Ольга Арсланова: Мы продолжаем. И давайте в ближайшие полчаса поговорим о наших соседях, о стране, где сейчас неспокойно, о Белоруссии. Там продолжаются протесты. Чиновники и экономисты уже подсчитывают, чем они обернутся для хозяйства той страны. Ну, в основном прогнозы довольно печальные. Впереди ухудшение, скорее всего, экономической ситуации в Белоруссии, вне зависимости от того, как сейчас будет разворачиваться ситуация. Если экономическая ситуация будет ухудшаться, она в свою очередь будет провоцировать новые недовольства. И все это рано или поздно выльется в новые протесты. Вот суть, основная суть прогнозов, которые строят экономисты сейчас. Иван Гостев: Вот почему протесты в Белоруссии возникли? И как живет вообще эта страна? При пересечении границы нам бросаются в глаза чистота, отличные дороги. Многие отмечают, что там принято четко исполнять все установленные законом правила, и коррупция в стране почти отсутствует. Это то, что бросается в глаза нам, туристам. Ольга Арсланова: Но, разумеется, у жителей страны свой взгляд на ситуацию. Давайте посмотрим для начала на официальные цифры. Итак, по официальным данным, в Белоруссии на 2020 год вообще отсутствует безработица. По неофициальным данным, она превышает 15%. Многие жители работают сейчас не на полную ставку. И все мы знаем, что часть населения, большая часть населения вынуждена ездить на заработки в Россию (не наоборот, заметьте, не россияне в Белоруссии работают, а белорусы в России), также многие ездят в Польшу и Прибалтику. И только 16% населения страны дали своей жизни благополучную оценку на этот год. Это уже опросы социологов. Давайте посмотрим опять же, как выглядит экономика Белоруссии. По данным МВФ, Белоруссия занимает 65-е место по ВВП на душу населения. Это примерно 20 тысяч долларов в год. Пересчитайте сами, сколько в месяц. Средняя зарплата по стране – 24 тысячи российских рублей, или 325 долларов США. В месяц – 24 тысячи рублей. Средняя пенсия, если опять же переводить на российские рубли, – примерно 13 тысяч рублей. Минимальная при этом – 7,5 тысячи рублей, или 99 долларов. Сумма кажется небольшой, но не забывайте о разнице цен. В Белоруссии по-прежнему, если мы говорим о продуктах питания, об аренде жилья, о транспорте наконец, цены намного ниже, чем в России. Иван Гостев: Вот как раз основные отрасли экономики – это продовольствие и сельское хозяйство, оно составляет 5% от ВВП. Далее – нефтепереработка, химическая промышленность, металлургия и машиностроение, а также производство тканей. Ну что, как живет Белоруссия, как живут люди в этой стране? Давайте разбираться. И поможет нам в этом наш коллега – Андрей Кривошеев, председатель Белорусского союза журналистов. Ольга Арсланова: Это наш коллега-журналист, с которым мы в первую очередь хотим поговорить о том, что сейчас происходит в Белоруссии. Здравствуйте, Андрей. Иван Гостев: Здравствуйте. Ольга Арсланова: Для начала расскажите, какая обстановка в стране сейчас. Что происходит в городах? Работают ли предприятия основные в Белоруссии сейчас? Андрей Кривошеев: Здравствуйте, коллеги. Беларусь работает, хотя политическая ситуация и внешнеполитическая действительно сложная. Значительное число сторонников оппозиции, вывели людей на улицы. Используется внешнее давление, используется внешнее финансирование протестных настроений. Есть недовольство людей достаточно жесткими мерами пресечения беспорядков 9–13 августа. Поэтому ситуация такая сложная. И да, экономисты уже подсчитали, что вот эти две недели протестов и беспорядков обойдутся экономике Беларуси примерно в полмиллиарда долларов. Ну, для сопоставления: Беларусь за год на переработке и экспорте продовольствия зарабатывает примерно 5 миллиардов долларов. То есть, по сути, одну десятую собранного урожая и переработанного урожая, проданного урожая мы за эти две недели потеряли. Цифра колоссальная. Иван Гостев: Андрей, мои родственники и друзья, которые живут в Белоруссии, абсолютно разных политических взглядов, но они в основном говорят