Александр Денисов: «Почему не едет «скорая»?» В поисковых сервисах Рунета этот вопрос в тех или иных вариациях задавался пользователями в ноябре 6,5 миллиона раз. Елена Медовникова: Ты посчитал? Александр Денисов: А я посмотрел. Елена Медовникова: Специально посмотрел. Правительство как может, так отвечает: ситуация сложная, выбирают только самых тяжелых пациентов. Для распределения вызовов запустили единый номер 122. Выделили средства также на закупку дополнительных машин скорой и неотложной помощи. Давайте послушаем. Михаил Мишустин, председатель Правительства РФ: «Правительство выделит почти 1,5 миллиарда рублей на закупку 2 тысяч автомобилей для нужд первичного звена здравоохранения в районных центрах, поселках городского типа и малых городах с населением до 50 тысяч человек и в сельской местности. Это поможет облегчить и работу служб скорой помощи. Такие закупки в рамках модернизации первичного звена здравоохранения планировались на следующий год, но в сложной ситуации надо действовать на опережение. Важно в сжатые сроки сделать все, чтобы помочь людям. Обращаю внимание Минпромторга, что поставки должны быть осуществлены уже в 2020 году». Александр Денисов: Ну и сейчас все самые интересные истории начинаются со слов: «Звоню я в «скорую»…» А продолжение может быть разным. Вот какое было оно у жителя Зеленограда. Нехватка машин скорой помощи его до полиции довела. Три дня Сергей (так его называют СМИ) безрезультатно названивал по 03. Обозлился вконец, набрал полицию, мол: «Если врачи не явятся через три минуты, то за себя не ручаюсь, устрою теракт». К нему действительно тут же приехали – только не «скорая», а полиция. Против Сергея возбудили уголовное дело о заведомо ложном сообщении об акте терроризма. Сейчас он находится под подпиской о невыезде. Еще одна абсурдная, безусловно, история. Врач-терапевт инфекционного госпиталя в Твери продавала в своем инстаграме схему лечения. Цитата: «Как избавиться от COVID быстро в домашних условиях за 950 рублей». Ну логично. Как раз для тех, к кому «скорая» не едет, лечиться как-то надо начинать. Но пользователи первые же и настучали на доктора-блогера. Главврач больницы, узнав обо всем, пообещал провести проверку. Терапевта не уволили. Та пояснила, что давно ведет блог, дает бесплатные консультации. Но вот с платными действительно у нее не заладилось. Сейчас вы видели на экранах как раз тот экспресс-курс по лечению от COVID. И у нас опрос запускаем мы: «Если заболеете, каковы ваши действия?» – «жду «скорую»/«еду сам». Отвечайте. Через полчаса подведем итоги. Елена Медовникова: Ну и ждем ваших сообщений. Александр Денисов: И у нас на связи первый собеседник – Юрий Кобзев, член Комитета Госдумы по охране здоровья. Юрий Викторович, добрый вечер. Юрий Кобзев: Добрый вечер. Елена Медовникова: Добрый вечер. Александр Денисов: Юрий Викторович, вот сейчас два эпизода мы приводили. Один – из Твери, где доктор продавала за 950 рублей советы, как лечиться, если не едет «скорая». Второй – из Зеленограда, где товарищ позвонил, устал ждать, говорит: «За себя не ручаюсь». Вроде абсурдные истории. А нам вот сейчас объяснять не нужно, почему все это происходит. Все понятно. Как вы думаете? Юрий Кобзев: Вы говорите, что объяснять не нужно, вам все понятно. Тогда в чем суть вопроса? О чем думаю? Две истории было: в одной доктор-блогер продает схемы, а во второй человек три дня ждал скорую помощь. Извините меня, а нужна ли была скорая помощь, если он ее три дня ждал? Значит, скорая помощь там точно не нужна. Там необходимо было обращение в поликлинику, в службу «неотложки». Потому что скорая помощь – это когда необходимо здесь и сейчас. И если она не приедет, то могут наступить фатальные последствия. И, заметьте, в речи премьер-министра как раз говорилось о том, что машины будут закупаться для первичной службы, для первичной медико-санитарной помощи. Это как раз те машины, которые развозят врачей на вызовы, которые отвозят анализы, то есть выполняют