте. Оксана Галькевич: Скажите, пожалуйста, действительно есть такие проблемы с древесиной? Стало сложнее работать в вашей сфере? Дмитрий Майоров: Это абсолютная правда. И причин тому несколько. Ну, во-первых, в первом полугодии прошлого года значительно возрос покупательский спрос на загородное домостроение – по многим причинам. Потому что границы закрыты, отдыхать негде. Потому что самоизоляция за городом лучше. Потому что в свое время жилье купили, сняли в аренду. И возник спрос на строительство. Это автоматически привело к росту стоимости, поскольку наступило время не покупателя, а продавца на рынке. Мы не могли справиться с возросшим спросом. Как следствие – росли и все материалы, на которые тоже спрос вырос. В этом году этот рост усилился благодаря значительному росту экспорта в связи с общемировой тенденцией к увеличению стоимости сырьевых ресурсов, в связи с предстоящим запретом экспорта необработанных пиломатериалов из России, ну и по массе других причин. Это действительно так. Цифры, которые вы отразили, совершенно верные. Оксана Галькевич: Так у нас что? Нет возможности как-то наращивать производство? Вот насколько вы связаны с производителями сырья? Петр Кузнецов: Да. Нам же, я прошу прощения, правительство уши прожужжало, что надо развивать деревянное домостроение, «деревянная ипотека». А теперь не на что, получается, строить. Дмитрий Майоров: Совершенно верно. Но здесь надо понимать следующее: любая возможность расширения производства не может быть реализована сиюминутно. Вот мы, например, нарастили мощность производства в течение прошлого полугодия вдвое, в два раза. Я считаю, что это практически рекорд. С точки зрения лесозаготовки, масштабирование такое невозможно в кратчайшие сроки, потому что это долговременные программы. Нельзя заставить лес вырасти в течение полугода или года. Это происходит годами. Нельзя просто так взять и расширить арендованные мощности или увеличить объемы лесовосстановительных работ. То есть это довольно долгая история. Петр Кузнецов: Но можно продавать меньше Китаю. Дмитрий Майоров: Да. Но ведь вопрос в деньгах. Поэтому сегодня поставщики сырой доски для дальнейшей переработки совершенно честно излагают свою позицию: «Мы вам готовы отпустить по цене равной экспортной». То, что вы показывали – это экспортная цена. Спрос на экспорт вырос, поэтому реализация на внутреннем рынке по меньшей цене – ну, это упущенные возможности или даже… ну, не бизнес-подход, скажем так. Оксана Галькевич: Не бизнес-подход. Интересно! Знаете, мы с кем ни поговорим – производители рыбы, производители древесины, производители зерна, бензина, – и все говорят: «Вы знаете, вы, россияне, нам не выгодны, у нас бизнес-подход другой. Мы здесь, где вы, россияне, живете, мы здесь добываем, пилим, а туда нам интереснее поставлять». Как-то странно. Я просто даже, честно… Что с этим делать-то, с таким подходом? Дмитрий Майоров: Ну, у каждой же медали всегда есть две стороны. И вот этот зверский оскал капитализма – это и есть следствие рыночной экономики. Оксана Галькевич: Нет, подождите! Капитал везде оскаливается по-разному. Вы знаете, где-то он вполне себе нормально, улыбчиво и симпатично выглядит. Правда, я себе с трудом могу представить, чтобы, знаете, французы выращивали вино для себя, например, продавали его в первую очередь за границу, а себе оставляли дорого и невкусно. Или с сыром то же самое. Или в Америке что-нибудь вот такое подобное. Очень странно, правда? Дмитрий Майоров: Ну смотрите. Конечно, каждая коммерческая операция имеет свои плюсы и минусы. Точно так же для всех производителей. Экспортировать вроде бы выгодно, но в то же время отложенные платежи, риски, в том числе санкционные моменты. Есть такие негативные