Александр Денисов: «Плохой, хороший, злой», был такой вестерн Серджио Леоне – так и год уходящий оказался тем еще вестерном, как охарактеризовал президент, и плохим, и хорошим. Себе в плюс 2020-й, как ни удивительно, заносит уровень зарплат, они подросли. Правда, вот одно дело экономика подотчетная, другое субъективная, жизненная. Ольга Арсланова: И кстати говоря, эту разницу отметил и сам президент: есть Росстат, а есть реальные ощущения населения. Давайте послушаем. Владимир Путин: Реальная заработная плата, думаю, что... Прошу сразу граждан на меня не сердиться, то, что я сейчас скажу, не соответствует как бы ощущениям, с которыми люди сталкиваются в реальной жизни, тем не менее это усредненная цифра, мы должны тоже на нее ориентироваться. Реальная заработная плата, надеюсь, подрастет у нас до конца года где-то на 1,5%, к сожалению, при падении реальных располагаемых доходов населения. За счет чего вот такая... О чем это говорит, какая разница, откуда эта разница берется? Падение доходов у индивидуальных предпринимателей и всего, что с этим связано. В общем и целом, падение реальных доходов, к сожалению, будет где-то около 3%. Ольга Арсланова: Вообще к отчетам Росстата мы, как и президент, относимся скептически, это ни для кого не секрет, кто нас смотрит давно, знает, что мы за Росстатом вместе с вами, с нашими зрителями, регулярно пересчитываем, и в первую очередь мы пересчитываем наши с вами зарплаты на основе ваших сообщений и звонков, делаем это регулярно в рубрике «Реальные цифры». Вот давайте посмотрим, какие же реальные цифры у Росстата и какие реальные жизни у наших зрителей. Росстат говорит о росте наших заработков, за год они выросли на 3 700 рублей в среднем, по данным статистики, и даже в реальном выражении, то есть за вычетом инфляции, они выросли более чем на 2,5%. Но мы решили эти данные Росстата проверить и спрашивали, что с вашей зарплатой, мы спрашивали вас об этом в проекте «Реальные цифры», и вот что мы получили. Вот смотрите, да, нам писали о том, что зарплата не меняется годами, в основном, у 62% наших зрителей, зарплата в лучшем случае не растет, а то и снижается, у 30% именно так и произошло. Вот несколько сообщений от вас. Белгородская область нам написала: «Стабильная работа у дворников в Старом Осколе, 9 тысяч рублей вот уже 6 лет подряд», – хотя бы не снижается. Ульяновская область: «Зарплаты низкие, но стабильные, 17 тысяч рублей», – это работодатель «РЖД». При этом многие жалуются на ухудшение условий, то есть зарплата та же, а работы становится намного больше. Нижегородская область нам написала: «Работаю в торговле. Летом двоих продавцов сократили, а зарплата осталась на том же уровне», – этот уровень, как вы догадываетесь, тоже небольшой, всего 13 тысяч рублей. Вот они, реальные региональные зарплаты, которые совершенно не соответствуют тому, что говорит нам Росстат. Александр Денисов: Ну и треть написавших жаловалась, что доходы упали, составили даже на основе ваших сообщений список таких пострадавших профессий, хотя кто в пандемию не пострадал, такой список точно не составишь. Также зрители жаловались, что примерно треть зарплаты, даже у кого-то и больше, уходит на продукты, все дорожающие продукты. К примеру, сахарный песок за год вырос на 71%, подсолнечное масло на 24%, мука на 13%, макароны на 10%, хлеб на 6%. Ольга Арсланова: Давайте поговорим об экономических вопросах, которые сегодня обсуждались на пресс-конференции президента, там много интересных аспектов, многие связаны с коронавирусом, с пандемией, многие глобального характера. Вот об этом будем говорить прямо сейчас. Александр Денисов: Да. И у нас на связи два эксперта. Михаил Кимович Беляев, эксперт Российского института стратегических исследований, кандидат экономических наук. Ольга Арсланова: Здравствуйте. Михаил Беляев: Здравствуйте. Александр Денисов: А также Иван Иванович Родионов, профессор Департамента финансов Высшей школы экономики. Ольга Арсланова: Добрый вечер, уважаемые гости. Иван Родионов: Добрый вечер. Александр Денисов: Да. Вы знаете, вот сегодня был интересный момент, один начинающий журналист спросил президента, можно ли без мата описывать этот год, президент ему говорит: «Ну вот есть прекрасный советский кинематограф, упала батарея, слово «редиска». Хотя я как спец по цитатам процитирую точнее: «Этот нехороший человек батарею на ногу мне сбросил, падла». Вот это слово к чему мы в этом году будем относить? Давайте с вас начнем, Михаил Кимович. Ольга Арсланова: То есть... Александр Денисов: К безработице, к дорожающим продуктам? Давайте продолжим список, Михаил Кимович. Ольга Арсланова: А коронавирус – это что, батарея, которая упала на всех? Александр Денисов: Естественно, естественно, да-да, тот же самый коронавирус. Ольга Арсланова: Что произошло? Михаил Беляев: Коронавирус – это главная батарея, вслед за которой все эти редиски и падлы, так сказать, пошли, вот. Но надо сказать, что, конечно, я долго на эту тему не буду говорить, но дело в том, что коронавирус просто взорвал те вот недостатки и накопившиеся противоречия не в нашей стране, а вообще в мировой экономике и у нас тоже в том числе в этой модели, то есть он выявил все недостатки вот этой вот модели, которая ориентируется четко на рынок, на стоимостные характеристики, на максимизацию прибыли и так далее, и так далее. То есть ясно, что это уже подошло к какому-то тупику и это требует реформирования, над этим думают все, так сказать, умы, умы экономические человечества. Ну вот сошлюсь на того, где был выдвинут этот глобальный индекс социальной мобильности, социальная мобильность – это читай социальные лифты и возможность улучшения своего экономического, материального положения. То есть вот они, все эти противоречия. Ну и, конечно, поскольку общество находится на переломе, на сломе, плюс это еще все отсечено, доступ к потребительскому рынку со стороны производителей коронавирусной вот этой вот эпидемией, они оказались в бедственном положении, а они заодно еще и работодатели, и плательщики заработной платы, вот отсюда, значит, пошла вся вот эта вот, назовем это катавасией. Александр Денисов: Михаил Кимович, а вот, кстати, если отталкиваться от президента, приводили мы интервью, вы-то чему верите как экономист, подотчетным цифрам или ощущениям? Потому что все-таки это тоже важный момент в экономике, так сказать, настроение общества, самоощущение. Михаил Беляев: Так это одно из самых главных, это самоощущение. Но понимаете, тут мы с вами это уже неоднократно обсуждали: Росстат ничего не фальсифицирует, просто он изучает средние цифры, считает средние цифры, где есть и какие-нибудь высокооплачиваемые газовики, и люди, которые находятся в таком более затруднительном материальном положении. Ольга Арсланова: Да, но, Михаил Кимович, тут понимаете, какая история? Мы верим Росстату, мы верим, что он в среднем считает. Но даже президент оговаривал: «На меня сейчас, наверное, россияне разозлятся». Михаил Беляев: Ну да. Ольга Арсланова: Он же прекрасно понимает, что живут-то люди вот на эти реальные деньги и из этого нужно исходить. Михаил Беляев: Вы понимаете, Оля, вот вы связаны сейчас, я сейчас буду говорить более жесткие вещи, вот мы разговариваем сейчас и общаемся с определенным контингентом людей, которые находятся как раз на этом полюсе, вот где по 13 тысяч зарплата и по 9 тысяч зарплата. Ольга Арсланова: Михаил Кимович, но их большинство, их большинство. Михаил Беляев: И понятно, что мы получаем определенный ответ. Если бы у нас был какой-нибудь канал, так сказать, другой, мы бы связывались с другой аудиторией, мы бы получали, наверное, немножко другие ответы. Хотя я вам скажу, что и многие миллионеры долларовые жалуются на свою невозможную жизнь и тяжелое-тяжелое материальное положение, это, в общем-то, наверное, свойство человека. Но вот тут вот противоречие между росстатовскими цифрами нужны, понимаете, они нужны для понимания вообще, в принципе динамики движения экономики, вообще, в принципе что у нас происходит. А отдельные истории – это отдельные истории, даже если они массовые. Но вот... Александр Денисов: Михаил Кимович, с другой стороны, вот такие пресс-конференции... Михаил Беляев: Сейчас, Александр... Александр Денисов: ...