Почему у подростков круто состоять в бандитской группировке?

Гости

Рубрика «Личное мнение». Подростки избивают сверстников, взрослых, инвалидов...Такие новости уже никого не удивляют. В чем причина жестокости современных тинейджеров? Поговорим с адвокатом Викторией Данильченко.

Виталий Млечин: Программа «Отражение» продолжается. Мы по-прежнему работаем в прямом эфире Общественного телевидения России. По-прежнему здесь, в этой студии, Ольга Арсланова и Виталий Млечин. Мы на протяжении всей нашей программы просим вас звонить нам в прямой эфир, писать нам SMS-сообщения. И у нас есть такой пример, мы можем проиллюстрировать, почему это бывает не просто так.

Ольга Арсланова: Почему это нужно делать.

Виталий Млечин: Да. Вот наш пример. Власти Курганской области откликнулись на одну из проблем жителей, и известно о ней стало именно в эфире программы «Отражение».

Ольга Арсланова: Да, в начале апреля в нашей постоянной рубрике «Спросите губернатора» зрители задавали вопросы как раз Вадиму Шумкову, временно исполняющему обязанности главы Курганской области. И один из наших зрителей пожаловался на то, что в его микрорайоне не работают колонки с водой. Вот как это было.

ФРАГМЕНТ ПРОГРАММЫ

Зритель: Хочу к вам обратиться – о тех безобразиях, которые были в поселке Восточном. Во-первых, зимой на весь поселок работала одна или две колонки. Представляете, все пожилые люди тащили эти саночки по асфальту с флягами. Пытались к вам записаться на прием. Сначала сказали, что это надо подать письменно. И так это ушло все в историю.

Вадим Шумков: Виктор хочет неформального приема? Примем обязательно, физически по времени не всегда успеваю.

Виталий Млечин: И, вернувшись в Курганскую область, Вадим Шумков встретился с Виктором, поручил главе города и главному инженеру «Водного союза», который обслуживает колонки, выехать на место и разобраться в ситуации. Если проблему с колонками не решат в ближайшее время, то на нее выделят уже деньги из бюджета в следующем году.

Ольга Арсланова: Может быть, вам покажется, что это небольшая какая-то подвижка, не очень важное дело, но тем не менее вот с таких вещей все и начинается. Поэтому всегда призываем вас быть активными, принимать участие в наших беседах, звонить, писать SMS. Все данные о том, как это можно сделать, сейчас на ваших экранах, координаты нашего эфира. Не забывайте о сайте otr-online.ru и группах в социальных сетях – мы все читаем, все видим.

Виталий Млечин: Ну а теперь время нашей следующей темы. В Свердловской области группа подростков зверски избила инвалида, отказавшегося дать им сигарету. Пострадавший попал в больницу с рваными ранами, гематомами и переломом. Этот случай, к сожалению, далеко не единственный. Сейчас посмотрим небольшой сюжет нашего корреспондента Елены Тимоновой и продолжим.

СЮЖЕТ

Ольга Арсланова: Об этих случаях и вообще об общем тренде, о жестокости подростков современных мы хотим поговорить в рамках рубрики «Личное мнение». И это личное мнение адвоката, председателя Московской коллегии адвокатов Павла Астахова, специалиста по семейному праву Виктории Данильченко. Виктория Борисовна, здравствуйте.

Виктория Данильченко: Здравствуйте.

Виталий Млечин: Добрый вечер.

Ольга Арсланова: А здесь есть что-то новое, какое-то новое веяние именно этих десятилетий XXI века? Или в том или ином выражении это было всегда, а сейчас есть интернет, и мы больше об этом узнаем?

Виктория Данильченко: Да нет, пожалуй, я скажу, что новое веяние есть, и прежде всего оно есть, потому что появился тот самый интернет, где чему-то можно научиться, и не только хорошему. Мы с вами слышали по второму репортажу, который был из Санкт-Петербурга, про эту АУЕ так называемую, куда вступают подростки. И ведь порой кажется, что круче тот, у кого есть вот что-то такое: «А я вот член…»

Знаете, как в свое время были какие-то организованные группы преступные так называемые, в те же далекие 90-е, то сегодня это детские подростковые так называемые группы, за которыми стоят взрослые люди и которые используют этих… ну, я не хочу говорить «дурачков», но неопытных, скажем, подростков для своих каких-то нехороших целей, для реализации своих каких-то планов.

