Телемедицина. Как погоня за красотой становится болезнью и правда ли, что на пластические операции люди подсаживаются, как на наркотик? Где заканчивается нормальное стремление к самосовершенствованию и начинается патология? Обсуждаем с клиническим психологом Михаилом Поповым и пластическим хирургом Гайком Бабаяном. Анастасия Сорокина: В рубрике «Телемедицина» поговорим о красоте. Многие женщины с детства слышат фразу: «Хочешь быть красивой – будь терпеливой». Эта установка буквально зомбирует с самого-самого раннего возраста. И неудивительно, что женщины становятся старше и готовы пойти на любые эксперименты, даже опасные для здоровья, чтобы сохранить свою привлекательность. Болезненные инъекции, пластические операции, диеты, косметологические процедуры – в наше время можно найти любую процедуру на свой вкус и кошелек. Для тех, кто готов бороться с несовершенствами, индустрия приготовила все возможные варианты. Александр Денисов: Да, индустрия приготовила все варианты. Вот даже появилась шутка, что в кабинете пластического хирурга даже стены имеют уши. Хирурги перекраивают сейчас все, перешивают человечество. И в социальных сетях появилась такая популярная забава – находить одинаковых людей, красоток, которых с трудом отличишь. Как правило, это жены футболистов и рэперов. Вот сравним – и не найдем отличия между подругами Тимати, Крида, Мота, Джигана, рэперов наших, а также между женами футболистов Павла Мамаева, Юрия Жиркова, Василия Березуцкого и Вячеслава Малафеева. Девушки – словно сестры. Анастасия Сорокина: Да. Ну, ты знаешь, это такие примеры, скажем так, привлекательные, с точки зрения воздействия индустрии красоты. А бывают ситуации, когда результат просто шокирует, и женщины просто пугают. Вот несколько примеров тех, кто увлекается пластическими инъекциями. Александр Денисов: Наверное, слишком увлекаются. Анастасия Сорокина: Ну, скажем так, это какие-то особенные, видимо, уже люди, и у них, возможно, есть сложности с психикой. Но об этом судить сложно, это мы доверим профессионалу. Сегодня у нас в гостях – Михаил Михайлович Попов, клинический психолог, сотрудник отдела по изучению эндогенных психических расстройств Научного центра психического здоровья. Михаил, здравствуйте. Михаил Попов: Здравствуйте. Анастасия Сорокина: Скажите… Вот две крайности: одни очень красивые, но одинаковые, а другие, ну прямо скажем, не очень красивые, но явно с собой много чего делали. Это какой-то клинический диагноз? Михаил Попов: Ну, опять же ставить клинический диагноз только по состоянию – кто-то стремится к красоте, у кого-то этой красоты не получается – здесь это достаточно сложный вопрос, это невозможно. Чтобы ставить диагноз, необходима опять же консультация специалиста и более широкий набор данных, которые может, так сказать, пациент или просто человек, который еще не пациент, рассказать именно специалисту. То есть вот так сходу это определить опять же невозможно. Сама по себе эта проблема нормы и патологии – это, так сказать, краеугольный камень как медицины, так и просто психиатрии, той же психологии, клинической психологии в частности. То есть это достаточно сложный вопрос. Здесь мы больше можем обратиться именно к восприятию человека, как он сам себя воспринимает, как он сам к себе относится. Если это наносит ему вред… ну, допустим, не вред, а именно трудности ощущений, то есть болезненность самих по себе ощущений по восприятию себя… Анастасия Сорокина: Ну, это что значит? Не хочешь смотреться в зеркало, фотографироваться? Какие симптомы? Михаил Попов: Симптомы достаточно разнообразные. Например, часто смотреться в зеркало. Опять же отрицание зеркала, наоборот, избегание зеркала. Запрет на фотографии. Постоянный контроль, как тебя сфотографировали, требование пересъемки, убегание от фотографий. Александр Денисов: Ну, сейчас, по-моему, все девушки этим страдают. Постоянно все для Instagram, вся жизнь для этого, мне кажется. Михаил Попов: Опять же это заболевание, которое есть, дисморфофобическое, оно на данный момент, по последним данным, относится к кластеру обсессивно-компульсивных расстройств. Соответственно, когда эта идея усовершенствования себя, когда это влечение за своим идеальным состоянием принимает некоторую такую навязчивость, то есть когда человек об этом много