Ольга Арсланова: Теперь о серьезном. Общественная палата сегодня открывает горячую линию по мониторингу цен на продукты и лекарства в нашей стране. И россиянам предлагают сообщать, если цены, по их мнению, повышают необоснованно. Информацию обещают обрабатывать, направлять в генеральную прокуратуру. Будем разбираться, зачем нужна эта инициатива, как будут с этой информацией работать и какие цели преследуются. У нас в гостях Андрей Гудков, доктор экономических наук, независимый эксперт по социальной политике. Здравствуйте. Андрей Гудков: Здравствуйте, Ольга. Здравствуйте, Виталий. Виталий Млечин: Здравствуйте. Ольга Арсланова: Просим наших зрителей тоже, во-первых, помнить об этой горячей линии, но и использовать нашу горячую линию. Если у вас есть жалобы на рост цен, с вашей точки зрения – необоснованный рост, пожалуйста, позвоните. Андрей Гудков: Ну, я ж не прокурор. Ольга Арсланова: Мы послушаем, передадим информацию в Общественную палату. Виталий Млечин: Мы сами никого не осуждаем. Ольга Арсланова: Контактируем с Общественной палатой, исключительно выступаем посредниками в передаче информации. Скажите, пожалуйста, как среднестатистический россиянин может определить, обоснованный это рост цен или нет. Может быть, это нормальные инфляционные процессы? Андрей Гудков: Никак не сможет определить. У нас абсолютная свобода ценообразования. Есть список жизненно необходимых лекарственных средств. Там есть цены. Но это документ, который можно раскопать в интернете. Но это довольно непросто. Поэтому единственное, что он может сделать – это ходить по разным магазинам, сравнивать цены и тихо скрипеть зубами от злости от того, что они повышаются. Виталий Млечин: То есть никак повлиять на процесс повышения цен мы не можем? Андрей Гудков: Можем. Если мы объясним нашему дорогому господину Собянину, за которого мы проголосовали, о том, что если он и дальше будет уничтожать мелкую розничную торговлю, то цены будут и дальше повышаться. Конечно, я понимаю, да и мы все понимаем, что с сетями жить сладко. Но именно конкуренция на потребительском рынке создает стимул для снижения цен. В противном случае мелкий торговец не выживет. Поэтому с одной стороны наши улицы стали, конечно, красивее, а, с другой стороны, цены у нас стали совсем некрасивые. Виталий Млечин: Но в сетях-то дешевле, чем в маленьких магазинах. Андрей Гудков: Ничего подобного. В некоторых сетях дешевле, в некоторых дороже. Но в маленькой розничной торговле, когда стоит на улице несколько павильонов, естественно, будут стараться сделать все, чтобы потребитель уходил к ним, а не в сеть. Сеть, конечно, имеет большие преимущества. Но, понимаете, эти же преимущества являются недостатками. Например, сети берут за вхождение в рынок, они неповоротливы, они принимают только крупные поставки. Так что мамы разные нужны. Поэтому должны быть и сети, и средние магазины, и мелкие магазины. А вот мелкий сегмент уничтожен. Это не есть здорово с точки зрения политики ценообразования. Ольга Арсланова: Но я так понимаю, что повышение цен крупными сетями – это сфера ответственности антимонопольщиков. То есть их проверяют, все серьезно. Андрей Гудков: Понятно. Только штука заключается в том, что я за антимонопольную службу не могу сказать, я могу сказать за такую службу, как Роструд, поскольку специально занимался вопросом, что у них там с численностью. Так вот, в советское время мы в РСФСР кончили с 15000 инспекторами по труду. Сейчас и 3000 не набирается. И снова собираются сокращать. Вот так у нас борются с раздуванием аппарата, удлиняя змеевик и сокращая те кадры, которые по своему предназначению имеют защиту прав работников, потребителей, клиентов, пациентов. Но потом мы удивляемся, что жизненный уровень падает, обслуживание ухудшается, и так далее, и тому подобное. Ольга