Ольга Арсланова: А где центр этой организации? Там единственный центр, откуда это все?

Виктория Данильченко: Ну, мы с вами, конечно, не найдем этот центр. Наверное, если бы…

Ольга Арсланова: То есть это действительно люди, которые сидят в тюрьмах по всей стране, каким-то образом организуют вот это?

Виктория Данильченко: Слушайте, это же необязательно, что это люди, которые сидят в тюрьмах. Может, кто-то и не сидит в этих тюрьмах. А кто-то, может быть, из лагерей, из каких-то специальных непонятных мест создает вот эти группы, в которые входят эти несчастные подростки.

А давайте разберемся, почему они вообще там оказываются. Я думаю, что это переизбыток того самого свободного времени. Когда нет у тебя свободного времени, ну, никто же не запрещает… Наверное, я думаю, что вы и слышали о том, что у нас депутат Милонов вносит, ну, попросил принять закон по соцсетям: детям, не достигшим четырнадцатилетнего возраста, нельзя будет использовать соцсети. И любая соцсеть, возможно, у нас теперь будет только по паспорту, если этот законопроект будет одобрен.

И теперь на одно лицо… Все теперь будет хорошо нас, прямо какая-то сказочная планета станет? И по одному паспорту одна – как это называется? – страница, аватарка, так сказать.

Ольга Арсланова: Ну, разумеется, сразу поборет подростковую преступность и вообще все проблемы решит.

Виктория Данильченко: Конечно, естественно! Как только подростки, не достигшие четырнадцатилетнего возраста… А в четырнадцать, как паспорт получил, вот он сядет и будет думать: «Интересно, в какую же мне соцсеть войти, потому что у меня такой шанс един?» А я уже молчу о том, сколько, простите, бабушек и дедушек, у которых нет этих соцсетей.

А потом, давайте поговорим о главном. Простите, а это у нас каким образом будет? Это как банковская сеть, когда мы кредитную карту указываем – и она будет воспринимать, ты правду говоришь или нет?

Ольга Арсланова: Ну понятно, что если у подростка есть потребность сбиваться в какие-то такие группы…

Виктория Данильченко: Она все равно останется.

Ольга Арсланова: Просто благодаря соцсетям, может быть, это чуть проще в современном мире. Все равно она останется. Вопрос: почему возникает такое желание присоединиться к бандитам, к криминальному сообществу? Почему это круто? В довольно благополучных семьях даже такое встречается.

Виктория Данильченко: Потому что у наших подростков колоссальный дефицит внимания, дефицит внимания со стороны взрослых людей. Я имею в виду, конечно, прежде всего со стороны своих родителей. Могу поспорить, что, скажем так, тот подросток, который занят, который занят 24/7, невзирая на свой сон, невзирая на школу, в которую он ходит, но у него, помимо этого, и какие-то спортивные секции, и какие-нибудь, я не знаю, языки, и так далее, и так далее, – ну он не будет находиться ни в АУЕ, ни в чем-то другом. Понимаете, не будет просто потому, что у него нет времени. Это первый аспект.

Второй аспект. Зачастую родителям кажется: «Я на скрипке не смогла. Я заставлю. Ты должен». Ну, это известный такой способ, как говорят психологи: «Что не смог сам, запихну в ребенка». Он не работает. И все то, что вы будете заставлять делать из-под палки, к сожалению (и даже если вы будете лишать ребенка соцсетей, различных гаджетов), это не решение проблемы.

Ему нужно куда-то войти. И если вокруг него, как ему будет казаться, все такие крутые, а он, понимаете, вынужден ходить и на скрипке играть, которую он ненавидит, то не надо удивляться, почему на каком-то этапе ему захочется быть крутым. Потому что крутость в его понимании – это не начитанность, не обладание специальными, какими-то интересными знаниями, не увлечение чем-нибудь. И неважно чем – боксом ты увлекаешься, плаванием, дзюдо или еще чем-то. Это должна быть какая-то потребность в увлечении. Если ее нет – ну да, ее нет.

