Похоронный бизнес по-русски

Фото: Анна Менщикова / Фотобанк Лори
Гости
Михаил Игнатов
оперативный сотрудник РУОП МВД России по г. Москве в 1995-2004 гг.
Антон Авдеев
представитель Профсоюза работников ритуальных услуг

Ксения Сакурова: Впереди у нас серьезная тема. Правоохранители раскрыли в Москве преступную схему в сфере ритуальных услуг. Арестованы пять человек, в том числе полицейские. Сотрудники дежурных частей за крупные взятки отправляли в ритуальные агентства информацию об умерших горожанах, а предприниматели использовали ее и навязывали дорогостоящие услуги по захоронению. Организатор преступления попытался скрыться от следствия на Украине, но тоже был задержан.

Петр Кузнецов: О подобных схемах мы уже читали в нашумевшем расследовании Ивана Голунова. Было это уже два года назад. В последнее время к этой сфере приковано пристальное внимание, и много вопросов к тому, как этот бизнес организован. Собственно, после этого расследования внимание было приковано. Организован этот бизнес по-прежнему в лучших традициях 1990-х.

Ксения Сакурова: Вот, например. В мае прошлого года на юге Москвы произошла перестрелка между двумя фирмами, оказывавшими похоронные услуги в 2019 году. В Брянской области полиция задержала фигуранта уголовного дела о мошенничестве в сфере похорон. Работники кладбища продавали бесплатные по закону места для захоронения.

Петр Кузнецов: В Костроме осудили полицейского, замешанного в торговле данными покойников. Он сообщал адреса умерших представителям похоронного бизнеса. Это была его, скажем так, подработка. За это полицейский получил три года условно. А в Смоленске совместными усилиями бывших муниципальных служащих была налажена торговля местами на кладбищах, и сразу 13 человек стали фигурантами уголовного дела.

Ксения Сакурова: Ну, и вот еще несколько цифр, опять же по мотивам расследования Голунова. Ежегодно в нашей стране умирают около двух миллионов человек. Оборот похоронной индустрии только по официальным данным составляет около 60 миллиардов рублей в год, а размер ее теневого сектора может достигать 250 миллиардов.

Петр Кузнецов: Власти заявляют, что пытаются навести порядок в этой сфере в разных регионах. Но все-таки из разных регионов продолжают, как вы видите, как слышите, приходить шокирующие новости. Как навести порядок в этом бизнесе? Возможно ли или, как говорится, себе дороже: слишком сильно лобби, слишком много заинтересованных участников, будем выяснять.

Ксения Сакурова: С нами на связи Михаил Игнатов, бывший оперативный сотрудник МВД России по городу Москве. Михаил Вячеславович, здравствуйте.

Михаил Игнатов: Здравствуйте.

Ксения Сакурова: Как так получается, что именно эта сфера оказалась, по сути дела, где-то застрявшей в 1990-х годах? Мы очень редко слышим, что какие-то группировки делят какой-то рынок где бы то ни было, помимо похоронной сферы. Что с ней не так?

Михаил Игнатов: Да вы знаете, что с ней не так. Здесь много, чего не так. Эта сфера, на самом деле, стала криминальной еще в начале 1990-х, я бы даже сказал в конце 1980-х. Как только стали зарождаться организованные преступные группировки, вот одна из них в городе Москве очень успешно ее прибрала к рукам, эту сферу. Они очень так плодотворно использовали горе людей для того, чтобы обогащаться, и они практически под себя подмяли все кладбища города Москвы. То есть они контролировали эту деятельность и имели оттуда очень серьезную львиную долю, как говорят.

Но потом был создан так называемый ГУП «Ритуал» - это уже государственное унитарное предприятие, где эта группировка также поучаствовала, имела свои интересы, имела свою долю, свои акции.

Ксения Сакурова: То есть подождите. Некие люди, про которых все знают, что это преступники, они имели долю в госпредприятии?

Михаил Игнатов: Но это условно говорят. Преступником может назвать только суд. А люди, которые имели отношение к организованной преступности – вот так вот, наверное, назвать.

Ксения Сакурова: Так, хорошо, теперь честные бизнесмены сегодня.

Михаил Игнатов: Да, на сегодняшний день они все успешные бизнесмены получается. В начале 1990-х они все были ОПГ, которых задерживали, некоторые привлекались к ответственности, некоторые смогли уйти от уголовной ответственности. Но, тем не менее, бизнес у них остался.

