Волга обмелела. Рыболовы и экологи призывают спасать реку. Люди боятся экологической катастрофы. Что случилось и насколько это серьезная проблема? Тамара Шорникова: Самая большая река Европы Волга идет на новые рекорды – «тает» на глазах. В Казани из-за обмеления реки открылась старинная мостовая на территории порта, затопленная после строительства Куйбышевской ГЭС. Историки и краеведы обрадовались, конечно, а вот экологи – нет. В чем причина антирекордов? А какими будут последствия? Об этом – прямо сейчас. Представим нашего гостя. Виталий Млечин: Да, вначале представим нашего гостя. Специалист по наводнениям и использованию водных ресурсов, заведующий лабораторией моделирования поверхностных вод Института водных проблем РАН Михаил Болгов у нас в студии. Михаил Васильевич, здравствуйте. Михаил Болгов: Добрый день. Виталий Млечин: Давайте, прежде чем обсуждать эту проблему, посмотрим небольшой сюжет – просто напомним нашим зрителям о том, что происходит. СЮЖЕТ Тамара Шорникова: Ждем звонков от телезрителей, SMS. Конечно, в первую очередь ждем каких-то откликов от жителей непосредственно регионов, по которым Волга протекает: Ульяновская, Тверская области, Кострома, Астрахань. Звоните. Туристы, которые на майские приезжали в ту же Казань, например, и сильно удивились, тоже звоните. В общем, ждем от вас максимальных ответов. Виталий Млечин: Пока чиновники ищут виноватого, потому что зрители наши требуют обязательно кого-нибудь наказать за это, давайте разбираться, что произошло. Действительно боялись наводнения и спустили слишком много воды? Прогнозы были неправильные? Или дело в другом? Михаил Болгов: Ну, в этом году действительно было довольно много снегозапасов – не в два раза больше, но больше, чем норма, скажем так, поэтому поначалу зимы была еще некоторая обеспокоенность, что нас может ожидать очень большой приток. Но очень быстро эта обеспокоенность прошла, и специалисты-управленцы, водохозяйственники и гидрологи, начали понимать, что нас, в общем, ждет маловодный период. И по мере развития ситуация, развития процесса снеготаяния мы понимали, что воды будет мало, мало и еще меньше. И последнее уточнение, как вежливо выражаются представители Росгидромета, привело нас к тому, что в этом году, скорее всего, будет очень маловодный год. А решения по эксплуатации Волжско-Камского каскада – они же принимаются не за пять минут, а они принимают за недели, для того чтобы вода успела пройти по всем ступеням каскада и решила те задачи, для которых она предназначена, если так политически выражаться. Ведь мы на самом деле имеем сложную техническую систему, систему водохранилищ большой емкости, которые предназначены для чего? Для того чтобы мы запасли воду, получаемую в процессе снеготаяния, и расходовали ее потихоньку до начала следующего половодья в течение лета и всей следующей зимы. А особенно напряженным периодом является зимний, поскольку там уже ниоткуда воды не возьмется, дождей нет. И мы обязаны обеспечить выработку электроэнергии. Это если в двух словах. Поэтому природная часть системы – весна, снеготаяние, рыба – это все накладывается на то, что управляем мы техническими средствами. И Куйбышевское водохранилище, на берегах которого происходит не сильно благовидное развитие процесса, – это основной регулятор в этой системе. Это самое большое водохранилище, которое мы используем для того, чтобы воду накопить и обеспечить упоминавшиеся рыбные в Астрахани, и вообще функционирование всей этой воднотранспортной и энергетической системы до конца зимы следующего года. Виталий Млечин: Но вы видите тут где-то ошибку человеческую? Или действительно просто так сложилось? Ну, мы же не можем полностью на все процессы повлиять. Михаил Болгов: Управление, конечно, не осуществляется со всем стопроцентным, скажем так, качеством, которое мы бы хотели. Это связано с тем, что, во-первых, в этом году воды мало, маловодье. А когда маловодье, мы вынуждены принимать решение, ограничивающее требования разнообразных водопользователей. Как правило, страдает рыба, поскольку она говорить не может и права свои сложно заявить. И второе обстоятельство – это, конечно, не очень хороший прогноз. Хоть Росгидромет и говорит, что они тут ни при чем, но… Они, конечно, не совсем при чем, скажем так, но ошибки прогноза велики. И в условиях больших ошибок оптимальное решение по управлению всей этой громоздкой системой принять сложно. Тамара Шорникова: Давайте разбираться с теми самыми метрами. По данным коллег, около 50 метров сейчас примерно – уровень Куйбышевского водохранилища. При этом нормальный – по-моему, где-то 52–53, да? Ну, обычный. Михаил Болгов: Около того. Как я уже говорил, Куйбышевское водохранилище – это основной регулятор во всей системе Волжско-Камского каскада. И для того чтобы обеспечить вот эти рыбные, рыбохозяйственные и сельскохозяйственные попуски вниз, мы должны сначала сработать, чтобы дать эту искусственную волну половодья, а потом, как справедливо было отмечено, закрыть сброс и начать накапливать воду. И это не очень нравится биоресурсам. Тамара Шорникова: Хочется сейчас понять. Кто-то называет вот такую отметку в 50 метров катастрофической, критической, рекордно низкой и так далее. А кто-то – ну, естественно, как правило, все-таки люди в госаппарате – говорит о том, что: «Слушайте, ну все в пределах нормы, в пределах разумного, переживать не о чем». Так где правда? Михаил