Почему дети попадают в приюты, как им там живётся и можно ли им помочь?

Гости
Элина Жгутова
председатель правления общественного центра по защите традиционных семейных ценностей «ИВАН ЧАЙ», эксперт по семейной политике
Александра Марова
директор Благотворительного фонда профилактики социального сиротства

Иван Князев: В эфире «ОТРажение», переходим к главной теме всего нашего вечернего блока, и вот она какая. Как-то не принято в нашем обществе лишний раз вспоминать о детских приютах. Многие вообще считают, что их уже нет в нашей стране, однако они есть, их очень много и там живут дети, которых родители бросили, родители которых пьют и лишены прав, или просто дети, оставшиеся сиротами.

Тамара Шорникова: Как в России сегодня живут детские приюты и на что живут? Кто помогает таким учреждениям? Какова судьба у воспитанников?

И помогут разобраться во всех этих вопросах нам наши эксперты. Александра Марова, директор Благотворительного фонда профилактики социального сиротства, – здравствуйте.

Александра Марова: Здравствуйте.

Тамара Шорникова: И Элина Жгутова, член Комиссии по поддержке семьи, материнства и детства Общественной палаты Российской Федерации, – здравствуйте.

Элина Жгутова: Добрый день.

Иван Князев: Добрый вечер, уважаемые гости.

Знаете, многие люди, наверное, до сих пор не очень хорошо понимают, чем отличается детский приют от детского дома. Расскажете нам, в чем разница?

Александра Марова: Ну, вообще то, что в простонародье называется приютами, официально называется социально-реабилитационными центрами для детей, оказавшихся в трудной жизненной ситуации. По сути это социальные учреждения в основном в регионах, они находятся в ведомствах социальной защиты, и это учреждения, которые выполняют функцию временного размещения детей. На самом деле они у нас сейчас все выполняют функцию временного размещения детей, так продекларировано по крайней мере, но изначально вот эти вот приюты были именно для этого. То есть туда родители, у которых трудная жизненная ситуация, которые по каким-то причинам не могут сегодня проживать со своими детьми, они могут вот именно в такое учреждение разместить своего ребенка.

На самом деле это тоже проблема нашей системы, потому что у нас сейчас большое, по-моему, 40% с чем-то, детей именно вот таких, временно размещенных, то есть это тоже плохо, мы вырываем ребенка из семьи, помещаем в эти учреждения. Более того, честно говоря, сейчас среди экспертного сообщества речь идет о том, что конкретно социально-реабилитационные центры уже как-то, это пережиток прошлого, они себя изжили в этом смысле. То есть те функции, которые они еще пока могут выполнять, их вполне можно отдать детским домам, которые сейчас тоже у нас по-другому называются, по-моему, центрами семейного устройства, как-то вот так вот сейчас.

Элина Жгутова: Да как ни назови, это все…

Александра Марова: Ну, собственно, да, суть та же самая, это не важно.

А, в общем-то, вот эти социально-реабилитационные центры, их в стране очень много, и они сейчас по идее должны отвечать новым вызовам времени, играть совершенно другую роль в системе профилактики социального сиротства, защиты прав детства. Нам как экспертам видится, что, конечно, они должны быть сосредоточены на поддержку кровной семьи ребенка. Но на поддержку не в том смысле, как это происходит сейчас, что поместил туда ребенка на 3 месяца, на 6 месяцев, в общем-то забыл его, иногда приходишь, навещаешь, и вот, в общем, когда мама-папа протрезвеют, органы опеки это увидят, они ребенка вернут; как только там опять сложности, они его обратно туда поместят. Вот это должно точно уйти в прошлое, они должны выполнять гораздо более помогающую, гуманную функцию по отношению к семье и оказывать не только стационарные услуги, поддерживать семью тогда, когда ребенок еще не в учреждении.

Иван Князев: А что вы имеете в виду под этим? Какую функцию? Что это за…?

Александра Марова: Поддержка кровной семьи, чтобы убрать вот эти временные размещения ребенка. Потому что, представьте, ребенка постоянно вырывают из семьи…

Тамара Шорникова: А если нет возможности?

Иван Князев: А куда его девать-то, если нельзя его в семье оставить?

Александра Марова: Послушайте, многих детей вообще не надо из этих семей забирать, вполне можно оказывать сопровождение этим семьям, когда ребенок живет там. Есть такие технологии, они есть в регионах, они начинают применяться, это довольно успешные практики. Не надо ребенка сразу забирать в систему, это травма для ребенка, его отрывают от любящих родителей, он любит родителей, какими бы они ни были…

Иван Князев: Нет, это понятно…

Александра Марова: И есть вполне способы работать с семьей, не прибегая к таким кардинальным мерам.

Тамара Шорникова: Об этом обязательно поговорим подробнее.

Про «временное», это слово давайте расшифруем, на сколько?

Элина Жгутова: До года. Вот смотрите, иногда бывают вот такие ситуации, вот, допустим, есть, скажем так, любящий отец, который не хочет разводиться с матерью, а мать пьющая, но он контролирует ситуацию. И в этом смысле оставлять детей в этой семье…

Иван Князев: …с матерью?

Элина Жгутова: …невозможно, потому что все равно ситуация такая криминогенная, скажем так, но при этом понимаем, что есть родительские отношения и привязанности, и нужно потерпеть какое-то время, или старшие дети вырастут, или мать все-таки одумается, лечение… В общем, есть такие вещи, такие ситуации, когда ребенка хорошо бы оставить на подольше, вот я сталкивалась с такими случаями, но невозможно, потому что центры действительно сориентированы только на временное проживание этих детей, год и все, и что-то должно происходить. А что должно? Значит, его в какую-то приемную семью должны поместить, а значит, он теряет связь со своими родителями.

Иван Князев: А я ошибаюсь, но я где-то слышал и читал, что дети там ну никак не год, а надолго задерживаются.

Элина Жгутова: Нет, долго – это детский дом. Вот в чем отличие принципиальное, если уж говорить про приют и детский дом, детский дом – это на всю жизнь по сути, вот как раньше была система детских домов. Когда-то у нас вышли с программой «Россия без сирот», и все детские дома помножили на ноль. У нас были возражения определенные, потому что в детских домах тоже есть свои… Так сказать, есть дети, которые лучше себя чувствуют в детских домах, потому что там есть комплексная система обслуживания, например, инвалидов и так далее. Если она правильно выстроена, не по каким-то там маргинальным, что нам показывают, ужас-ужас, а нормально выстроена, то это лучше для ребенка, потому что некоторые дети вообще не могут адаптироваться в приемных семьях.