Виталий Млечин: Хочется сразу спросить: а в чем сложность работы правоохранительных органов с такими группами? Ведь в социальных сетях все очень просто. Посади оперативника – он за неделю найдет все эти группы, поймет, кто в них состоит. Там же все это открыто, и все это можно спокойно совершенно контролировать, если они, получается, ничего не стесняются. Мы боимся этих групп в социальных сетях, мы их там пытаемся закрывать. А ведь можно же с этим работать. Почему вот этого не получается?

Виктория Данильченко: Виталий, это так называемая служба «К», которая занимается непосредственно соцсетями и так далее. Но проблема здесь не в этом. Ну, скажем так, зачастую сервера, которые есть у любого ноутбука, компьютера и так далее, в этих группах, они не у него дома стоят. Понимаете? Как правило, все это зарегистрировано глубоко и далеко, на разных островах, мы и названия эти не выговорим. И сложность заключается в том, что ты не скажешь, что этот человек сидит по адресу, и «записываем адрес». Ну конечно, это сложно.

Виталий Млечин: Ну да. Но тот человек, который состоит в этой группе… Скажем, если подросток регулярно лайкает или выкладывает у себя на странице какие-то вещи, которые призывают к чему-то или, скажем, видно по его интересам, по группам, на которые он подписан, что его такие вещи агрессивные интересуют – ну, взять его на карандаш как-то.

Виктория Данильченко: Так нет. А кто же вам говорит, что его не берут на карандаш? Может быть…

Виталий Млечин: Ну, вот эти случаи говорят. Пока кого-то не изобьют, не убьют, то никто не будет этим заниматься.

Виктория Данильченко: Нут, ну смотрите, во-первых, начнем с того, что действительно все развивается. И я не могу с вами согласиться, что никто на карандаш не берет. Вы, наверное, слышали, что у нас тут даже человек в сети оскорбил президента и получил, так сказать…

Ольга Арсланова: Ну, это уже другое дело.

Виктория Данильченко: Да. То есть я к тому, что все-таки соцсети-то у нас отслеживаются. И говорить о том, что совсем все безразлично – нет.

Ольга Арсланова: Вопрос в том, что пока человек никого не побил, его интересы – это его личное дело. Ну, за что его привлекать?

Виктория Данильченко: Да. Смотрите, Оля. Пока этот человек маленький (я имею в виду – несовершеннолетний), ну, это не совсем так работает, потому что все-таки у него есть законные представители и те самые мои любимые органы опеки и попечительства, которые безмолвствуют и начинают проявлять себя после того, когда уже что-то произошло или они чего-нибудь узнали, услышали или еще что-то. В других случаях, конечно, абсолютно все это безнаказанно, я с вами согласна.

Но опять же ведь от того, что ты подростка поставишь в угол скажешь: «Слушай, ай-ай-ай! Какой кошмар! Нельзя с этими паршивцами плохими встречаться! Они – плохие люди. Перестань!» – слушайте, ну это действительно смешно, да? Если еще, не знаю, с каким-нибудь двенадцатилетним, может быть, ты можешь еще найти общий язык, то я вас уверяю, что в 15 и 16 лет это уже сделать очень и очень сложно.

И вот здесь как раз ответ на ваш вопрос. Почему им кажется, что это круто? Потому что так все устроено. Потому что те условные сериалы, которые у нас показывают… А у нас крут кто? Вот тот самый. Понимаете?

Ольга Арсланова: Тот, кто сильный. А как он силу проявляет?

Виктория Данильченко: Кто сильный, кто в банде и так далее. И ему кажется, что это так. И даже то, что этот бандит плохо заканчивает по факту – его даже это не останавливает. Потому что это романтика. И эта романтика для кого-то она одна, а для кого-то она вот именно такая: «Я крутой. И ты меня будешь уважать!» Ну, опять это идет откуда? К сожалению, оттуда, что ему не объяснили, что крутость не потому, что ты где-то состоишь в чем-то.

Ольга Арсланова: То есть ему это не объяснили в семье?

Виктория Данильченко: Безусловно.

