Ольга Арсланова: «Действия правоохранителей чрезмерны по масштабу и форме», – вот так прокомментировали задержание и обыск ученого Николая Колачевского его коллеги из Физического института имени Лебедева. Это громкая история. Петр Кузнецов: Да. Эти обыски прошли по делу о контрабанде оптических элементов. Дело связано с фирмой «Триоптикс», которая арендует помещения в институте. Она экспортирует в Германию элементы, которые якобы могут быть использованы для производства оружия. Сам Николай – он директор Физического университета – отпущен под подписку о невыезде. Ольга Арсланова: Почему это дело так важно? И почему важно говорить о нем в преддверии Международной недели науки? Об этом узнаем у научного обозревателя Ольги Орловой. Ольга Орлова: Накануне своего 85-летия Физический институт Академии наук имени Лебедева пережил то, чего никогда в прежней истории не бывало. В институт приехали более 40 сотрудников силовых ведомств – это представители и Федеральной службы безопасности, и МВД, и Следственного комитета – и устроили то, что в народе называется «маски-шоу». Был обыск, обыск и в кабинете директора института Николая Колачевского, потом был обыск у него дома. Причина связана с уголовным делом о незаконном экспорте технологий двойного применения. Итак, о чем идет речь? Есть фирма «Триоптикс», она арендует помещения у Физического института. И занимается эта фирма тем, что покупает оптические изделия, заготовки в Китае, потом наносит напыление и потом продает в Германию для метеорологических наблюдений. Это такие стекла, которые обладают свойствами, но которые нельзя использовать ни в военных целях, ни в так называемых технологиях двойного применения. К этой фирме были претензии со стороны Внуковской таможни о недостоверной информации. Это дело развалилось, поскольку были получены соответствующие экспертные заключены. Экспертные заключения показывали, что, действительно, речь идет о стеклах К8. Эти стекла мутнеют, если их использовать, например, в космосе или в каких-то других военных целях. Дело административное развалилось. Потом неожиданно через несколько недель Федеральная служба безопасности забирает все материалы дела к себе. И после этого уже в этом деле появляется ФИАН, который предоставлял помещения. И именно туда направляются основные силовые ведомства, туда направляется самое большое количество народу. Сегодня по этому делу обвинения не предъявлены никому. Директор института Николай Колачевский, как и гендиректор фирмы «Триоптикс», они являются свидетелями. Но у Николая Колачевского подписка о невыезде, ему запрещено покидать пределы Российской Федерации. И в связи с этим возникает сразу несколько вопросов. Во-первых, если Николай Колачевский как директор ФИАН причастен к так называемому незаконному экспорту технологий двойного применения, то почему все действующие лица – и фирма «Триоптикс», и та фирма, у которой она арендует оборудование для напыления оптического, да и сам ФИАН, и сам директор – почему все они работают себе в убыток? Если вы заведомо дорогое изделие продаете как дешевое – это означает, что вы работаете себе в минус. Вопрос: почему они это делают? Нет абсолютно никакой мотивации. Во-вторых, почему директор ФИАН, у которого огромные проекты – и международные, и Роскосмос, и оборонные, и гранты многомиллионные, – почему директор становится причастным к очень-очень небольшому бизнесу? Потому что речь идет всего лишь о двух изделиях стоимостью около 3 тысяч евро. И все это не сопоставимо с масштабом того, что произошло. Потому что репутационный ущерб от произошедшего намного-намного сильнее, чем та прибыль или выгода, или какое-то незаконное обогащение, о котором могла бы идти речь, даже если следствие идет по верному пути и даже если они не ошибаются. Хотелось бы обратить внимание на то, что некоторые обстоятельства этого дела очень сильно напоминают другие дела, также связанные с наукоемкой экспертизой. В частности, например, так называемое «маковое дело», которое тянулось восемь лет, где участвовала химик Ольга Зеленина и где, во-первых, невозможно было добиться именно независимой экспертизы – это раз; а во-вторых, где также отменялись задним число разрешения на экспорт, вывоз или ввоз той или иной продукции. Там речь шла о маке, который было разрешено ввозить, а потом он был арестован. Здесь речь идет об изделиях, на которые было получено разрешение на экспорт, но потом задним числом оно было отменено. Также это дело напоминает дело Ивана Голунова – журналиста, которому летом были подброшены наркотики, журналиста, который занимался расследованиями и имел абсолютно безупречную репутацию, за которого вступились коллеги по всей стране, все коллеги ведущих деловых изданий. В данной ситуации похоже на то, что люди, которые пришли в ФИАН и устроили эти «маски-шоу», они не понимали, куда приходят, они не знали не репутацию института, ни репутацию директора, и они вообще не понимали, куда они идут. Ольга Арсланова: Спасибо. Петр Кузнецов: Спасибо, спасибо большое. Ольга Орлова, научный обозреватель ОТР, ввела нас в курс дела. Продолжим обсуждать эту историю с экспертом еще одним – Юрий Балега, российский ученый-астрофизик, вице-президент РАН. Юрий Юрьевич, вы с нами на связи должны быть. Здравствуйте. Ольга Арсланова: Здравствуйте. Юрий Балега: Здравствуйте. Ольга Арсланова: Юрий Юрьевич, как комментируют эту историю в сообществе академическом? Юрий Балега: В научном сообществе, не только академическом, всей нашей страны, конечно, вызывает сожаление то, что все это было обставлено с таким шумом и репутационным резонансом для всей нашей страны и для нашей науки. Мы очень сожалеем. Возможно, если были вопросы, то можно было просто приехать к директору, задать эти вопросы, обсудить. Но когда всемирно известный институт… Кстати, я там защищал свою докторскую диссертацию. И в ФИАН семь нобелевских лауреатов. Это крупнейший и самый такой известный в мире институт нашей страны. И когда устраивается такое действо, то, конечно, это для всей нашей страны репутационные потери. Я не специалист в этих вопросах. Я думаю, что можно было, если были вопросы… Два кусочка стекла. К8 – это легкий крон, это обычное стекло. И в научном мире это обычная процедура. Ведь ученые не всегда располагают всеми возможностями. Где-то напыление, где-то просветление, где-то нужна электроника. Все это должно двигаться быстро и без проблем. Ольга Арсланова: Юрий Юрьевич, небольшое уточнение после вашего ответа. Как вам кажется, это какое-то недопонимание, недостаточная осведомленность силовиков? Или это какая-то целенаправленная акция? Юрий Балега: Я не могу ничего на эту тему сказать. Ольга Арсланова: На что похоже? Юрий Балега: Российская академия наук – мы отвечаем за научную составляющую, за работу наших институтов. Я знаю, что репутация у Колачевского Николая Николаевича безупречная. Это крупный ученый. Кстати, все это произошло как раз накануне выборов, которые начинаются через неделю в Российской академии наук, где он будет баллотироваться как кандидат в академики (он член-корреспондент Российской академии наук), так что все это вызывает глубокое сожаление. Отвечаю. Мы осведомлены о научной значимости этого института, о его работе, о его содержательной части. Здесь никаких претензий. Это крупнейший и ведущий институт нашей страны. Петр Кузнецов: Юрий Юрьевич, нашумевший приказ Министерства науки и высшего образования (вы, безусловно, с ним знакомы), который, просто, отрезает обмен научной информацией со всем остальным миром – может быть, это его последствия? Юрий Балега: Ну, не думаю. Я думаю, что этот пресловутый приказ… ну, мы сильно преувеличиваем его значение. Я думаю, что ничего нового этот приказ не содержит. И, как в России принято, такой строгий приказ будет слабо выполняться, потому что невозможно работать с иностранцами и соблюдать буквально до буквы рекомендации этого приказа. Но я не думаю, что это связанные вещи, не думаю. Петр Кузнецов: Скажите, пожалуйста, как специалист. Вот эти все разговоры о том, что они у нас что-то покупают, а потом… А покупают они у нас на самом деле очень многое. Ольга Арсланова: Причем официально. Петр Кузнецов: Причем официально, да. Тот же Boeing покупает титан у нас, турецкая армия С-400 покупает. Это не обыкновенные стеклышки, как вы выразились. Потом они изучают технологию создания и уже начинают выпускать аналоги похожие у себя. Это так происходит? Эти опасения имеют под собой основания? Юрий Балега: Ну, не надо опять-таки преувеличивать. Петр Кузнецов: Знаете, это я все апеллирую к этому приказу, который очень многое отрезает и в котором содержится очень много опасений в этом плане. Юрий Балега: Любую разумную идею, любое ограничение можно довести до абсурда. В данном случае это рядовая, рутинная, текущая работа ученых, которые занимаются разработкой новой техники. Засекретить можно все, и можно из этого делать большой фонтан таких скандальных новостей, но, к сожалению, это того не стоило. Вот то, что сделано, произвело совершенно обратный эффект. Я думаю, что будут последствия для всей нашей науки не очень приятные. Ольга Арсланова: Вот о последствиях не могли бы вы подробнее рассказать? К чему может этот случай привести? Петр Кузнецов: То есть нет ли опасения, знаете, что «завтра придут за нами»? Юрий Балега: Да нет, не надо преувеличивать, никто не придет. Просто наши коллеги за рубежом смотрят на нас удивленными глазами. Вы знаете, мы – страна, которая развивается, которая дает миру огромное количество новых идей в науке, в технологиях. И когда такое происходят, то говорят: «Ну что эти русские? Опять они у себя что-то такое устроили, что трудно понять цивилизованному миру». Вот и все. Ольга Арсланова: С которым все-таки ученым приходится сотрудничать, и это нормально. Юрий Балега: Конечно, да, безусловно. Ольга Арсланова: Спасибо большое за ваш комментарий. Юрий Балега, российский ученый-астрофизик, вице-президент РАН, был у нас на связи. За этой историей мы будем следить.