и нужны, чтобы ощутить разрыв между цифрами и реальной историей, вот для этого это все и создается, так сказать, как скандинавский журналист сказал, заземление президента. Ольга Арсланова: «Заземление лидера» он сказал. Александр Денисов: Да, «заземление лидера», он, конечно, по-русски... Михаил Беляев: Кстати, устраиваются пресс-конференции в известной мере для того, чтобы снять вот этот вот, так сказать, слой народных ощущений. Ольга Арсланова: Ага. Михаил Беляев: Понять, для заземления в известной мере, чтобы понимать, как... Ольга Арсланова: Да. Михаил Кимович, давайте Ивана Родионова тоже послушаем. Иван Иванович, а как вам кажется, это заземление действительно произошло? Оно усилилось за этот год, когда стало очевидно, что у людей снижаются доходы, зарплаты если растут, то только на бумаге, а вот цены растут вполне реально? Лидер это увидел, «заземлился»? Иван Родионов: Вы знаете, мне кажется все-таки, что ему кажется, что наша страна совсем другая. Вот он живет немного в другой стране, чем все население. Он нам привел хорошие цифры по росту производства, такие как бы невысокие цифры по спаду, объяснил, что с ценами там все нормально, это потому что рубль слабеет, а много импортных компонентов, то есть он все объяснил. Но вот обратите внимание, очень часто он упоминал такое слово «странно звучит». То есть вот очевидно, что он не очень вообще как бы понимает реальность. И на самом деле, вот смотрите, пример с лекарствами и зарплатами врачей в Рязанской области. Он говорит: «Мне же губернатор сказал, что все нормально, и деньги мы отправили». То есть вот на этом уровне. Александр Денисов: Да, где деньги. Иван Иванович, насчет цен как раз у президента много вопросов было, там приводились эти уже злополучные сахар, масло и мука, к этому еще мы подойдем. У меня другой вопрос. Смотрите, была названа тоже в самом начале пресс-конференции прекрасная, интересная цифра, 70% бюджета наполняется уже не нефтью и газом, а другими поступлениями. Вот мелькнула мысль: если бы не дай бог только нефтью и газом, мы бы упали так, что больнее бы не показалось. Как считаете, в данной ситуации при низких энергоресурсах на мировых рынках? Иван Родионов: Ну, вы знаете, это тоже такой вопрос спорный, потому что вот эти вот 70% – это перераспределение опять нефтяных денег. Вот обратите внимание, у нас бюджет, ну расходная часть там примерно 22 триллиона рублей, и доходы от экспорта тоже будут 22 триллиона рублей. Да, 70%, но опять эти 70% перекладываются из кармана в карман, понимаете? За нефть получили, потом кому-то заплатили, он заплатил их другому, третьему, и вот эти 70% приходят. Конечно, очень маленький бюджет, очень слабый, в долларовом исчислении вообще как бы катастрофически маленький. И вот обратите внимание, президенту, например, жалко 35 миллиардов долларов, которые как бы наши туристы вывозят из страны... Александр Денисов: За рубеж, да, в Питер перенаправить предлагает, да, потом. Иван Родионов: Ну как бы это мое дело, куда я это перенаправлю, я, собственно, имел возможность, 50 лет прожив при СССР, поездить по стране, мне теперь как бы хочется и чего-то другого. Александр Денисов: Да, Иван Иванович. Со зрителем пообщаемся, Нина у нас на проводе. Нина, добрый вечер. Ольга Арсланова: Город Рязань. Добрый вечер. Александр Денисов: Рязань. На жизнь в Рязани сегодня, кстати, жаловались, что врачам задерживают, лекарства бесплатные не выдают, как обещали. Зритель: Алло? Ольга Арсланова: Здравствуйте. А это кто? Как вас зовут? Зритель: Павел. Ольга Арсланова: Павел, здравствуйте. Александр Денисов: Павел? А где же Нина наша? Ольга Арсланова: А вы откуда, Павел, расскажите? Зритель: Так вот зарплаты повысились по стране, потому что много простых рабочих уволили, а высокооплачиваемые начальники остались на своих рабочих местах. То есть безработица выросла, миллионы безработных, но начальники остались на своих местах со своими зарплатами. Ольга Арсланова: Ага. Зритель: То есть реально зарплаты ни у кого не повысились. В Ставропольском крае у нас тут производится огромное количество сахара, зерна, подсолнечного масла, видимо, все вывозится за рубеж, потому что цены такие же, как и в Москве, зарплаты, откроешь вакансии, 15–20 тысяч. То есть богатеет бюджет, богатеют предприниматели, а простой народ остается ни с чем. В результате... Ольга Арсланова: Спасибо, спасибо, Павел. Другой вопрос, а богатеет ли бизнес, потому что мы когда с бизнесом говорим в прямом эфире, они уверяют, что они совершенно не богатеют, а работают там уже на пределе маржинальности. Тут тоже надо разбираться, и очень хорошо, что Павел про цены заговорил. Продолжим. Александр Денисов: Про цены, да. Вот, кстати, есть такое устоявшееся выражение, появилось в нашей новейшей экономике, «цены как пешки не ходят назад» – оказывается, ходят, если дать команду «фас!» кабинету министров, ну если уж сам ФАС, Федеральная антимонопольная служба, мышей не ловит. На конференции речь опять зашла про хлеб, сахар, масло и цены. Послушаем и вернемся к разговору. Владимир Путин: Да, конечно, где-то цены растут объективно. Связано это с чем? Связано с ростом, допустим, стоимости комплектующих в связи с курсовой разницей. Ну неизбежно. Некоторые товары мы собираем, значительная часть комплектующих стала дороже, мы закупаем их за большее количество рублей, потому что рубль немножко просел, значит, это стало дороже. Но там, где это не связано с объективными обстоятельствами, это не может не вызывать соответствующей острой реакции. За последние 6 лет у нас рекордные урожаи, и в этом году он будет 131 миллион тонн, а может быть, даже и 134, побольше, может быть, будет, может быть, до этого дойдет. А хлеб растет в цене, макароны в цене растут. Это что такое? Это с какой стати? А почему происходит? Потому что на мировых рынках выросла цена, значит, на внешний рынок пошло больше значительно, и начали внутренние цены подтаскивать к общемировым, что совершенно недопустимо. Ольга Арсланова: Но здесь мы тоже средним цифрам не то чтобы не верим, но перепроверяем. Поэтому мы спрашивали наших зрителей, сколько стоят вот эти продукты сейчас самые дорожающие. Итак, в среднем по стране, по вашим данным, килограмм сахара стоит 55 рублей, а в начале года стоил 31. Вот ваши