Ольга Арсланова: В основном это дети из каких семей? Я имею в виду тех, которые состоят в АУЕ, тех, которые самоутверждаются, снимают такие издевательства на видео и выкладывают в YouTube. Откуда эти дети? Общее что-то есть у них?

Виктория Данильченко: Вы знаете, как угодно, но в основном это неблагополучные семьи. Это неполные семьи. Я не хочу вам сказать, что это какие-то маргиналы. Да нет конечно, это не маргиналы, но в целом все же это те люди, которые мало занимаются своими детьми.

Например, живет единственная мать, которая с утра до вечера… Ей важно, чтобы у него было что поесть и было что надеть ему. Понимаете? Вот это было основное для них. И конечно, сильно она будет озадачиваться, какой жизнью он живет, какие книги он читает, какие журналы он смотрит и какие сайты он открывает? Конечно нет.

Ольга Арсланова: Послушаем наших зрителей. У нас Норильск на связи, Галина в прямом эфире. Здравствуйте.

Виталий Млечин: Здравствуйте, Галина, слушаем вас.

Зритель: Здравствуйте. Хочется поблагодарить Викторию, большое ей спасибо, огромное спасибо! Часто я смотрю ее по делам несовершеннолетних, как она ведет суд. То есть она не хает детей, часто говорит, что родители виноваты сами в этих проблемах детских. И она права.

У меня пять внуков. Вот маленькому три года. Иногда говоришь: «Алешенька, пойди и ударь Настю», – а ей 14 лет. Он говорит: «Баба, а драться нельзя! Это некрасиво. Ты же учила так».

Ольга Арсланова: Что же вы провоцируете ребенка на агрессию?

Зритель: А старшему 21 год. Вот 12 лет моей внучке. И вот эта четырнадцатилетняя. Всегда утром перед школой я показываю передачи, где идет суд. И большое спасибо! Побольше нам таких судей, как Виктория. Дай бог ей здоровья. И всех-всех ей благ!

Виктория Данильченко: Спасибо.

Зритель: Она учит и нас, родителей, и детей.

Ольга Арсланова: Спасибо и вам. Вот что нам пишут: «Подростки брошены родителями, ими никто не занимается. Всюду агрессия, нечем заняться».

Смотрите, например, поколение наших… ну, моих родителей, поствоенное поколение – им еще меньше внимания уделяли. Это поколение с ключом на шее, везде сами, родители пашут с утра до ночи, советское время. И у них не было внимания родителей чрезмерного, практически был дефицит. Многие, кстати, в пятидневку в сад ходили. Это то, о чем сейчас многие родители с ужасом вспоминают: «Как это так – отдали ребенка?!» И выросли нормальными людьми. Это не было популярно.

В чем проблема? Роль государства, роль школы – что-то в этом ключе изменилось? Помимо родителей, которые, да, безусловно, несут ответственность.

Виктория Данильченко: Ну слушайте, мы все равно, в любом случае мы живем в определенное время. И мы не можем отключить тот период, который сегодня и который затрагивает определенные проблемы сегодняшнего периода, проблемы, которые затрагивали советское время, о чем вы говорите, или вообще военное время. И в военное время, знаете, выжили и хорошо жили, и чудесными людьми стали, при этом и бомбы, и снаряды, и люди погибали, и страшно было.

Ольга Арсланова: Ну, это к тому, что родители заняты на работе были всегда, в общем-то.

Виктория Данильченко: Смотрите, опять же, как бы мы сейчас ни занимались тем, что советское время такое-то… Была агитка, была, и никуда ты от нее не денешься: все одинаковые, все должны, я не знаю, строем пойти, еще что-то сделать. Но ведь тогда и были совершенно другие цели и задачи. И подростки те же самые огромное количество времени проводили в школе, у них были старшие с младшими, они что-то опекали, они собирали макулатуру, они собирали металлолом. Они были заняты.

Извините, пожалуйста, чем у нас сегодняшние дети заняты? У нас сейчас стали формировать лагеря дневного пребывания, например, какие-нибудь тематические лагеря. Но, понимаете, это вдруг сейчас пришло. И я уверена, что оно пришло именно потому, что на сегодня подросткам реально нечего делать. Понимаете? Я ни в коем случае не беру огульно как бы всех подростков.