функцию… Ну, больного отвезти на КТ. Это то, что сейчас, к сожалению, делает скорая медицинская помощь, не выполняя свою основную задачу. Елена Медовникова: Юрий Викторович, а как определить, что человек нуждается в помощи прямо здесь и сейчас? Вот где эта грань? Юрий Кобзев: Мы с вами довольно часто говорим об этом, и я на этот вопрос даю ответ. Когда вы звоните в службу скорой медицинской помощи, то диспетчер сразу проводит диспетчеризацию. Он говорит: «Либо обратитесь в поликлинику, либо мы к вам приедем». Вы знаете, все разговоры о службе скорой медицинской помощи всегда записываются. У нас звонок в скорую помощь проходит через аппаратуру, которая записывает его. Я думаю, если поднять те беседы с молодым человеком, то я более чем уверен, что, скорее всего, ему рекомендовали обратиться в поликлинику. Александр Денисов: Юрий Викторович, вы говорите: «В чем вопрос?» А может быть, вопрос в том, что непонятно, по какой причине к тебе «скорая» не едет. Ведь нормативы-то меняются. Давайте сейчас разъясним, чтобы всем было предельно ясно. При какой температуре? При какой сатурации? Елена Медовникова: То есть конкретное состояние. Александр Денисов: Уровень кислорода в крови. При каком поражении легких вас будет забирать «скорая»? Чтобы люди понимали и не требовали чего-то сверх. Давайте так и разъясним. Юрий Кобзев: Вы знаете, такие разъяснения, во-первых, будет давать медицинский работник. Это раз. Когда человек вызывает «скорую», у него запрашивают некоторые… ну, ведут опрос. Есть специальный опросный лист, который находится у диспетчера. И на основании уже этих признаков он определяет экстренность вызова. Человек не сидит дома с результатом КТ. Чаще всего, они попадают, если мы будем говорить о ситуации, складывающейся в настоящий момент с COVID, в провизорное отделение, где проводится диагностика. Те люди, у которых есть результаты КТ, приходят в поликлинику и берут анализы. Вызов скорой медицинской помощи… Ну, опять же я говорю, что есть температура. У кого-то 38 – это плохо. А у кого-то 40. У меня совершенно недавно был случай, ко мне позвонили: «Вы знаете, я вызвал врача из поликлиники, у меня 40 третий день». Ну, естественно, там был звонок на скорую помощь. Она приехала в течение получаса и положила его в провизорный госпиталь. Да, действительно, в такой ситуации скорая помощь была необходима. Александр Денисов: То есть если 40, то приедут? А если 38, то нет? Я правильно понимаю? Юрий Кобзев: Вы знаете, вы берете утрированно. Вот если диспетчер скорой помощи работает, он по каждому вызову принимает свое решение и говорит, куда обратиться. Если неотложная помощь привязана к этой станции, то будет отсюда ехать. Если она работает на базе поликлиники, то будет идти из поликлиники. Александр Денисов: Вы знаете, почему еще люди нервничают? Вы спросили: «В чем вопрос?» Может, попытаюсь вам ответить. На неделе был в Калужской области, в районе, и почитал группу во «ВКонтакте». Приличный район, достаточно большой. Там все сплошь про «скорые». «Почему «скорая» не едет? Я вызывал – и я два дня ждал». – «А я три дня». В том числе там был один такой товарищ, он написал: «Ждал я, ждал. Потом все-таки завел машину, с температурой сел, приехал к станции скорой помощи и увидел, что они там стоят и курят». Вы знаете, может быть, они действительно не должны были к нему ехать. Но у людей сбился уже ориентир. Непонятно, по какой причине к тебе не доехали. И складывается ощущение, что просто не до тебя, может быть, плюнули. Вот поэтому и звонят, и говорят: «Сейчас я… За себя не ручаюсь», – в полицию звонят. Юрий Кобзев: Ну представьте, что среднее количество вызовов на машину скорой медицинской помощи в среднем – 12 в день. А сейчас количество вызовов увеличилось в разы, потому что, естественно, у нас наложилась сезонная заболеваемость гриппом, плюс еще ситуация с эпидемией COVID. И никуда не исчезли больные, у которых гипертония, инсульт и все остальное. И это все остальной на той же самой скорой медицинской