Вот сегодня и даже если брать ситуацию лет семь назад, в Москве, допустим, все кладбища принадлежат ГУП «Ритуал». Все работы на кладбище, все захоронения, разрешения дают опять же только они. Никто там, какой-то похоронный агент, который захочет сделать вам там, он не сможет выдать разрешение, что хоронить будете на Ваганьковском или на Новодевичьем или где-то на Кунцевской – этого не получится. Все с разрешения ГУП «Ритуал», без них ничего. А если это серьезные кладбища, такие, трендовые, то это за подписью чуть ли не вице-мэра города Москвы. Понимаете, здесь все очень все серьезно поставлено.

Поэтому вот такого, чтобы сказать, что они серьезные вопросы решают, - нет, они не решают серьезные вопросы. Я имею в виду этих похоронных агентов, которые навязываются людям, у которых произошло горе. Они стоят посредниками между ГУП «Ритуал» и родственниками умерших.

Ксения Сакурова: А за что тогда, стрелялись на юге Москвы в мае этого года люди? Вот что это за перестрелка была? Что тогда они делили, если, казалось бы, уже все поделено?

Михаил Игнатов: Нет, не все поделено. Они делили рынок сбыта, они делили родственников умерших, то есть кто будет осуществлять похоронные услуги – чья фирма и чьи агенты будут работать в этом районе. Вот, что они делили. Они не могли поделить места на кладбище.

Петр Кузнецов: Дорогие похороны какие-то были.

Михаил Игнатов: Я вам скажу так, что похороны, на самом деле, цены на кладбище какие-то вообще несоизмеримые в городе Москве. Вот у меня, допустим, знакомые обращались, у них произошли трагедии, так там объявляли цены 500.000, 400. Меньше 400 они не могли найти.

Ксения Сакурова: Так это «Ритуал» объявлял?

Михаил Игнатов: Это «Ритуал», это цены ГУП «Ритуал», понимаете? Это не то, что кто-то им там навязывал. Может быть, там посредники какие-то стояли, но они предъявляли официальные документы: «Смотрите, вот мы договор вам показываем, сколько нам заплатить за место на кладбище, если у вас место там в первый раз».

Петр Кузнецов: Хотя оно положено по закону, да?

Михаил Игнатов: По закону, знаете, есть кладбища отдаленные – где-то там типа Перепечинское кладбище, где там, может быть, положено что-то, но это далеко, понимаете? Не всем удобно туда ездить. Кому-то хочется в пределах Москвы похоронить людей, понимаете, где-то в пределах города, в пределах МКАДа, как мы говорим.

Петр Кузнецов: И там уже непосредственный торг у ямы начинается самой.

Михаил Игнатов: Ну, предварительно перед ямой еще, до того, как захоранивать. То есть сразу говорят: «Вот такой суммой располагаете, значит будем разговаривать. Если у вас таких сумм нет, то вам тогда лучше обратиться как по социальным нуждам».

Петр Кузнецов: А потом она еще будет обрастать эта сумма, это она только стартовая обозначена?

Михаил Игнатов: Естественно, потому что потом еще плюс надо дать там копателям могил – это такие чаевые так называемые за то, что они могилку красиво оформят; руководству кладбища еще что-то дать, чтобы и местечко где-то лучше подобрали – не где-то там на краю около забора, а выбрали чуть-чуть получше, на возвышенности, чтобы там не в низине, где там гробы плавают.

Ксения Сакурова: То есть если я правильно понимаю, вот эти вопросы к расценкам московским – это, наверное, скорее антимонопольная служба должна разбираться в этом. Это вроде как бы история-то не уголовная, но она странная.

Михаил Игнатов: Нет, абсолютно. Какая она может быть уголовная? Это расценки, которые определены ГУП «Ритуал». Как их можно обойти? Их не обойдешь никак. Тут должен вмешиваться уже административный ресурс и проверять их, в том числе антимонопольная служба, в том числе и прокуратура. Из чего такое ценообразование произошло? Почему вдруг вот такие суммы для захоронения?

Ксения Сакурова: Ну, хорошо, это отдельная история. Давайте вот про криминал поговорим. Что они делят? Они делят возможность предоставления дополнительных услуг, да?