Ольга Арсланова: Слушайте. А может быть, нам сейчас позвонят подростки какие-то? У нас, конечно, старшее поколение в основном смотрит, но вдруг кто-то из подростков нас слушает. Позвоните и расскажите, что в этой среде происходит. А то мы вас обсуждаем, а вас в эфире не слышим. Наберите и расскажите.

Есть еще одно предположение. Некоторые наши зрители считают, что очень большая нагрузка, интеллектуальная и психологическая, в школе российской сейчас. И многие уходят в эту жестокость от противного, в знак протеста.

Виктория Данильченко: Да, конечно, естественно. Компенсаторное поведение так называемое. Конечно, и такое может быть. Иными словами… Ведь как раньше было? У ребенка было детство. Он в детстве играл в игрушки. А сейчас, когда ребенку исполняется три года, его быстро начинают учить: «Так, быстро складываем, быстро учимся, и вообще скорочтение какое-то, потому что нам идти в первый класс». Матерь божья! Ощущение, что он уже будет заканчивать начальную школу таким, каким он должен прийти в первый класс.

Что у нас в связи с этим можно сказать? Что у ребенка нет усталости? Да у него адская усталость! У него страшная усталость! Потому что если его с трех лет уже, извините, пичкают той информацией и… Я не говорю, что это плохо. Наверное, это хорошо. И наверное, современные маленькие дети уже готовы принимать вот такое количество, поток информации, чтобы в школу в первый класс прийти, и уже учительница не буквы учила писать, а уже проверяла почерк и говорила: «Сейчас мы будем заниматься почерком».

Конечно, послушайте… И жестокость ведь тоже как снежный ком, она же не появляется за пять минут. И когда ты с чем-то не справляешься, кто-то лучше, кто-то сильнее… Всегда были отличники, всегда были двоечники, но основная масса была – это середнячки, которые были вполне себе нормальные. А сейчас этих середнячков-то и нет. Ну, как сказать? Дедовщина. Ну, в хорошем смысле это слово не принято употреблять. Но раньше это как-то… ну, даже если оно было, то не в такой форме, как сегодня.

А потом, смотрите, когда это было такое, что ты берешь телефон и просто для того, чтобы хайпануть, для того, чтобы набрать лайки, договариваются: «Ты сейчас ему нос ломаешь, давай. Мы сейчас снимаем. И у нас столько просмотров!»? Это же сплошь и рядом.

Ольга Арсланова: А кто-то же смотрит – вот в чем дело. Кто-то же действительно лайкает.

Виктория Данильченко: Слушайте, не просто кто-то, а просто огромное множество тех, кто смотрит. Вот что ужасно! И смотрят-то опять же не только… Хорошо, о’кей, мы с вами проговорили. Вот эти, которые друг друга снимают, нос ломают и так далее – они из неблагополучных семей. Но вы правильно говорите: лайкают-то почему-то совершенно другие, из тех же самых благополучных семей. И порой взрослые люди это же делают. Вот в чем ужас. И ужас в том, что если раньше что-то совершали, то совершали это как-то так, чтобы никто ничего не узнал.

Ольга Арсланова: То есть были критерии «это нехорошо», «это плохо».

Виктория Данильченко: «И я знаю, что это нехорошо, поэтому, конечно, я это буду делать тихо». А сейчас: «Я знаю, что это нехорошо, но я это сделаю специально, чтобы это выложить везде и чтобы мне все ставили лайки». Ну вот, это выглядит так.

Ольга Арсланова: Послушаем наших зрителей. Владимир из Ульяновска на связи. Здравствуйте.

Зритель: Здравствуйте.

Виталий Млечин: Добрый вечер, Владимир.

Зритель: Я хотел бы вопрос один поднять. До 85-го года вообще организаций таких преступных не было практически. Я родился… я 65-го года рождения. Я ходил один в школу, один ходил в библиотеку, на спортивные занятия. Ну, сейчас пойти на спортивные занятия, в библиотеку еще бесплатно можно. А все секции в городе Ульяновске у нас платные, все, то есть никуда ты просто так не пойдешь. Вот у меня внучка учится… Как сказать? Ну, хореографическая школа. В месяц мы 1 800 отдаем за занятия. Малоимущим практически это малодоступно. Это во-первых.

