Дело Голунова. Дело Ивана Голунова привлекло всеобщее внимание к проблеме правоприменения статьи о распространении наркотиков. Обсуждаем с Арсением Левинсоном, юристом правозащитной группы "Гражданин и Армия". Александр Денисов: Продолжаем обсуждать дело журналиста «Медузы» Ивана Голунова, с которого сняли обвинения. Сегодня должны также освободить из-под домашнего ареста. В студии у нас сегодня Арсений Левинсон, эксперт Института прав человека. Здравствуйте. Анастасия Сорокина: Арсений, здравствуйте. Арсений Левинсон: Здравствуйте. Анастасия Сорокина: Сейчас очень много обсуждают ту статью, по которой был арестован наш коллега (228). И говорят, что по этой статье очень большое количество людей оказались по ту сторону свободы. Александр Денисов: Главное – обоснованно или необоснованно. Арсений Левинсон: Это действительно недаром называется «народной статьей». 228 статья. Александр Денисов: «За распространение». Арсений Левинсон: «За хранение». 222, прим. 1 – это распространение. И это народные статьи почему? Александр Денисов: Почему народная? Арсений Левинсон: Потому что это самая распространенная статья по числу людей в тюрьмах. Самая большая по численности категория осужденных – это осужденные за наркотики. Александр Денисов: Именно торговцы? Арсений Левинсон: К сожалению, большинство из них – это не те, кто занимался сбытом наркотиков, а те, кому вменяют хранение. Александр Денисов: То есть кто употреблял? Арсений Левинсон: Потребители наркотиков или, как Иван Голунов, ваш коллега, случайные люди, которым эти наркотики подбросили. Потому что случай Ивана Голунова, к сожалению – это не единичный случай. На самом деле мы имеем дело с системной проблемой, когда у человека, по большому счету, нет защиты от произвола полиции, кроме как общественный резонанс, апеллирование к общественному мнению. Ведь уголовное дело журналисты сейчас прекратили не потому, что прокуратура сделала бы это и без общественного внимания, а только благодаря тому, что общество выразило свой протест по поводу такого произвола. Александр Денисов: Как сейчас говорят – «грамотный хайп» спас его. Арсений Левинсон: Даже дело не в хайпе, а в том, что общество обратило внимание на эту проблему. «Как же так? Это значит любой из нас может идти по улице, ему подбросят наркотики, обвинят в их распространении, и ему будет грозить наказание от 10 до 20 лет лишения свободы». Где гарантия от этого произвола? Александр Денисов: Арсений, каждому, конечно, не будут подбрасывать. Почему с Голуновым такая история произошла? Казалось бы, статьи про этот похоронный бизнес он давно писал. Почему потребовалось резко так отомстить ему или что? Объяснения у вас есть? Арсений Левинсон: На самом деле я эксперт скорее в вопросах наркополитики и правовых вопросах, связанных с противодействием незаконному обороту наркотиков. И могу, наверное, с этой стороны лучше пояснить. С точки зрения журналистской деятельности почему расследования оказались такими чувствительными, я не являюсь специалистом. Хотя, очевидно, он раскрыл какие-то коррумпированные схемы. А если говорить, почему выбрали именно эту статью, почему ему именно подбросили наркотики, а не обвинили еще в чем-нибудь – потому что это, к сожалению, легче всего сделать. Почему сотрудники полиции, которые это сделали, не подумали, что это абсурдное обвинение? Потому что для них это устоявшаяся практика – обнаружить у человека наркотики и, если он их не употребляет, сделать вывод, что он готовился их сбывать. В нашу правозащитную организацию, где я работаю, обращается множество осужденных… Анастасия Сорокина: То есть это отработанная схема, получается? Арсений Левинсон: Да. Отработанная схема. Многие осужденные, у которых изъяли наркотики, и посчитали, что они их готовились сбыть только потому, что они были расфасованы в несколько пакетиков и у них дома обнаружены весы. Александр Денисов: Кстати, эти весы действительно смущали. Зачем весы в доме? Что, они и весы, думаете, принесли? Арсений Левинсон: Вполне возможно. Потому что это отработанный набор доказательств. Весы в доме в принципе по многим причинам могут оказаться. Александр Денисов: Ну, у