реальные цифры сегодня: чемпион по стоимости сахара – это Чукотка, 176 рублей; Сахалин – 100 рублей, Камчатка – 91, Якутия – 84, Хабаровский край – 71 рубль. Дешевле в Центральной России и Поволжье, там пока ниже 50 рублей. Но все-таки нам зрители говорили, что дорожают разные продукты, растительное масло, все крупы (гречка, геркулес, рис, пшено), и прибавил хлеб, особенно сильно это ударило по кошельку пенсионеров, которые традиционно хлеб покупают и замечают постоянно рост вот этих цен. Уважаемые эксперты, давайте разбираться, что все-таки произошло, потому что бизнесмены, конечно же, говорят, что проблема в том, что упал рубль, проблема в пандемии, проблема в том, что сейчас будут экспортные пошлины, цены еще будут больше всего расти. Давайте разбираться, почему цены так выросли и почему президенту об этом сообщили, он об этом узнал только сейчас, ведь цены росли действительно планомерно. Михаил Беляев: Ну, начнем с того, что вообще следить за ценами, за их ростом и за прочим должно соответствующее ведомство, а следить за обоснованностью роста цен должно уважаемое антимонопольное ведомство. Вот то, что оно не очень за ним следит или занимается попустительством, то вот это и приводит к тому, что президент об этом узнает внезапно, это первое. Теперь второе по поводу рубля. Вы понимаете, рубль сам по себе никуда не падает и никуда сам по себе не растет. Валюта есть общее отражение, квинтэссенция экономики. Значит, если что-то происходит в экономике, значит, что-то происходит и с валютой, если происходит что-то не то. Мы не можем объяснять то, что упал рубль сам по себе, значит, там выросли какие-то цены. Значит, в экономике произошли какие-то неполадки, произошли какие-то инфляционные моменты, которые заодно и уронили рубль, а дальше уже пошел на поверхности явлений вот этот ввоз более дорогих комплектующих. Но они объясняют не всю историю. Теперь что касается сельскохозяйственной продукции. Вот, на мой взгляд, это чисто монополистическая позиция на рынке, это монопольная позиция сетей торговых. Недаром президент говорил о сдерживании цен у производителей и так вскользь только сказал о том, что, в общем-то, там происходит на полках магазинов. Вот вы можете сдерживать цены у производителей, а дальше, вот дальше надо их контролировать, вот дальше смотреть, что происходит, когда они ложатся на полку, вот что там происходит, вот в этом, так сказать, промежуточке. Александр Денисов: Иван Иванович... Михаил Кимович, можем слово дать? Михаил Беляев: И это главная задача Федеральной антимонопольной службы, постоянный мониторинг и постоянные выводы... Александр Денисов: Такое ощущение, что ее нет, Михаил Кимович. Ольга Арсланова: Она по крайней мере никаких нарушений не нашла, не сообщала. Александр Денисов: Ну, находит с гречкой, а виноватых потом нет. Иван Иванович, к вам вопрос. Михаил Кимович остановился, что дальше на полках. А вот что на полках происходит? Хорошо, дали команду «фас!» министрам, что-то новенькое, ручное управление не только у президента, теперь и у кабинета министров. Они, так сказать, вышли поближе к передовой. А цены-то открутили назад? Я что-то пока не заметил. Когда нам ждать вот этих обещанных? Иван Родионов: Ну, на самом деле открутили. Александр Денисов: Открутили, да? Иван Родионов: Демонстрационно на 3 месяца. Само решение, понятно, принималось к сегодняшнему опять выступлению, чтобы было о чем сказать. Обратите внимание, президент ничего не говорил конкретного о перспективах роста доходов, он говорил, что да, национальные проекты потом, потом помогут, вот. Вспомните опять рассказ о зарплате учителя и... Александр Денисов: ...уборщицы. Иван Родионов: ...уборщицы, да. То же самое: да, говорит, надо учителям повышать. Кому надо? Когда надо? Что будет сделано? Об этом речи нет. Но дело не в этом. Дело в том, что вот эти 3 продукта, ну потенциально они действительно российские, ну мы вчера вот слышали с вами о том, что, например, с молоком это не проходит, с мясом это не проходит. Почему? Потому что очень действительно большая доля импорта. При этом опять, вот смотрите, опять президент сказал, что надо вводить сборы на переработку мусора и на защиту среды. Как вы думаете, за чей счет-то? За наш с вами. Вот мы уже за три цифровизации и за контрольную систему по табаку, по алкоголю, по грузовым перевозкам, но это опять все на нас. То есть на самом деле государство как бы подталкивает рост цен. Да, вот такие демонстрационные как бы меры «поезд, стой, раз-два», они на самом деле ничего не решают, потому что ничто не мешает опять торговле повысить цены на другие продукты, которые не вошли в этот перечень. Ольга Арсланова: Иван Иванович, ну хорошо, а какие еще могут быть меры, кроме экспортных пошлин? Иван Родионов: Элементарные. Ведь мы же понимаем, что сельское хозяйство на самом деле наше построено из крупных частных монополий. Никто за ними не следит, то есть считается, что бизнесу надо помогать. Да, но помогать не таким путем и не в этом. Притом обратите внимание, что весь рост сельского хозяйства связан с тем, что он под очень низкую ставку кредитуется за счет дотирования со стороны государства. Кредитуется «Россельхозбанком». Если бы ставки были нормальные, никакого бы роста сельского хозяйства не было. Государство недорабатывает. Говорить о том, что это антимонопольное ведомство, Минэкономики – ну какая разница? Мы-то на самом деле, жители, мы не можем бороться ни с одним из них, они нам не подконтрольны, они и президенту-то не очень подконтрольны. Но да, смотрите, пример бензина и лекарств, ну 10 лет обсуждается. Разве цены на бензин не растут? Растут, и еще как. Разве лекарства есть в продаже? Нет лекарств в продаже, и дорогие они очень, и дешевых нет, их все время меньше. Государство не умеет работать, в этом проблема. Ольга Арсланова: Давайте послушаем наших зрителей. Продолжаем, у нас на связи Лариса из Пензы. Добрый вечер. Зритель: Добрый вечер. Ольга Арсланова: Какие цены в Пензе, Лариса, расскажите нам. Зритель: Вот сеть «Магнит», вот сегодня буквально я была, значит. Масло «Золотая семечка», значит, 100 рублей, остальные 110, 124, 127 рублей. И написано в магазине, что это уже со скидкой, типа 25% скидка, а было 156 рублей за бутылку, … 150. Мука 100 рублей, макароны если более-менее твердых сортов, то 120 рублей, 56–60 рублей 400 граммов, это где-то размер 120 рублей. Яйца 65 рублей. Ольга Арсланова: Ага. Зритель: О мясе даже говорить нечего. Если говядина более-менее ничего, то 500, 450, 400. Если... маслы, как для собаки, типа вот как для меня, потому что у меня пенсия 8 900 и два образования, я попала в 1990-е гг., еще без трудовой, тогда отчислений не было, коэффициент оказался низкий. Вчера принесли квитанцию на 3,5 тысячи, квитанцию на квартплату... Ольга Арсланова: Да, тут... Зритель: Из 8 900 отнимаем... Вот эти... собачьи, которые там пишут, еще бесплатно обрезки, в магазинах обрезают... Ольга Арсланова: Ну да, тут мясо не на что покупать, получается. Спасибо. Зритель: Бесплатно. Вот, наверное, придется шкуры и маслы вот эти глодать скоро. Теперь с нового года по Пензе сказали, за капитальный ремонт, вот у нас сейчас 7 рублей с квадратного метра, по 9 уже будет.... Ольга Арсланова: Вот, Лариса, давайте про это