И сейчас, значит, когда программа пошла по тому пути, что ликвидируем все детские дома, всех пристраиваем в приемные семьи, потому что семья лучше, чем приют, а если уж приют, то только временно, как социально-реабилитационный центр, вот такая сейчас система. Сейчас, значит, плавно переходим к тому, что и социально-реабилитационные центры тоже сокращать, потому что сразу в семьи… Вот у нас сейчас родители, допустим, могут быть не лишены, не ограничены в родительских правах, а ребенок у них поступает прямиком в социально-реабилитационный центр, а может быть, даже в приемную семью. То есть в Швеции, допустим, нет системы передачи в социально-реабилитационный центр, сразу в приемную семью едет.

Иван Князев: Ну там ужасные истории происходят.

Элина Жгутова: Ну как вам сказать… Такие вот нашими темпами не очень далекие перспективы, потому что какая, собственно говоря, разница? У нас тоже уже сейчас, насколько я понимаю, по законодательству возможна передача прямо сразу в приемную семью, минуя всякие приюты.

Тамара Шорникова: Ну, мы так все время говорим, что сразу в приемную семью, такое ощущение, как будто очередь из приемных семей за детками стоит…

Элина Жгутова: Да, конечно, очередь, очередь стоит. Например…

Тамара Шорникова: И обязательно на всех хватит приемных семей.

Элина Жгутова: Ну, если так вот изымать за каждый чих, что называется, если вот эта ювенальная юстиция у нас будет развиваться теми же темпами, то, конечно, если за каждый чих отнимать ребенка, а не… Вот Александра говорит, что есть какие-то механизмы помощи родной семье, но мне вот о них мало что известно.

Значит, смотрите, если опека вообще не имеет никаких механизмов, Уполномоченный по правам ребенка не имеет никаких механизмов, кроме помещения детей в социально-реабилитационные центры на полное гособеспечение или психологической помощи. Ни юридическую помощь они сейчас не могут предоставлять, у них нет, ни материальную, ни какую-то там, не знаю, пакет юридической помощи. Единственное, сейчас вот социальные няни только что запустили, то есть если мать, допустим, одиночка и сидит дома, у нее нет средств к существованию, тогда она хотя бы оставляет на социальную няню и идет работать, например, то есть этой тоже не было возможности, она просто рисковала потерять своих детей при этом.

Тамара Шорникова: «Каждый чих» тоже давайте расшифровывать, чтобы зрителям было все понятно. Основные причины, по которым дети попадают в приют?

Элина Жгутова: Ну смотрите, все, что не является непосредственной угрозой жизни и здоровью, – это чих, потому что у нас статья 77-я, которая позволяет отобрание ребенка, – это непосредственная угроза жизни и здоровью. Нельзя ни в коем случае выкидывать слово «непосредственная», что очень часто происходит. Говорят: «Вы видите, дети с соплями ходят уже 2 месяца? Это угроза жизни и здоровью», – но она не непосредственная. Непосредственная – это речь идет о нескольких часах, то есть речь идет о спасении.

Иван Князев: А кто решение это принимает по этому слову «непосредственная»?

Элина Жгутова: А вот в том-то и дело, что принимают обычные люди в силу своих личных особенностей, своего личного опыта…

Иван Князев: То есть даже не суд?

Элина Жгутова: Нет, не суд. Опека обязана выйти в суд спустя, как она произведет эту процедуру, но эту процедуру они должны произвести с ведома главы субъекта какого-то, в данном случае района, то есть они должны быстренько подписать постановление. То есть, конечно, это тоже несовершенная статья, мы это тоже прекрасно понимаем, мы этим занимаемся. Но, к сожалению, законодательство настроено так.

Сейчас делают в обход этого, приходит полиция и оформляет так называемый акт безнадзорности, и по безнадзорности у нас могут признать антисанитарные условия. Что является антисанитарными условиями? Понимаете, это не те ужасы, которые нам показывают, может быть, а мы сталкиваемся с тем, что немытая посуда, рваные обои, мебель старого образца, что только мы ни видели в этих протоколах, понимаете? Ребенок находится с матерью по месту собственной прописки в собственной жилплощади и признается безнадзорным.

Тамара Шорникова: Подождите, но у нас же сейчас обычно, наоборот, жалуются, что не дозовешься полицейских, сотрудников…

Элина Жгутова: Это две разные истории.

Тамара Шорникова: А почему к ним приходят? Как узнают о таких детях? По крайней мере как решают проверить семью?

Элина Жгутова: Во-первых, у нас действует регламент межведомственного взаимодействия, если что-то где-то случается, любое ведомство, будь то учреждение здравоохранения, образования и так далее, они обязаны реагировать. Вы приходите с синяком в детский сад, детский сад обязан звонить в опеку, это все мы знаем. Плюс к тому у нас граждане же информируют, они же смотрят телевизор, как у нас везде убивают детей…

Иван Князев: «Добрые» соседи.

Элина Жгутова: Да-да-да. Вот я по своей практике могу сказать, что в 80% случаев, вот я занимаюсь только неправомерными изъятиями, в 80% случаев это звонки соседей, консьержки, соседи, то есть это вот у нас такие «ответственные» граждане.

Тамара Шорникова: Шквал SMS у нас, сейчас будем читать. Есть телефонный звонок, давайте сначала его выслушаем, ждет долго телезритель. Николай из Белгородской области к нам дозвонился. Здравствуйте, Николай.

Иван Князев: Слушаем вас, Николай.

Зритель: Здравствуйте.

Тамара Шорникова: Да, слушаем ваше мнение или вопрос, возможно.

Зритель: Я постоянно смотрю вашу передачу «ОТРажение», идут всякие репортажи, но трудно до вас дозвониться.

Тамара Шорникова: Получилось! Говорите.

Зритель: И за пенсии был 2 дня назад этот, репортаж… Ну что такое, это нищету разводит государство…

Тамара Шорникова: Николай, простите, но прямо сейчас вы мешаете дозвониться другим телезрителям. Сейчас обсуждаем детские приюты. Что вы хотели спросить о них?

Зритель: Да, вот детские приюты. Я бы вам рекомендовал, это, посмотреть фильм, Макаренко подобрал всю нищету, беспризорников, и в эфир этот фильм пустить, чтобы в каждом районе развели вот этот вот дом малютки, всю нищету… Люди рожают детей, сами не выживуть, зарплата, безработица, это вообще уму непостижимо.

Иван Князев: Да, хорошо, понятно.