меня нет. Арсений Левинсон: У меня тоже на самом деле. Но в принципе не исключено… Анастасия Сорокина: То есть если захотят найти, то найдут? Арсений Левинсон: Да. Оказались они потому там, что это, к сожалению, стандартный набор доказательств, который у нас свидетельствует о сбыте. Но это же только предположение. Александр Денисов: Арсений, а вот нюанс. Послушайте, если вы говорите, что это отработанная схема, то получается, что раньше эта схема с успехом проворачивалась. Неважно, были там отпечатки, не были. Вот эта история со смывом, который спустя какое-то количество дней сделали. То есть на это не обращали внимание, это нормально проходило и в суде, и… Если по вашей логике, это так? Арсений Левинсон: У нас есть такая практика, к сожалению. В лучшем случае, что удавалось добиться людям – это переквалификация обвинения со сбыта, с покушения на сбыт на хранение. Александр Денисов: Это менее тяжелая? Арсений Левинсон: Это менее тяжелая. Очевидно, что хранить для себя – это менее тяжкое преступление. И если говорить о ситуации в общем, это некоторый поток. У нас половина всех дел, которые рассматривают районные суды – это дела, связанные с наркотиками. Самая многочисленная категория осужденных. Огромные репрессии в отношении как потребителей наркотиков, так и любых случайных людей, которых оперативники захотели… Александр Денисов: Арсений, зачем? Они повышают раскрываемость? Арсений Левинсон: Да. Это, во-первых, палочная система. А, во-вторых, коррупционный момент. Чаще всего подбрасывают наркотики даже не чтобы закрыть палку, а чтобы вымогать взятку потом. Александр Денисов: С родителей, да? Арсений Левинсон: С родителей. Люди буквально продают машины и так далее, чтобы откупиться. И почему люди откупаются? Потому что инструменты правовые защиты от произвола не работают. Где независимый беспристрастный суд, который должен такие дела прекращать, который должен защитить человека? У нас, к сожалению, процент оправдательных приговоров известно, какой. Меньше 1%. И суд выступает здесь, как чиновники в мантии, которые утверждают обвинительные заключения. Александр Денисов: Что даже если какой грамотный юрист возьмется за дело, придет и скажет: «Ребята, во-первых, весы всем носят. Во-вторых, там отпечатков пальцев не нашли. В-третьих, в крови у него нет следов употребления». Они же долго держатся там, чуть ли не месяц спустя можно определить, употреблял человек или нет. По волосам, по моче и так далее. Даже если грамотный адвокат все это изложит, что, суд не примет во внимание? Арсений Левинсон: К сожалению, да. Александр Денисов: Почему? Арсений Левинсон: В нашей практике такие случаи есть. Причем, при одних и тех же обстоятельствах. Одного человека переквалифицируют обвинение и признают хранение, а по другому осуждают за сбыт. И здесь проблема в том, что нужно обеспечить независимый и беспристрастный суд. Тогда мы увидим, что действительно эти ошибки следствия исправляются. Нужно обеспечить определенный уровень объема и качества доказательств. Потому что дело Ивана Голунова показывает, какой объем и уровень доказательств обычно достаточен, для того чтобы человека обвинить. Нужно обществу требовать теперь, чтобы этот объем и уровень качества доказательств был на порядок выше, чтобы любого человека, которого преследуют за сбыт наркотиков, в отношении него было проведено много оперативных мероприятий, чтобы была 100%-ная доказанность его причастности к незаконному обороту наркотиков, а не просто поймали человек, обнаружили у него несколько пакетиков – и вот до 10 до 20 лет лишения свободы. Анастасия Сорокина: Арсений, из ваших слов следует достаточно неутешительное понимание, что эта ситуация сейчас… Конечно, мы, безусловно, радуемся, что гражданское общество победило и что дело прекращено. Но статья-то остается. И эти случаи будут, вероятно, повторяться. Как может наше гражданское общество и может ли повлиять сейчас на это? Арсений Левинсон: Да. У нас теперь нет требования «свободу Голунову». Теперь нужно требование об изменении правоприменительной практики и законодательства в этой области. Повысить уровень доказательств, изменить законы. Потому