помощи. Проблематика есть в следующем. Когда машина привозит пациента с дыхательной недостаточностью на уровень приемного отделения… Многие наши больницы не рассчитаны на такие потоки, поэтому в экстренном порядке сейчас строили инфекционные стационары, где в приемных отделениях буквально, уже на этапе приема, есть кислород. А так мы ждем, пока больного оформят. И они находятся на кислородной поддержке бригад скорой медицинской помощи. Только что прошел Конгресс скорой помощи, недавно был в Санкт-Петербурге. Правда, он был в онлайн-формате. И по всей стране одинаковая ситуация: машины скорой помощи стоят около больниц и держат пациентов на своем кислороде, пока их не переведут уже в палаты с кислородом больницы. Отсюда есть вывод, и он давно уже идет. Министр здравоохранения направил губернаторам письмо, где предложил все-таки в крупных стационарах (а практически все ковидные госпитали – это крупные стационары) организовать работу приемных отделений по типу emergency – так называемые отделения скорой помощи, где до 20 точек кислорода уже есть на месте. То есть нет очереди из машин. Машина приехала, пациента передала – его подключили к кислороду, маску дали. И машина пошла на следующий вызов после обработки. А у нас они стоят, ждут около стационара. Так вот, там, где есть отделения emergency, они не стоят, а они сразу пациентов передают. И это, я думаю, следующим этапом у нас будет решение этих вопросов с отделениями emergency по всей стране. Елена Медовникова: Юрий Викторович, очень часто даже среди моих знакомых складывается такая ситуация, что люди сделали тест на COVID в домашних условиях, вызывают «скорую», а «скорая» не приезжает, потому что говорят: «Идите в поликлинику, нам нужно подтверждение ваших анализов». То есть получается, что человек вынужден сам идти в поликлинику и заражать других, лишний раз заражаться сам. Вот здесь как система должна работать? Юрий Кобзев: Простите, во-первых, тест на COVID в домашних условиях – это, скорее всего… Они вызывают «скорую» на основании тестов или на основании своего самочувствия? Если у них просто положительный тест – да, действительно, они должны обратиться в поликлинику, где при наличии определенной симптоматики их будут лечить в соответствии с действующими методическими рекомендациями. И сейчас большинство больных… Ведь картина, которую мы видим, – это те, которые находятся в стационарах. Очень много людей находятся в режиме лечения на дому. Сейчас деньги переведены, многие регионы уже приступили к выдаче этих препаратов для лечения на дому. Если у него состояние, которое связано с одышкой, с тяжелой интоксикацией, с повышенной температурой, безусловно, они будут вызывать скорую помощь. Так что наличие либо отсутствие теста – это не есть повод для вызова «скорой». Есть только состояние, когда человеку действительно плохо и ему необходима именно скорая помощь. Александр Денисов: Юрий Викторович, 2 тысячи машин, о которых говорил премьер, которые закупят уже в этом году, решат проблему? Достаточно ли этого для всей страны? Юрий Кобзев: Я еще раз говорю, что идет речь о машинах, которые пойдут в первичную медико-санитарную помощь, то есть поликлиники. Они снимут нагрузку, так как на них будут работать именно участковые врачи. Они будут быстрее обрабатывать. На них будет работать неотложная помощь, которая привязана к поликлиникам, в том числе и в сельской местности. Естественно, это снимет нагрузку на те самые бригады скорой медицинской помощи, которые ездят на аварии, на инфаркты, на тяжелые случаи. Александр Денисов: Я приведу пример с тем же районом в Калужской области. Там две машины, насколько люди рассказывали. Они видят, что там две машины работают. Вот две на один район – это достаточно вообще? Норматив такой. Ну, будет три. Это решит проблему? Юрий Кобзев: Нет привязки к нормативу на район, есть привязка на тысячу населения. В сельской местности на 7 тысяч населения одна машина. Плюс делается запас. И никто не запрещает увеличить