Элина Жгутова: То есть намек на тот аспект…

Зритель: Демография, откуда быть демографии? Вы привлекаете учителей, врачей в сельскую местность, деревни вымирають.

Тамара Шорникова: Понятно.

Иван Князев: Понятно, спасибо вам большое.

Элина Жгутова: То есть у нас как после революции, видимо, разруха напоминает уже в глубинке, я просто не была, но, наверное, это так.

Тамара Шорникова: Ну, в глубинке по-разному живут, есть и хорошие, и плохие места, скажем, тревожные.

Александра Марова: Ну, в общем, тяжело живут.

Элина Жгутова: После революции на улицах было порядка 7 миллионов беспризорников.

Тамара Шорникова: Давайте ближе к детским приютам, разбираться, как они живут.

Иван Князев: Какие они у нас бывают? Они все государственные? Кто их финансирует?

Александра Марова: Финансирует государство…

Иван Князев: Я просто читал про различные, которые носят религиозный характер.

Александра Марова: Есть такие, да, соответственно и источники финансирования… У них, кстати, часто тоже государство частично их финансирует, частично они сами привлекают средства.

Вы знаете, мне кажется, гораздо важнее история, которая пока не звучала, – это то, а что происходит внутри вот всех этих учреждений. Потому что сейчас у нас, да, вступила в силу, сколько, несколько лет 481-е постановление, которое регламентирует то, как должны выглядеть детские дома, дома ребенка. В принципе с точки зрения организации процесса это неплохо. Но то, что мы видим, как это реализуется на практике, людям очень тяжело перейти с каких-то старых традиционных форм работы, как они привыкли работать, вот к этому чему-то новому. И вот сейчас мы, наверное, как страна находимся вот в такой серьезной стадии, когда мы пытаемся это сделать.

А что значит «работать по-новому»? Работать по-новому – это понимать, что у тебя как воспитателя в детском доме есть очень разные дети, которые требуют разного подхода или специфичного подхода, их нельзя всех под одну гребенку, у них у каждого свои нужды, свои потребности. Да, это дети непростые, да, это дети, которые прошли уже такую жизненную школу и «мясорубку», которую вообще не все взрослые проходят. Там очень прямо такое радикальное неблагополучие, которое они пережили, и отрыв от этого неблагополучия, но все же любимых родителей вот в эту систему, где они тоже что-то пережили, которая как ни крути все-таки система с ее особенностями. Это помещение в этот детский дом в итоге, многие прошли приемные семьи и возвраты потом опять же в эту систему. Представьте, что должно твориться в психике еще не совершеннолетнего гражданина, чтобы вообще все это нормально пережить.

И когда этот ребенок оказывается в определенном коллективе со своими сверстниками, с воспитателями, которые, например, не всегда понимают, как с таким ребенком вообще, что с ним делать, какие подходы к нему есть, естественно, он выдает определенные формы поведения: это и побеги, это вообще головная боль многих детских домов, самовольные уходы из учреждения, когда потом их все учреждение разыскивает; это определенное поведение в школе, когда школа начинает потом жаловаться детскому дому на то, что вот ваши дети что-то не так делают, как-то не так учатся, их ставят на учеты в комиссию по делам несовершеннолетних, в ПДН и так далее, и так далее. Вот с этим со всем надо уметь работать. Потом, что очень часто, если это не медицинского характера вот такое поведение, оно протестное часто, и мы, к сожалению, не знаем, что с этим делать. Знать вот это очень важно.

Помимо этого, современные детские дома, будем их называть по-прежнему «детские дома», все-таки должны еще отвечать определенным задачам времени. А это какие задачи? В любом случае дети из этих детских домов устраиваются, во-первых, в приемные семьи, во-вторых, возвращаются в кровную семью, и возвращение в кровную семью приоритетно в данном случае. Чаще всего детский дом не готовит ни к тому, ни к другому, хотя по идее это надо делать. Во многих сейчас детских домах открываются ШПР так называемые, школы приемных родителей, не все они реализуют это качественно, полноценно, чтобы действительно родители понимали свою мотивацию, понимали, зачем им ребенок.

А что почти никто не делает, почти никто не готовит самого ребенка к тому, что он перейдет либо в ту семью, в кровную, либо в замещающую, а это тоже целый процесс, ему надо помочь выстроить отношения со своими кровными родственниками, со своими приемными родителями, чтобы он вошел в эту стезю максимально подготовленный. Вот это, мне кажется, очень важная история.

Тамара Шорникова: Еще сейчас дадим время нашим телезрителям высказаться, потому что действительно большой отклик эта тема вызывает. Вот какие SMS приходят, Москва и Московская область: «В детских домах живут не только дети-сироты, но и жертвы ювенальной системы, при которой их забирают из семей, родители в которых лишены материальной возможности кормить детей ананасами», – вот такое мнение.

Элина Жгутова: Совершенно верно.

Тамара Шорникова: Башкортостан: «Говорим о демографии, но забываем, как в 1990-х гг. был всплеск наркомании, токсикомании, сколько молодежи от передоза полегло в могилы, вот и яма нынче образовалась по вине каких-то времен, это все отголоски прошлого». Нижегородская область о другой проблеме: «Приемным семьям платят деньги, и детей некоторые семьи берут ради наживы. А сколько детей пострадало в приемных семьях? Тоже важная проблема». И Белгородская: «Не надо детей разлучать от мамы, тогда маму нужно воспитывать».

И вот от этой важной точки тоже хотим оттолкнуться и призвать вас, телезрителей, не только писать, но и звонить, высказывать свое мнение: как, по-вашему, нужно помогать детям, которые оказались в сложной ситуации? Нужно ли действительно их отдавать в детские дома или в приемные семьи? Нужно ли стараться перевоспитывать, помогать семье, даже если эта семья неблагополучная? Ваше мнение ждем.

Иван Князев: Ну вот у нас есть как раз-таки один звонок, Валентина из Башкирии нам дозвонилась. Валентина, здравствуйте.

Зритель: Я?

Иван Князев: Рассказывайте, какая у вас история.

Зритель: Дело вот в чем. В доме жила семья: бабушка пила, мама одна пила, вторая мама тоже пила, это дочери богатой бабушки.

Иван Князев: Ага.

Зритель: Детей у одной трое, у другой один ребенок. И эта семья в школу не могла отправить ребенка, потому что ни одежды, ни тетрадей, ничего не было. Дальше: все дети голодали, эти дети тоже голодали. Родители беспробудно пили вместе с бабушкой. Их отправили в детский приют. И этот детский приют хоть двоих, но привел в чувство. Они подросли, они начали свои, как говорится, уже взрослые проблемы решать, вышли из приютов и ничем не хуже других стали.