думает, когда человек… Анастасия Сорокина: Кстати, давайте подключим к нашему обсуждению зрителей и зададим вопрос: хотели бы вы сделать пластическую операцию? Ответьте, пожалуйста, «да» или «нет». В конце нашей беседы мы подведем наше маленькое итоговое заключение. Александр Денисов: Ирина из Москвы к нам дозвонилась. Можно прямо спросить сразу Ирину, хочет ли она сделать… Анастасия Сорокина: Ирина, здравствуйте. Зритель: Здравствуйте. Александр Денисов: Ирина, здравствуйте. Есть у вас желание сделать пластическую операцию? И какую? Зритель: Знаете, вот пластическую операцию я бы не сделала. Я в 23 года или в 25 лет, в этом промежутке где-то, в связи с болезнью похудела за месяц на 15 килограмм. И лицо у меня запало. И кожа, которая у меня была, когда были щечки, она просто свисла. И я была похожа на бобтейла, я не шучу. К сожалению, как я ни пыталась поправиться, пила и спортивные добавки, и ела каши, поправлялась везде, кроме лица. Я себе поставила несколько филлеров. У меня лицо сейчас выглядит замечательно. И я очень рада, что это есть. Потому что до того, как я прибегла к этим процедурам, я выглядела на все 35 лет. Александр Денисов: Ирина, а что вы поставили? Я просто не очень понял… Анастасия Сорокина: Нити золотые. Саша, ты просто не в курсе. Михаил Попов: Да-да-да. Анастасия Сорокина: Подтяжки разные. Зритель: Я нити поставила. Вот единственное, против чего я сейчас… Знаете, девушки стали губы перекачивать просто до состояния обезьяньих попок, извиняюсь за выражение. И вот эта тенденция и приводит к какому-то своеобразному клонированию в обществе. Потому что ведь лицо и губы – они очень в глаза бросаются. Не столько форма лица, потому что длинные прямые волосы любую форму лица могут сделать непонятной, сразу не определишь. А вот огромные губы, идеально ровный и тонкий нос и брови, которые сейчас у всех одинаковые, кстати, сделали девушек однотипажными, как вы сейчас показали жен футболистов. Да, это красиво выглядит на многих. Да, хочется иногда так же. Но за этим легко потерять себя на самом деле, свою индивидуальность. Анастасия Сорокина: Ирина, спасибо вам большое за мнение. Действительно, сейчас мы смотрим очень на наших звезд, на аккаунты в социальных сетях. И чувствуется, что тенденция идет – копироваться. А эталон нам как-то навязывается. Потому что очень часто совершенно одинаковые, как под копирку сделанные, брови, я не знаю, вот такие изменения носят массовый характер. Это сейчас такая, столько, примета времени, что ли? Почему так происходит? Сразу вспоминаю фразу Рины Зеленой: «Такие губы сейчас никто не носит». Это связано с чем – с модной тенденцией или с тем, что женщины стали себя психологически чувствовать как-то менее уверенно? Михаил Попов: Вы знаете, вы описываете, в принципе, пределы нормы, если так можно выразиться. То есть то, что вы описываете, было всегда. Всегда была мода, всегда было копирование, всегда подчинялись, например, идеям, которые за собой несли какие-то фавориты, какие-то опять же властные особы. То есть всегда старались копировать именно их. То, что происходит сейчас – да, это поменяло немножко свой вид, потому что копируют уже не каких-то властных, а, может быть, звезд, актеров и так далее и тому подобное, ну, каких-то своих кумиров. Вот это копирование всегда было. То есть нельзя это выразить уже в какую-то именно клиническую проблематику. Анастасия Сорокина: Но Россия в 15 странах, где стала популярной пластическая хирургия. О чем это нам говорит? Михаил Попов: Ну, во-первых, свою популярность она приобрела у нас… Такой рост этой популярности произошел почему? Из-за того, что доступность этих операций, доступность пластической хирургии возросла. Если раньше это себе могли позволить такие состоятельные граждане, то сейчас все ниже, ниже и ниже. Сейчас даже среднестатистический человек, немножко подтянув пояс, может спокойно себе сделать ту или иную операцию, которую он хочет. Опять же, если мы будем смотреть на популярность этих операций, то там на первом месте идет что? Блефаропластика. Анастасия Сорокина: А давайте, кстати говоря, раз уж вы заговорили о популярности, у нас есть данные по поводу того, что же сейчас делают наши женщины. Есть разные косметические процедуры, есть разные инъекционные. Но если говорить именно про пластическую