Михаил Игнатов: Это практически не дополнительные услуги. Похоронные агенты берут на себя функции посредника, так называемого организатора похорон. Они родственникам, знаете, убитые горем люди, руки не поднимаются что-то делать... Они договариваются на кладбище, договариваются обо всех вот этих ритуальных принадлежностях, то есть они довозят гроб. Они договариваются в санитарами в морге, чтобы хорошо одели, чтобы загримировали. Они договариваются с крематорием или с местом на кладбище, участком. С машинами, с катафалками, то есть все, что связано с организацией похорон. Они вам, если некому гроб нести, и команду такую похоронную привезут, предоставят за определенную, за отдельную плату.

Ксения Сакурова: Но ничего криминального, простите. Ну, бизнес, да.

Петр Кузнецов: Тот, кто помогает в тяжелой ситуации, потому что ты тут не в том положении, и голова занята не тем. Просто я пытаюсь понять, морг, например, похоронный агент, кладбище – вот этим всем занимается какой-то один гигант или своя мафия в каждом звене?

Михаил Игнатов: Нет, ну что вы. Этот похоронный агент – у него все уже оплачено, у него везде есть связи, у него все уже отработано, то есть он уже включает эту свою программу, и она у него уже начинает работать по накатанной схеме. То есть у него везде есть: и в моргах, и в крематориях, и в руководстве кладбище, и в руководстве ГУП «Ритуал» свои подходы, свои связи. Они избавляют членов семьи полностью от каких-либо хлопот. Это, конечно, возрастает в разы, понимаете?

Петр Кузнецов: Ну, понятно, что тут заложить, там этим дать. Просто получается, что именно в этой ситуации побеждает информация, кто из похоронных агентов. Потому что вот Липецкая область, распространенный случай, нам пишут: «К подруге пришли из похоронного агентства, а она жива». Вот на каком этапе, как правило, всплывает эта информация о родственниках и попадает не в те руки?

Михаил Игнатов: Поймите, любая смерть, наступающая в доме или в больнице, как правило, первый куда звонок идет? Это в скорую и в полицию. То есть без полицейского, понимаете, никто не заберет тело. Вот труповозка приедет – они не заберут. Приедет скорая – констатирует смерть, и они уехали. А полицейский приходит, описывает труп, и после этого уже труповоз его забирает и увозит в морг. Так вот информация поступает в дежурную часть той или иной территории, на которой усопший проживал. И, естественно, дежурный, получив информацию, он, если связан с кем-то из ритуальных агентств, ритуальных услуг, он тут же дает эту информацию своим компаньонам, скажем так, по бизнесу. И те уже включаются и начинают действовать, то есть они начинают навязывать свои услуги.

Они начинают долбить этих родственников: в дверь, в окно. То есть они не то, что звонят. Они приезжают, они в дверь тут же ломятся: «Здравствуйте, я похоронный агент, давайте все, у вас тут умер человек, у нас план действий. Вам, наверное, некогда, мы сейчас начнем действовать». И люди, в основном, соглашаются, подчеркиваю, добровольно. То есть, понимаете, никто там не приезжает с автоматами и с пистолетами, ставят им ствол к виску и говорят: «Ну-ка, подписывай с нами договор». Этого не происходит. Люди идут на это все добровольно.

Поэтому я не представляю, какой состав преступления вменили этим коммерсантам. Я не понимаю этого. Навязывание услуг? Понимаете, если родственники пошлют их подальше искать других клиентов, они уйдут. Они не будут там какие-то криминальные...

Ксения Сакурова: Нет, ну какой состав преступления? Взятки. Крупные взятки.

Петр Кузнецов: Зацепились еще за то, что там участники полицейские.

Михаил Игнатов: Вы поймите – да, вот полицейским здесь можно вменить в вину. Если они докажут получение взяток, то да, полностью соглашусь, что полицейский за определенное какое-то вознаграждение давал информацию, которая ему поступала по служебной связи. То есть они не имели права распространять данную информацию, а они ее распространяли.

Петр Кузнецов: Да, шикарно, Михаил. Все всё знают, а вменить нечего. Такая легализованная мафия получается.

Михаил Игнатов: Ну, вы поймите, на самом деле, к коммерсантам очень сложно придраться. К полицейским я еще раз повторяю – да, можно, если коммерсант даст показания, что я давал ему взятки регулярно, вот этому сотруднику Иванову, дежурному такого-то отдела полиции – все, этот сотрудник Иванов тут же получает обвинение по статье 290 Уголовного кодекса и идет под суд.

