Тамара Шорникова: Первая тема. Минфин опубликовал проект бюджета на ближайшие три года. Его основные характеристики были определены, исходя из прогноза объема ВВП в размере около 113 триллионов рублей и уровня инфляции, которая, судя по прогнозам, будет достаточно низкой. Иван Князев: Ну да. Так концу года Минэкономразвития ожидает уровень инфляции в 3,8%, в 2020 году – сокращение до 3%, а в 2021–2024-м планка будет уже 4%. Вот смотрите, еще у Банка России немного другие есть данные по инфляции: 2019 год – примерно 4–4,5%; в 2020 году – 4%; и в 2021-м – тоже, соответственно, 4%. Что касается этого года. Инфляция в августе замедлилась у нас до 4,3% в годовом выражении – сказалось сезонное снижение цен. Вот такие у нас данные. Тамара Шорникова: Ну, зафиксируем главное: на следующий год прогноз – 3%. Соответственно, это меньше, чем ожидалось. Соответственно, можно больше потратить. Вот уже есть предположения экспертов и собственно авторов бюджета, на что пойдут эти траты: социальные статьи бюджета, межбюджетные трансферты, расходы на защиту от чрезвычайных ситуаций, исследования и закрытые статьи. Будем выяснять вместе с нашими экспертами, как же этот потерявшийся процент образовался. Например, Владимир Путин недавно одной из причин снижения инфляции в России назвал «подкрутку» Центробанком 700 миллиардов рублей в ожидании их прихода в экономику, который задерживается из-за недостаточно энергичной работы по реализации нацпроектов. Как же все-таки считали? И что нам от этого будет? Будем выяснять вместе с нашими экспертами. Иван Князев: Да. Спросим Михаила Беляева – это эксперт Российского института стратегических исследований. Михаил Кимович, здравствуйте. Михаил Беляев: Здравствуйте. Иван Князев: Михаил Кимович, о чем говорят действительно эти цифры? Одно ведомство говорит – 3%, другое говорит – чуть больше. А что мы на самом деле действительно получим? И с чем это связано? Михаил Беляев: Вы знаете, на горизонте в один год ловить разницу в 1% на таких цифрах – 3% и 4% – это, в общем, достаточно такое бесполезное занятие, потому что, и с точки зрения бизнеса, и с точки зрения, в общем-то, прогнозов, 3% и 4% отличить очень и очень трудно. То есть я понимаю, как это считается. Есть машина, программа, там установлены какие-то взаимосвязи на основе прежнего опыта и чего-то еще. Там загружают одни данные, которые, предполагается, войдут в этот период, и выгружаются машиной другие. И этот прогноз, в общем-то, выдается. Видимо, у Центробанка и Минфина немножко разные модели. Собственно, это отношение к самому прогнозу. А теперь – что касается самой этой цифры, которую мы имеем в виду, инфляцию и борьбу с инфляцией. Надо понимать… Вот вы говорили сейчас о деньгах. Куда потерялись 700 миллиардов? Что это? Надо понимать, что инфляция – хотя это и проявляется в сфере денег, но это не денежный феномен. Инфляция берется из недр производства и из недр реальной экономики. Если мы будем заниматься реальной экономикой и действительно ее будем оживлять, двигать вперед и повышать ее эффективность – вот тогда мы можем говорить о том, что, наверное, инфляция пойдет на убыль. Какими темпами и как она долго там задержится – говорить сложно, потому что прогнозировать вообще все это дело сложно. Но если оперировать только деньгами и стоять на позициях Центрального банка, что мы сначала должны «задавить» инфляцию, в основном с помощью рестриктивной политики, то есть ограничительной политики в области денег и прежде всего такой достаточно высокой процентной ставки, то мы действительно добиваемся снижения инфляции, но добиваемся ее вместе с удушением производства и с удушением собственной экономики. На каком-то периоде мы действительно получаем искомый результат, что инфляция низкая. Но – какой ценой? И главное, что этот период очень короткий. И как он потом выскочит? Какая будет повышенная инфляция через некоторое время? Ну, это уже, так сказать, вопрос к истории (я имею в