о том, что предприятия, которые официально сейчас объявляются забастовочными, все-таки работать не перестают Вот расскажите, как это происходит. Бастует целое предприятие или пятая часть, какая-то часть сотрудников? Продолжают ли они что-то производить в это время? Как решается вопрос с зарплатами, с поставщиками, с контрагентами на это время забастовок? Андрей Кривошеев: Ну, на самом деле стачкомы были образованы примерно на полутора десятках крупных государственных предприятий. Это правда. Но в эти стачкомы входит примерно от 10 до 25% (я не знаю, может быть, чуть выше в редких исключениях) трудового коллектива. Поэтому, в принципе, конечно, это сказывается на работе предприятий. Это, конечно, сказывается на производстве. Но тут надо понимать, что во время коронавируса наши внешние партнеры, соседи и союзники, включая Российскую Федерацию, закрывали границы. И за эти месяцы на складах образовался хороший запас, двух-трехмесячный, поэтому экспорту белорусскому при открытии границ в короткой перспективе ничего не угрожает. Да, если стачки и забастовки будут продолжительными, то тогда это действительно будет угрожать срыву наших внешнеэкономических контрактов. В первую очередь речь идет о «Беларуськалии». Это белорусская калийная компания. Наши поставки калийных удобрений в Китай, Индию, в страны Латинской Америки, в Российскую Федерацию. Речь идет о нашем машиностроении. Здесь запасы меньше, поскольку… Я лично был на таком замечательном предприятии, как «МАЗ-МАН» – это совместное белорусско-немецкое производство, которое поставляет технику, в том числе для российских газо- и нефтедобывающих компаний, специальные колесные тягачи для российских газо- и нефтедобывающих компаний. Так вот, в период коронавируса они варили кузова для автомобилей, для грузовиков, а сейчас, буквально неделю или полторы назад, пришла новость, что они заключили крупный контракт с одной из российских частных компаний и открыли поставки. Надо понимать, что во время пандемии коронавируса большинство белорусских предприятий работали. Надо понимать, что были организованы так называемые «зеленые коридоры», благодаря которым и техника, и продукты питания, и продукты нефтепереработки поставлялись и на российский рынок, и на рынок СНГ, и на рынок Евросоюза, и даже в дальнее зарубежье. Поэтому запас прочности у белорусской экономики есть. За второй квартал наша экономика потеряла примерно 1,7% ВВП. Это немного, если сравнивать белорусскую экономику в процентном соотношении с экономиками, особенно Южной Европы, где за тот же второй квартал потери ВВП составили от 11 до 23%. Ольга Арсланова: Андрей, а правда ли, что проблема белорусской промышленности, в общем-то, не в последствиях коронавируса и эпидемии, а в том, что уже давно многие ваши предприятия, в том числе и машиностроительные, и занимающиеся химической промышленностью, работали на грани рентабельности? И вопрос рынков сбыта. То есть, по большому счету, если бы все это не покупала в первую очередь Россия, неизвестно, что бы с этими предприятиями было. Андрей Кривошеев: Ну, это отчасти правда. Рентабельность, да, невысокая, но это объясняется, во-первых, конечно, рынками сбыта. Очень тяжело найти альтернативные рынки сбыта Российской Федерации и шире – Евразийскому экономическому союзу, нашей союзной пятерке. С другой стороны, такая рентабельность объясняется постоянной модернизацией предприятий. Колоссальные инвестиционные программы существуют и реализуются на всех без исключения наших крупных гигантах. Возьмите Минский тракторный завод – с 2021 года они начинают выпуск, массовый выпуск сельхозтехники на беспилотном управлении. И это уже техника пятого поколения, вполне конкурентоспособная на рынке. Возьмите МАЗ, возьмите наши, допустим, цементоперерабатывающие заводы. Да, возникают проблемы. Допустим, мы модернизировали цементоперерабатывающие заводы совместно с Китайской Народной Республикой, но поскольку рынок строительный схлопнулся и в России, и в Украине, и в Польше, и в странах Балтии, а