поговорим. Буквально один момент с услугами ЖКХ. Мы понимаем, что они растут, и тоже большие вопросы, почему они растут. Вроде бы инфляция, но тарифы непрозрачные, там тоже естественные монополии, которые некому прижать, а из-за этого в итоге растут цены на все. Уважаемые эксперты? Михаил Беляев: Да нет... Ну, во-первых, я хочу с Иваном Ивановичем кое-чего уточнить, потому что что значит «государство не умеет работать»? Государство работает через определенные ведомства, и если вам все равно, что это, Минэкономразвития или антимонопольное ведомство, согласен, это все равно, главное, какие у него полномочия. Вы можете передать эти полномочия Министерству экономического развития, но главное, чтобы это была фактическая справка, настоящая справка, то есть полномочная справка, вот тогда, собственно, антимонопольное ведомство, тогда вот это будет деятельность государства. То, что государство по каким-то причинам это не делает, вот это уже да, вопрос, тут я согласен, потому что, видимо, вот эти дяди, которые понимают, что такое монополия и что такое регулирование монополии, видимо, там у них есть лоббистские такие какие-то рычаги воздействия на то, чтобы законодательства ужесточение в этом направлении тормозилось, да? И это же относится, кстати, и к ЖКХ, то есть то, что они могут повышать свои цены, то, что вот это антимонопольное регулирование, так сказать, диктат этих самых монополий прижать некому. Кстати, Оля, тут вот слово «естественная», не надо им, так сказать, кидаться, потому что оно тоже придумано специально... Ольга Арсланова: То есть вы думаете, что это противоестественные монополии? Михаил Беляев: Нет-нет, есть естественные монополии, это те монополии, которые не могут существовать в ином виде. Вот, например, в московском метро, мы не можем представить себе второе метро, это естественная монополия. Все остальные монополии не естественные, они созданы как монополии и должны подлежать регулированию как нормальные монополии, вот и все. Но эти дяди тоже придумали слово «естественные», потому что в русском языке это очень положительная коннотация: раз они естественные, ну что поделать, ну вот такие они... Ольга Арсланова: Но водопровод один, да, второй не проведешь, хотя на самом деле возможны варианты, например, с альтернативной энергетикой. Михаил Беляев: Да, вот. Так что, понимаете, и с инфляцией, и со всем мы возвращаемся опять к вопросу о диктате монополий. Пока мы не обуздаем монополии, их произвол и пока не будет действенного контроля над деятельностью монополий, это не антирыночные вовсе действия, как гайдаровцы там пытались утверждать. Дело в том, что те, ту парадигму, которую они пытаются внедрить и решать на нашем рынке, это вот спрос, предложение, то есть классический рынок, которого уже сто лет нет и, наверное, никогда не было, у нас монополистическая ситуация. Не только у нас, в Западной Европе, в Америке, везде, поэтому там существуют мощнейшие антимонопольные ведомства. Александр Денисов: Михаил Кимович, с другой стороны, им далеко ходить не нужно, вот насчет монополистов вы заговорили. С производителями же тоже им поручили утрясти вопрос. У нас крупнейший сельхозпроизводитель – это бывший министр сельского хозяйства, там гигантский холдинг, поэтому им, в общем, и искать-то не нужно, достаточно снять трубку, и все, вопрос таким образом и решить. Если, конечно, есть желание... Ольга Арсланова: ...снять трубку. Александр Денисов: Вы уж подозреваете насчет лоббизма. Михаил Беляев: Да, вопрос политической воли. Если есть политическая воля, если есть желание работать в этом отношении, то, значит, работать надо, тут я согласен с Иваном Ивановичем. А дальнейшие эти рассуждения про спрос, предложение, естественные монополии, неестественные монополии – это, знаете, уже сто лет их нет... Ольга Арсланова: Это камуфляж, вы думаете? Михаил Беляев: Это рассуждения на ту тему, чтобы ничего не делать. Ольга Арсланова: Да. Иван Иванович, может быть, мы тогда действительно признаем, что у нас нет рыночной экономики, что у нас государственное планирование, но такое, немножко завуалированное? Что у нас монополии с госучастием, как в случае, не знаю, с управляющими компаниями в ЖКХ? Иван Родионов: Ну, вы знаете, здесь такой философский вопрос. Я говорю, что не умеют, а вот мой оппонент говорит, что враги прокрались и не хотят. Ольга Арсланова: Так. Михаил Беляев: Да нет, не надо передергивать, Иван Иванович, из меня дурака-то не надо делать, не надо ни в коем случае, я это не люблю. Иван Родионов: И с этой точки зрения опять получается, что действительно как бы за 30 лет мастерства прибавилось очень мало, вот. И считать, что злонамеренно как бы кто-то что-то не делает, я бы не стал. На самом деле это просто неумение жить в трудных условиях, в условиях, которые отработаны на самом деле в десятках стран и работают, а для нас все время это какие-то трудности. И вот эти вот трудности на самом деле надо решать опять, повышая квалификацию, повышая требовательность, давая политические задачи четкие, и не в виде кампанейщины, а в виде постоянного, ежеминутного, ежесекундного мониторинга результатов. Александр Денисов: Иван Иванович, вот насчет ежесекундного мониторинга результатов продолжим разговор, про социальные выплаты поговорим. Президент, вот отличительная особенность этой конференции в том, что вопросы задавали не только журналисты, но и зрители, их президент, этих вопросы, отбирал лично. Много было как раз про детские пособия, а также единовременные выплаты, будут ли они в ближайшее время. И главную новость Путин приберег на конец конференции, послушаем. Ольга Арсланова: Да, это то, что государство может предложить гражданам в виде хоть какой-то помощи. Владимир Путин: Самая тяжелая ситуация, конечно, складывается у семей с детьми, и здесь у нас выстроена целая программа поддержки семей с детьми, от 0 до 1,5 лет, от 1,5 лет до 3 лет и от 3 до 7. Мы решили проанализировать ситуацию, посмотреть, как это отражается на доходах семей, и если не все семьи будут дотягивать до 1 ПМ на человека, то с 1 января следующего года, то есть вот через 2 недели, мы будем платить уже по одному прожиточному минимуму на каждого ребенка. Перед тем как сюда прийти, посоветовался и с правительством, и с Администрацией президента, и мы договорились о том, что страна, государство, мы тоже сделаем нашим детям подарок, небольшой, скромный, но тем не менее: всем семьям, где есть дети до 7 лет, всем выплатим по 5 тысяч рублей, каждому ребенку в семье, где есть дети от 0 до 7 лет включительно. Ольга Арсланова: А это вот, Иван Иванович, к тому, что государство все-таки, согласитесь, что-то делает. Да, зарплаты не растут, но хоть что-то, это помощь людям. Иван Родионов: Ну понимаете, семей с детьми не так много, пенсионеров почти вдвое больше, вот о них-то вообще ничего не сказано было. Александр Денисов: Про пенсионеров? Иван Иванович, речь же ведь зашла про выплаты работающим пенсионерам, но, в общем, ответа, да, четкого не было, что с этими выплатами. Ольга Арсланова: Считается, что пенсионерам хоть маленькая, но какая-то стабильная выплата от государства есть, ну какая есть. А здесь люди потеряли работу, а у них дети, ну что может сделать государство, вот хотя бы так. Вы считаете, этого