виду – к истории будущей) и истории вообще денег и кредитно-денежной политики. И это вопрос достаточно серьезный, потому что это вопрос нашего будущего. Тамара Шорникова: Вот Марий Эл, конечно, пишет: «Реальная инфляция намного больше, не нужно дурачить народ. Все эти официальные цифры – это такая лукавая статистика, которая ничего для реальной жизни не значит». Так ли это? Михаил Беляев: Нет, это совершенно не так. Это уже давняя история, что Росстат, Минфин и Центробанк – все считают инфляцию по очень широкому кругу товаров. Очень широкий круг товаров. Что-то растет быстрее, что-то растет медленнее. А так называемая индивидуальная инфляция рассчитывается по узкопотребляемой группе товаров. И поскольку эта узкопотребляемая группа товаров нужна каждый день и, как мы, экономисты говорим, у нее низкая эластичность по цене, то есть вы будете покупать фактически при любой цене хлеб, мясо, молоко и прочее, – вот там цены растут намного быстрее. Ну, поток реки инфляции: в центре она течет быстро, по берегам – помедленнее. Вот мы находимся в центре. И мы должны понимать, что инфляция – как я говорил, это не денежный феномен, а она растет в недрах экономики. И самый главный фактор инфляции, особенно такого потребительского свойства, – это монополии. Монополии ставят цены такие, какие они хотят, как им подсказывает их разумение насчет прибыли и так далее, и так далее. Вот тут должно включаться антимонопольное ведомство, а оно пока у нас как-то настроено достаточно благодушно на этот счет. Вот это вопрос монополий. То есть никто никого не дурит, просто у каждого разный набор продуктов, по которому они считают. Но все-таки мы должны понимать, что индивидуальная инфляция скорее зависит от антимонопольного ведомства, чем от каких-то денежных параметров. Тамара Шорникова: Михаил Кимович, давайте вместе послушаем телезрителя, у него есть вопрос или мнение, сейчас выясним. Василий к нам дозвонился. Здравствуйте. Иван Князев: Здравствуйте, Василий. Слушаем ваше мнение. Зритель: Я не согласен с экспертом, потому что многие путают, видимо, инфляцию наверху. Я не знаю, ходят ли они когда-нибудь в продуктовые магазины общей доступности. Путают прежде всего с девальвацией рубля. На самом деле хочу напомнить, что за последние десять лет до 2018 года мы по уровню инфляции обогнали такую страну, как Индия. Она составила за десять лет в Российской Федерации 140% – вопреки тому, что нам прогнозируют на очередной год и как минимум на последующую пятилетку. Я не хочу сказать, что продукты часто растут и галопируют по ценовому сегменту, но тем не менее все зависит, конечно, от сезона. Уверяю вас, данный показатель опять будет в полтора раза выше как минимум в ценовом сегменте на основные продукты питания, в том числе на овощи и на фрукты, по сравнению с прошлогодней зимой. И я думаю, что статистика – конечно, дама не только капризная, но и лукавая. И она подтверждает действительно постоянно растущую инфляцию, девальвацию рубля и растущие цены, но и постоянно растущие тарифы, которые являются ярким катализатором инфляции, в том числе повышение постоянное, несмотря на так называемые рекламные акции по поводу банковских ставок на кредиты и все остальное. Это говорит на самом деле, что у нас очень стабильно растущая, к сожалению, инфляция. Тамара Шорникова: Василий, спасибо большое. Иван Князев: Спасибо вам большое. Тамара Шорникова: Кстати, о росте цен на продукты – к этой теме мы сегодня еще вернемся, в 14:00 будем обсуждать. Иван Князев: Да, мы уже проанонсировали ее. Тамара Шорникова: Кто не согласен с Василием и считает, что цены на продукты все-таки растут, и ощутимо, причем вне зависимости от сезона часто, – звоните к нам эфир, будем обсуждать вместе. Ну а сейчас подключим еще одного эксперта к нашему разговору. Иван Князев: Да. Вместе с нами сейчас будет обсуждать эту тему Максим Кривелевич, доцент кафедры «Финансы и кредит» Школы экономики и менеджмента Дальневосточного