что это бешеные и сумасшедшие санкции. Если смотреть с этой стороны. У человека изъяли несколько грамм стоимостью несколько тысяч рублей. И ему грозит от 10 до 20 лет лишения свободы, и это признается крупным размером. Но в действительности ли это крупный размер? Почему у нас крупным размером считается несколько грамм? И это вопрос в компетенции правительства. Правительство устанавливает те размеры, в которых размер признается крупным. Александр Денисов: А какие? Нужно килограмм задержать? Арсений Левинсон: Иначе, если у нас будет 1-2 грамма крупным размером, то полиция и будет ловить самых рядовых потребителей, курьеров. Анастасия Сорокина: То есть нужен такой объем, чтобы его было невозможно подбросить? Арсений Левинсон: Не то, чтобы его невозможно было подбросить. Чтобы действия полиции были эффективные, чтобы какой-то эффект от их антинаркотической работы был, нужно ловить самых низкоуровневых распространителей, закладчиков, не сажать в тюрьмы сотни тысяч потребителей наркотиков, а нужно перекрывать каналы поставки наркотиков, нужно не много, но качественных уголовных дел. А мы имеем, что все ресурсы, усилия, огромные, на самом деле нечеловеческие суммы тратятся на то, что преследуют десятки тысяч людей, содержат их в тюрьмах, но никакого влияния на доступность наркотиков, на уровень их распространения и потребления в обществе это не оказывает. Александр Денисов: Арсений, но это расхожая мысль, что сейчас торговать наркотиками бесконтрольно, без помощи сотрудников правоохранительной системы невозможно. Потому что всюду камеры. То есть сам по себе дилер не может существовать. Это же очевидно. Арсений Левинсон: Поэтому так и получается, что ловят только закладчиков, которые ходят. А тех, кто это организовывает, они уходят… просто даже эти оперативно-розыскные мероприятия дальше не проводятся. Вот задержали закладчика, осудили его на 10-13 лет лишения свободы – и все. А где работа по выявлению того, кто организатор этого бизнеса, кто получает сверхдоходы? Этой работы не ведется, потому что законодательство позволяет такие действия считать особо тяжкими и отчитываться о раскрываемости наркотиков таким образом. Александр Денисов: Вы как отреагировали, что министерство не стало выгораживать своих сотрудников, как-то прикрывать, замазывать эту историю, а министр заявил, что «будем снимать вот этих, вот этих», еще и с мелочью разбираться? Арсений Левинсон: Это, конечно, можно только приветствовать. Конечно, должны ответственность руководители по каждому такому случаю. И действительно нужно обеспечить эффективный контроль за работой оперативных сотрудников и со стороны прокуратуры, и со стороны судов. По делу Ивана Голунова истребовали список понятых, которые участвуют в мероприятиях. Александр Денисов: Там один какой-то понятой был, в маске причем, которого по имени называли, как рассказывают там, сами оперативники его по имени называли, понятого. Арсений Левинсон: Да-да, потому что вместо того, чтобы привлекать к этим мероприятиям (к обыскам, к досмотрам) незаинтересованных лиц, которые будут свидетелями того, что все происходило по закону, они зовут своих знакомых. И это же не единичный случай, это системная проблема, что у нас понятые не приглашаются, видеозаписи не проводятся. Все это приводит к возможностям фальсификации. Анастасия Сорокина: Слушайте, ну так же это просто, видеозапись – сейчас у нас везде, кругом доступны телефоны мобильные, все же в принципе имеет возможность быть под контролем. Может быть, это… Арсений Левинсон: Видеозапись на самом деле в некотором смысле хуже понятого: видеозапись ты включил и выключил, подбросил наркотики, включил видеозапись, снял… Мы видели эти фотографии, которые оказались вообще не из дома Ивана Голунова. Вот фотографии – это доказательство для пропаганды, для того чтобы убедить кого-то, что человек… Но в действительности это не имело никакого отношения к сбыту. Ну и, конечно, судебный контроль должен быть более тщательным и серьезным, а для этого надо обеспечивать независимость суда. Анастасия Сорокина: Дадим слово зрителям. Юрий из Нижнего Новгорода, здравствуйте. Зритель: Здравствуйте. Анастасия