цемент везти далеко нерентабельно, то у нас появились избытки цемента в стране и вообще строительных материалов. Как решила эту проблему Республика Беларусь? Мы заимствовали американскую хорошую технологию по строительству дорог с цементно-бетонным покрытием. И Вторая Минская кольцевая автодорога построена как раз на цементе модернизированных белорусских цементных заводов. Покрытие отличное. Единственное, что в последний момент пришлось наносить дополнительную насечку на полотно, потому что очень ровная дорога, буквально как стекло, очень прочная, но в дождливую погоду (а в Беларуси дожди идут часто, чаще, чем на Туманном Альбионе) это грозит неустойчивостью машины на трассе. Иван Гостев: Андрей, я вот что хочу спросить. Почитал разные источники и пообщался со своими друзьями-белорусами. Вот что они говорят. Большая часть населения страны – она как бы не заинтересована в результатах своего труда, потому что, как ты ни трудись, по сути, как-то из середины выбиться сложно. И получается, что у человека нет стимула больше работать, потому что он знает, что все равно все живут по принципу «не высовывайся». Плюс к этому есть еще некоторые, насколько я читал, проблемы с профсоюзами. То есть работник получается практически бесправен перед работодателем. Вот расскажите, пожалуйста, об этих проблемах. Существуют ли они? Андрей Кривошеев: Проблемы в этой области, безусловно, есть. Глупо было бы отрицать. Что касается результатов труда. Надо понимать, что основа белорусской экономики уже давно не государственная. За прошедшую четверть века 54% белорусского ВВП создаются на частных предприятиях, на предприятиях с иностранным капиталом. Кстати, заметьте, ни одно частное либо совместное предприятие сейчас не бастует, потому что на этих предприятиях как раз умеют считать деньги. Ольга Арсланова: Это правда. Бастуют как раз предприятия с госучастием, то есть финансируемые из госбюджета. Андрей Кривошеев: Да. Что касается государственных предприятий, то здесь тоже не все, как говорится, так однозначно. На самом деле есть возможность хорошо заработать и на государственных предприятиях, особенно если эти предприятия завершили этап модернизации глубокой. Ну, те же нефтеперерабатывающие заводы. Тот же «Беларуськалий», кстати. Там очень неплохие зарплаты по меркам Республики Беларусь. Ольга Арсланова: А какие? Сколько получают в среднем сотрудники «Белкалия»? Андрей Кривошеев: Если средняя зарплата в Беларуси, если не ошибаюсь, 1 260 белорусских рублей, по-моему… У нас сейчас курс доллара немножко скакнул, опять же в связи с ситуацией политической. Это примерно где-то 512–514 долларов – средняя зарплата в Республике Беларусь. То на предприятиях нефтехимии, на предприятиях «Беларуськалия» зарплата примерно в два-три раза выше средней, то есть гораздо выше. Ольга Арсланова: Понятно. Андрей Кривошеев: А особенно если это высококвалифицированные сотрудники. Это действительно так. Тем более что в том же «Беларуськалии» (я не так давно был на этом предприятии) создаются новые заводы. То есть надо понимать, что «Беларуськалий» – это огромная корпорация, в рамках которой создаются новые предприятия практически каждый год. Мы были на открытом предприятии, совместном опять же с китайскими инвесторами, которое производит удобрения… Как они называются? По-моему, безаммиачные. То есть щадящие для той самой фермерской «зеленой» экономики. Так вот, там рентабельность гораздо выше, чем даже в среднем по «Беларуськалию». Отсюда и высокие зарплаты. Да, может быть, по меркам частного сектора экономики, банковской сферы, Парка высоких технологий, который занимается IT, там зарплаты ниже. Но надо понимать, что эти новые кластеры развития – тот же парк высоких технологий, созданный двумя декретами президента Беларуси, как раз и создавался для того, чтобы удержать молодой креативный класс в Беларуси и предоставить ему самые либеральные в мире условия развития стартапов и IT-технологий. Ольга Арсланова: И очень низкие налоговые ставки. Это действительно