это количество. Меньше нельзя, больше можно. Нигде такого не написано, что больше, чем одна машина, нельзя. Поэтому, пожалуйста, если есть у района возможность, они могут увеличить, плюс ставить запасные. Но опять же у нас основной вопрос будет касаться кадров. Будут машины – да, возможно, будут водители. Но медицинские работники – это сейчас краеугольный камень. Это тоже люди, и они тоже болеют. И заметьте, что достаточно большое количество сейчас медицинских работников болеют, и многие уже по второму разу. Александр Денисов: В том районе 42 тысячи человек населения. Две машины – это каково? Юрий Кобзев: Это мало. Александр Денисов: Мало? Юрий Кобзев: Это мало, это мало. Пять должно быть. Александр Денисов: Пять? Понятно. Юрий Кобзев: Ну, потому что… Я же говорю, что для городской местности одна машина на 10 тысяч, а для сельской – 7 тысяч. Александр Денисов: Вы знаете, еще интересно ваше мнение, Юрий Викторович. И со зрителями пообщаемся. Я помню, как-то премьер в Думе (ну, очередной отчет был) рассказывал (наверняка, и вы были) про уберизацию экономики. И он приводил пример с этими такси. Раньше, например, приходилось держать в одном районе много машин. А вот этот искусственный интеллект как-то научился распределять по городу небольшое количество такси и обслуживать все вызовы. Можно ли применить эту уберизацию на скорую помощь? Машины разгонять, ну я не знаю, по соседним районам. Вот ввели единый номер – 122. Позволит ли это таким образом решать проблемы? Юрий Кобзев: Ну, будем в кавычках сильно называть «уберизацией». Александр Денисов: В кавычках, да. Юрий Кобзев: Мы будем говорить о единой диспетчерской. Единая диспетчерская служба региона, когда допустим, в рамках одного муниципального образования либо межтерриториально (город и несколько районов) работает одна диспетчерская служба. Да, это имеет место быть. Потому что многие, кто работают в такой системе, получили следующий эффект. Допустим, городская машина отвезла в областной центр пациента и двигается с полным комплектом медицинского оборудования, с медицинским персоналом по трассе. Где-то поступает вызов, они находятся рядом. Пока из ЦРБ доедет машины закрепленная – это будет долго. А здесь уже по геолокации машина направляется и может оказать помощь намного быстрее. Допустим, я руководил больницей, которая обслуживала трассу. Эта трасса пролегает через несколько районов. Соответственно, скорая помощь, находящаяся на уровне ЦРБ, может быстрее доехать до места ДТП. Эта система внедряется Министерством здравоохранения, она включена в План развития здравоохранения. Я думаю, она будет полностью внедрена территории Российской Федерации. Это обоснованная абсолютно вещь. Александр Денисов: Спасибо. Елена Медовникова: Юрий Викторович, спасибо. У нас есть звонок, давайте послушаем. Валентина из Мордовии. Валентина, добрый вечер. Зритель: Добрый вечер. Очень долго ждала, дождалась. Спасибо большое. О чем говорит депутат? Здесь доля правды – может быть, несколько процентов. У нас заболела вся семья, семья из пяти человек. Слава богу, инвалид первой группы с детства сидит, закрытая на ключ. Она не понимает, что происходит. Доктора знают об этом. У сына пневмония. Пришел только через 12 дней, через 15 дней взяли только мазок. Пневмонию не лечат. Никаких препаратов, ничего не дают. Елена Медовникова: Валентина, а другие члены семьи? Зритель: «Гриппферон». Все, больше ничего. Мне 67 лет. Врач приходит и только пожимает плечами. Все. Вот такая обстановка у нас в республиканском городе. Александр Денисов: А вы спрашивали? При таких симптомах госпитализация необходима? Что они вам отвечали? Зритель: «На усмотрение доктора». А доктор снова пожимает плечами: «Ничего не слышу, у вас все нормально». Сегодня одиннадцать день не могу встать. Мне 67 лет. Мне дали лечение – и просидела на унитазе пять часов. Из меня вышло то, что можно и не можно за 67 лет. Я думала, что я вообще умру. Вот такое лечение. И все. Доктор приходит и пожимает