Сорокина: Говорите, пожалуйста. Зритель: Здравствуйте. Александр Денисов: Добрый вечер. Зритель: Я вот согласен с ведущим, вернее не с ведущим, а с вашим гостем. Это еще было, практиковалось лет 15 даже, побольше, может быть, назад. То есть я был в этой шкуре, пришлось так попасть… Александр Денисов: Каким образом? Зритель: А то, что мы гуляли, у нас есть улица такая, Покровка, в кафе. То есть мы выходили по нужде, туалета, как говорится, не было в кафе, мы ходили туда-сюда. И там тоже отдыхали ребята какие-то. Им, видать, тоже это не понравилось. И тут мы, уже выпивши, так солидно выпили, и они вдруг начали нас бить. А у нас девчонки, с которыми мы гуляли, они ушли чуть раньше. И вот хорошо один товарищ мой включил телефон, и девчонки прибежали на крик. И вот когда нас уже били, девчонки побежали… Может, я, конечно, неправильно тут маленько рассказываю все, волнуюсь потому что, первый раз дозвонился по телефону. И они подбежали, и эти ребята совали нам в карман именно белый порошок. И девчонки когда увидели, кричат: «А вы чего им суете? Вы чего, вообще, что ли, офигели?» Они испугались. Но нас забрали все равно в милицию, нас увезли в УВД, нас всю ночь продержали, а у нас же все документы с собой были, нас в милиции там тоже обвинять вроде начали: как так, вы вроде с наркотиками. А как мы с наркотиками, если у нас и военный с собой, и паспорт с собой, все документы с собой. То есть это практиковалось даже очень и очень давно. Это просто хотели поймать или, может быть, кого-то закрыть, или повесить, и потом мы бы всю жизнь расплачивались с этим. Ну вот именно нам повезло, девчонки подбежали к нам… Александр Денисов: Да, девчонки вас спасли. Ну что, женами потом стали вашими, Юрий, или нет? Зритель: Нет, это я… Нет-нет. Александр Денисов: Ну понятно. Зритель: Факт то, что это было. Анастасия Сорокина: Понятно. Спасибо, Юрий, за историю. Александр Денисов: Спасибо, Юрий, спасибо. Анастасия Сорокина: Вот есть примеры, когда повезло. Но как вы говорите, Арсений, большей частью людям в таких ситуациях, к сожалению, не везет. Как можно, скажем, каким-то образом сейчас надеяться, что вот права любого из нас, любого гражданина вне зависимости от его профессии могут быть защищены? Что мы действительно можем рассчитывать на тот самый справедливый суд – и можем ли? Арсений Левинсон: Как мы видим, очень важно внимание общества, внимание средств массовой информации к таким делам, чтобы не только, наверное, когда это касается коллеги, не только из корпоративной солидарности, чтобы часто эта тема поднималась. Сотни тысяч дел, надо эти истории рассказывать; надо рассказывать истории людей, которых судят либо незаконно, либо чрезмерно сурово. И если общество будет внимательно к этому, то наступят и изменения. Уже недавно, после этой истории уже президент сказал о необходимости изменения законодательства, смягчении. Вот надо не оставлять эту тему, чтобы действительно законодательство изменилось антинаркотическое, чтобы у нас усилия и ресурсы тратились не на бессмысленно погубленные жизни людей и десятки лет, проведенные в колонии, а на помощь людям, на создание социально-медицинских сервисов. Проблема наркотиков не может быть побеждена путем репрессий и ужесточения законодательства. Проблема наркотиков, злоупотребления наркотиками – это медицинская проблема. Почему у нас ресурсы все чудовищные, на сотни тысяч осужденных есть, а на то, чтобы создавать бесплатное, эффективное лечение, низкопороговые пункты помощи, снижение вреда развивать – почему этого нет? Вот это… Александр Денисов: Арсений, а вот вопрос: как вы будете отличать, действительно случай обоснованного задержания, вот такого сфабрикованного дела? Как вы поймете по деталям? Потому что каждый может задержанный сказать: «Да, мне подбросили», – наверняка так и говорят при задержании. Арсений Левинсон: Действительно, это проблема как раз уже к качеству судебно-следственной системы, чтобы эти доводы не игнорировались, как сейчас, а проверялись, чтобы версии проверялись, чтобы проводились те процессуальные действия, которые требуют сами обвиняемые и их защитники. Александр Денисов: Ну вы когда