хирургию, то 22% делают блефаропластику (правят веки), 19% увеличивают грудь, 10% корректируют форму носа, в меньшей степени популярны операции по подтяжке лица – 8%, и борются с лишним весом при помощи липосакции около 6% опрошенных. Эти данные сейчас действительно говорят о том, что это становится… Ну, просто есть возможность, есть деньги – пошел и сделал. И это, в общем-то, нормально. Михаил Попов: Да, это самый первый фактор, который говорит о развитии этой популярности. Ну, дальше мы еще можем соотнести туда, в принципе, просто рост рекламы, которую могут опять же клиники позволить себе. И реклама сейчас становится даже, так сказать, таким основополагающим развитием самой по себе клиники. То есть не важно, какие там врачи, а важно, какая реклама. Соответственно, чем больше рекламы, тем больше человек об этом знает, тем больше населения об этом знает, что есть вообще такая возможность. Вот человек всю жизнь живет, допустим, у него что-то не так с веками, с глазами, с чертами лицами. И тут он как бы видит рекламу, что это можно поменять, и это, в принципе, ему даже по силам оплатить. Естественно, после такой информации он может себе позволить это. Александр Денисов: Михаил, вопрос. А нет ли тут заблуждения у людей? Вот с какой-то надеждой на лучшее: «Я поменяю – и у меня жизнь улучшится». Вот такие стереотипы. А если обратить внимание, допустим, на тех же актрис, кто сделал пластику, то, как правило, они менее востребованными становятся. Они-то думают наоборот, что они будут красивыми, их будут снимать. А человек теряет свою индивидуальность… Анастасия Сорокина: Мы с тобой, Саша, обсуждали даже истории, связанные со стволовыми клетками, которые приводили вообще к болезням и к смертельному исходу. Александр Денисов: Да. То есть у человека становится такое пластиковое, резиновое лицо, кукольное, маловыразительное. И это сказывается на его доходах. А люди-то думают наоборот: если он вложил в себя, проинвестировал, то у него будет успешное будущее. А в жизни, оказывается, наоборот. Михаил Попов: Ну, смотрите, опять же здесь мы с вами… Просто это такая некоторая скорее познавательная ошибка, потому что мы же замечаем вот этих актрис, у которых плохая пластика, мы их замечаем. В то же время мы очень редко замечаем актрису, которая хорошая. Александр Денисов: Да даже если не плохая. Михаил Попов: Если видно, что она сделала, то здесь уже вопрос: а действительно ли это хорошая пластика, и действительно ли она именно этого хотела добиться? Потому что чаще всего к хирургу приходят люди, которые, ну, немножко не понимают, чего действительно хотят. Вот человек приходит и говорит: «Я хочу выглядеть, как Брэд Питт». А если у человека сами по себе контуры тела, сами контуры лица не подходят под Брэда Питта, то это будет смотреться смешно. Поэтому на данный момент, ну, можно так сказать… По моему мнению, хороший хирург будет стараться сделать не так, как сказал клиент: «Хочу под Брэда Питта», – а хирург будет рекомендовать именно так, как подойдет самому клиенту, чтобы это смотрелось органично в составе, вообще в целом, в восприятии самого себя человека. Поэтому со звездами, что они становятся менее востребованными после пластической операции, ну, например, я таких исследований или каких-то таких… Александр Денисов: Приведу пример – Анастасия Вертинская. Она перестала сниматься после того, как сделала пластическую операцию. Все, исчезла с экранов. Михаил Попов: Я, к сожалению, не в курсе, кто это. Но у меня есть, например, другой пример – Микки Рурк. Он такой более известный. У него тоже было очень большое количество пластик. И выглядит он не так, как он выглядел явно до них. Понятное дело, что у него это было связано в большей степени с его увлечениями боксом и так далее и тому подобное. И у него тоже был после этого… Анастасия Сорокина: Микки Рурк все-таки живет в совсем других реалиях. Михаил Попов: Ну, опять же, да. Александр Денисов: Нужно представлять, каким был Микки Рурк до пластической операции. Михаил Попов: Да. Анастасия Сорокина: Давайте мы поговорим о наших реалиях и посмотрим сюжет корреспондента. Зачем же в нашей стране делают операции? И какие действительно это несет последствия – положительные или отрицательные? СЮЖЕТ Анастасия Сорокина: Давайте к нашему разговору присоединим