так. Андрей Кривошеев: Самые низкие. Ольга Арсланова: Андрей, хорошо, что вы заговорили об IT. Смотрите. По нашим данным, в начале этого года доля высоких технологий в ВВП Белоруссии достигла 6,5%, то есть по влиянию на экономику сравнялся этот показатель с сельским хозяйством, с транспортной отраслью и с производством стройматериалов. Но тем не менее что мы видим сейчас? Эвакуируют сотрудников «Яндекса». Закрывается офис Viber в Минске. Блокировали интернет во время акций протеста. Вот что сейчас будет с IT-компаниями в Белоруссии? И не будет ли эта отрасль, которую только-только нащупали и начали развивать, не пропадет ли весь интерес и у инвесторов, и у самих айтишников белорусских работать там? Андрей Кривошеев: Ну, на самом деле Парку высоких технологий уже десять лет. И за последние три года число резидентов выросло в три раза. То есть это процесс постоянный. Есть компании, которые в Парке высоких технологий с самого начала его образования. И есть значительно большая часть, которые добавились именно в последние три года после принятия второго президентского декрета. Что касается протеста ребят, которые заняты в этой сфере, то это действительно вопрос политический. Молодые ребята, 20–35–40 лет, хотят политического движения. Это правда. Политика в Беларуси, для того чтобы быстрее провести модернизацию, оставалась на втором плане и запаздывала. Так вот, если молодые ребята зарабатывают в 5–6 раз больше своих родителей, естественно, они хотят своего политического представительства. В том числе они хотят участвовать в принятии государственных решений, властных государственных решений. Это законное желание. И главное, о чем я говорил ребятам, встречаясь с ними в рамках агитационной кампании как доверенное лицо президента, я им откровенно сказал: «Купите какую-нибудь из 15 белорусских партий существующих, которые находятся в зачаточном состоянии. Ну или купите франшизу, или перехватите руководство в одной из партий, идеология которой вам кажется более понятной и приятной. И участвуйте…» Ольга Арсланова: Или создать Партию белорусских программистов. Андрей Кривошеев: Такие попытки были. Ну, достаточно сложная процедура регистрации новой партии – именно потому, что у нас уже действующих 15. А для небольшой 9,5-миллионной республики по населению, конечно, 15 партий – это хорошая цифра, внушительная. Тем более что у нас уже несколько партий таких законсервированных, они возродились снова с молодым руководством буквально в течение последних двух лет – в расчете на конституционную реформу, которую объявил президент, и в расчете на то, что парламент белорусский будет избираться по пропорционально-мажоритарной системе. То есть партии реально получат доступ к принятию государственных решений. Ольга Арсланова: Дай бог, чтобы так было. Давайте Наталью послушаем из Петербурга вместе, нашу зрительницу. Здравствуйте, Наталья. Зритель: Здравствуйте. Вы знаете, года четыре назад мы были с подругой в санатории в Белоруссии. Мы не поехали к нам, потому что у нас как-то дорого в тот момент было, а в Белоруссии это было дешевле. И что нас поразило? Великолепные дороги! Кругом чистота! Санаторий великолепный! И мы разговаривали с людьми, которые там отдыхают, с белорусами. Они говорили, что у них… то есть в отпуске они обязательно должны побыть в санатории, чтобы как-то восстановить свое здоровье. Санаторий великолепный! Вы знаете, когда мы хотели отблагодарить как-то работников, они не брали деньги. То есть у нас все готовы были в карман положить, а там: «Нет-нет-нет! Это наша работа». Слушайте, мы были поражены. Просто вроде бы попали… Иван Гостев: В рай какой-то, да? Зритель: А? Иван Гостев: В рай, говорю, попали. Зритель: Да, в рай попали. Вы знаете, хорошие продукты. Чистота. Мы ездили по Минску – чистота идеальная! Очень много спортивных сооружений. И чувствуется, что этому уделялось очень много внимания. То есть мы были поражены. Вот у нас уже как-то было в тот момент не очень хорошо. Понимаете, вот я сейчас смотрю на то, что