стороны. Внутренний рынок вроде бы проще и понятнее, но меньше в цене. Я хочу обратить внимание ваше, например, на то, что такая отрасль, как нефтегазодобыча у нас, где происходят постоянные скачки курса стоимости этой отрасли, она все же в определенной степени регулируется государством. Мы знаем, что и дотации, и наоборот – снимание сверхдоходов в пользу бюджета у компаний. В лесной отрасли такого нет. Оксана Галькевич: Давайте выслушаем звонок. Петр Кузнецов: Да, давайте послушаем наших телезрителей. Константин, Астраханская область. Оксана Галькевич: Здравствуйте, Константин. Зритель: Астраханская область, Лиманский район, село Яндыки, Котляров Константин. Петр Кузнецов: Вы строитесь, Константин, да? Зритель: Мы имеем свое домохозяйство, строения. Значит, в том году металл, металлочерепица стоила 244 рубля/квадратный метр, а сейчас он стоит 540. Лес подорожал на 100%. Вот вы мне скажите… Владимир Владимирович Путин удивлялся, что, получается, на 19%, на 20%, где-то на 30% выросла стоимость домов, квартир. А как же она не вырастет при таком подходе? Вот мне что интересно. Это раз. А теперь смотрите еще. Если мы построим дорогу от Китая к нам, то мы вывезем все, не только лес. И еще. Не захватил я, не дозвонился, было про наценки, да? Как наценивают, допустим… Петр Кузнецов: Ну, про наценки мы сейчас просто… Оксана Галькевич: Уйдем просто в сторону. Петр Кузнецов: Константин, извините, пожалуйста, просто сейчас смешаем все. Оксана Галькевич: Да, да. Петр Кузнецов: Вы и так уже два момента обозначили. Оксана Галькевич: Спасибо. Петр Кузнецов: Я хочу подкрепить вашу металлочерепицу несколькими данными. К Дмитрию Майорову мы переходим. Действительно мы видим, что… А что мы все о древесине да о древесине? «Цены на арматуру в России превысили январские показатели. Следом за металлом начался рост стоимости и других строительных материалов. Фанера, дорожный битум и пенополистирол подорожали с декабря более чем на 50%, пиломатериалы, кирпич, газобетонные блоки, отделочные материалы – более чем на 20%». То есть, Дмитрий, в строительстве дорожает все. Здесь не только такой плохой и тревожный показатель – древесина. Дмитрий Майоров: Совершенно верно. Я повторюсь, что факторов подорожания здесь два. Один из факторов – это внешнеполитический и общемировой, можно сказать, поскольку рост сырьевых ресурсов происходит во всем мире, по всей планете. И это неизбежно оказывает влияние и на внутренний российский рынок. А второй фактор – это увеличение внутреннего спроса, прошлогоднее, о котором я уже упомянул, которое не способно было быть перекрыто возможностями производства. Производство и строительные мощности, конечно, масштабировалось, но не в том объеме, который требовал спрос. Спрос вырос вчетверо! Петр Кузнецов: Вот! Давайте о спросе все-таки. Смотрите. Спрос сейчас резко вырос. Читаю: только в Подмосковье под влиянием пандемии расхватали все участки и даже разрушенные, полуразрушенные, вообще никакущие дома. Все решили дружно строиться. Что, их не пугают выросшие цены? Или это их не коснется? То есть насколько сильно увеличилась или когда она увеличится – прямо сейчас, онлайн это происходит? – стоимость конечного продукта (допустим, деревянного дома) из-за роста цен на древесину по сравнению с 2020 годом? Дмитрий Майоров: Совершенно верно, это происходит прямо онлайн. И вся проблема нынешнего момента заключается в том, что мы сейчас не можем не только сдержать рост цен, а мы не можем предсказать этот рост цен. То есть ситуация стала, по большому счету, рыночной без предела, то есть неуправляемой. То есть мы не можем прогнозировать, какова будет цена на сырье в следующем месяце. Петр Кузнецов: Дмитрий, а мы можем прогнозировать то, что граждане