Арсланова: Пишут нам: "В Барнауле сильно подорожало молоко в сетях". "Мелкий бизнес полностью уничтожили в Белгороде". Спрашивают: "Что такое необоснованное повышение цен?". Это то, с чего мы начали. И не получится ли так, что повышение цен в основном люди будут замечать как раз в маленьких магазинах, жаловаться именно на них, и у них проблем теперь будет еще больше? Андрей Гудков: В маленьких магазинах. Ну, будут у них проблемы – значит, не будет маленьких магазинов. Маленькие магазины, понимаете, имеют одну особенность: это не сеть. Он сегодня закрылся, Шота закрылся, Ашот открылся. И Ашот уже будет делать выводы, почему Шоте пришлось закрыться. И он будет искать возможность держать конкурентоспособные цены. А сеть не терпит конкуренции. У меня в районе, например, "Диксика" практически монополизировала все более-менее крупные продовольственные магазины. Это не лучшим образом отразилось ни на ассортименте, ни на качестве, ни на обслуживании. Последний раз мне миленько, с улыбкой протянули лепешку, которую я хотел купить, сказали: "Возьмите эту, помягче". И когда я пришел домой, я увидел, что на лейбле стоит не "лепешка", а "пицца". И с меня взяли не 35 рублей, а 70. Но зато с улыбкой. Ольга Арсланова: Хотели, как лучше. Виталий Млечин: Наши зрители предлагают ввести государственный контроль за ценами. Как вы к этому относитесь? Это то, что было в Советском Союзе. Андрей Гудков: Что касается возрождения государственного контроля над ценами. Понимаете, тогда надо быть очень логичным. И тогда Владимира Ильича надо оживить. Ольга Арсланова: Давайте остановимся. Андрей Гудков: А лучше рядом Иосиф Виссарионович. Он в этом отношении еще более радикальным был товарищем. Понимаете, госконтроль за ценами – это хорошая идея. Но она потребует огромного количества служащих. И поскольку в стране у нас любят давать барашков в бумажке, то в результате получится следующее. Цены поднимутся, а на сверхприбыль контролеры будут куплены. Поэтому гораздо лучше бы, если возникали бы общественные формы контроля за ценами, за качеством и за прочим. Виталий Млечин: А как можно контролировать? Андрей Гудков: Общество потребителей. Бога ради. Любые общественные комитеты, комиссии при местных управах. Ведь, понимаете, вы сказали – общественная палата. Общественная палата, нижнее звено – это регион. Регион – это 2-4 миллиона человек. А у общественных палат очень скудный бюджет. Аппарат у них тоже очень скудный. Как они будут обслуживать эту горячую линию? Как они будут оформлять эти письма в прокуратуру? Я буду удивлен, если будет много счастливчиков, которые смогли дозвониться. А вот муниципалитеты – это их прямая ответственность. У них масса возможностей воздействовать на того продавца, который сел на их земле. Конечно, с сетями трудно бороться. А вот с мелким бизнесом они великолепно справлялись. Виталий Млечин: А как же бороться? У нас же рыночная экономика. Я, условно говоря, торговец. Я хочу продавать хлеб за 100 рублей – я продаю. Это же рынок. Если люди не захотят покупать хлеб за 100 рублей, они не купят. Как еще с этим бороться? Андрей Гудков: Штука заключается в том, что великолепно купят, если рядом не будет ни одной булочной, а кушать хочется. Ольга Арсланова: И далеко идти тоже не хочется. Андрей Гудков: И далеко идти не хочется. Более того, далеко пошел – а там какой-то хулиган тебе морду набил. Уж лучше 100 за буханку хлеба, чем 3 зуба. Ольга Арсланова: Давайте посмотрим на сообщения наших зрителей. Вот у нас тут гневная СМС-ка из Воронежской области: "Почему вы издеваетесь над народом своими вопросами, не обращаете внимания на мой вопрос". Уважаемый зритель, пришлите нам, пожалуйста, еще раз свой вопрос. Мы его зачитаем и скажем вот о чем. Буквально на следующей неделе практически все СМС, кроме нецензурных