творится в Белоруссии, и я не понимаю. Конечно, я не вникаю в политику и все такое. Я просто как обыватель. Иван Гостев: Ну да, как турист. Зритель: И я поражена! Иван Гостев: Понятно. Спасибо большое, Наталья. Мы сейчас как раз давайте спросим. Ольга Арсланова: Андрей Кривошеев снова с нами. Ну, это на самом деле стандартный рассказ любого россиянина, который приезжает отдыхать в Белоруссию, а особенно из Москвы когда туристы приезжают с московскими зарплатами и поражаются, как здорово и дешево можно отдохнуть. Андрей Кривошеев: Да и из Санкт-Петербурга тоже. У меня у самого родственники в Санкт-Петербурге. Ольга Арсланова: Вот-вот-вот! А я помню, что мы с друзьями приезжали… Есть же у вас под Минском горнолыжный курорт, который построил Лукашенко. Горнолыжный курорт в Белоруссии. И все машины там с московскими и питерскими как раз номерами. С одной стороны – здорово! Как здорово, что привлекают людей из Москвы, из Петербурга. Отличный уровень! Но, с другой стороны, самим белорусам-то, наверное, не всем это доступно? То есть одно дело – туризм, а другое дело – как говорится, миграция. Это совершенно разные вещи. Андрей Кривошеев: Ну, это правда. Цены в белорусских санаториях достаточно высокие. Но здесь действует целая система скидок и преференций, особенно для членов профсоюза. У нас в профсоюзе состоит более 2 миллионов человек, самая массовая профессиональная организация в Беларуси. И они предоставляют очень хорошие скидки. Хотя, признаюсь, белорусы сами иногда ворчат на москвичей и петербуржцев за то, что очень сложно, особенно в хороший сезон, попасть самим в белорусские санатории и профилактории. Что касается изюминки. У нас же ведь нет моря. У нас есть озерный край, лесной край, очень хороший воздух, очень хорошие озера. И главное, чем привлекают белорусские санатории – это очень высококлассной оздоровительной медициной. Это правда. В последнее время начал развиваться агротуризм, у них тоже практически нет налогов, как и в Парке высоких технологий. И туризм такой эконостальгический тоже очень популярен, едут даже из Польши, Прибалтики и из всяких диковинных стран. Но правда, что маленькое количество туристов у нас из Российской Федерации, ну и из Украины. Поэтому, да, белорусские санатории в этом смысле хороши, тем более что они профильные – от опорно-двигательной системы до сердечно-сосудистых заболеваний. Вот сейчас стало очень модно из России (уж не знаю, какими тропами пробираются) восстанавливаться после коронавируса. У нас есть заповедник Беловежская пуща, воспетая великими белорусскими «Песнярами» и памятная любому советскому человеку. Ольга Арсланова: Печально памятная. Андрей Кривошеев: Так вот, там воздух и условия отдыха и размещения таковы, что они помогают буквально в течение двух – двух с половиной недель прекрасно восстановиться после перенесенных болезней, не только коронавируса, но и любых других легочных. Когда я последний раз был в Беловежской пуще (это было около месяца назад) со своим российским коллегой Максим Шевченко, то просто российские номера стояли на парковке возле главного туристического комплекса огромным потоком. Там машину негде было поставить. Поэтому это так, это правда. Иван Гостев: Спасибо большое, Андрей Евгеньевич. Мы общались с Андреем Кривошеевым, журналистом, нашим коллегой. Сейчас подключаем к беседе нашего второго гостя – Владимира Лепехина, генерального директора Института ЕврАзЭС. Владимир Анатольевич, здравствуйте. Ольга Арсланова: Здравствуйте. Иван Гостев: Владимир Анатольевич, вы слышите нас, да? Мы вас пока не слышим. Владимир Лепехин: Да, конечно. Иван Гостев: Отлично! Подскажите, пожалуйста… Мы не знаем, на каком этапе вы присоединились к нашей беседе. В общем-то, столько достижений есть: и IT-сектор довольно развит, и есть успехи в экономике, в тяжелой промышленности опять же. Как вы считаете, почему так вдруг изменилось отношение белорусов, что они были готовы выйти на улицы? Это действительно какие-то скрытые процессы, о которых мы не знаем? Или все-таки