Во-вторых, вот эти графики, которые составляются, они практически у нас… Ну невозможно родителю туда ходить, если он работает. Он сам работает, зарабатывает деньги для того, чтобы ребенка одеть и хотя бы накормить. Какое общение? Он приходит, падает и практически… «Иди отсюда!» Хватает только проверить уроки, все.

Виталий Млечин: Понятно. Владимир, скажите, пожалуйста, а когда вы ходили в школу, в библиотеку, на секции, у вас были какие-то подростковые группировки, которые тоже хулиганили, или вообще этого не было?

Зритель: Я же говорю, что до 85-го года этого вообще не было. У нас работала нормально милиция, инспекция по делам несовершеннолетних посещала постоянно школу – вот эти все организации. То есть практически боялись всего этого. А сейчас ребенок бежит, у него такие глаза… Как сказать? На него посмотришь – злость! Они дерутся между собой. У него злость уже, и не просто подростковая, какая-то детская, а злость взрослая.

Ольга Арсланова: Спасибо вам большое.

Виталий Млечин: Спасибо.

Ольга Арсланова: Владимир, спасибо, понятна ваша точка зрения.

Давайте еще Сергея из Таганрога послушаем. Добрый вечер, Сергей.

Зритель: Алло. Здравствуйте.

Виталий Млечин: Вы в эфире. Говорите, пожалуйста.

Зритель: Алло.

Ольга Арсланова: Да, слушаем вас.

Зритель: Здравствуйте. Я звоню из Таганрога, хотел бы пообщаться. Живу в центре города, рядом Октябрьская площадь. И с прошлого года начали собираться подростки. Ведут себя очень агрессивно, употребляют алкоголь. Звонили в полицию, писали заявление – бесполезно! Никто не хочет ни заниматься ими, ни следить.

Виталий Млечин: Ну а что значит «не хочет заниматься»? Приезжает наряд, когда вы вызываете?

Ольга Арсланова: Не разгоняют их?

Зритель: Наряд приезжает. Ну и через два-три часа собираются опять те же подростки. И на следующий день все то же самое, ведут себя еще более агрессивно. Гоняют на мопедах тут под окнами. Ну, всячески стараются делать все так, чтобы не для людей. Вот у меня здесь мама живет, она в возрасте. Обращались в милицию, писали заявление. Какие-то отмазки, пишут бумажки непонятные, «проведена беседа». Какая беседа? Мы все это видим. Ну, это страшно!

Ольга Арсланова: Беседа беседой. Явно, что они результата не приносят.

Виталий Млечин: А что, вы считаете, надо сделать?

Зритель: Ну я не знаю. Есть же у нас какие-то организации по работе с молодежью…

Виталий Млечин: Что конкретно надо сделать? Посадить их, чтобы не сидели у вас под окном?

Зритель: Зачем посадить?

Виталий Млечин: Ну а что можно сделать?

Зритель: Можно же какие-то вещи сделать.

Виталий Млечин: Что надо сделать, скажите?

Зритель: Вот я хочу узнать.

Ольга Арсланова: Давайте узнавать.

Виталий Млечин: Понятно.

Зритель: Я об этом и хочу спросить.

Виталий Млечин: Хорошо, спасибо.

Ольга Арсланова: Спасибо. У нас есть еще такое мнение, что ответственность подростков у нас очень поздно наступает. И даже если они не просто выпивают на площади – ну, как бы «административка», не очень хорошо, но можно глаза закрыть, а тяжкие преступления совершают. Слишком поздно наступает реальная уголовная ответственность в нашей стране?

Виктория Данильченко: Да нет, я не соглашусь с этими. Это всегда идет один и тот же спор, и всегда он существовал. Уголовная ответственность за тяжкие преступления у нас возникает у подростка с четырнадцатилетнего возраста, и за все виды преступлений – с шестнадцатилетнего возраста.