пластического хирурга. Александр Денисов: Да, профессионала. Анастасия Сорокина: Гайк Павлович Бабаян на связи с нами. Гайк Павлович, здравствуйте. Гайк Бабаян: Добрый день. Приветствую студию, приветствую зрителей. Александр Денисов: Гайк Павлович, здравствуйте. Вы сейчас как раз вели прием, пациент от вас только что ушел, правильно? Гайк Бабаян: Да-да-да, на приеме был. Александр Денисов: Вы согласились сделать операцию или отговорили? Вот мне рассказывали журналисты, что вы часто отговариваете своих клиентов. Гайк Бабаян: На данный момент отговорил. Александр Денисов: Отговорили? Гайк Бабаян: Почему? Потому что у нее была уже операция по подтяжке лица, прошло достаточно много времени, и жалобы, скажем так, необъективные на результат. То есть надо было просто переждать определенное время. И тогда я объяснил, что предполагаемую операцию можно будет избежать. Вот она сейчас уехала домой и будет дожидаться результатов. Александр Денисов: А почему вы отговариваете? Казалось бы, логично, это ваш бизнес. Больше операций – больше денег. Человек пришел – пожалуйста! Гайк Бабаян: Ну, вы знаете, со стороны кажется, что мы забыли про медицину, а думаем о бизнесе. Конечно, есть определенная часть бизнеса в нашей профессии, но нельзя смотреть на пациента, как на средство прибыли. Мы – в первую очередь врачи. Естественно, мы это все понимаем. И врачу всегда надо держать определенную планку. Как к средству бизнеса не надо относиться к пациентам ни в коем случае. Анастасия Сорокина: Гайк Павлович, скажите, а женщины, которые к вам обращаются, вот ваше личное мнение, они действительно нуждаются в этом вмешательстве? Или им это навязано модой, какой-то работой? Гайк Бабаян: Кое-что, конечно, навязано. Вот тут и приходится отговаривать. Врач должен быть на высоте, чтобы объяснить, что вмешательство, которое они предполагают, не принесет ожидаемого результата. Конечно, надо отговаривать. Но есть определенные деформации, которые, скажем так, больше показаны по медицине, чем связаны с желанием. Есть определенный возраст, определенные деформации, которые, да, действительно стоит делать, независимо от моды. Кое-что, конечно, диктует мода. И тут, конечно, очень важна роль врача. Александр Денисов: Гайк Павлович, а вот сейчас пошла мода – наоборот, девушки отрезают такие выдающиеся части тела. Вот Маша Малиновская губы отрезала. То есть это явление набирает обороты? Они сначала делают, а потом… Гайк Бабаян: Чтобы губы больше и грудь – раньше такое было модно. Сейчас, поверьте мне, многие приходят и снимают импланты, и грудь делают поменьше. Буквально три-четыре дня назад я удалял имплант, и грудь сделали такой, как была раньше, то есть на размер меньше. Сейчас такая тенденция есть, действительно, вы правы. Анастасия Сорокина: А можно говорить о том, что сейчас у нас как-то будут меняться опять стандарты? К чему должны готовиться красавицы? Гайк Бабаян: Ну, все идет к тому, чтобы все было более естественно. То есть надо не увеличивать или уменьшать, а просто надо делать так, чтобы время пошло вспять, то есть надо вернуть то, что было связано со временем. Если грудь провисла, надо ее подтянуть, поднять, а не увеличивать. Вот такого плана идет тенденция к операциям – стремление к естественности. Александр Денисов: Гайк Павлович, а вот мы в начале программы перечисляли жен российских рэперов и футболистов – они, как сестры, похожи друг на друга. Ваших рук дело, Гайк Павлович? Гайк Бабаян: Ну, есть пациенты и среди них, конечно. Озвучивать не могу. Но не сказал бы, что они все похожи друг на друга. Но определенные части тела – да, есть такое, похожи иногда. Анастасия Сорокина: Спасибо вам большое, Гайк Павлович, что были с нами. На связи был пластический хирург Гайк Павлович Бабаян. Давайте выслушаем мнения наших зрителей. Есть у нас звонок от мужчины – Александр из Краснодарского края до нас дозвонился. Здравствуйте. Зритель: Алло. Здравствуйте. Меня зовут Александр. Вы знаете, мое мнение – я так считаю, что не должны прибегать к этой процедуре ни девушки, ни мужчины, потому что зачастую люди вообще ошибаются, для чего эти процедуры предназначены. Эти процедуры предназначены, да, для людей, но только с недостатками, то есть у кого тонкие губы, у кого еще что-то. Вот для этих людей. А у нас просто люди уже