сталкивались с историями, мы понимаете, где вам человек врет, где не врет, или там невозможно отличить? Ну вот подбросили, ну и чего там? Хочешь верь, хочешь не верь. Арсений Левинсон: Нет, это возможно проверить… Александр Денисов: Вы понимаете, когда он правду говорит, а когда нет? Арсений Левинсон: Конечно. Александр Денисов: По каким признакам? Арсений Левинсон: Один из моих кейсов, которым я занимаюсь, – это пациент реабилитационного центра. Его забрали, посадили в тюрьму, когда он пытался уже избавиться от зависимости. До этого он совершал кражи в магазине. Он больше 10 лет страдает от героиновой зависимости, ему подбросили несколько граммов кокаина, который стоит по 10 тысяч рублей каждый. Александр Денисов: У него не могло таких денег быть? Арсений Левинсон: У него не могло быть ни таких денег… Александр Денисов: Героиновый наркоман на кокаин не поведется, да? Арсений Левинсон: Конечно, ну то есть это было очевидно. Причем он давал совершенно понятные этому объяснения, потому что он отказывался быть информатором полиции, сдавать других людей, участвовать в тех фальсификациях, которые они делают, быть вот таким вот понятым, который будет свидетельствовать о том, чего не было. Он не хотел в этом участвовать, ему отомстили сотрудники полиции и посадили его. Очень часто сотрудники полиции тех потребителей наркотиков, которые действительно хранили наркотики, но недостаточно, чтобы раскрыть особо тяжкое преступление, им довешивают наркотики, это видно по результатам экспертизы: в одной коробочке находятся два разных вещества, одно не является крупным размером, а другое уже является. И потом важно, конечно… Невозможно взять и проверить все уголовные дела, освободить просто потому, что человек заявлял о подбросе. Поэтому я и говорю, что нужно менять законодательство. Когда речь идет о нескольких граммах, человек не должен оказываться в тюрьме, ему должны быть другие, альтернативные меры лишению свободы. Анастасия Сорокина: Еще один звонок из Краснодарского края, дозвонилась до нас Милена. Здравствуйте. Зритель: Здравствуйте. Александр Денисов: Добрый вечер. Анастасия Сорокина: Мы вас слушаем, Милена. Зритель: Я не из Краснодарского края, я из Калининградской области. А в Краснодарском крае, в городе Сочи, поселке Лазаревское… уже 1,5 года дело в отношении моего сына, третий суд первой инстанции. Ситуация именно такая, как рассказывал Арсений. Не имея никаких доказательств об употреблении или сбыте наркотиков в прошлом, не имея ни одного административного штрафа, мой сын сейчас обвиняется в сбыте наркотиков в особо крупном размере. Это знаменитый…, на котором полицейские реально отжимают деньги у граждан. Мы получили звонок 1,5 года назад, что срочно нужны деньги. Мы не поверили, решили, что это такая ситуация, когда мошенничество происходит, среагировали только на третий день. В течение этого времени уголовное дело возбуждено не было, платить мы, конечно, не стали… Александр Денисов: А сколько с вас требовали, Милена? Зритель: Всего 300 тысяч рублей. И это не единичная ситуация, как раз это был ноябрь месяц. Дело в том, что сейчас в этом же Лазаревском районном суде слушается еще одно дело, правда, второй раз в суде первой инстанции, в отношении уже жителя Краснодарского края… Александр Денисов: Спасибо, Милена, спасибо. Ну вот у нас совсем немного времени остается, и приходит новость, что в Госдуме предложили смягчить как раз… Анастасия Сорокина: …антинаркотическую статью Уголовного кодекса. Александр Денисов: Да. Анастасия Сорокина: Поэтому как раз продолжение истории с Иваном Голуновым последовало. Арсений Левинсон: Это здорово, это одна из инициатив, которую в том числе предлагал Уполномоченный по правам человека, наверное, о смягчении ответственности по части 2-й статьи 228-й. Это нужно приветствовать. Но нужно на этом не останавливаться, надо полностью пересмотреть подход к антинаркотической политике. Анастасия Сорокина: Спасибо. Александр Денисов: Спасибо, Арсений. Анастасия Сорокина: У нас в студии был Арсений Львович Левинсон, эксперт Института прав человека. Спасибо, что были с нами. Никуда не уходите, продолжим обсуждение важных тем.