это, можно сказать, информационное влияние оппозиции? Владимир Лепехин: Вы знаете, я с интересом послушал Андрея Кривошеева. Я очень его уважаю. И, в принципе, согласен со всем тем, о чем он говорил. Но по понятным причинам, конечно, Андрей высказывался очень политкорректно. Я могу не сдерживаться в этом плане. Я могу сказать, что, действительно, очень много скрытых процессов в Белоруссии, которые как бы не на поверхности, но происходило накопление. Есть такое выражение «переход количества в качество». Когда количество в какой-то момент достигает определенной величины, вот мы и имеем некое качество. Потому что вот эта политика, которая проводилась властью, внешне она достаточно демократическая, но тем не менее все-таки превалировали и превалируют до сих пор административные методы принятия решений в политике. Это с одной стороны. То есть нет как бы… Скажем так, власть не очень-то способна работать политическими методами. Я могу этот тезис развить. Просто хочу сказать, что одновременно с применением административных методов… Ну, например, Андрей говорил: «У нас 15 политических партий – и этого достаточно». Но это административный подход. То есть партий должно быть столько, сколько хочет население. Ольга Арсланова: Столько, сколько нужно. Владимир Лепехин: Люди голосуют сегодня за одну партию, завтра – за другую. Ситуация меняется, поэтому партийная система – это всегда отражение массовых настроений. Поэтому искусственное сдерживание количества партий, например, – это административный метод, который вызывает у какой-то части общества недовольство. С другой стороны, мы знаем, что постоянно в течение многих лет было заигрывание с определенной частью политического спектра. Понятно – с какой. Поэтому там происходило накопление количества, которое в конечном счете перешло в качество. То есть тогда, когда, естественно, страна начала готовиться к выборам, то этому количеству недовольных людей или, скажем, ставших на некий другой путь, которые считают себя литвинами, например, а не белорусами, им помогли из-за рубежа – и деньгами помогли, и советами всевозможными. То есть помогли перейти количеству недовольных в качество их выступлений. Вот мы в итоге видим то, что мы видим. Ольга Арсланова: Владимир Анатольевич, многие эксперты говорят, что этот протест ненадолго, он скоро схлопнется, и по одной простой причине: в Белоруссии нет, по большому счету, бедных, нет нищих, нет страшного расслоения, которое, кстати говоря, как многие замечают, есть в России, в Латинской Америке, во многих других странах, но не в Белоруссии. В Белоруссии нет такого крупного олигархического капитала, который тоже раздражал бы народ. Нет чего-то, что обеспечило бы постоянный протест, потому что людям… Ну, по большому счету, люди в Белоруссии живут не так уж плохо, им есть что терять. Владимир Лепехин: Вы знаете, я сейчас вам скажу такую вещь, которую почему-то никто не говорит, хотя она лежит на поверхности. Вот есть такое понятие, как цивилизационный выбор. Он не зависит от уровня жизни, да? Буквально сегодня я видел переписку двух молодых людей в Интернете, где один себя считает белорусом, а второй – литвином. И литвин говорит: «Это наш флаг – бело-красно-белый». Соответственно, второй спрашивает: «Чей ваш? Литовский? Польский?» Он говорит: «Нет, наш литвинский». То есть получается, что идет борьба белорусов против литвинов, точнее – литвинов против белорусов. Но это с точки зрения идентичности. Это глубокий философский вопрос. И когда люди начинают делать цивилизационный выбор, как это было на Украине, например, им все равно – будут они бедными или богатыми. Они выступают с национальных позиций, с позиций своей национальной идентичности. И у литвинов эта национальная идентичность отличается от идентичности бело-русов. Ольга Арсланова: Тем не менее на площади Независимости – там литвинов какой процент? Там очень много людей, у которых нет русофобских настроений, которые ничего не имеют против России, которые смирились со своим советским прошлым. Им