начнут сейчас, видя, как будет расти строительство, отказываться от уже заключенных договоров? А значит, малые и средние компании, возможно, ждет банкротство в связи с этим, если это будет в таких масштабах. Дмитрий Майоров: Вы прямо зрите в корень. Так и будет. Так и будет. Оксана Галькевич: Как-то безрадостно. Петр Кузнецов: Ну да. Зато категорично. И звучит как стопроцентный прогноз. Дмитрий Майоров: Действительно, да, безрадостно. Покупатель сейчас, конечно, в самой сложной позиции. Я не могу, наверное, дать универсального совета покупателям, как себя вести. Конечно, для кого-то этот рост цен приводит к тому, что это не просто больше, чем он рассчитывал, а это становится невозможным. И он вынужден отказываться от покупки. Для кого-то по принципиальным соображениям каким-то это оказывается невозможным. Но и не факт, что покупатели, даже внесшие предоплату, смогут получить от всех строительных компаний свои деньги обратно. Это обратная сторона вопроса. Подождать? Да. А чего? Будет ли дальше цена расти или будет она падать? Не знаю. Мое личное мнение: в теории, конечно, спрос должен потихоньку ослабевать, потому что все-таки часть его реализуется. Сырье с момента вступления в силу запрета на экспорт необработанной древесины должно хлынуть на внутренний рынок и привести к снижению цены на такое сырье. И общая динамика цен должна пойти вниз. Но, скорее всего, это будет не раньше следующего года. Оксана Галькевич: Спасибо. Дмитрий Майоров, член совета директором корпорации «Русь», из Петербурга был у нас на связи. Очень много сообщений у нас сейчас на нашем SMS-портале. Тут пишут, что действительно гоним за границу, в основном в Китай, целые составы. В Бурятии, кстати, как раз люди все это видят. Калужская область, вот тут такое замечание: «Друзья, надо было дать высказаться по ценам. Уберите цензуру!» Друзья, ну какая цензура? Мы уже просто другую тему начали обсуждать. Так мы собьемся и все в кучу свалим. Подключаем к нашему разговору… Петр Кузнецов: Телезритель почему-то у меня спрашивает: «А сколько стоит куб на корню?» – из Нижегородской области. Оксана Галькевич: А ты не знаешь, сколько куб на корню? Мы сейчас спросим у нашего эксперта. Петр Кузнецов: Да. И еще добавлю. Михаил из Краснодарского: «Да что там лес? Профтруба в два раза подорожала». Это к вопросу о том, что растет все. Оксана Галькевич: Вадим Фидаров, директор по работе с госорганами Ассоциации деревянного домостроения, у нас на связи. Здравствуйте, Вадим. Вадим Фидаров: Здравствуйте. Оксана Галькевич: А что за работу вы с госорганами осуществляете от имени Ассоциации деревянного домостроения? Расскажите. Какие вопросы вы с ними обсуждаете, с госорганами? Вадим Фидаров: Разрабатываем предложения по мерам поддержки, по развитию отрасли деревянного домостроения. Это касается и нормативно-правовых актов в сфере поддержки производителей. Это и меры поддержки в части строительства. Это работа с нормативно-техническими документами и регулированием. То есть такой полный спектр работ, который позволяет развивать отрасль и увеличивать ниши, в том числе за счет нормативно-технического регулирования. Оксана Галькевич: Я правильно понимаю, что там цепочка достаточно длительная такая, достаточно большая такая цепочка, да? Там не только те, кто строят эти дома, но и те, кто проектируют, и те, кто рубит лес и делает его материалом для строительства? Вадим Фидаров: Совершенно верно. Оксана Галькевич: И как эти проблемы, которые мы сейчас обозначили, соответственно, как вы видите себе их решение? Растет цена – соответственно, страдает уже в конце этой цепочки само домостроение, потому что оно становится дороже, и меньше людей могут себе позволить. Что делать? Вадим Фидаров: Конечно, мы