недостаточно? Иван Родионов: Нет, это, конечно, положительно, любые деньги от государства – это положительно. Но то, что вот с января вообще как бы проблема пенсионеров не обсуждается, меня как пенсионера, честно говоря, расстраивает. Почему? Потому что, во-первых, работающий пенсионер платит во все фонды, ну за него платят, и то, что ему вообще ничего не индексируют, ну нечестно это, это уж как бы очевидно. Ведь работает пенсионер не потому, что он горит желанием работать, он не может жить без этого, выживать ему надо на самом деле, ему не хватает пенсии. И вот такое отношение к пенсионерам меня расстраивает. Ольга Арсланова: Михаил Кимович, а вас что расстраивает больше всего по итогам пресс-конференции? Какие проблемы? Александр Денисов: Или, может быть, радует, Михаил Кимович? Ольга Арсланова: Да. Михаил Беляев: Меня расстраивает... Надо сказать, что вот там, конечно, радостного было мало, я лучше поговорю о радостном. То, что Иван Иванович сказал, что там нет понимания вроде бы о том, что делается в стране, – вот для меня та фраза, которая является такой базовой и ключевой, что надо создавать рабочие места и надо поднимать экономику. Это вот базовая основа, база для всего остального, и для выплат пенсионерам, и детям, и рабочие места, вот это самое главное. Она, правда, прошла вскользь, потому что у нас теорию экономики как-то не очень любят, народ это вообще воспринимает с аллергией, но вот это самый главный для меня был, базовый посыл. И я очень надеюсь, что в конце концов это как-то разовьется, я хочу смотреть все-таки оптимистически на будущее, с оптимизмом. Хотя вот текущая ситуация, конечно, не самая лучшая. И я бы не сказал, что наше правительство бездействует и теряется в сложной ситуации. Как раз коронавирусная вот эта вот ситуация, осложнения, она как раз показала, что правительство способно принимать экстренные решения, адекватные решения и адресные решения. Правда, они, конечно, незначительные эти инъекции и помощь безработным, детям и так далее, и так далее, но у нас, как мы с вами только что выяснили, у нас и бюджетник, так сказать, слабоватенький такой, то есть по мере сил, как говорят, все, что могу своей властью, да? Ну вот такое у нас государство, вот это вот я увидел из позитивных моментов. Ну а что касается пенсионеров, я, как вы догадываетесь, тоже пенсионер, ну вот я как-то занимаю такие, рассуждаю в рамках макроэкономики. Вы понимаете, деньги для детей, кстати, их 12 миллионов, не так мало, хотя пенсионеров 40 миллионов. Александр Денисов: Даже 16, Михаил Кимович, Минтруд пояснил, 16 миллионов детей получат. Михаил Беляев: А, все-таки 16, да? Александр Денисов: Шестнадцать, да. Михаил Беляев: Потому что на пресс-конференции звучало 12 миллионов. Значит, 16 миллионов все-таки, тоже не так мало. Вы понимаете, те, кто потерял работу и кто воспитывает детей, тому деньги, собственно, нужны действительно для детей, для себя и для восполнения работы. А пенсионеры по большому счету, конечно, получить что-то хочется дополнительно, но они же ничего не... Как они были пенсионеры, так они и были пенсионеры; как они получали свою пенсию, так они и получают свою пенсию, кстати, исключительно регулярно; как неработающим индексируют эту пенсию, так и индексируют. Ну, нам, работающим, не индексируют. Конечно, так сказать, чуть-чуть досадно, но мы поскольку работаем, как-то пережить можем, хотя я в этом особо большой справедливости тоже не вижу. Ну вот так вот, то есть я для себя вот такие объяснения нашел, но это с позиции моего, так сказать, макроэкономического взгляда на вещи, а не микроэкономического. Александр Денисов: Спасибо большое, Михаил Кимович. Михаил Беляев: Если отринуть... эгоизм, то, я думаю, тут рациональное зерно в таких рассуждениях найти можно. Ольга Арсланова: Спасибо. Александр Денисов: Спасибо. Михаил Беляев: Спасибо вам. До свидания. Ольга Арсланова: У нас на связи были Михаил Беляев, эксперт Российского института стратегических исследований, кандидат экономических наук, и профессор Департамента финансов Высшей школы экономики Иван Родионов. Мы с ними прощаемся, но это не значит, что мы прекращаем говорить о ценах, о наших зарплатах, обо всех экономических проблемах, – естественно, мы продолжаем и продолжаем принимать ваши звонки. Александр Денисов: Сергей из Твери к нам дозвонился. Сергей, добрый вечер. Ольга Арсланова: Да, добрый вечер. Зритель: Здравствуйте. Сергей Анатольевич, мне 61-й год, я предпенсионер. Значит, у нас в Твери, в Тверской области, есть такая атомная... Алло? Ольга Арсланова: Да-да, слушаем вас. Зритель: У нас есть атомная станция удомлинская. Себестоимость 1 кВт/ч обходится 40 копеек, продают кВт/ч, потому что РАО «ЕЭС» разбито на 11 организаций, 4 рубля 27 копеек, у нас 1 кВт/ч продается, обходится 6 рублей. Значит, я получил счет 491 рубль. Значит, если бы было все законно и так далее сделано, то 80 копеек всего обходился гражданам в Твери, 80 копеек, то есть получалось бы, что я не больше 100 рублей заплатил вместо 511. И эти все там богадельни, которые устроены вокруг яиц, масла и всего остального, то есть 20 продуктов я просто гасил бы элементарно, заплатив за электроэнергию как положено, без всяких этих накруток, вот этих всех дармоедов, на которые там разбит РАО «ЕЭС». Что же по отоплению, значит, я здесь... Потому что у меня два высших образования, одно техническое, одно юридическое. Два года назад я читал одно решение суда по Санкт-Петербургу: мужчина поставил себе счетчики на радиатор, и оказалось, как вот у меня двухкомнатная квартира, не 2 200 отопление в зимний период, а оказалось 500 рублей. И он получал себестоимость, то есть в 4 раза дороже народ платит за отопление, чем на самом деле пользуется. Ольга Арсланова: Ага. Александр Денисов: Сергей, еще раз, сколько бы вы экономили на электроэнергии, вы сказали? Ольга Арсланова: Четыреста рублей, да, там получилось? Александр Денисов: Четыреста рублей в месяц вы бы экономили, да? Зритель: Конечно! Александр Денисов: Четыреста рублей. Зритель: То есть если бы было 40 копеек, это себестоимость 1 кВт/ч, то есть для Москвы атомная удомлинская станция поставляет 1 кВт/ч 6 рублей, то есть в 15 раз дороже, хотя в законе о прокуратуре прописано четко, что себестоимость не должна превышать 100%. То есть она и для москвичей, и для Тверского региона, и других обходилась в 80 копеек, понимаете? То есть получается где-то в пределах 100 рублей обходилась бы вся электроэнергия. Ольга Арсланова: Да. Зритель: А не 511 рублей. То есть вся эта богадельня, которая добавляет 71% на сахар, 20% и так далее, и так далее... Ольга Арсланова: Ну, вы считаете, что это похожие истории. Александр Денисов: Мы поняли, Сергей, вы называете это богадельней. Зритель: Сто рублей яйца стоят. Александр Денисов: Спасибо, спасибо. Сергей из Твери у нас был. Ольга Арсланова: И там, и там, в общем, в одно лицо цены устанавливаются и плати, а что делать? Александр Денисов: Да. Самое интересное, как Сергей с тарифами разобрался, они ведь у нас такие непрозрачные, там понять непросто. Ольга Арсланова: Слушай, ну когда ты переплачиваешь 400 рублей каждый месяц, тут научишься считать. Если за год посчитать, приличная сумма набегает. Александр Денисов: Да. Ольга Арсланова: Продолжаем. Александр Денисов: У нас на связи следующие собеседники. Евгений Надоршин, главный экономист консалтинговой компании «Капитал», а также Олег Буклемишев, замдекана экономического факультета МГУ имени М. В. Ломоносова. Ольга Арсланова: Добрый вечер. Александр Денисов: Уважаемые эксперты, добрый вечер. Евгений Надоршин: Добрый вечер. Олег Буклемишев: Добрый вечер. Ольга Арсланова: Давайте вспомним еще важные моменты, которые сегодня на пресс-конференции обсуждались. Зашла речь о сроках выхода из кризиса, потому что президент сказал, что коронавирус, экономические трудности – это проблема года, но нужно как-то выходить. Когда выйдем на траекторию роста, перестанем топтаться в районе нуля, а также отодвинем от себя подальше черту бедности? Вот что сказал президент. Владимир Путин: План такой – к 2030 году уйти с 13,5% сегодняшних до 6,5% людей, уровень доходов которых ниже прожиточного минимума. Это плохо, конечно, что и 6,5% сохранится, но мы должны исходить из реалий, это реально, я считаю, цель амбициозная, но реальная. Я рассчитываю, что в течение следующего, ближайшего полугодия так или иначе ситуация будет меняться в лучшую сторону. Что касается экономики, то, по разным оценкам, по разным подсчетам, где-то конец 2021 года, I квартал 2022 года мы все эти проблемы преодолеем. Более того, в следующем году мы уже рассчитываем выйти на позитивные тенденции по ВВП страны, по валовому продукту. Всем нужно активно работать. Александр Денисов: Евгений, ну вот, кстати, а как рынок отреагирует? Обычно же на заявления лидеров тут же следует немедленная реакция на рынках. Биржи, акции, все это меняется. Как отреагировал на заявление президента о выходе из кризиса? Евгений Надоршин: Да нет, я вам так могу сказать, ничего нового здесь для рынка президента не сказал по большому счету. А те 5 тысяч, которые на детей, видимо, опять заплатят до 7 лет, наш рынок на такие новости не очень активно реагирует. Александр Денисов: Ну, на соцвыплаты, понятно, не реагирует, именно на перспективу, когда ожидается положительная тенденция, да. Ольга Арсланова: Кто-то прислушивается к этому вообще? Евгений Надоршин: Смотрите, здесь тоже ничего нового нет. Второй квартал следующего года однозначно принесет положительные темпы роста год к году, просто к такому глубокому спаду невозможно будет не расти. До этого момента, к сожалению, никаких положительных темпов роста никто и не обещал и никто не ждет по той простой причине, что I квартал 2020 года у нас был неплохой, он характеризовался положительными темпами роста, поэтому расти в следующем I квартале, то есть 2021 года, к I кварталу этого ну просто не с чего. У нас прямо сейчас рост не просто остановился, а развернулся, обратите внимание, ноябрь и декабрь будут, скорее всего, месяцами, когда спад в российской экономике углубится. Поэтому... То есть как бы то, что во II квартале следующего года темпы роста станут положительными, не новость ни для меня, ни для, я думаю, никого из тех, кто внимательно следит за показателями экономики. Александр Денисов: Скажите, Евгений, а насколько эти цифры вообще важны для ощущения улучшения жизни россиян? Потому что президент рассказал нам, российская экономика пострадала из-за пандемии, да, это понятно, но пострадала меньше, чем, например, США и Европа, там чуть более 3,5% падение ВВП. Но мы же все равно понимаем, что в Европе и США лучше живут. Евгений Надоршин: Ну конечно. Я вам так могу сказать. То, что президент упустил, то, что следовало бы сказать, что в отличие от США и Европы, где темпы роста быстро вышли в положительную зону, мы-то до сих пор в отрицательной зоне. То есть наш рост, наше восстановление захлебнулось на второй волне пандемии, в общем, грубо говоря, не успев толком и начаться. Поэтому есть и негативные стороны у этого неглубокого, казалось бы, падения. И, как вы верно отметили, это действительно не меняет, к сожалению, того, что Европа и США находятся на одном уровне благосостояния, на одном уровне доходов, а мы не на этом уровне, и эти уровни, к сожалению, за последние годы, если мы говорим о населении, так на фоне падения реальных доходов населения и доходов населения в долларах на самом деле разошлись. То есть мы удалились от что среднеевропейского, что там лидер по доходам в Европе, что от среднеамериканского уровня, и это да, это печально. О доходах населения хороших новостей у президента и не было, если честно, только если не считать, да, историю про бедность. Александр Денисов: Если не считать про 1,5%. Евгений Надоршин: Да, вы правы, 1,5% про зарплату, да. Александр Денисов: Полтора процента про зарплату. Но с другой стороны, Олег Витальевич, вот Евгений говорит про США, про Европу, с другой стороны, какой колоссальный долг у США, просто громадный, растущий год от года, а у нас уменьшился на 10 миллиардов. Ну понятно, да, может вызывать иронию, но тем не менее уменьшился, не увеличился, все-таки это тоже позитивный момент. Олег Буклемишев: Так это же показатель не только негативный, но еще и позитивный может стать, смотря как вы его используете. Если вы его используете для того, чтобы создавать что-то конструктивное, строить новые предприятия, улучшать благосостояние в конечном счете населения, тогда я в долге ничего плохого не вижу. А то, что у нас по международным меркам мизерный долг съежился еще меньше, этот показатель может кого-то радовать, но в совокупности с другими показателями, в том числе и названными Евгением, он, в общем, совершенно не радует. Это такой статистический показатель, который для Минфина России интересен, но вряд ли интересен для широкого населения, ежедневно заходящего в магазин и заглядывающего в свой кошелек. Ольга Арсланова: А что, нам не дают в долг больше, поэтому? Олег Буклемишев: В том числе и не дают, кстати, тоже. Не только, кстати, государство, потому что с государственным нашим долгом происходят разные пертурбации, иностранные инвесторы то убегают с внутреннего рынка, то прибегают на него опять, это зависит от того уровня процентных ставок и от той политики валютной, которую мы проводим. А одолжить деньги сейчас российским государственным компаниям все тысячу раз подумают, и частные компании тоже, я думаю, доплачивают за то, что они вот привязаны к такой не очень веселой экономической истории. Ольга Арсланова: То, что нам меньше дают денег, то, что против нас действуют санкции, приводит и к тому, что рубль дешевеет. Насколько этот фактор значим в нынешнем росте цен в нашей стране? И может ли дешевеющий рубль быть нам полезен в период пандемии, для того чтобы бизнес внутри страны развивать? Олег Буклемишев: Наш рубль уже находится на таком уровне, что пользы в его удешевлении на самом деле остается очень мало. Если бы рубль был крепче гораздо, его ослабление могло бы повлиять на переключение потребителей на какие-то новые виды продукции отечественного производства, на вытеснение импорта с рынка. Но мы находимся уже сейчас настолько низко, что проблемы возникают другого свойства. Предприятия не могут переоснаститься, потому что импортные техника, комплектующие, сырье стоят очень дорого. А для людей, представьте себе, в среднем по стране у нас, ну в разные периоды по-разному, от 30 до 40% в товарообороте составляет