Иван Князев: Ага.

Зритель: Надо обязательно в детские приюты отправлять.

Иван Князев: Да, понятно. Ну, наверное, в таких-то случаях…

Элина Жгутова: Ну, в таких ситуациях, когда все в лежку, конечно.

Александра Марова: Все ситуации индивидуальны.

Иван Князев: Да, тут другого варианта нет.

Знаете, что хотел спросить? В новостях все время, если даже сейчас набирать словосочетание «детский приют», то обязательно появится новость, что не хватает денег, не хватает чего-то еще, дети живут в ужасных условиях.

Элина Жгутова: Ну, это по большому счету неправда, во всяком случае снабжаются эти приюты нормально. То есть это зависит, конечно, от регионального бюджета, но, как правило, извините, там такие деньги, от 250 до 750 тысяч на ребенка в месяц, понимаете, в каких-то... Опять же это больше, чем в приемных семьях отпускается, если уж мы говорим о бюджете, затронули вопрос, то, например, в московском регионе это 25 зарплата родителей, 25 тысяч компенсация, то есть 50 тысяч. В Крыму, кстати, неплохие тоже пособия на приемных детей. Плюс если еще у ребенка какая-то инвалидность или болезнь, еще надбавка, то есть это очень неплохие деньги что в приемной семье, что в детском доме, как правило, не нуждаются сейчас.

Иван Князев: Еще проблема, тоже пишут, что переполнены.

Александра Марова: Нет.

Иван Князев: Нет такого? То есть журналисты как обычно немножко страшилок нагоняют, да?

Тамара Шорникова: Почему и спрашивали до этого, какие формы приютов бывают, государственные, частные, церковные, чтобы понять действительно, за счет чего живут те или иные виды приютов.

Элина Жгутова: Нет, очень хорошо снабжается сфера эта социальная, то есть действительно есть гранты, которые получают те учреждения, которые, может быть, являются религиозными, живут на спонсорские средства, какие-нибудь деревни…, они снабжаются из карманов олигархов известных, но они тоже там получают какие-то субсидии государственные. Поэтому никто там, в этой системе не обижен.

Тамара Шорникова: И хотела вернуться к конкретной цифре, пока далеко не ушли: 250 тысяч на ребенка?

Элина Жгутова: Да, от 250 тысяч до 700 тысяч.

Тамара Шорникова: Это имеется в виду…?

Элина Жгутова: Это бюджет, который списывается…

Иван Князев: Это в год?

Элина Жгутова: Нет, почему, в месяц, конечно.

Тамара Шорникова: В месяц, вот, меня это удивило. Действительно, суммы большие, мы все равно как-то привыкли видеть, что там ну да, аккуратно, все хорошо одеты, но это же большие деньги. Эти деньги выделяют… Это как подушевое финансирование, которое потом разделяется на всю работу учреждения? – на зарплаты, на оснащение? Как это работает?

Элина Жгутова: Что-то там пытались делать с неподушевым финансированием, что-то там пытались в законодательстве менять с неподушевым финансированием, чтобы якобы не было заинтересованности в наполнении детских домов, но это в принципе невозможно сделать, потому что понятно, что финансирование все равно будет зависеть от количества детей. Конечно, это подушевое финансирование, конечно, есть заинтересованность работников в том, чтобы у них сохранились зарплаты, соответственно, есть заинтересованность в наполняемости этих детских домов и так далее.

У нас сейчас порядка 80 тысяч, эта цифра, в детских учреждениях находятся, эта цифра достаточно стабильна из года в год. Как правило, это дети с инвалидностями или так называемые братья-сестры, достаточно взрослые уже, от 14 и выше, а все остальные идут по усыновлению только так, то есть какие-то маленькие детишки, их тут же сразу разбирают, там нет никаких проблем.

Тамара Шорникова: А на что эти деньги все-таки идут конкретно? Это зарплаты, еда, одежда?

Элина Жгутова: Да, конечно.

Александра Марова: Это содержание учреждения по сути, конечно.

Тамара Шорникова: Или это оборудованные компьютерные классы, это специализированная медицинская помощь? На что эти деньги идут?

Элина Жгутова: Конечно, на все, что только нужно, на все, что останется, видимо, после того, как…

Иван Князев: Слушайте, это очень хорошая информация, которую вы донесли до нас.

У меня сейчас, Тамара, небольшой вопрос. Александра, вот вы говорили, что каждому ребенку, их много, специфических детей, требуется определенный уход. У нас хватает педагогов таких? Они квалифицированные? Сколько они получают?

Александра Марова: Вы знаете, нет, конечно, не хватает.

Иван Князев: Вот.

Александра Марова: Сколько они получают? Ну если достаточно крупные регионы как-то, наверное, могут с гордостью сказать о каких-то суммах, я сейчас не готова назвать, но знаю, что, в общем, они достаточно достойные, это достойная оплата труда. К сожалению, в регионах, где-то в провинции об этом говорить не приходится, зарплаты очень низкие.

Иван Князев: А их зарплата зависит от местного бюджета, да?

Александра Марова: Да, в том числе. Но вопрос-то в чем еще? – о том, хватает ли педагогов. Может быть, количественно их и хватает, но вопрос же не в том, сколько их, вопрос, что они несут ребенку, какое качество. Вот в этом самая главная проблема. У нас же, понимаете, даже детские…

Иван Князев: Ну там как минимум педагог психологом должен быть, у него вообще, насколько я представляю, должно быть несколько образований.

Александра Марова: У педагога? Вы знаете, тут даже детские дома сами жалуются, что у них, например, у многих есть проблемы взаимодействия со школами, которые в чем заключаются? Школа, например, к слову о педагогах, которые там, что они в упор не видят особенностей этого ребенка, потому что у них другие вообще показатели, другие задачи, им важно отчитаться количеством олимпиад, количеством успешно созданных ОГЭ, ЕГЭ и так далее. А вот эти дети со всеми теми особенностями, о которых мы говорили ранее, – ну какая им успешная сдача ЕГЭ и ОГЭ? Они далеко не все это могут, и это тоже нормально, не всем хватать звезд с неба, к сожалению.

Почему-то наша система настроена таким образом, что именно вот эта категория детей вообще в принципе выбрасывается. Ведь у нас, понимаете, еще проблема в чем? Вот в основном все-таки вот эти дети из детского дома, они заканчивают 9 классов, а дальше встает вопрос о среднем профессиональном образовании. И знаете, какая у нас тут история?

