Почему мы продолжаем скидываться всем миром, чтобы помочь людям, попавшим в беду?

Гости
Лев Пережогин
врач-психотерапевт, доктор медицинских наук
Дмитрий Алешковский
руководитель фонда «Нужна помощь» и информационного портала «Такие дела»

Тамара Шорникова: Требуется помощь. В этой рубрике мы рассказываем вам истории людей, которые оказались в сложной жизненной ситуации и нуждаются в нашей поддержке.

Иван Князев: Сегодня расскажем историю 6-летней Варвары из Новокузнецка. Прошлым летом ее платье подожгли подруги, и у Вари был ожог 75% тела. Девочка чудом выжила. Но теперь ей нужна реабилитация.

СЮЖЕТ

Иван Князев: Да, вот такая история. Многие, кстати, телезрители нас спрашивали, а почему вот мы опять собираем и собираем деньги на детей, почему это не делает государство? Дорогие друзья, ну, вот без вашей помощи, без вашей конкретной помощи этот ребенок может и на самом деле не выжить. А помощь всегда доходит до адресата. Так что…

Тамара Шорникова: Подключайтесь.

Иван Князев: Да.

Тамара Шорникова: И будем разговаривать на эту сложную тему с первым экспертом. Лев Пережогин, детский врач-психотерапевт, доктор медицинских наук, ведущий научный сотрудник Центра им. Сербского. Здравствуйте.

Иван Князев: Здравствуйте, Лев Олегович.

Лев Пережогин: Здравствуйте.

Тамара Шорникова: Такая непростая история, действительно, разбираются. В ней еще есть разные версии: случайно поджог случился – играли зажигалкой, не случайно. Но таких историй из регионов приходит много. И часто это такой акт агрессии. Как он возникает? Почему более младшие дети или дети с какими-то болезнями, например, становятся часто мишенью?

Лев Пережогин: Но на самом деле мишенью могут стать и совсем разные дети. Любые, наверное, дети. Это зависит от того, насколько ребенок адаптирован в возрастную среду. Просто в возрастной среде обычно устроено все очень четко и очень жестко. Есть лидеры, есть пелетон, есть аутсайдеры. И на месте аутсайдеров кто-то должен обязательно быть. Поэтому дети с теми или иными болезнями просто больше на эту категорию подходят. Ну, а аутсайдер должен терпеливо выполнять свою роль. Над ним будут издеваться, его будут травить. К сожалению, на сегодняшний день такая толерантность, такая терпимость в подростковой и детской среде развита не очень высоко.

Тамара Шорникова: А кто должен заниматься развитием этой толерантной среды? Это в первую очередь родители, это какие-то государственные программы, это учителя и психологи в школах?

Лев Пережогин: Но, понимаете, этим не может заниматься какой-то один отдельно взятый человек. Это должна быть такая общественная установка. Общество должно дорасти до определенного уровня понимания проблемы, и тогда эта проблема в обществе начинает решаться. А чтобы общество побыстрее доросло, естественно, должна быть соответствующая государственная программа, средства массовой информации должны активно работать. Тогда каждый из людей, а мы, общество, это и есть совокупность всех людей, которые вместе живут, будет иметь свое собственное представление, свое собственное убеждение, которое не позволит ему так себя вести.

Тамара Шорникова: Мне всегда кажется, что травля – это же процесс. Это не кража, например, случайная где-то в общественном транспорте. Это то, что длилось, возможно, месяцами. И когда вот это все достигает такого пика и случается что-то страшное, всегда вопрос: а как этого не заметили родители, те же педагоги?

Лев Пережогин: Ну, может быть, и замечали. Другое дело, что как могли отреагировать на эту ситуацию. Вот я очень часто сталкиваюсь с тем, что ко мне приводят детишек, которые стали мишенями травли в Интернет. И исключительно, иногда месяцами, как вы сказали правильно, продолжаются подобные истории. Ребенку периодически приходят какие-то компрометирующие его ссылочки: пойди, загляни, посмотри, какой ты смешной, как мы здорово над тобой хохочем. Он может, конечно, пожаловаться родителям. Родители, конечно, могут обратиться в компетентные органы…

Иван Князев: Вот, вот.

Лев Пережогин: Ну, закроют тот самый сайт, на котором была эта травля, – появится новый.

Иван Князев: Лев Олегович, по поводу того, что делать родителям. Вот меня как родителя очень интересует. Но пока наше общество еще не доросло до того, о чем вы говорили, мне как обезопасить своего ребенка? Потому что, если такое случится с моим ребенком, я думаю, врач-психотерапевт мне потребуется, как минимум. Как родителям не допустить такого?