все смешали и перепутали. Знаете, я как бы за естественный вид, потому что всегда будет цениться и всегда будет в тренде естественная красота. Анастасия Сорокина: Спасибо за такие слова. Зритель: Потому что если эту процедуру будут делать, то человек теряет свое Я и достоинство. Александр Денисов: Спасибо, Александр. Анастасия Сорокина: Давайте еще один звонок сразу же примем. Валентина из Нижнего Новгорода до нас дозвонилась. Валентина, здравствуйте. Зритель: Здравствуйте. Я что хочу сказать? Когда я училась в институте (это было еще давно, в 62-м году), с нами учился молодой человек, у которого лицо было обезображено, потому что он был блокадник маленький еще в детстве. И вот ему тогда очень нужна была такая операция пластическая, но в ту пору этого не было. Теперь девчонки делают эти губы большие и толстые. Сейчас, оказывается, пошла мода наоборот. Тем не менее, на них противно, по-русски сказать, смотреть. Они делаются похожи не на красавиц, а на лягушек каких-то. Вы понимаете, вот такое впечатление. Они это делают для чего? Для того, чтобы сидеть и ждать этого принца со стрелой, который, может быть, пустит стрелу и сделает из нее действительно потом красавицу. Я считаю, это прямо до противности! Плюс еще грудь делается по ведру. Это же вообще смотреть даже неприятно на таких девиц. Ну, вот почему-то они делают, издеваются над собой, можно сказать. Я считаю, что это ни к чему. Анастасия Сорокина: Спасибо. Зритель: Если уж человеку папа с мамой не подарили красоту, то ее, извините меня, больше не возьмешь нигде. Анастасия Сорокина: Спасибо вам большое за мнение. Михаил, вы как человек, который, скажем так, может найти причину… Почему все-таки женщины идут на эти операции? Чтобы действительно принца найти? Или это мама с папой воспитали человека, не уверенного в себе? Михаил Попов: Ну, какая-то доля уверенности в себе здесь опять же, конечно, необходима, чтобы избежать вот этого непринятия себя. Но чаще всего… Анастасия Сорокина: Просто, может быть, не к хирургу, а к психологу? Михаил Попов: К психологу. Да, это один из хороших вариантов. Сначала действительно можно сходить к психологу и посмотреть, насколько есть проблема в принятии себя, в правильности восприятия своего образа тела, своей схемы тела, для того чтобы выяснить, нет ли там каких-то трудностей и затруднений, которые действительно, допустим, пришли откуда-то извне – например, от воспитания родителей или еще от какой-то определенной низкой самооценки и так далее и тому подобное. Если уже после работы с психологом все еще остается желание себя изменить, то здесь уже можно действительно попробовать все-таки что-то сделать. Опять же я не буду говорить о том, что все пластические операции – это плохо. Тот, кто хочет их делать, тот их делает. Но опять же огромное количество людей, которые действительно имеют под собой некоторое расстройство. То же самое… Ну, я немножко уже касался. Дисморфофобическое расстройство – это когда какие-то маленькие недостатки или даже отсутствующие недостатки своего тела человек воспринимает как… ну, очень сильно преувеличивает вот это ощущение. Его это терзает, мучает, у него стыд и так далее и тому подобное. То есть это действительно становится для него проблемой, которая начинает его дезадаптировать в разнообразных сферах жизни – в профессиональной, в ролевой, в академической, в личной и так далее и тому подобное. Это в итоге может привести к чему? К тому, что человек просто запрется дома. И мы уже не будем говорить о том, что среди тяжелых вариантов дисморфофобии огромный процент попыток суицида. А еще больше – это просто сами по себе суицидальные мысли. Анастасия Сорокина: Мы уже как раз можем подвести итог нашего опроса, поговорить о процентах, о которых мы заявляли в самом начале. Имеется в виду опрос: хотели бы вы сделать пластическую операцию? 35% согласились, подтвердили такое желание, сказав «да», уже 36%. И бо́льшая часть – 64% – не готовы делать пластическую операцию. Таковы итоги нашего собственного опроса. Александр Денисов: Спасибо. Сегодня у нас в гостях был Михаил Попов, клинический психолог, сотрудник отдела по изучению эндогенных психических расстройств Научного центра психического здоровья. Спасибо, Михаил. Михаил Попов: Спасибо и вам. Анастасия Сорокина: Спасибо большое.