плечами. Вот такая помощь. Больше никаких препаратов нет. Елена Медовникова: Да, спасибо, Валентина. Александр Денисов: Сейчас попросим прокомментировать. Юрий Викторович, видите? Вот при таких симптомах… Видите, человек говорит, что совсем плохо себя чувствует. Елена Медовникова: И врач помочь не может. Александр Денисов: Оставлять дома пришлось его. Юрий Кобзев: Вы знаете, я за телемедицину, но я не могу комментировать два отрывочных симптома. Есть пневмония. И на основании приема препарата, который пациентка считает химией, у нее была какая-то реакция. Мы не знаем ни сатурации, я не слушал легкие. Тематика для комментариев? Надо разбираться в конкретном случае, брать карточку и смотреть, какая клиническая картина у данного пациента, и принимать решение – нуждается он в госпитализации либо нет. У нас многие считают, что мы не лечим пневмонию, потому что не даем антибиотики. Совершенно недавно была большая конференция. В подавляющем большинстве случаев течение информации COVID антибиотики не показаны. А народ у нас считает, что если не дают антибиотики, то мы не лечим. Дают препараты немножко иного профиля, которые поддерживают общую систему иммунную, снижают воспалительные реакции. Люди говорят: «Мне дают мало таблеток». Ну что значит «мало таблеток»? Александр Денисов: Понятно, да. Юрий Кобзев: Есть назначения, есть методические рекомендации. Все это элементарно проверяется, тем более сейчас. Если подтвержденная инфекция COVID, то препараты должны выдаваться пациенту на дом. У нас, к сожалению (я был сам свидетелем), люди приходят в аптеки с какими-то бумажками. «Кто вам дал?» – «Это мне сосед передал, он так лечился». Елена Медовникова: Или доктор по Интернету рецепт продала. Юрий Кобзев: Ну, это случай, требующий осмысления, потому что лечение через Интернет – вещь, конечно, интересная, но она должна проходить все-таки в рамках утвержденных программ по телемедицине и консультации удаленной. У нас такие программы разрабатываются, но все-таки пациента надо видеть, хотя бы в удаленном режиме, но видеть. Александр Денисов: Понятно. Спасибо, Юрий Викторович. Елена Медовникова: Спасибо, Юрий Викторович. Александр Денисов: Ну действительно, нужно видеть карту, чтобы… А так сложно прокомментировать историю. И наш следующий собеседник – Николай Прохоренко, кандидат экономических наук, первый проектор Высшей школы организации управления здравоохранением. Николай Федорович, добрый вечер. Елена Медовникова: Добрый вечер. Александр Денисов: Николай Федорович, вы как оцениваете ситуацию? Все эти истории мы приводили – в Зеленограде, в Твери. «Скорая» не едет – народ пускается во все тяжкие. Кто-то в полицию звонит с угрозами. Кто-то в Интернете ищет, как лечиться. А что еще остается, если «скорая» не едет? Ощущение, что на тебя плюнули. Да, возможно объяснить, разъяснить, сказать: «Ну, на всех не хватает, ребята. Вот теперь забираем только ну уж совсем плохих». Николай Прохоренко: Ну, здесь проблема не столько «скорой», а сколько проблема на самом деле управления медицинской помощью в целом. Потому что народ на самом деле брошен, народ на самом деле… Ну, во многом. Я не могу сказать про абсолютно все регионы, это неправильно будет, но во многом произошла дезорганизация медицинской помощи. Люди должны четко быть информированы, и люди, и участковые врачи, как действовать в какой-то ситуации. У них должен быть четкий алгоритм. У них должны быть четкие рекомендации в отношении назначения тех или иных препаратов при тех или иных симптомах. Те методические рекомендации, которые в настоящее время есть и выпущены Минздравом… Недавно, буквально два дня назад, вышел прекрасный обзор профессора Власова в отношении этих лекарственных препаратов. Там фактически нет препаратов, которые показывают действительно доказанную эффективность. Поэтому каждый препарат должен назначаться в соответствии с индивидуальным каким-то подходом. Александр Денисов: Николай Федорович, про препараты – безусловно. Вы расскажите