импорт. И вот вам, пожалуйста, влияние любого удорожания иностранной валюты по отношению к рублю. Александр Денисов: Я все-таки как упорный электрик буду искать зону плюса, не только минуса, чтобы, так сказать, был полный контакт. Евгений... Да, вот сейчас связь у нас восстановилась. К вам вопрос, Евгений. Только что мы говорили про госдолг, может быть, был бы он и хорош, было бы где занять. С другой стороны, у нас есть ФНБ, президент сказал, сколько уже, 13,5 триллионов там накопили, и в дилемме, тратить или копить, уже есть ответ – тратить. И уже названы конкретные статьи, куда мы все это тратим. Вот очевидно все-таки, что нам занимать, у нас уже своя копилка-то будь здоров распухла. Ольга Арсланова: В этом году потратят 350 миллиардов рублей, сказал Путин, для поддержки экономики и населения как раз из ФНБ. Александр Денисов: Двести пятьдесят потратили и еще вот сто осталось до конца года. Ольга Арсланова: До конца года. Александр Денисов: Успеем до конца года, 100 миллиардов ухнем на нужные цели, Евгений? Евгений Надоршин: А вы мне, коллеги, да? Александр Денисов: Да, вам-вам-вам. Ольга Арсланова: Да, Евгений. Олег Буклемишев: Да. Евгений Надоршин: Да-да-да, мне. Ольга Арсланова: Вас впечатляют цифры? Евгений Надоршин: Да. Я хотел сказать, во-первых, что я согласен с Олегом. Меня, конечно, немного пугает американский долг, но вот снижением нашего я вообще не горжусь никак по той простой причине, что да, для большей части экономики он ничего позитивного не характеризует. Касательно ФНБ. Ну смотрите, из 13 с лишним триллионов, сейчас там 13,5, собранных в ФНБ, мы готовы потратить 350. Александр Денисов: Триста пятьдесят миллиардов, да-да-да. Евгений Надоршин: Я бы так сказал, что на задачу борьбы с бедностью, одной только бедностью, по тем критериям, которые озвучил президент, вот с 13,2% до 6,5% к 2030 году, нужно в 2 раза больше. Поэтому по большому счету, например, на решение, полноценное решение только этой проблемы может уйти если не весь ФНБ, в зависимости от того, как его считать, то существенная его часть. Поэтому та подушка, которая кажется внушительной для каких-то тактических задач, может быть, во власти она создает комфорт, она по большому счету с точки зрения наших экономических потребностей мизерна. А гипотетически, если бы мы нормально пользовались привлечением долга, работали с финансовыми рынками, нам были бы доступны с нашим размером ВВП даже текущим, без каких бы то ни было мифических улучшений, пара сотен миллиардов долларов заимствований, которые можно было бы при правильном подходе пустить на развитие и через развитие, простите, решить эту проблему с бедностью. Понятно, что вот бедные не исчезли бы полностью, но представьте себе на мгновение, впервые в истории России можно было бы переставить порог бедности не с прожиточного минимума, где, простите, подошва от ботинка и еда по калориям входят, а представляете, на современные для тех же европейцев и американцев подходы, когда речь идет о материальной, социальной и прочей депривациях. То есть когда бедного определяют не потому, что ему калорий не хватает на то, чтобы просто выживать, а потому, что у него плохая одежда, он не может позволить себе вообще в принципе сходить в кинотеатр, съездить на такси, то есть по всем тем критериям, по которым бедным на самом деле в жизни определяем и мы, а, простите, не вот по этому вот специфическому прожиточному минимуму, к которому, простите, уровень выживаемости можно только, наверное, нормально идентифицировать. Ольга Арсланова: Евгений, вот еще какой момент. Президент упомянул о том, что росла прибыль банков и что банковский сектор у нас устойчив, и это важный фактор. А за счет чего у банков все было хорошо в это время, учитывая, что с заимствованиями у нас проблемы с внешними и население у нас бедное? Евгений Надоршин: Ну, знаете, это не мешает, если честно, финансовому сектору неплохо существовать и жить. Ольга Арсланова: Так. Евгений Надоршин: Не скажу, что у банков все было хорошо, это, мне кажется, преувеличение, это не так. Более того, по отзываемым лицензиям видно, что как минимум Центральный банк видит банки, у которых все нехорошо, их гораздо больше, чем, конечно же, то число, которое теряет лицензии. Но смотрите, банкам здорово помогло следующее. Льготная программа ипотеки, которая сдвинула очень большую массу, скажем, людей срочно покупать квартиры... Вот к настоящему моменту, а на самом деле уже к концу лета, выгоды от этого никакой по сути дела не было, все ушло в рост цен, и сейчас по сути дела те, кто покупают эти квартиры, они покупают их в условиях худших, нежели чем весной, когда программа запускалась, причем в гораздо худших... То есть если бы они покупали, я не знаю, полгода назад без льготной ставки, они бы меньше теряли, то есть это бы меньше стоило, чем уже сейчас, вот настолько рост цен съел все выгоды от этой льготной ипотеки. Но тем не менее это, понятно, дало возможность банкам заработать комиссии, заработать на самих кредитах. И плюс восстановление кредитования за счет того, что, простите, люди пытаются сейчас как-то восстановить уровень потребления, при том что часть из них потеряли доходы, пытаются занимать, а часть из них пытаются, недополучая доходов, доходы же падают, к сожалению, компенсировать это просто все бо́льшими объемами заимствований. До некоторой степени, если это не превращается в кризис, это может кормить банковский сектор и давать ему неплохие заработки, что мы и наблюдаем. Александр Денисов: Олег Витальевич, вот к вам вопрос, и, Евгений, тоже к вам, вот интересно. Президент уже который раз не отвечает на вопрос насчет следующего срока. Вот эта неопределенность и для развития страны, и для тонуса госаппарата, чтобы все-таки суетились, а не искали, так сказать, следующего, не смотрели, в чью сторону пристраиваться. Вот это влияет позитивно и на тенденцию роста, и в целом на развитие страны? Олег Витальевич, как считаете? Или если бы он сказал, «вот все, не пойду», все, перестали бы работать и привет, еще бы хуже покатились? Олег Буклемишев: Ну, неопределенность, конечно, для рынка плохая штука... Александр Денисов: Ну вот в данном случае. Олег Буклемишев: ...