Говорить о том, что это поздно? То есть давайте его с 10 лет, с 12 лет? А что это даст? Это каким-то образом убережет от той самой жестокости, о которой мы говорим? Или тот телезритель, который сейчас позвонил и сказал: «У меня под окнами кто-то собирается и как-то себя ведет»… А конкретное предложение какое? Пусть они перейдут за угол и под другими окнами будут делать что-то?

Ольга Арсланова: Или дома у себя выпивать.

Виктория Данильченко: Или дома у себя собираться? Понимаете, я не так давно встречалась, например, у меня была встреча с участковыми инспекторами по делам несовершеннолетних. Вы не представляете, какую они работу делают. Это правда. Ну, о’кей, город Москва, разные-разные районы, округа, сидели передо мной эти люди. Они все приходят в школы, они все знают трудных и сложных подростков, они пытаются с ними там разговаривать и находят общий язык. У меня, например, язык не повернется сказать: «Да вообще никто там этой проблематикой не занимается, никто на это не обращает внимания». Правда обращают внимание и действительно этим занимаются.

Второй вопрос, что те самые соцсети, из которых приходит зло: «Пойди, сделай это или сделай то», – и подростки идут на совершение преступлений. Конечно, этот момент не может попасть в поле зрения того же самого инспектора по делам несовершеннолетних, потому что подросток далеко не всегда будет делиться тем, что происходит у него на душе, и тем, что его беспокоит, или вообще рассказывать о том, что он где-то состоит, в какой-то группе или в какой-то секте, неважно. Вот это большая беда. Понимаете, это как раз и говорит о его закрытости.

И вот здесь хочется обратить внимание родителей. Если вы увидели, что что-то не так – ну пожалуйста… А самое неправильное, что делают наши родители на сегодня? Они сразу вспоминают в сегодняшнее время (не в то советское, когда никто об этом не говорил и не вспоминал) такое чудесное словосочетание «личное пространство»: «Я не могу в личное пространство ребенка вникать. Там его компьютер, там его страничка. И я не могу».

Ёлки-палки! Завтра он у вас станет закоренелым наркоманом. И вам будет абсолютно все равно, чья это была страничка, у кого там что-то закрыто. Вы взрослые и мудрые люди. Закройте глаза, уши, все что угодно, через себя переступите и посмотрите, пока не поздно, пока вы правда не потеряли своего ребенка. Добавьтесь к нему в друзья – и неважно, в виде кого. Посмотрите, что происходит, что он на этой стене своей пишет. Только так, по-другому никак. Кроме вашего личного участия как взрослого человека в жизни ребенка, ничего не поможет.

Виталий Млечин: Относительно взрослых и мудрых родителей. Я несколько лет жил на окраине Москвы, в абсолютно приличном районе. У нас окна выходили прямо на детскую площадку, достаточно крупную. И вот днем там, соответственно, играли детишки маленькие. Вечером детишки уходили и приходили их родители. Подростки там тоже собирались…

Виктория Данильченко: И пили.

Ольга Арсланова: Да.

Виталий Млечин: Но они сидели тихо, спокойно, никаких проблем не было. А вот взрослые люди – они пили, соответственно, кричали, шумели. И музыка, и даже конфликты были, и полиция приезжала, и все что хочешь. И самое интересное, что они детей своих туда брали. Вот ночные посиделки.

Я никогда не понимал, в чем радость ночью сидеть на лавочке и пить. Ну, возможно, со мной что-то не так. Но главное не в этом, главное в такой обстановке. Ведь дети же это видят. И не только дети, которые со своими родителями выпивают ночью на лавочке, но и те дети, которые просто живут в этих домах и смотрят на это все.

Вот в такой ситуации как бы все-таки наше общество оздоровить? Ну, ребенку маленькому можно объяснить, что хорошо, а что плохо. И он, возможно, даже что-то услышит. А взрослому-то человеку как ты это объяснишь, если он сам не понимает?

Виктория Данильченко: Ну смотрите. Любому взрослому человеку можно предъявить, и предъявить совершенно разное: и статья Уголовного кодекса «Злоупотребление родительскими правами», которую никто не отменял…

Ольга Арсланова: Алкашей на детских площадках вообще никто не трогает, они там каждый вечер собираются.

Виктория Данильченко: Смотрите. Бытовые алкаши – это бытовые алкаши.