Лев Пережогин: Ну, в семье. Понимаете, не бывает врача-психотерапевта, который работает с ребенком по отдельности. Так или иначе, даже если мы формально говорим: «Я работаю с вашим ребенком», это не значит, что я не обращаю внимания на то, что происходит в семье, то, что происходит с родителями. Поэтому, естественно, мишень главная для психотерапевтического воздействия – семья. И учим адаптироваться, разумеется. Учим, показываем пути, как это необходимо сделать. Как правильно социализировать ребенка. Какие ему дать социальные определенные установки. В некоторых случаях на удар надо отвечать ударом. В некоторых случаях надо вовремя уклоняться от удара. Тактика бывает разной. Она зависит от личности ребенка, от его воспитания, от атмосферы, которая в семье царит. Сегодня есть очень нехорошая тенденция в наших семьях. Мы детей наших гиперопекаем. Т. е. ребеночек ни одного шага не может сделать без родительского контроля. В результате вырастает то самое «растение мимоза в ботаническом саду», о котором когда-то писал Сергей Михалков. Когда это «растение мимоза» попадает в жестокую социальную конкурентную среду, увы, ему приходится совсем несладко.

Тамара Шорникова: Да, спасибо.

Иван Князев: Понятно.

Тамара Шорникова: Лев Пережогин, детский врач-психотерапевт, был с нами на связи. Давайте послушаем еще одного эксперта. Дмитрий Алешковский, руководитель фонда «Нужна помощь» и информационного портала «Такие дела».

Иван Князев: Здравствуйте, Дмитрий.

Тамара Шорникова: Дмитрий, слышите нас?

Дмитрий Алешковский: Да-да.

Тамара Шорникова: Дмитрий, естественно, вал СМС. Нам часто звонят люди и спрашивают. Да, есть, безусловно, сложные диагнозы, сложные болезни. Во-первых, почему государство не помогает таких детей лечить, почему мы вечно скидываемся на это всем миром? И вот буквально в нашем сюжете какие-то абсолютно, кажется, простые вещи, вроде детской коляски, которую дадут только через год, если девочка все еще не будет ходить. Это законно или нужно куда-то жаловаться?

Дмитрий Алешковский: Это и есть, кстати, вот законность. И вы знаете, я своими глазами неоднократно наблюдал не только маленьких детей, но и пожилых стариков, ветеранов Великой Отечественной войны и т. д., которые… Ну, вот самая простая вещь: переносной туалет, стул-туалет. Бабушка, я помню, была такая в городе Ишим Тюменской области, которая сломала шейку бедра и просто она не могла сама дойти до туалета, но вот ей элементарный стул-туалет, который стоит 2300 руб., полгода не могли социальные службы предоставить. Потому что бюрократическая машина, согласование индивидуального плана реабилитации, тендер, шпендер и т. д. Т. е. как бы человек ничто, а бюрократия – всё. Это абсолютно такая всероссийская практика, к сожалению, постоянная. Людям постоянно, повсеместно людям по всей России приходится, например, меньше есть и пить, чтобы экономить памперсы, в которых лежачие больные находятся, потому что у них просто нет денег для того, чтобы получить больше этих памперсов, а социальные службы выдают их мало или не выдают вообще. Или, там, ждут по полгода, чтобы их выписать. Поэтому это абсолютно повсеместная ситуация.

Иван Князев: А она как-то выправляться вообще может? Или просто действительно уже не надеяться ни на кого?

Дмитрий Алешковский: А это к вопросу уже как раз о вашем первом вопросе, который вы подняли. Понимаете, в чем дело? Пока мы будем все сидеть на печи и говорить, что нам все должно государство, ну, так и будет. Вот мы как бы 29-й год живем в новой России, и почему-то на 29-й год существования нового российского государства эти проблемы до сих пор не решены. Может быть, пора людям как-то проснуться и понять, что можно было бы попробовать самим решить какие-то проблемы? Это во-первых. Во-вторых, тут есть очень важный момент. Что государство – это не власть. Если вы откроете любую энциклопедию – Википедию, Большую Советскую Энциклопедию, Британнику, все что угодно, – то вы увидите, что государство – это форма общества. Соответственно, общество и общественные институты (такие, например, как благотворительные фонды и т. д.) – это тоже часть государства. Это тоже институты государства. И соответственно, если мы говорим, что государство что-то должно, то мы и на себя это экстраполируем. Т. е. у нас тоже есть какие-то обязательства. Это первое. А второе, внутри этого ответа, заключается в том, что чем больше мы, как граждане и как общество, влияем на то, что происходит, чем больше мы заинтересованы в том, чтобы социальные проблемы решались, чем больше мы уделяем своего собственного внимания тому, что, например, у нас старики вынуждены умолять службы какие-то государственные о том, чтобы им выделили памперсы, чтобы детям выделили инвалидные кресла и т. д., – вот чем больше мы внимания этому уделяем, тем больше государственные службы и лучше работают, больше денег выделяют, быстрее все это доходит до людей, и т. д. Потому что это называется общественный контроль.

Иван Князев: Да. Спасибо.

Дмитрий Алешковский: Поэтому, именно поэтому важно жертвовать, поддерживать и участвовать.

Иван Князев: Дмитрий Алешковский был с нами на связи, руководитель фонда «Нужна помощь» и информационного портала «Такие дела». Я вот, Тамара, сейчас смотрю на тот список СМС. Вот видишь: 700, секунду назад 900, 300 было, 500. Т. е. все-таки люди откликаются. Наверное, нужно сказать им спасибо. Спасибо.

Тамара Шорникова: Спасибо.

А что же государство?