будут появляться прямо на ваших телевизионных экранах, и вы сможете увидеть все, что нам пишут зрители. Просто сообщений много. Мы не все успеваем прочитать и даже, честно говоря, увидеть. Потому что это все постоянно обновляется. Смотрите, пишут: "Что толку от того, что они принимают жалобы? Как всегда никого не накажут и цены не снизят. Просто видимость работы". Но надо сказать, что комиссии регулярно приходят и в крупные торговые сети, и, вероятно, есть какие-то последствия для нарушителей. Мы не всегда о них просто узнаем. Андрей Гудков: Какие последствия? Вы только что сказали – батон хлеба по 100 рублей. Ольга Арсланова: Это придуманная история Виталия. Смотрите, если завышаются цены, например, на жизненно необходимые лекарства, это серьезное преступление. Андрей Гудков: Тогда последствия будут. А так у нас свободное ценообразование. Рынок должен невидимой рукой давить тех коммерсантов, которые хотят получать сверхприбыль. А он не давит. То ли руки у него отсохли, то ли Адам Смит давно умер. Поэтому есть законодательные акты, они принимаются уже почти 20 лет, о предельной торговой наценке. Ее не соблюдают. И что? Здесь, если из экономических механизмов, так это торговый сбор, или, как это называлось раньше, налог с продаж. Он значительно симпатичнее, и у него интересная экономическая роль – гораздо интереснее, чем у налога на добавленную стоимость. Ну, мы не будем вдаваться. Это такая отдельная научная экономическая тема. В этом случае придется передавать информацию о каждом чеке, если торговый сбор брать (налог с продаж). И, соответственно, цена в автоматической системе будет на каждый товар проскакивать. Появится гораздо больше информации и возможности ее обрабатывать, чем, скажем, собирать по горячей линии звонки потребителей и утешать несчастных бабушек и дедушек о том, что, вот, цена на лекарство мало-мальски, раз в 20, завышена. Ольга Арсланова: То есть бывают и такие случаи? Андрей Гудков: Бывают. О них сообщают СМИ. Ольга Арсланова: Смотрите, замечает один наш зритель из Краснодарского края: "Овощи и фрукты – основная масса Турция и Египет, цены растут каждый день". А из нескольких других регионов пишут, что после того, как перешли на товары отечественных производителей, в частности, когда у нас исчезли турецкие томаты, появились в том числе и российские, как раз выросли цены. То есть получается, что мы иногда за свое даже вынуждены платить больше. Андрей Гудков: Да. Потому что все мы, конечно, патриоты, но когда ты вырастил помидоры, привозишь их на рынок и видишь, что конкуренции нет, то, естественно, возникает желание поставить ту цену, при которой ты можешь получить максимальный доход. Что касается продуктового эмбарго на Турцию, я здесь ничего не понимаю: туристов вернули, авиарейсы вернули, импорт некоторых товаров разрешили, а с помидорами – нет. В то время, как импорт помидоров в Россию из Израиля возрос в несколько десятков раз. Три месяца тому назад – в сорок. Но ведь все понятно, что происходит. Зачем такой идиотизм в решениях? Ответа нет. Ольга Арсланова: Но отечественный производитель вроде как начал подниматься с колен и постепенно наращивает свое присутствие на рынке. По крайней мере, так нам объясняют. Андрей Гудков: Я понимаю, что отечественный производитель подымается с колен. Но почему потребитель должен при этом встать на эти колени? Ольга Арсланова: Саратовская область: "Цены на продукты московские, зарплаты крошечные, цены на продукты повышаются каждую неделю". Югра: "Картофель подорожал на 7 рублей внезапно". Кстати, действительно, если человек в один день приходит и видит, что картофель на 7 рублей дороже. Я имею в виду – тот же картофель того же производителя. Андрей Гудков: Да, вчерашний. Ольга Арсланова: Даже вчерашний. Во-первых, по каким причинам это