но мы имеем дело в данном случае с такой неопределенностью, которая скорее напоминает определенность, в которую все и так верят. То есть ни один из известных мне аналитиков не говорит о том, что завтра у нас произойдет смена власти или она произойдет в 2024 году, все ровно думают наоборот, что в 2024 году у нас продлится то, что есть. А вот хорошо это или плохо, это уже совершенно другая тема. Александр Денисов: Евгений, вы как считаете? Это позитивно сказывается на развитии? Все-таки продолжают работать, не подыскивая себе, не переходя под чье-то новое влияние, ну уж не знаю, как там бюрократический аппарат перестраивается в таких обстоятельствах. Евгений Надоршин: Да. Ну смотрите, собственно, ваши высказывания говорят о том, что мы находимся глубоко в режиме ручного управления, где от того, кто движет рычагами, зависит все. И сам по себе этот режим в моем понимании давно не позитивен для развития российской экономики, что легко проверяется статистически. Хуже нас мало какая страна выступала в части экономики за последние уже более чем 10 лет, причем там можно брать покороче интервалы, подлиннее, это не так принципиально, результат практически один и тот же. Надо еще поискать тех, у кого получилось хуже в области экономики. Александр Денисов: Честно говоря, я не думал про ручное управление, Евгений, но уж если вам видится это... Евгений Надоршин: А что значит «видится»? Смотрите, я вам поясню. Какой смысл, если президент уходит или не уходит, в условиях, когда работают так называемые институты, то есть правила, что-то менять в своей жизни? Ольга Арсланова: Да. Александр Денисов: Но вы знаете, это в любом... Вот давайте посмотрим на Америку, хотя не про нее речь, тут же быстро перестраиваются, даже перебегают, бывает, из одной партии в другую, смотря чей президент побеждает. Я имел в виду, ручное управление – чем оно плохо? Вот пример с ценами, отправили министров к производителям и к торговым сетям, это же яркий пример ручного управления, сказали: ребята, идите ногами и руками поработайте. Ольга Арсланова: Это, как говорится, дело вкуса, кому-то нравится, кому-то нет. Олег Буклемишев: Это категорически, категорически плохо. Александр Денисов: Чем плохо? Чем это плохо? Евгений Надоршин: Это просто катастрофа. Я согласен полностью с Олегом, это катастрофа. Александр Денисов: Ну а что, в чем катастрофа-то, Евгений, объясните. Я вот не вижу Ольга Арсланова: Подождите, тут же речь о том, что оно такое, оно вот такое. Евгений Надоршин: Ну смотрите... Я готов уступить Олегу первое слово и добавить или как-то... Ольга Арсланова: Да, давайте, послушаем. Александр Денисов: Хорошо, Олег Витальевич, чем плохо? Олег Буклемишев: Ну спасибо, Евгений. Ситуация-то очень простая. Влияние разных факторов тут играет на рост цен. Это и рыночная конъюнктура, ее изменение, и то, что происходило у нас долгое время с монополизацией российской экономики, и многие другие факторы, урожай не урожай, экспортные возможности. То есть тут целый клубок разных факторов, а мы стараемся это исправить ценовой политикой. Вот это категорически плохо, это приведет только к дефициту и к ухудшению положения своих собственных товаропроизводителей. Александр Денисов: Олег Витальевич, но если они скажут, что у них неурожай, никто и требовать цены не будет низкой, ведь люди обоснованно будут разговаривать, насколько я понимаю. Олег Буклемишев: Слушайте, единственный способ сегодня сделать что-то с торможением цен – это взять и отменить антисанкции. Вот это был бы гениальный ход, который мгновенно повлиял бы на цены значительно лучше, чем все те конструкции, которые сегодня, времянки соорудили, и ничего из этого не выйдет. Ольга Арсланова: Но мы понимаем, что этого, очевидно, не произойдет совершенно точно, то есть мы действуем в тех обстоятельствах, которые сложились. Олег Буклемишев: Ну, когда-то произойдет, нельзя всю жизнь жить так. Ольга Арсланова: Да, но и ручное управление за один день тоже не меняется, Евгений, согласитесь, как бы оно нам ни было неприятно, оно существует, и быстро не исправится ситуация. Евгений Надоршин: Нет-нет, вот смотрите, еще раз, если мы хотим обложиться сначала кирпичами, разными непреодолимыми препятствиями, которые на самом деле преодолимы без особых, так сказать, сверхусилий и во благо общества, то, конечно же, ничего решить нельзя. И конечно же, нужно отправлять министров, у которых, обратите внимание, в служебных обязанностях вообще нигде, ни разу, ни у одного, не то что у министра, а у министерства целого со всеми подразделениями не прописано, что они какие-то цены каким-то макаром у кого-то контролировать должны. Вот выполнять как бы то, что у них по функциям никак не положено и ради чего их даже набирать на работу были не должны, – это как раз и есть ручное управление, о котором я говорю. А дальше, слушайте, у нас есть примеры. Смотрите, 2010 год, заморозка цен на продукты: были заморожены считанные единицы позиций, остальные дорожали, средняя инфляция превышала ту, которую фактически рассчитывал Росстат. Почему? Да просто потому, что замороженные входили в расчет той самой инфляции, которая была в индексах Росстата, и они невольно занижали показатели. А после того, как все это отпустили, все выскочило на круги своя. То же самое заморозка цен на бензин, то же самое: стоит полгода, потом взлетает. Дальше фарма, посмотрите, как жаловались часть производителей, они перестали поставлять ряд товарных позиций на наш рынок из-за фиксации конечной цены, не просто маржи, а конечной цены. Теперь обратный акциз, я еще не успел упомянуть в эфире, но там вообще в этом плане очень неудачное решение. В момент, когда населению была нужна поддержка и власти очень неплохо, достаточно демонстративно поддерживали, значит, матерей с детьми, смотрите, все, кто передвигался общественным ли транспортом, личным транспортом, чем угодно, платя за бензин вот как бы в апреле, в мае, в июне, они доплачивали федеральному бюджету за счет возвратного акциза. То есть фактически из их кармана... Александр Денисов: Евгений, поспорю с вами. А может быть, просто стоит приучить и нашу фарму, и сети к новым правилам игры? Я вот читал, с удивлением я узнал, например, что в Европе, хорошо, не ручное управление, законодательное, в Европе прописан потолок цен на услуги, на адвокатов, на прочее, в том числе рынок регулируется тоже с помощью отдельных законов, чтобы не было галопирующего скачка цен. Ну, у них, конечно, галопирующего нет, но, безусловно, они тоже за этим следят. Почему бы и нам на законодательном уровне за этим не последить? Да, они сейчас не привозят лекарства, потому что им это внове, они думают: ну, сейчас мы придержим, потом продадим. Нет, вы дальше не придержите, все, правила таковы. Вы смеетесь надо мной, я вижу, да. Евгений Надоршин: Я не слышал, да, про регулирование с четким ограничением на потолок цен по описанному вами перечню. Есть действительно регулируемые услуги в Европе, у нас, нотариальные, ряд каких-то других, которые инфраструктурные, то есть где государство, давая бизнес, а по сути дела кто дает бизнес нотариусу? – государство своими законами. Оно может, причем, обратите внимание, не во всех странах и не в полном объеме, но в определенных случаях предписывать ему, что вот за такие услуги бери не больше чем. Почему? Потому что я тебе монопольное положение дал, я вынужден тебя регулировать. Мы тоже регулируем естественные монополии или монопольные ситуации, правда плохо... Ольга Арсланова: Ага, ну да, как мы видим по ценам на услуги ЖКХ. Евгений Надоршин: ...у них-то получается лучше, но я не видел прямо вот базовых, так сказать, документов, предписывающих регулировать цены по лекарствам и многим другим. Ну и потом, документ все же лучше. Почему? Я вам объясню, почему – потому что документ есть четкие и понятные правила, доступные всем игрокам на рынке. Тебе не нравится? – ты просто на этом рынке не работаешь. Большие фармкомпании давно глобальные, они могут выбирать те рынки, на которых они хотят работать. Ольга Арсланова: По крайней мере, да, есть четкая инструкция. Евгений Надоршин: Это не сюрпризы. Ручное управление – это вечный сюрприз. Ольга Арсланова: Спасибо, уважаемые гости. У нас, к сожалению, заканчивается время, очень интересно. Евгений Надоршин, Олег Буклемишев были в эфире у нас.