Иван Князев: Какая?

Александра Марова: О том, что установлен балл аттестатов и ты можешь пройти, например, если ты хочешь пойти на парикмахера в таком нормальном колледже Московской области, предположим, сейчас дай бог не соврать, по-моему, это то ли 4,3, то ли 4,7, то есть не суть, какая эта цифра, суть в том, что большинство детей этот конкурс не проходят. Они не могут идти на те профессии, на которые они хотят идти, и чаще всего они идут на почти не востребованные в их понимании профессии, им там неинтересно учиться, они оттуда вылетают, и им имеем к их совершеннолетию детей, абсолютно не приспособленных к жизни, которые уже углубляются в криминал, потому что система их никуда не интегрировала.

Иван Князев: На улице они оказываются, да.

Элина Жгутова: Они абсолютно не социализированы.

Александра Марова: Абсолютно в этом смысле.

Элина Жгутова: Притом что сейчас вот это 481-е постановление, о котором Александра говорила, оно предполагало, что вот эти все приюты должны, значит, по типу семей быть. Но единственное, что сделали, я вас уверяю, – это просто таблички переделали.

Александра Марова: Да.

Элина Жгутова: Приходишь в детский дом…

Иван Князев: Ну и обои красивые поклеили, уютные.

Элина Жгутова: …и написано: «Семья 1», «Семья 2». И когда ты приходишь, извините, мы пришли с мамой, у которой отобрали ребенка незаконно, ей говорят: «Лешенька в какой у нас семье? В семье 1-й?» Мама такая, ну понимаете, то есть какая уж там семья… И вот эта вся иллюзия какого-то детского дома, поставили кухни, значит, внутрь, но реально все равно эту программу завалили, так я понимаю, там особенно ничего не произошло, поэтому все это иллюзии, конечно, семьи, семьи там никакой реально нет.

Александра Марова: Понимаете, да, как бы основная проблема в чем? Дети выходят оттуда, у них нет вот этого паттерна поведения, они свои семьи строят по тому образу и подобию, как вот то, что они вынесли. Есть же еще проблема, проблема иждивенчества, когда сплошь и рядом приходят 35-летние люди, 40-летние люди и говорят: «Я сирота, вы мне должны, вы мне вообще обязаны, дайте, пожалуйста». Воспитывать вот это в наших гражданах как-то тоже нельзя.

Элина Жгутова: А они плодят социальное сиротство в квадрате, потому что, во-первых, их наблюдают органы опеки до 23 лет, им сразу не оформляют квартиру в собственность, вышло постановление, потому что они сразу их продавали и их не было, до 23 лет не оформляют в собственность. При этом, значит, они тоже не умеют строить семьи. Они строят семьи, рожают детей, и это постоянно какой-то множественный процесс, то есть у них не удерживаются эти семьи…

Александра Марова: Да.

Элина Жгутова: А дети…

Иван Князев: И потом их же дети остаются, туда же попадают.

Элина Жгутова: Совершенно верно, они тут же попадают в систему соцзащиты. То есть я вот видела документы суда, где было написано, что рекомендуем лишить… Две сироты, у них отбирали ребенка: «Рекомендуем лишить родительских прав родителей, так как они сами в свою очередь были лишены родительского попечения».

Тамара Шорникова: А если коротко, вот какой процент выпускников детских приютов и впоследствии детских домов повторяют судьбу родителей?

Александра Марова: Нет такой статистики, не ведется такая статистика.

Элина Жгутова: А какие родители? То есть сейчас родители, как мы понимаем, сейчас это социальные сироты, то есть родители живы, родители ведут асоциальный образ жизни в большинстве своем.

Иван Князев: Ну попроще если, то спиваются и так далее, если упростить.

Элина Жгутова: Ну да, конечно, это бич прямо.

Тамара Шорникова: Это бо́льшая часть выпускников таких учреждений, половина, каждый второй?

Элина Жгутова: Конечно, бо́льшая. Я не знаю, мне кажется, что бо́льшая.

Александра Марова: По цифрам мы вам точно не скажем, но это проблема.

Иван Князев: Я правильно понимаю, в жизни…

Александра Марова: Почему еще проблема? Потому что, в общем-то, все регионы сейчас озадачены тем, чтобы внедрить у себя системы постинтерната. Что это такое? После того, как ребенка «измочалила» вот эта вот вся система, мы его берем и пытаемся с его 16–18 лет сделать из него другого человека. Сложная тема, прямо скажем, не всегда успешная, но востребовано.

Иван Князев: Просто недавно была история, бились за какого-то мальчика, который вышел из детского дома, что-то там украл, короче, следующее место жительства у него будет уже тюрьма, и пытались как-то что-то с этим сделать…

Элина Жгутова: Да, это большая, это тоже серьезная проблема, это так и есть.

Иван Князев: Звонок?

Тамара Шорникова: Телефонный звонок, тоже долго ждет уже телезритель Нина из Краснодарского края. Спасибо, что дождались, Нина.

Иван Князев: Здравствуйте, Нина.

Зритель: Добрый вечер.

Тамара Шорникова: Нам подсказывают редакторы, что вы работали в этой сфере и можете рассказать изнутри, как это работает.

Зритель: Да, я работала 25 лет в школе-интернате. И я считаю, что эту систему можно изменить только тогда, если мы будем заниматься все нравственностью. У нас очень упала в стране нравственность.

Тамара Шорникова: А как мы ею должны заниматься, Нина? Простите, что перебиваю, но хочется сразу к сути.

Зритель: Ну…

Элина Жгутова: А вот отсюда прямо, со СМИ.

Зритель: Как-то нами занимались наши родители, почему мы выросли другими? Почему мы не сдаем своих детей в школы-интернаты? У меня тоже непростая судьба, я осталась без мужа в 29 лет, но мне в голову не приходило привести свою дочь куда-то в сиротское учреждение. Почему другие считают, что кто-то должен воспитывать их детей?

Я считаю, что если ты родила своего ребенка, и наше государство, кстати, сейчас считает, что если у тебя нет денег на какие-то особые продукты, вещи и так далее, то ты уже не достоин воспитывать своих детей. Раньше мы росли, можно сказать, в бедности, и сейчас 90% населения нашей страны растет в бедности. Но я считаю, что если я в трудном положении, от подола оторви, заверни ребенка и пойди куда-нибудь работать.

Элина Жгутова: Очень хорошее выступление прямо.

Зритель: Вот только так. А по-другому нельзя. И моя бабушка вырастила двоих детей без мужа, но там была гражданская война, моя мама пятерых нас вырастила, тоже никто не отдал своих детей, понимаете?