оказались не готовы. Никто не оказался готов в мире в принципе к этой ситуации в связи с пандемией, а потом, соответственно, с увеличением спроса, когда начали спадать меры ограничений. Поэтому ситуация такая уникальная, и универсальных рецептов здесь нет. Есть какие-то меры, которые, наверное, не совсем популярные и не совсем эффективные. Скажем так, если бы мы играли в нормальном режиме, то есть работали бы в нормальном режиме, то это были бы не совсем эффективные меры. Но в данном случае, наверное, некое ограничение экспорта древесины, именно хвойных пород определенных сечений, которые идут на деревянное домостроение, опять же временное, могло бы решить проблему. Но в долгосрочную, конечно… И Минпромторг, скажем так, на эту тему разрабатывает нормативно-правовые акты, соответственно, постепенное ограничение и увеличение таможенных пошлин на вывоз сырой древесины, с тем чтобы увеличить глубокую переработку древесины в нашей стране. Петр Кузнецов: Но нам предыдущий эксперт дал понять, что внутри все равно будут продавать по экспортным ценам. И вряд ли пошлины помогут как-то эти цены вернуть на прежнее место. Или помогут? Вадим Фидаров: Ну, действительно, мы же состоим во Всемирной торговой организации и, конечно, объединены в единое торговое пространство с западными странами. И увеличение спроса или падение спроса на Западе или в Азии, соответственно, будет сказываться и на нас. Но тем не менее, если играть вдолгую, то есть 5–10 лет, и постепенно увеличивать пошлины на сырую древесину, на необработанные лесоматериалы и стимулировать постепенно инвестирование в глубокую переработку, в развитие глубокой переработки, то уже экспорт может быть не в виде поставки пиломатериалов, а его структура будет смещаться в клееную древесину, то есть с более высокой добавленной стоимостью. Оксана Галькевич: А «играть вдолгую» – это что? Прости, Петя. Играть вдолгую – это какие меры? Ну, например, я не знаю, ипотека на деревянные дома – это, в принципе, одна из мер? Это играть вдолгую? Вадим Фидаров: Играть вдолгую? Я имею в виду… Оксана Галькевич: Ну, это обеспечивать спрос в том числе. Вадим Фидаров: Да, это бег на длинную дистанцию, подразумевает постепенное введение мер, постепенное транслирование профессиональному бизнес-сообществу, что намеревается делать государство в течение ближайших 5–10 лет, чтобы инвесторы понимали перспективы, куда вкладываться и что развивать, какие направления. Петр Кузнецов: Наши телезрители продолжают интересоваться. Тот самый телезритель из Нижегородской области все-таки хочет узнать, сколько стоит куб на корню у нас сейчас. Вадим Фидаров: Я не могу сказать, потому что большинство предприятий являются предприятиями неполного цикла, то есть они закупают пиломатериалы и уже потом их перерабатывают в деревянные конструкции. Петр Кузнецов: Я, кстати, вижу… Оксана Галькевич: Извини. Ну, это к вопросу опять же о себестоимости. Это то, о чем мы сегодня говорили уже, да? Какова себестоимость у производителя? И в каком виде, с какой наценкой это доходит уже до покупателя? Петр Кузнецов: Вот! Я вижу оценки Минприроды. Стоимость древесных лесных ресурсов вообще у нас… Сколько, Оксана? Как ты думаешь? Всех древесных ресурсов. Мне кажется, здесь уместно… Всего 9 триллионов рублей. Если все это разделить, то получается сколько? Да, и еще один вопрос, пользуясь вашим присутствием в эфире. Это очень популярный вопрос, в данном случае Ростовская область: «Правда ли, что любой гражданин России имеет право получить 50 кубометров леса бесплатно на строительство?» Вадим Фидаров: Действительно, такая мера есть, но это зависит от региона. В принципе, смысл такой: если в регионе есть лесные угодья, то населению предоставляется возможность