просто хочется что-то изменить, но желательно так, чтобы зарплата при этом оставалась. Владимир Лепехин: Мне кажется, вы заблуждаетесь. Почему? Потому что там не было, практически не было красно-зеленых флагов, а уж тем более не было российского триколора. Поэтому люди, конечно, с практической точки зрения, с прагматической, они за нормальные отношения с Россией. И достаточно много таких людей. Но с точки зрения идентичности, приверженность их определенному флагу – это определенный знак, знак того, что они выступают за ценности европейские, за интеграцию в большей степени с Европой, с Польшей, Литвой и так далее, чем с Россией. Это не осознанное чувство, это настроение человека. «Что мне ближе – зеленый флаг или красно-белый?» Вот в чем расхождение ключевое. Иван Гостев: Владимир Анатольевич, коротко вас попрошу ответить. А как вы считаете, то, что сейчас не так много различных международных молодежных обменов между Россией и Белоруссией, как вы считаете, это влияет на то, что через 5, 10, 15, 20 лет мы получим молодежь, которая будет настроена не в сторону России смотреть, а в сторону Запада, например? Потому что в Польше таких программ полно. Владимир Лепехин: Ответ очевиден. Мы же видим, что в основном состав тех, кто протестует против власти Лукашенко – это молодые люди, да, которые так или иначе интегрированы в различные западные проекты, в том числе в грантовые проекты, в обменные проекты. Я не скажу, что коммуникации больше у белорусской молодежи с Западом, чем с Россией. И в России огромное количество белорусов учится и так далее. Другое дело, что здесь они не проходят определенную обработку, потому что в этом смысле у нас нет целенаправленной политики, которая была бы направлена на воспитание молодых белорусов в России в духе преданности… Ольга Арсланова: Владимир Анатольевич, нам бы со своими разобраться, с воспитанием своих. Понимаете, все-таки мне все время про экономику хочется. Если сейчас будут проблемы (а они, очевидно, будут после эпидемии, после протестов), все равно главный кредитор – это Россия. Как будет жить Белоруссия финансово? Кто ей поможет, как вам кажется? Владимир Лепехин: Понятно, что Белоруссии, по большому счету, может помочь только Россия. И будет помогать. С другой стороны, конечно, уже некоторые поджимание со стороны России белорусской экономики началось после 2014 года, когда в России начали считать свои деньги. Мы помним, что и квоты стали снижаться, и проблемы возникли с определением цены на газ и на тариф транспортировки этого газа по территории Белоруссии. И были разного рода предложения. Мы помним, что в декабре прошлого года эта дорожная карта обсуждалась, и по ряду позиций не договорились – как раз по позициям экономическим в большей степени. Но тем не менее, учитывая нынешнюю ситуацию, конечно, Россия (я имею в виду прежде всего руководство России, федеральное правительство) будет делать все возможное для того, чтобы белорусская экономика не рухнула, потому что это уже вопрос вообще, не знаю, престижа России во многом и евразийской экономической интеграции, что будет происходить в Белоруссии – рухнет она или все-таки будет продолжать функционировать. Но, с другой стороны, что касается западных «друзей» Белоруссии – мы видим, что сегодня речь идет о санкциях в отношении Белоруссии. Кроме того, сейчас Андрей рассказывал совершенно справедливо, что очень много предприятий белорусских действительно экспортные, производят продукцию, которая пользуется спросом в европейских странах. Что будет с этой продукцией? Может быть, возникнут проблемы серьезные и с машинами, которые поставляет Белоруссия в Европу, и с нефтепродуктами, и с другими товарами. Ольга Арсланова: Понятно. Владимир Лепехин: Поэтому будет очень непростое сейчас время в Белоруссии. Посмотрим, как… Ольга Арсланова: Да, будем следить. Спасибо. Давайте следить за этим вместе. Владимир Лепехин, гендиректор Института ЕврАзЭС. Большое спасибо за интервью. Иван Гостев: Сейчас «Несерьезные новости», а потом вернемся.