Иван Князев: Да.

Зритель: Я 25 лет работала в сиротском учреждении и вижу, кому принадлежат эти дети. У этих детей есть мамы и папы, понимаете, 99% детей…

Элина Жгутова: Правильно.

Зритель: …в сиротских учреждениях имеют родителей. Это очень печально.

Тамара Шорникова: Да, спасибо за ваш звонок, Нина.

И еще один телефонный звонок давайте следом послушаем.

Иван Князев: Да, сейчас, секундочку. Давай.

Тамара Шорникова: Просто есть конкретная история, действительно в жизни случается разное, Елена лучше расскажет сама из Оренбургской области. Здравствуйте.

Иван Князев: Здравствуйте.

Зритель: Здравствуйте. Да, вот у меня такая тоже история. У нас дом сгорел, мы с дочкой вдвоем. Получается, я сама лично написала заявление в центр социальной адаптации для семей в трудных жизненных ситуациях, то есть на время я ее туда поместила, пока у нас как бы не устаканится, не найдем, где жить. У меня вот такой вопрос: как бороться с воспитателями, которые там приглядывают за детьми? Детей бьют, за ними абсолютно не следят. Я туда приехала к дочке, она шла из школы вместе с воспитателем, с группой детей, она вся была грязная. Я говорю: «Почему ты не отдашь в прачку, не постираешь?» – «Прачечная мне сказала, что ей некогда».

Иван Князев: Ага.

Зритель: Ребенок сейчас у меня лежит в больнице, довели до того, что у нее очень сильное воспаление почек. А при этом, как моя дочка заехала в больницу, другую девочку выписали из этого же центра, то есть за детьми вообще никакого присмотра нет.

Тамара Шорникова: Елена, бьют и другие вещи – это серьезные обвинения. Вы обращались куда-то в правоохранительные органы, если у вас есть конкретные доказательства, если дети рассказывали о чем-то таком?

Зритель: Дети боятся рассказывать, моя дочка только не побоялась рассказать, потому что там дети находятся разные, которых распределяют в детские дома, у которых мамы в разные тоже ситуации попали, детей отбирают.

Тамара Шорникова: Но вы с этой историей обратились куда-то?

Зритель: Да, я обратилась в органы соцзащиты, они уже в свою очередь… Это как бы вот случилось на днях, и поэтому за результатом я уже завтра поеду.

Тамара Шорникова: Проверяют, понятно. Спасибо.

Иван Князев: Ну вот, Элина, вы говорили, что страшилки и тому подобное, – видите, подтверждение есть, имеют место такие случаи.

Элина Жгутова: Да. А вам про Макаренко тоже рассказывали, то есть разные бывают детские дома. Нужно было, так сказать, сохранять те хорошие, они были, там выпускники стояли с плакатами «не закрывайте».

Иван Князев: А вот надзор за такими домами, где такие вещи происходят, ведется? Комиссии приезжают?

Элина Жгутова: Во всяком случае они более доступны, нежели приемные семьи, понимаете, да? То есть, во-первых, друг другу дети могут рассказывать, во-вторых, там всегда инспекции…

Иван Князев: Но говорят, запугивают.

Элина Жгутова: …СЭС за СЭС и так далее, но… Камеры есть, камеры есть, были у нас случаи в Москве.

Александра Марова: Они как доступны? Понимаете, давайте тоже вспомним как бы вот эти резонансные истории, которые год, два назад были…

Элина Жгутова: В Челябинске.

Александра Марова: Да, вот челябинская, например, история, брянская, вот, пожалуйста, где вскрывались просто чудовищные совершенно вещи, связанные с развратными действиями против несовершеннолетних и так далее, и так далее, это я еще очень мягко, по-моему, это обозначаю.

Понятное дело, что, когда это все выплескивается, естественно, регион будет делать все, чтобы это закрыть и потушить. Челябинску, например, очень много пришлось сил, усилий потратить тем приемным родителям, которые все это выявили, общественникам, которые им помогали, различным экспертам-правозащитникам, чтобы вообще это все переросло в какие-то вообще реальные действия, потому что эту ситуацию просто «сливали» на протяжении очень долгого времени. И это понятно, система, правая рука левую моет, здесь в этом смысле все понятно.

Поэтому отвечаю на вопрос про надзор: если женщина считает, что ее ребенка бьют, она как законный представитель вполне может обращаться, только не в органы соцзащиты, а в органы МВД и прокуратуры, которые по идее должны такими историями заниматься. И провести проверку, либо этот факт подтвердится, и тогда будут следующие действия, либо не подтвердится, потому что не подтвердиться тоже может.

Элина Жгутова: Камеры есть на самом деле во многих… Конечно, в какой-то глухомани нет, а так камеры есть в детских домах точно так же.

Иван Князев: Давайте другие истории посмотрим. О том, как живут дети в нескольких российских приютах, в репортаже Маргариты Твердовой. Смотрим.

СЮЖЕТ

Иван Князев: Вот очень важное уточнение. Как я услышал, в частных дети находятся, когда дети еще не лишены родительских прав.

Элина Жгутова: Это, видимо, делается по заявлению родителей, то есть они как бы передают, как в детский садик тоже вы же можете передать, то есть это та же самая история. Кто финансирует эту историю? Какие-то меценаты, наверное, я не знаю.

Иван Князев: Ну да, просто хотелось бы понимать, сколько у нас частных детских приютов, какая доля из них иностранцев.

Элина Жгутова: Не думаю, что…

Иван Князев: Ну вот здесь в сюжете говорилось, что организовала приют пара из Финляндии. Я не хочу, конечно, всех под одну гребенку грести, но, понимаете, настораживает, что у нас в Европе-то весьма сомнительные есть ценности либеральные, и есть опасения, не усыновляются ли дети потом из таких приютов неизвестно куда.

Александра Марова: Нет, вот эти дети точно не усыновляются, потому что их родители не лишены родительских прав.

Иван Князев: Ну вот да, я поэтому и уточняю.

Элина Жгутова: Да, это невозможно.

Александра Марова: Ну и потом… Вообще нет, система усыновления достаточно четко выстроена: есть региональный банк данных, который содержит всех тех детей, которых можно усыновить, и эту историю не так-то просто обойти. То есть, так сказать, «теневых», неучтенных детей, которые из учреждения попадают куда-то на усыновление и еще куда-то за рубеж, практически невозможно себе представить.