может произойти? Как это может продавец вообще объяснить? Ведь должно же быть какое-то разумное объяснение? Андрей Гудков: Ему позвонили из соседнего магазина, сказали: "Ты знаешь, у тебя картошки много осталось?". - "Нет. А у тебя?". - "Тоже нет. Ну чего, значит, потребителю деться некуда. Давай немножко цены подкрутим". Ольга Арсланова: То есть конкурирующие сети вступают в сговор. Андрей Гудков: Вот такие сговоры ценовые происходят каждый год по массе товарных групп. Мы видели – то вдруг носки дорожают, то трусики, то полотенца, то вообще все хлопчатобумажные изделия, то картофель, то помидоры. Что делать? Я еще раз говорю: государственный контроль здесь не поможет. Здесь поможет только максимальное расширение торговой сети и развитие конкуренции. Потому что легко договориться с парой соседних торговцев, но очень трудно договориться, если этих торговцев 20-40. Кто-то из них взял кредит. Ему эту картошку нужно до завтра продать, с тем чтоб, например, заплатить проценты по кредиту. Ольга Арсланова: Еще несколько жалоб из разных регионов. Слушайте, очень много жалоб от наших зрителей. Челябинск: "Цены на яблоки выросли почти в 2 раза". Правда, не сказали, за какой период. Видимо, недавно. "Прежде чем регулировать, нужно наладить производство. Чем больше будет государственных ферм, тем дешевле будут товары сельхозпроизводства. Наши поля не будут зарастать сорняками, а государство получит доход". Андрей Гудков: Не факт. Ольга Арсланова: Но идея таких сельскохозяйственных рынков для фермеров многим кажется здравой. Андрей Гудков: Да. А вот государственные фермы – это не совсем здравая идея, потому что мы ее уже проходили. И, как показала многодесятилетняя советская практика, это не всегда дает и хорошую, и качественную, и дешевую продукцию. С другой стороны, мелкий бизнес тоже не может решить проблему товарного производства качественной продукции. Пока наши олигархи в достаточно ограниченных масштабах закачивают средства в сельское хозяйство. Поэтому оно так медленно подымается с колен, гораздо медленнее, чем мы на эти колени падаем. И вообще вопрос цен и качества услуг стал настолько острым, что я думаю, что он будет иметь большое электоральное значение. И вы знаете, что случилось на Пушкинской площади в воскресенье. Я думаю, что если дальше будет продолжаться правительственная политика по ограничению заработной платы, урезанию социальных льгот и потворствованию бесконтрольного повышения цен, то, может быть, не на Пушкинской площади, а в каком-то другом месте появятся большие массы пенсионеров и работающего населения. И там выскажутся. А когда еще набьют по голове резиновыми дубинками, то они потом и на выборах соответствующим образом проголосуют. Ольга Арсланова: Послушаем Юрия из Петербурга. Здравствуйте. Зритель: Здравствуйте. Я хотел бы сказать свое мнение. Почему-то все говорят: "Пусть общественность проверяет во всех сферах". Значит, я должен прийти с работы и бежать в магазин определять, какие цены. А где комитет по ценообразованию? Андрей Гудков: Его нету. Зритель: Почему только у нас нету его? Посмотрите, за границей малый бизнес имеет от 2 до 12% маржи. И они довольны. А у нас 300, 500 – и все продолжается. Ольга Арсланова: Откуда такие данные про 300-500%. Зритель: Возьмите азербайджанский рынок зимой. 4 маната все продукты. 