Петр Кузнецов: За это Голунов и пострадал. Давайте послушаем наших телезрителей. Спасибо большое. Михаил Игнатов, бывший оперативный сотрудник МВД России по Москве.

У нас с нами на связи сейчас Ольга из Санкт-Петербурга. Здравствуйте.

Ксения Сакурова: Здравствуйте.

Зритель: Здравствуйте. Я, конечно, хотела много, что рассказать. Но ваш эксперт очень много сказал. Вот он моими словами, как говорится. У меня умерла мама. Конечно, это ужасно. Это все понимают, что человек оказывается в такой ситуации, что он... Да, я согласна, мне начали звонить. Но я как-то включила мозги, что я поняла, что это чистый развод – вот это навязывание агентов. Очень много сразу, откуда они узнают, я тоже не поняла. Они говорят: «У вас умер человек, давайте мы вам поможем». Вы слышите меня, да?

Петр Кузнецов: Тоже так жутковато, да? Какой-то неизвестный голос. Это же оперативно происходит. Ну да, вас можно понять.

Зритель: В общем, суть в том, что... Не буду все это описывать, все это вам уже эксперт сказал. В общем, мне не понравилось ужасно. Я столкнулась с такой ситуацией, я прошла столько кругов ада. В морге, когда забирали маму, забрали ее и мне сказали явиться на следующий день. Естественно, мы приехали. Мы просидели 1,5 часа в очереди. Я захожу в кабинет, мне там молодой человек прямо вот с такой этой самой вручает уведомление, что мы будем вскрытие производить через неделю. Стояла ужасная жара – 30 градусов. И говорит: «Ну, да».

Я говорю: «Как? Я просидела... Тут сидят люди для того, чтобы вы нам это сказали, что вскрытие будет через неделю. Как это может быть? Человек разложится, жара такая стоит». Он говорит: «Ну, если не хотите, вскрытие будет сегодня же, только вы должны заплатить 6900». Вы понимаете, естественно, такая ситуация, что заплатишь любые деньги, потому что сами понимаете, они пугают.

Ксения Сакурова: Да, конечно.

Зритель: В общем, просто это настоящий криминальный бизнес. Я поняла. Не дай Бог это никому, понимаете? Потому что когда умирает человек в больнице, там, конечно, все по-другому. А когда умерла она дома, то тут в морг забирают, в общем...

Петр Кузнецов: Ольга, скажите, пожалуйста, а в итоге-то сколько у вас вышло? Здесь назвали, здесь, если хочешь побыстрее, здесь, если хочешь... В итоге сколько у вас получилось?

Зритель: Ну, у меня вышло много, потому что там, понимаете, предлагают, например, действующие кладбища. Действующие кладбища – они где-нибудь далеко. Мы выбрали чуть поближе, где мы живем, заплатили мы за место 110.000 на руки.

Ксения Сакурова: И без чеков, без каких-то документов, просто?

Зритель: Да, по чеку мы заплатили 15.000 – это, я так понимаю, государству или кому, городу, это как бы официально. А неофициально мы заплатили 110.000 за то, чтобы хоронить там, где мы выбрали. Ну, все вместе я даже вам не буду озвучивать. Вроде как все скромно, но получилось около 200.000.

Петр Кузнецов: Кошмар какой. Спасибо большое.

Ксения Сакурова: Да, спасибо большое за звонок.

Петр Кузнецов: Антон Авдеев с нами на связи, наш эксперт, член комиссии по профессиональной квалификации в сфере похоронного дела Национального совета при Президенте России. Антон Викторович, здравствуйте.

Антон Авдеев: Добрый день.

Петр Кузнецов: Скажите, пожалуйста, почему этими делами занимается бизнес? Ведь у нас когда-то у государства была ритуальная монополия. И должна ли быть, на самом деле, ритуальная монополия?

Антон Авдеев: Вот. Да, я понял. Значит, давайте мы вот как. Мы сейчас обсуждаем, по сути дела, последствия изменения парадигмы, которая произошла при разрушении Советского Союза. Значит, надо понимать следующее, что до наступления рыночных отношений у нас была генеральная линия, в том числе в любой социальной инфраструктуре. Похороны считались социальной инфраструктурой. Они немножко не понимали, почему она считалась социальной инфраструктурой.