Элина Жгутова: Там дело же в чем? Там транснациональные корпорации владеют вот этим социальным бизнесом, то есть, условно говоря, весь бюджет социальной сферы уходит какой-то корпорации, которая оказывает социальные услуги, и в этом их гешефт, что называется. А здесь-то чего? Они приехали, устроили какой-то финский детский дом, но по, извините, нашим законам, и вывезти за границу они их не могут. То есть как бы у меня меньше всего сомнений на этот счет.

Иван Князев: А, ну вот да, слава богу.

Тамара Шорникова: А наш российский бизнес активно поддерживает вот такие детские приюты, например?

Александра Марова: Вы знаете, да, я думаю, что наш российский бизнес достаточно активно поддерживает, и я бы сказала, излишне активно.

Элина Жгутова: Да, иногда.

Александра Марова: У нас, вы знаете, какая проблема есть? Вот мы все, эксперты, перед Новым годом объединяемся в едином порыве, как бы мы там, может быть, какие бы у нас разногласия ни были в течение года, перед Новым годом мы все объединяемся в одно и начинаем кричать: «Пожалуйста, хватит возить шоколадные подарки в детские дома». Потому что количество вот этих вот конфет просто как-то вот так вот от пола…

Иван Князев: Зашкаливает?

Александра Марова: …в буквальном смысле.

Тамара Шорникова: Дело даже не только в шоколаде.

Александра Марова: Ну это я условно говорю про шоколад, там много чего, там на одного ребенка приходится ну такое безумное количество подарков, что, понимаете, ценности нет у этих подарков, ребенок просто не ценит всего того, что на него сваливается. Планшеты бьются, телефоны теряются и так далее.

Иван Князев: Просто, понимаете, на фоне сообщений, когда дети голодают в некоторых детских домах, бьют их…

Александра Марова: Да ну… Где дети голодают, слушайте?

Иван Князев: Ну, бывают действительно такие сообщения.

Александра Марова: Не надо верить всему, что пишут в Интернете, такого нет в настоящее время.

Иван Князев: Просто многие жалуются, что в детский дом, в детский дом не подарить ничего, там такие ГОСТы, что не отправишь туда ни сладости, ни еду, ни все что угодно.

Элина Жгутова: Ну не характерная…

Иван Князев: Даже игрушку.

Элина Жгутова: Может быть, где-то что-то кто-то перегибает…

Иван Князев: Там захочешь чем-то помочь, я не знаю, мешок яблок с дачи послать…

Элина Жгутова: Нет таких проблем. Единственное, что я из Костромской области слышала, то есть спонсор не может напрямую отправить детям деньги или подарки, он должен на департамент заслать эту сумму, а уж департамент решит, понимаете? Это да, это есть.

Иван Князев: А продукты?

Элина Жгутова: И продукты, да.

Александра Марова: Борзыми щенками они берут.

Элина Жгутова: То есть они везде… Мы не можем сказать, что это единая система. Наверное, где-то что-то такое может быть, но то, что это системная проблема России, ну нет.

Александра Марова: Во-первых, все-таки и сами спонсоры вот эти пачки денег не приносят и не выкладывают, зачем им это надо, все-таки нет такого уровня доверия. А если это так, то, в общем, ничего им не мешает сюда купить ковер, здесь телевизор, что, в общем-то, они все успешно и делают. Я вам серьезно говорю, у нас детские дома – это далеко не те детские дома, которые были в 1990-е гг., куда просто заходил и хотелось вообще уйти, никогда в жизни больше не возвращаться, ну нет сейчас такого.

Мы, наоборот, пытаемся перенастроить бизнес на что-то другое, говорим: ребята, давайте мы все-таки будем умную благотворительность осуществлять. Гораздо лучше, если, например, ваш какой-то коллектив соберет, какой-то корпорации, компании, соберется и устроит какую-то профориентацию для детей из детских домов либо профинансирует какие-то там услуги по подготовке замещающих родителей, службу по возврату ребенка в кровную семью. Это гораздо более правильные истории, они больше отвечают интересам ребенка.

Элина Жгутова: Конечно, а то дети уже говорят: «Нет, на этом не поедем, на Mercedes-автобусе поедем на экскурсию».

Иван Князев: Ну да…

Тамара Шорникова: Давайте послушаем телефонные звонки от приемных семей, нам звонят телезрители наши, хотят рассказать свои истории. Сначала Николай, Самарская область. Здравствуйте.

Иван Князев: Здравствуйте, Николай.

Зритель: Здравствуйте.

Тамара Шорникова: Слушаем вас.

Зритель: Ну, я вот немножко не согласен насчет приютов. Приюты… Тут говорит человек тот, который не совсем осведомлен в этом деле. Дело в том, что приюты сейчас очень хорошо снабжаются как питанием, как игрушками, книжками, гаджетами всевозможными, одеждой. У нас тут знакомые передали из Германии одежду, мы по наивности своей понесли одежду, хорошая, отличная одежда, по-русски говорят «секонд-хенд», а там вещи, которые ни разу не одеты были, с бирками. Так там дети не стали даже смотреть на такие вещи.

Иван Князев: Ну так это же прекрасно!

Александра Марова: О чем мы и говорим.

Зритель: Так что…

А вообще я насчет того, что в приютах очень хорошо. Но поверьте, любой человек, который касался этой сферы, у которого есть приемные дети или которые работали в приютах или в этих организациях, на любом мероприятии, где общее количество детей, и таких, и таких, и приютских, и в семьях которые, и домашние дети, они очень хорошо разделяются в общей массе. Видно по ребенку, что этот из приюта ребенка, а этот, видать, был там, у него повадки остались.

Тамара Шорникова: А что выдает?

Иван Князев: Да, какие повадки?

Зритель: А выдает поведение.

Иван Князев: А поясните.

Тамара Шорникова: Расшифруйте.

Зритель: Ну, просто говоря, дети, которые туда попадают, в основном попадают из неблагоприятных семей, которые прошли, как вы сами говорили, то, что не должны они этого видеть. И когда они попали в эту среду… Во-первых, они там голодовали, и на таких мероприятиях, когда их угощают, такие дети стараются впрок запастись.

Иван Князев: Ага, понятно.

Зритель: Тех же конфет напихать больше, чем нужно, поведение более развязное и многие вещи такие, что у человека глаз замечает, что поведение не то, как обычно мы его видим у детей простых.

Тамара Шорникова: Вы хорошо разбираетесь, нам подсказывают, что у вас есть приемные дети.

Иван Князев: Да. Вы берете детей из приютов?

Зритель: Да, у нас двое.

Иван Князев: Ага.