выбрать определенный объем на заготовку дров или для целей строительства, ну, на личные нужды. Это зависит от региона. В Вологодской области одни объемы. Где-то это 250 кубов, где-то это 70 кубов, где-то 30 кубов, а где-то вообще нет. Оксана Галькевич: Это в год? В месяц? Или в раз в жизни? Вадим Фидаров: Это раз в жизни. Петр Кузнецов: Раз в жизни, Оксана. Оксана Галькевич: Раз в жизни? Петр Кузнецов: В месяц? Ха! «16 рублей/куб», – кто-то нашел ответ. Вадим Фидаров: Если говорить не про дрова, а говорить о цели, например, домостроение. Оксана Галькевич: Я просто подумала, что если ты живешь где-нибудь в Вологодской области, то тебе и 250 кубов раз в жизни не спасут, ты топишься дровами. Петр Кузнецов: Ну ладно. Оксана Галькевич: Сергей из Тюмени. Петр Кузнецов: Узнаем, что в Тюмени происходит. Сергей, здравствуйте. Зритель: Алло. Здравствуйте. Оксана Галькевич: Здравствуйте. Зритель: Здравствуйте. Я из Тюмени. Вы меня слышите, да? Оксана Галькевич: Слышим. Говорите, пожалуйста. Зритель: Я очень бы хотел сказать насчет цен. Вот каждый год беседуем о ценах. Раньше хоть ползли на 10–15%, но нынче, действительно, на 100%. Мне кажется, что это специально все организовано. Ну я не понимаю – на 100% выросли! Вот интересно узнать. Лес поднялся на 100%. А у рабочих, кто пилит, кто режет, интересно, зарплата поднялась на 100%? И куда эти деньги идут? В карманы идут чиновникам многим, в чьих это руках. Вот что меня удивляет. Я на стройке проработал 31 год монтажником, я сейчас на пенсии. Я спросил мужиков: «Вам зарплату добавили?» – «Ничего не добавили. Как было, так и осталось». Вот куда эти деньги идут? И странно. Цены поднимают, а никто ничего не знают. Министры же есть всякие разные. Что Путин все один и один? Все Путин и Путин. Если он один, то надо убрать этих министров, сократить, и все. И деньги будут сохранены в бюджет. Вот что меня удивляет. Каждый год о ценах говорим, а они растут и растут. Ну ладно на 10%, но на 100% поднимать? Я не понимаю! Оксана Галькевич: Спасибо, Сергей. Зритель: Можете объяснить, куда уходят деньги? Оксана Галькевич: Спасибо. Ну, тут, наверное, проблема-то… Понимаете, возмущение нашего зрителя, Вадим, в том, что… как мне видится, не только в том, что цены в принципе растут, они росли всегда. Вот нам тут советские анекдоты присылали, они тоже росли всегда. Но тут у нас тот рост, который мы сейчас наблюдаем по разным фронтам, в том числе и в той сфере, в которой вы заняты, он несоразмерный, так скажем, изменению наших зарплат. Мы не успеваем. Если бы у нас как-то доходы росли в принципе, как в начале нулевых годов… Вот доходы населения росли, цены тоже росли. Ну, как-то жили, да? В общем, даже неплохо вроде бы себя чувствовали. А сейчас цены убежали очень быстро вперед, оторвались от наших доходов. Вот здесь они вообще никак не связаны с покупательной способностью населения, с привязкой к реальной жизни? Вадим Фидаров: Вы знаете, ситуация такая, что производители деревянных конструкций и домокомплектов, а также строительные компании, которые заняты (вот я отвечаю за деревянное домостроение), они, наоборот, сейчас вынуждены сокращать свои доходы, сокращать маржу из-за того, что они получаются между молотом и наковальней. То есть, с одной стороны, есть ограниченный платежеспособный спрос, с другой – есть рост цен на комплектующие, на сырье и материалы. Конечно, зачастую в ущерб своей прибыли компании вынуждены в данном случае сокращать свои доходы и маржу. Оксана Галькевич: Подождите, Вадим. Скажите, а вот эта маржа, вот эти доходы – она какой сейчас является? Что считается нормальной маржой? Вадим Фидаров: Ну, в зависимости от размера компании и профиля ее деятельности. 