167 рублей. Ольга Арсланова: Рынков – не знаю. Но торговые сети – у них маржинальность совершенно четко просчитана. Там траты большие. Ладно, понятно. Зритель: Может быть. Андрей Гудков: Ближе к истине. Есть масса товарных позиций и секторов торговли, в которых действительно 300-400%. Но только, Юрий, вы учтите, что не все достается хозяину. Там и бандиты, там и чиновники, там и прочие разные несуразицы. Например, безумные проценты по банковским кредитам. Поэтому владелец, может, и рад бы не наценивать, но в данном случае его грызут, а он нас грызет. Ольга Арсланова: Слушайте, у нас такие интересные жалобы. Москва пишет: "Купила щетку для мытья окон в сентябре. Пришлось отдать родителям. Сейчас решил себе такую же купить. За эти месяцы (то есть с сентября) ее цена выросла на 300 рублей. Мы, правда, не знаем, сколько она стоила в сентябре. Можно было бы посчитать, на сколько процентов". Жалуются на рост цен на лекарства очень многие и спрашивают: "А как же с потолком цен, например, на сигареты? Почему нельзя повышать на них? Доход до 1 рубля за пачку. А это вред здоровью". То есть где-то же можно регулировать, получается, цены, а где-то нет. Андрей Гудков: Штука заключается в том, что алкоголь, сигареты и еще некоторые товары имеют в составе своей цены акциз – это косвенный налог, который регулируется государством. Соответственно, повышая ставки акциза (адвалорные и другие), можно цены повышать. Но так не получается цены понижать. Потому что если вы снижаете акциз, то цены остаются прежними, а прибыль торговца резко подскакивает. Это, кстати, не только пиво и водка – это еще и бензин. Там тоже акциз большой. Ольга Арсланова: Вот нам как раз на бензин тоже жалуются, что бензин дорожает в некоторых регионах. "Щетка стоила 900 рублей в сентябре", то есть на 300 рублей подорожала. Андрей Гудков: На 30%. Это при статистическом выражении 4%. И, Оля, если вы хотите в самом деле сказать о корне проблемы, у нас очень плохо работает Росстат. Более того, есть все предпосылки, что он будет работать еще хуже. Вообще Росстат – это наша внутренняя разведка, это наши глаза, уши и в определенной степени мозги. И у нас с Росстатом чехарда: то он был самостоятельным ведомством, потом он превратился в службу, которая то подчинялась Минэкономразвитию, то она подчинялась Кабинету министров. Теперь она снова возвращается в Минэкономразвития. А ведь ясно, что при таких контрольных функциях… Ведь прежде чем что-либо контролировать, это надо знать. Росстат надо подчинить кому угодно, кроме как Минэкономразвития, которое отвечает за экономическое развитие. Потому что тогда цифры будут, пардон, преобразовываться. И в правительстве то же самое. Я бы предложил либо Госдуме, либо Общественной палате, либо Администрации президента. И последнее предложение, мне кажется, предпочтительнее, потому что если Росстат будет работать на администрацию президента, то, наверное, он будет собирать лучше, быстрее и точнее информацию, чем будет по горячим линиям в Общественную палату. В том числе о росте цен и качестве услуг. Ольга Арсланова: Как раз вопросы о жалобах под занавес. Зрители спрашивают: "Если, предположим, нашли нарушение, пожаловались – как проконтролировать, что приняты меры, как получить обратную связь, что должен потребитель требовать?". Андрей Гудков: Да ничего не получится. Потому что вам скажу, что ни Роспотребнадзор, ни Общественная палата не имеют достаточного аппарата, чтобы обратную связь обеспечить. Они и прямую то… не смогут принимать эту информацию, они просто в ней захлебнутся. А уж обратную связь… Поэтому есть муниципалитеты, департаменты потребительского рынка. Мою жену как-то в магазине обманули. Я туда пришел, долго тряс корочками, тогда они у меня были, Минэкономразвития. Там страшно злились на меня. Но в магазин пришли… И что? По качеству товара и завышенной цене они не стали реагировать. Они придрались к выкладке товаров, к санитарным правилам, оштрафовали продавщицу магазина на 11000, а владелец этого магазина снял эти деньги с совершенно невиновной продавщицы, совсем другой, чем та, которая обманула мою жену. Виталий Млечин: Спасибо. Наше время, к сожалению, вышло. Андрей Гудков был у нас в гостях, доктор экономических наук, независимый эксперт по социальной политике.