федерального университета. Максим, здравствуйте. Максим Кривелевич: Добрый день, коллеги. Иван Князев: Максим, понимаете, для обычного человека вот эти все цифры: инфляция выше, инфляция ниже… Самое главное – что будет с ценами. А вот люди пишут, что цены растут. И мы даже анонсировали сегодня эту тему. Как-то это друг с другом связано? Тамара Шорникова: Давайте приблизим прогнозы к нашей жизни на следующий год. Чего ждать? Иван Князев: То есть жизнь наша станет лучше, если инфляция будет низкая? Цены будут меньше или все-таки будут расти? Максим Кривелевич: Если бы инфляция стала низкой, жизнь бы наша стала кошмарно плохой, потому что низкая инфляция в российских условиях – это признак абсолютного голода, когда у людей просто вообще нет возможности что бы то ни было купить. Конечно же, цены будут расти. Конечно же, те прогнозы, которые вы привели, они узконаправленные, они будут правдивыми для 5–7% наиболее обеспеченных россиян. То есть если вы питаетесь в основном дорогими элитными сортами вина и белужьей икрой, то у вас действительно рост цен на продукты не будет наблюдаться вообще. Если же вы питаетесь на уровне среднего класса плюс-минус, то рост цен на продукты будет вдвое-втрое опережать этот прогноз по одной простой причине: цены формируются не на стороне производства, а цены формируются на стороне спроса. Любое оживление в промышленности, любое оживление в экономике, любое появление у людей денег стимулирует спрос, а спрос стимулирует рост цен. Почему цены повышают? Потому что мы по этим ценам покупаем. Просто сравните на секундочку (вот такой пример) стоимость гостиничного номера на курорте в сезон и не в сезон, летом и зимой. Зимой же себестоимость гораздо выше, отапливать надо, но номера стоят вполовину дешевле, чем летом. Почему? Спрос меньше. Так вот, и продовольственная инфляция только исключительно в наших условиях зависит от двух факторов – от курса рубль/доллар, который, соответственно, российскому Центробанку подконтролен в определенной мере, но все-таки в гораздо большей степени является экзогенным фактором, и от покупательной способности. Можно «задавить» покупательную способность, отобрав у людей последние деньги, но просто нет для этого повода, нет основания. Поэтому как только у людей будут появляться дополнительные деньги, деньги будут попадать на рынок – и цены на все, что касается продовольствия и предметов повседневного спроса в сегменте «эконом» и до среднего класса, будут расти. Я не думаю, что рост будет двухзначный без девальвации рубля, но вдвое, в два с половиной раза выше прогноза он, конечно же, будет. Иван Князев: То есть я правильно понимаю, что сейчас у людей нет денег, покупать не на что – соответственно, и инфляция ползет у нас вниз? Максим Кривелевич: Да, инфляция объективно снижается просто из-за того, что мы начинаем экономить. Средний чек в магазинах падает, средний чек в ресторанах падает. Ситуацию на Дальнем Востоке спасают иностранные туристы, которые привозят свои доллары, иены и все остальное. Ситуацию в глубинке не спасает уже ничто. Как только циклически рост экономики ну хотя бы немножечко начнется, немножечко проявит себя, у людей появится чуть-чуть больше денег – неизбежно это скажется на продовольственных ценах, потому что в первую очередь люди, конечно, начнут покупать продовольствие. Тамара Шорникова: Да, спасибо большое. С нами на связи был Максим Кривелевич, доцент кафедры «Финансы и кредит» Дальневосточного федерального университета. И пару SMS на концовку. Конечно, с интересом следят за обсуждениями статистики наши телезрители, но при этом говорят, что очень далеки эти обсуждения от реальной жизни. Иван Князев: Ленинградская область пишет: «Если я получаю от биржи труда полторы тысячи рублей, мне наплевать на вашу инфляцию». Тамара Шорникова: И Воронежская область: «Прогнозом погоды манипулировать невозможно, а вот с прогнозом инфляции у людей непаханое поле. Вячеслав». Следующая тема.