про методичку. Вот что там написано? При каких условиях сейчас «скорая» забирает? Чтобы люди поняли. А то мы Кобзева Юрия Викторовича спросили – он нам так не растолковал. Ну, все-таки он не лечит, он в Думе сидит. Елена Медовникова: Высокая температура. Александр Денисов: Да. Какая температура? Какая сатурация? Какое поражение легких? Вот эти вещи. Николай Прохоренко: Там даны общие рекомендации. Каждый регион пишет эти рекомендации под себя. И в данном случае эти рекомендации, к сожалению, зависят от загруженности коек. То есть в тех регионах, где койки сильно загружены, там с более тяжелыми показателями сатурации и поражения легких берут. Там, где более или менее ситуация с койками благополучная, соответственно, там показатели госпитализации более мягкие. Александр Денисов: Вот появилось сообщение на выходных, один интернет-ресурс написал, что в Москве забирают, если поражение легких почти… ну не знаю, 80%, больше 50%. Николай Прохоренко: 50%. Александр Денисов: Да-да-да, больше 50%. Это уже верно? То есть пол-легкого нет – тогда тебя повезли? Елена Медовникова: И вообще кто, Николай Федорович, определяет, насколько у тебя поражение серьезное? Как это делается? Николай Прохоренко: Процент поражения определяется на КТ. Это является одним из критериев. Другие критерии… Действительно, ваш предыдущий собеседник правильно говорил, что это целая совокупность. Это и сатурация. Это и частота дыхания. Это и сопутствующие заболевания. Плюс там обозначены совершенно четко условия проживания. Потому что если рядом проживает человек, который подвержен или входит в группу высокого риска, то человека больного могут забрать в больницу и с более легкими показателями, соответственно. Поэтому по одному критерию в отношении сатурации так решать нельзя. А вот в отношении «скорых» я бы добавил, у нас в России вообще около 20 тысяч «скорых». На 2019 год выше срока нормативного (а это пять лет) было около 9 тысяч «скорых» – 8 800. Вообще-то, они разваливаются в сельской местности после трех лет работы. Так вот, если говорить, хватит или не хватит, то мы должны понимать, что за 2019–2020 годы мы должны эти 9 тысяч были заменить, то есть купить 9 тысяч. После этого купить нормативно 6 тысяч, для того чтобы восполнить сейчас нехватку. То есть получается, что ежегодно мы должны покупать около 5–6 тысяч «скорых», и тогда мы выйдем на нормальное и нормативное их обновление. Елена Медовникова: Николай Федорович, тогда и COVID не было. Я все-таки вернусь к КТ. Если человек находится дома, он понятия не имеет, какое у него поражение легких. Он вызывает «скорую». А «скорая» едет или вовсе не приезжает очень долго. Николай Прохоренко: «Скорая» по рассказу и по осмотру, если она доезжает в итоге, должна оценить тяжесть клинического состояния и решить: стоит везти на КТ, срочно отправить или же, соответственно, везти сразу, учитывая тяжесть клинического состояния, непосредственно в стационар. Александр Денисов: Николай Федорович, самый главный вопрос хочется понять, чтобы и зрители тоже понимали. Можем мы уже признать, что «скорая» не увозит как раз тех пациентов, которые в первую очередь нужно увозить, потому что не хватает, потому что захлебнулись? Ну все, люди остались дома. Можем ли мы это уже признать? Николай Прохоренко: Я думаю, что мы должны это признать для того, чтобы сделать правильные выводы в отношении дефектов управления. Не врачи скорой помощи виноваты в этом. Виновата, наверное, именно система управления, которая должна была четко сработать в отношении маршрутизации, в отношении организации передачи этих пациентов от легких случаев к тяжелым, от первичного звена скорой помощи в стационар, с четкими анкетами по обзвонам, с максимальным использованием средств именно дистантной помощи. Попытаться убрать скопление людей ненужных у рентген-кабинетов, у флюорографии, закрывающих больничные листы и так далее и тому подобное. То есть наша система здравоохранения должна была сделать так, чтобы народ почувствовал, что