Но, так или иначе, основной капитал поддерживался, если можно так сказать, от нашего рублевого печатного станка Госбанка. Похоронные организации дотировались государством, а население, грубо говоря, на их индивидуальные хотелки: какие-то венки и по мелочи – вот это у нас оставалось в руках маленького частного бизнеса, который и в советское время, еще при Сталине, назывался артелями, и потом в брежневские времена назывался кооперативами, и т.д.

После развала Советского Союза мы этот инструмент потеряли, и все органы власти, на всех местах стали видеть в похоронной сфере единственную генеральную линию – получение доходов бюджета. Все. То есть стало называться это не социальной инфраструктурой, хоть это на словах где-то. А по сути это сделали бизнесом. Бизнес может быть частным, бизнес может быть государственным. Но смысл в том, что основным источником оборотных средств является население, которое где-то само себе насобирало.

Петр Кузнецов: Это вот когда в 1996 закон появился о погребении?

Антон Авдеев: Чуть раньше.

Петр Кузнецов: А потом закон появился. Он что-то изменил? Он как распределил эти?

Антон Авдеев: Закон легализовал эту концепцию бизнеса, понимаете, да? И все 30 лет мы, грубо занимались, с одной стороны, мы расширяли действительно спектр товаров, услуг и всего остального – мы увеличили и производственные мощности. То есть у нас импортозамещение произошло за 30 лет до указа Президента, вот так скажем, все разнообразие. Но источником были накопления населения бюджетов. И вот где-то с 2012 года этого источника больше нет в тех объемах, которые необходимы. Поэтому все участники рынка разным способом пытаются, так сказать, из этого стаканчика с остатками коктейля наиболее длинной трубочкой высосать остатки. Разными способами. Кто-то вступает в сговор с полицией, кто-то со скорой помощью, кто-то на более высоком уровне – это не принципиально.

Пока парадигма не поменяется, то есть пока у нас государство не скажет, что это моя обязанность перед усопшими, перед нашими умершими гражданами...

Петр Кузнецов: Государство когда хочет, оно скажет это и заработает на следующий же день.

Антон Авдеев: Так вот в этом все и дело, что у нас нет на самом верху людей, понимающих это дело. То есть они интуитивно это чувствуют, а научные знания на эту тему появились буквально только 4-5 лет назад. И мы никак не можем снизу достучаться туда, до самого верха, объяснить органам власти...

А помните, кстати, историю с саратовским гробом, который приносили к Администрации? Это почему произошло? Потому что цены, установленные местной властью, женщина не могла потянуть.

Ксения Сакурова: Вот как раз у меня вопрос. Антон Викторович, а что мы можем сделать бесплатно? Что мы можем требовать от властей вот в такой трагической ситуации?

Антон Авдеев: На каждом муниципалитете установлен гарантированный перечень, но его содержание и, самое главное, окупаемость, он убыточен для любых муниципальных организаций. Понимаете, из федерального бюджета выделяется 6.000 рублей на похороны. Но в эти же деньги должно входить изготовление гроба, принадлежностей, доставка его, то есть рабочие руки все вот эти, транспорт, захоронение, где-то кремация, установка регистрационных..

Но мы понимаем, что мы уже выбиваемся за 6.000. То есть проблема муниципалов в том, что на них это понавесили и для них это убыточно. Они пытаются забрать рынок у оставшихся частников. А проблема частников в том, что у нет того административного ресурса, который можно использовать. Который есть у муниципалов. То есть все винят друг друга.

Повторяю, это не мафия. Это парадигма, которая была сломана в начале 1990-х годов, назовем это так, и которую нам сейчас предстоит всем обществом ломать в обратную сторону. Потому что это если этого не произойдет, то мы будем видеть разрушение всей похоронной сферы ниже уровня 1980-х годов по качеству, номенклатуре с постоянным ростом социального напряжения на местах.

То есть самарский гроб – это не первый гроб и не второй, уже были такие случаи. Народ, не обладая деньгами или какими-то административными запретами обложенный, он будет приносить под здание администрации усопших и говорить: «Ты принял такие правила, ты и хорони». И вот что будут мэры делать в этом случае, я не знаю.

Петр Кузнецов: Спасибо.

Ксения Сакурова: Спасибо большое. Спасибо, Антон Викторович. Антон Авдеев был с нами на связи, член комиссии по профессиональной квалификации в сфере похоронного дела Национального совета при Президенте России.

Как бороться с криминалом?