Зритель: У одного мама сидит, а у другого мама спилась, у нее есть дети старше нашего и младше.

Иван Князев: И как живете? Подружились? Как детишки?

Зритель: Сейчас закон, что до 3 лет нельзя детей трогать, а мама это понимает, этим пользуется и бравирует, за счет этих детей живет.

Элина Жгутова: Нет такого закона.

Александра Марова: Нет такого, конечно.

Зритель: Так что всякое в жизни бывает.

Тамара Шорникова: Да, понятно. Нас поправляют, правда, эксперты, что есть разночтения и в этом случае.

Давайте послушаем еще один телефонный звонок, Ирина, Тамбовская область.

Иван Князев: Здравствуйте, Ирина.

Зритель: Добрый вечер!

Иван Князев: Добрый.

Зритель: Добрый вечер. Я хотела сказать, что мы тоже взяли девочку. Я являюсь бабушкой, просто мама с детьми уже спят, я смотрю вашу передачу. Я являюсь бабушкой, мы взяли девочку, Ангелина ее зовут, из школы-интерната, вот.

Я здесь слышала несколько таких тем, но я с ними не согласна, с тем, что родители берут детей из приюта ради денег. Может быть, кто-то и берет, кто совсем живет плохо, но я так сомневаюсь, что им дадут детей. Потому что вот мама получает как воспитатель, за воспитание ребенка 5 тысяч, и на содержание там платят в районе 9 тысяч, в общем, всего получается 17, всего. И на ребенка уходит гораздо больше денег на самом деле на содержание, понимаете? То есть нельзя сказать, что берут из-за денег. То есть мы взяли, мы просто увидели ребенка, мы ее полюбили, и все, мы ее взяли.

Элина Жгутова: Ну конечно, не всегда.

Зритель: Вот. Дальше, значит, была еще тема такая про содержание именно в приютах, в домах ребенка, в детских домах. Так вот мы взяли. Понимаете, мы увидели, что она рассказала, значит, что на самом деле им там не хватает еды, понимаете? Вот они вечером, как она говорит, мы там видели детей, мы с ними беседовали, им не хватает еды вечером, они хотят есть, они ходят воруют в столовку еду, батоны, им не дают, они воруют.

Александра Марова: Ну это не не хватает, это не дают.

Зритель: Дальше. Значит, мыться, по поводу гигиены. Гигиены нет практически никакой. То есть моются там они чисто водичкой, могут не каждый день, понимаете? То есть полноценного купания там нет, хотя души стоят, но, понимаете, они стоят для отчета, понимаете? Потом туалетной бумаги нет, им не выдают, нет, в общем, такого, чтобы эта бумага стояла, ребенок зашел в туалет и воспользовался.

Элина Жгутова: А давайте нам этот адрес, мы туда…

Тамара Шорникова: Да, действительно, вы много рассказали.

Иван Князев: Да, вот уже эксперты говорят, что адрес нужно записывать…

Тамара Шорникова: Оставьте обязательно контакты и информацию.

Иван Князев: …надо будет разбираться, что там происходит.

Элина Жгутова: Мы туда общественную проверку зашлем.

Иван Князев: Да как минимум уже, да.

Тамара Шорникова: Мы начали уже говорить о полезной помощи. Кто и как может помочь детским приютам? Как это сделать?

Иван Князев: Обычный человек, организация. Что нужно сделать?

Александра Марова: Именно детским приютам? Для начала пусть желающий помочь рассмотрит какую-то альтернативу просто привезти какой-то подарок на Новый год, это я просто еще раз подчеркну, потому что тема у всех наболевшая и Новый год вообще не за горами.

Тамара Шорникова: Коротко: почему не надо?

Александра Марова: Потому что это развивает иждивенчество в детях. Им хватит одного, двух, трех подарков, но не сто три, как на них сваливается.

Иван Князев: Нет, слушайте, не конкретно подарок, например, какому-то ребенку и не конкретно сладости. Если нужно что-нибудь помочь с обустройством приюта?

Александра Марова: С обустройством, понимаете, даже не приюта, приюты более-менее обустроены. Вообще можно туда позвонить и спросить, какие потребности, но имея в виду всегда, что самое лучшее вложение – это в ребенка, это не в инфраструктуру вокруг, не в стены, не в столы, в общем-то, на самом деле не хлебом единым сыт человек у нас в семьях, у нас не все семьи живут так, как детские дома, может быть, относительно скромно и даже бедненько, я вам скажу, но при этом ребенком занимаются, ребенок посещает секции и еще что-то. Вложитесь в секцию для этого ребенка, вложитесь в профподготовку для этого ребенка, вложитесь в репетиторов для детей, чтобы они поступили туда, куда они хотят, чтобы они сдали ОГЭ и ЕГЭ так, как они это хотят. Это самое лучшее.

Иван Князев: А такая вот целевая помощь предусмотрена, как вы говорите, репетиторов нанять или еще что-то?

Александра Марова: Ну конечно. Насколько я знаю, сейчас все, в общем-то, учреждения на это идут, да.

Тамара Шорникова: Кто? – обычный человек, организация? Все ли могут помочь?

Элина Жгутова: Ну конечно! Приходят даже люди, естественно, доступ, не проходной двор, ограниченный, но там, если вы как-то зарекомендованы, если вы волонтер какой-то организации и эта организация пользуется доверием, то вам дадут, естественно, и пообщаться, и научить чему-то, какие-нибудь навыки приобрести, не знаю, вырезать, связать что-то…

Иван Князев: Нет, ну просто здесь речь о том, не забюрократизировано ли все это, не нужно ли там кучу бумажек заполнять и так далее.

Элина Жгутова: Ну…

Тамара Шорникова: Только, допустим, безналичный расчет и только на спецсчет, а никаких там прямых пожертвований.

Элина Жгутова: Понимаете, мы сейчас говорим о всей системе. Может быть, в каких-то регионах это так, нельзя сказать, что вот это вот такая… Каждый регион решает свою проблему по-разному. Где-то есть и так, еще раз говорю, в Костромской области вы не можете прямо вот отдать, вы должны через счет департамента.

Иван Князев: В общем, нужно выяснить, да.

Тамара Шорникова: Выяснять точечно, помогать адресно. Спасибо большое.

Иван Князев: Хорошо, спасибо большое. Александра Марова была у нас в гостях, директор Благотворительного фонда профилактики социального сиротства, спасибо вам. И Элина Жгутова, член Комиссии по поддержке семьи, материнства и детства.

Тамара Шорникова: Спасибо.

Иван Князев: Спасибо.

Истории сломанных судеб