20–30% – это считается нормальная маржа. Но сейчас это, скажем так… Ну, допустим, для комплектов домов из клееного бруса зачастую для производителей домокомплектов маржа составляет сегодня 10%, а то и меньше. Хотя это элитный продукт, как ни странно, можно сказать. При том при всем стоимость заработка на домокомплекте – это всего 10%. Это маржа, из которой покрываются еще и накладные расходы. Оксана Галькевич: Ну хорошо. Подождите, но 10% – это ведь нормально. А 20–25% – это не много ли? Может быть, действительно здесь вопрос в каких-то аппетитах, в той самой марже в том числе? Я понимаю, что не только, но в том числе. Вадим Фидаров: Если возвращаться к экономике, то маржа состоит из прибыли и покрытия накладных расходов. То есть это на самом деле очень мало. В принципе, в нормальной ситуации надо либо очень сильно увеличить объемы, кратно, либо просто закрывать бизнес при такой марже. Поэтому здесь… Оксана Галькевич: Либо сокращать издержки. Вадим Фидаров: Ну как сказать? Маржа основывается… это разница между ценой и прямыми затратами. А прямые затраты состоят из сырья, материалов. Там прямая заработная плата и так далее. Поэтому там можно увеличивать производительность, но в основном здесь играет роль сырье. Это наибольший удельный вес – сырье и комплектующие. Петр Кузнецов: Вадим, нашел я за это время правительственное постановление, в котором говорится (это осень прошлого года) о том, что в России леса впервые обретут частных собственников. О приватизации леса, об этой мере, наверное, вы слышали. Вопрос следующий: частная собственность на лес, как вам кажется, способна ли вывести лесопромышленный комплекс на какой-то новый уровень? Или приватизация леса ажиотажного спроса не вызовет? К чему это может привести? Вадим Фидаров: Я знаю, что многие инвесторы ждут этой меры. Это зачастую связано не только с развитием лесопромышленного комплекса, а зачастую это связано с развитием внутреннего туризма, с развитием зон рекреации. Конечно, внутренний туризм, кстати говоря, развитие внутреннего туризма будет тоже сильно способствовать развитию и деревянного домостроения тоже. Ну, вопрос не такой однозначный. Вопрос поднимался и в Госдуме. Соответственно, есть определенные моменты по ограничению, например, доступа населения в частные угодья. То есть обычно люди выходили, гуляли, ходили за грибами, а здесь появился забор или ограждение. И что дальше делать? То есть таких моментов очень много. Это все нужно урегулировать. Но, скорее всего, здесь надо находить баланс. Все-таки частная собственность, ограниченная определенными правами и надзором за эффективным уходом за лесом. Тем более сейчас есть современные средства контроля, высокопроизводительные, которые за сутки могут несколько десятков гектар мониторить и передавать данные напрямую на сервера. Поэтому если мы контроль усилим и это будет действительно работать, то тогда можно вводить с определенными ограничениями, с обязательством частных инвесторов либо владельцев… Петр Кузнецов: Понятно, понятно. Оксана Галькевич: Не успеваю я уже спросить вас о том, что вот у нас вводится этот запрет на вывоз кругляка и цифровой контроль чуть ли не за каждым бревнышком, которое выпускается у нас в стране, как это повлияет вообще на спрос и предложение на рынке, потому что времени, к сожалению, не осталось. Ну что же, значит, будет повод еще раз встретиться. Спасибо. Вадим Фидаров, директор по работе с государственными органами Ассоциации деревянного домостроения, был у нас на связи, друзья. Петр Кузнецов: Запрет на вывоз кругляка, а все равно кругляк вывозят, Оксана. Вот в чем дело. Оксана Галькевич, Петр Кузнецов. До завтра. Это дневное «ОТРажение». Есть и вечернее. Просто не выключайте ОТР. До встречи! Оксана Галькевич: Завтра увидимся. Спасибо.