Ольга Арсланова: Ну, они же родителями тоже бывают иногда.

Виктория Данильченко: Нет, так мы тогда с вами говорим… Вместе с детьми, да? То есть он сидит, он пьет. Так еще интересно, что он пьет вместе со своим ребенком.

Виталий Млечин: Те люди, которых я видел своими глазами – это не алкаши, это не алкоголики. Это абсолютно нормальные люди, которые ходят на работу, у них все в порядке, но ночью они почему-то предпочитают не дома сидеть, а на улице, на площадке детской.

Виктория Данильченко: Расслабиться и выпить чего-нибудь со своим ребенком. Еще раз, такого родителя призвать может… У нас для всего тоже предусмотрены органы опеки и попечительства. Это не просто организация, которая дает заключения в суды, например. Нет, у нее вообще много разных функций, которые она должна выполнять. И вот ровно то, о чем вы говорите – это функция органа опеки и попечительства. То есть вызвать этого…

Ольга Арсланова: То есть Виталий может им позвонить?

Виктория Данильченко: Абсолютно.

Ольга Арсланова: И сказать: «У меня тут мой сосед…» А потом у этого соседа ребенка заберут. И Виталик будет себя винить до конца жизни, что ребенка забрали, а ему там еще хуже, чем с этим слегка пьющим папой.

Виктория Данильченко: А не знаю. А может быть… Понимаете, что интересно? Вот вы говорите, что Виталий будет себя винить. А завтра этот родитель перепьет и разобьет голову своему ребенку. И я думаю, что Виталий будет себя винить в три раза больше, понимаете, если там с совсем плохими последствиями. Поэтому здесь…

Ольга Арсланова: То есть мы должны более внимательно к этому относиться?

Виктория Данильченко: Послушайте, это наша гражданская позиция. Даже не так. Гражданская позиция каждого. Если вы переживаете, то почему мы это обсуждаем? Ну, это ваши переживания. Что для вас важнее? Пережить этот момент? А почему обязательно заберет? Кто заберет? А если родитель алкоголик, а ребенок несчастный, условно, ходит с ним, хочешь не хочешь, «ну-ка пей», – слушайте, а может, вы спасете человека? То есть почему обязательно подходить с этой точки зрения?

Ольга Арсланова: Недоверие есть к органам опеки.

Виктория Данильченко: Слушайте, основная масса людей как раз и говорит… Когда мы говорили плохим словом, неприятным словом говорили про девочку-маугли, я здесь у вас в студии находилась. Вы понимаете, в чем дело? Проблема опять не в том, что такое происходит (это ужасно, что в обществе происходит), а в том, что соседи, которые слышали, понимали, но думали: «Что, я стукач, что ли? Я пойду? Не пойду я никуда! Я не хочу стучать на кого-то».

Опять это наша гражданская позиция. А когда ты мозг свой включаешь и думаешь: «А при чем тут стучать или не стучать?» Или ты равнодушный (давайте называть вещи своими именами), и тогда ты ничего не делаешь, тебе глубоко все равно. А если ты неравнодушный, то… Как это называется? Прикинулся груздем – как говорится, лезь в корзинку. Поэтому нет вариантов других.

Значит, спасай человека, который рядом с тобой. Во всяком случае, это вы так к этому относитесь. И я так к этому отношусь. Буду ли я жалеть? Не знаю. Но мне в данный конкретный момент этого ребенка жалко, в которого что-то вливают или который должен наблюдать какие-то пьяные оргии, например. Я могу положить этому конец, это в моих силах.

И давайте не будем забывать, что у нас по законодательству после 23 часов мы можем просить о тишине, покое. Вот тому товарищу, который сюда звонил, тоже ответ: если подростки шумят в вечернее, практически уже в ночное время, то это все можно прекратить, безусловно.

Ольга Арсланова: Спасибо вам большое за комментарии.

Виталий Млечин: Спасибо.

Ольга Арсланова: Напоминаем, это была рубрика «Личное мнение». У нас в гостях была Виктория Данильченко, адвокат, председателя Московской коллегии адвокатов Павла Астахова, специалист по семейному праву.

Это в том числе недостаток внимания родителей, считает адвокат Виктория Данильченко