он не брошен, что он максимально бережется при обращении в медицинские учреждения. И точно так же это должны были почувствовать медицинские работники – что они не брошены и не являются последней инстанцией, которая всегда виновата. Александр Денисов: Зрители у нас на связи, Николай Федорович, поговорим. Павел из Орла на связи. Павел, добрый вечер. Елена Медовникова: Павел, добрый вечер. Зритель: Добрый вечер. Я хотел бы сказать такое. Я был в санатории в Подмосковье и там заразился COVID. Короче, меня взяли и отселили в номер одноместный. И я там пробыл неделю с температурой 38, около 39 – 38,9, 38,8. 39,5 была температура. Мне давали таблетки – «Ибуклин» и «Парацетамол». И все. И целую неделю. Александр Денисов: А почему вас «скорая» не забирала? 39,5 – температура оглушительная. Зритель: А потому что. Елена Медовникова: Потому что вы находились в пансионате. Зритель: Потому что сказали, что «скорая» забирает только по истечении пяти дней с такой температурой. Александр Денисов: А что с легкими у вас было? Одышка, тяжесть была? Что с легкими? Как чувствовали себя? Зритель: Меня врач слушал аппаратом, сказал: «Никаких хрипов нет, ничего нет». Хотя у меня низ болел. Думал, что почки, а оказалось, что это легкие болели, низ. Елена Медовникова: То есть КТ показало поражение, да? Зритель: Да, КТ. Когда меня везли на «скорой» в больницу, в 45-ю городскую звенигородскую больницу, я чуть сознание не терял там уже. Привезли, сразу КТ сделали. КТ показало, что поражение легких. Потом меня сразу специализировали. И что еще хочу сказать? Я думал, что в Подмосковье вроде бы в больницах должно быть и оборудование, и тому подобное, и лекарства. Там даже антибиотики кололи на простом физрастворе, то есть не на «Новокаине», не на «Лидокаине», а на простом физрастворе. Александр Денисов: Понятно. А поражение легких у вас какое было? Сколько процентов? Зритель: 32%. Александр Денисов: Павел, спасибо за рассказ. Елена Медовникова: Спасибо, Павел. Здоровья вам. Николай Федорович, прокомментируйте. Николай Прохоренко: Мы с вами, наверное, не должны все-таки спускаться… вернее, уходить в сторону комментариев показаний и непоказаний, потому что это, в общем-то, врачебная функция. В таком режиме ни зрители, ни многие комментирующие не могут это сделать профессионально. Поэтому давайте это все-таки оставим непосредственно врачам. Но мне хочется сказать еще раз, что при COVID, при легкой степени на самом деле подтвержденных, достоверно эффективных лекарств в настоящее время нет. Ждем вакцину, причем ждем вакцину и нашу, и не нашу – любую, которая покажет эффективность по завершению третьей фазы испытаний. Соответственно, ни в коем случае не ведемся на раннее назначение антибиотиков, которые… Действительно, очень многие специалисты говорят, что на амбулаторном этапе, до семи-восьми дней, когда можно определить уже клиническую тяжесть, они большинству людей точно не показаны, если нет никаких осложнений соответствующих. Я понимаю людей, которые хотят чем-то лечиться, которые чувствуют себя плохо, которые наслышаны про осложнения и про большое количество смертей. Им на самом деле страшно. В этой ситуации трудно не принимать ничего. Но взвешенным подходом являлось бы полное доверие врачам. Если они говорят: «Вам принимать ничего не надо. Вам нужно следить и при первых признаках повышения температуры, при первых признакам нарастания одышки вам нужно обратиться, – соответственно, это сказать, – или в поликлинику, чтобы «неотложка» еще раз посмотрела, или уже вызывать скорую помощь по ситуации». Вот такой взвешенный с подход с доверием медицинским работникам – он бы немножко успокоил население. Александр Денисов: Спасибо большое, Николай Федорович. Елена Медовникова: В любом случае главное, чтобы врач дошел до пациента. Александр Денисов: Подводим итоги опроса. Мы спрашивали: «Ваши действия, если заболеете?» «Жду «скорую» – 46% ответили. «Еду сам» – 54%. Вот таковы результаты. А мы к следующей теме переходим.