Болгов: Конечно, мы не вышли за критические отметки. По правилам использования водных ресурсов Куйбышевского водохранилища у нас еще есть там некоторый запас, ниже которого мы можем срабатывать воду. Последние годы вот этого не происходило просто по причине того, что водность Волги была чуть побольше. А сегодня череда маловодных лет вынуждает нас, что называется, использовать полный резерв Куйбышевского водохранилища. И при этом обнажается все – и древние затопленные мостовые, и весь мусор, который на берегах. Но это допустимый режим. И он вскрывает разнообразные недостатки, в том числе технической системы, недостатки конструирования водозаборов, недостатки всей нашей системы управления экосистемой, то есть большое количество отходов. Суда, которые могут где-то пришвартоваться на вовсе недопустимых отметках и остаться на берегу, хотя осушение этого берега входит в правила использования водных ресурсов. Тамара Шорникова: Давайте послушаем телефонный звонок – Юрий из Московской области к нам дозвонился. Юрий, здравствуйте. Виталий Млечин: Здравствуйте, Юрий, вы в эфире. Зритель: Здравствуйте. Тамара Шорникова: Слушаем вас. Зритель: Проблема решаемая, но проблема очень большая и для всей страны. И проблему эту сейчас надо решать. Запретить вырубку леса в речках, питающих Волгу. Езжу я много вдоль речки Волги и смотрю, как зимой вывозят лес. Возят, возят и возят. Местные в деревнях плачут: «Мы школьниками сажали этот лес, а кто-то пришел и рубит, а нас не спрашивает, можно или нет». Если не запретим вырубку леса, то нашим речкам придет конец. Виталий Млечин: Спасибо большое. А как влияет вырубка лесов? Михаил Болгов: Да, сведение лесов, конечно, меняет сильно гидрологический режим, если так научно отвечать на этот вопрос. Но у нас наблюдаются и другие процессы. У нас очень много брошенных сельхозугодий, которые зарастают лесом, и на них восстанавливается лесной покров. Поэтому задача изменения водности Волги в результате недобросовестного отношения к лесам – это с большим вопросом задача. Тем более что в последние годы мы наблюдали период чуть большей водности, чем обычно. Это вопрос в нашей науке не самый ясный, скажем так. Ну понятно, что если мы леса сведем полностью, как это в разных регионах происходит, то мы, конечно, сильно исказим природные условия. Но на Волге это не так категорично. Конечно, нельзя сводить леса в водоохранных зонах, в специальных экологически уязвимых зонах – там, где специальные лесонасаждения строились, и не только на Волге, в основном это касалось нижней части. Они и снегозадерживающую функцию исполняли. То есть они увеличивали, так сказать, комфорт сельскохозяйственного производства, скажем так, но в том числе и защищали реки от поступлений загрязняющих веществ. Ну, это в какой-то мере, скажем так. В основном это связано с тем, что у нас очень много загрязняющих веществ просто сбрасываются в реки без всякой очистки. Это основная проблема Волги. Тамара Шорникова: Давайте послушаем Астрахань теперь, Владимир на связи. Владимир, здравствуйте. Зритель: Да-да, на связи. Здравствуйте. Тамара Шорникова: Как у вас в Астрахани? Что вас удивило этой весной? Зритель: Да не только этой весной. Меня удивило больше всего, что подача воды была довольно-таки бурной. И потом тут же, рыба не успела отнереститься, личинка не смогла… даже икра не вся выпульнулась, личинка не могла подрасти – и опять сброс воды идет. Ведь вся рыба погибнет. Чего мы требуем? Чтобы у нас была рыба. А откуда она возьмется, скажите мне, пожалуйста? Тамара Шорникова: Понятно, Владимир, спасибо. Вот переживания рыбаков из разных регионов – насколько они существенные? Виталий Млечин: Да, очень много нам пишут рыбаки, действительно. Михаил Болгов: В Астрахани это более чем понятно, поскольку действительно, ожидая довольно приличное количество воды, не экстремальное, но среднее, запланировали так называемый сельскохозяйственный попуск, чтобы затопить Волго-Ахтубинскую пойму. Без этого она жить не будет, она просто иссохнет и пропадет. И такие процессы развиваются. На так называемую «рыбную полку» (есть такой термин у водохозяйственников), когда нужно несколько дней, около 20–30, держать большой расход и обеспечить условия воспроизводства рыбы, – на это воды, к сожалению, уже не хватило. Приток к водохранилищам Волжско-Камского каскада оказался очень маленький. И водные хозяйства, скорее всего, закроют сброс, и придется в Астрахани довольствоваться уже минимальной санитарной приточностью. Тамара Шорникова: Если пройтись по регионам, то каких последствий стоит ожидать, вот именно что касается рыбы? Михаил Болгов: Ну да, рыба – это самый уязвимый элемент в этой сети. Конечно, режимы эксплуатации Куйбышевского водохранилища – они не самые щадящие для рыбного стада. Но я повторяю, что это водохранилище выполняет роль основного регулятора во всей системе, это в верховьях, в средней части Волги. Но в Астрахани, конечно, будут очень большие проблемы с нерестом… ну, не с нерестом, а уже с завершением биологического цикла, связанного с превращением икринок в личинки, а личинок – в мальки. Вот я боюсь, что в этом месте может уже воды не хватить, или она будет сброшена – и все эти мальки могут в значительной мере погибнуть. Большой риск, что так оно и будет, и мы будем иметь очень низкий прирост рыбной массы в этом году. Тамара Шорникова: Это Астрахань. Пишут, что в Татарстане тоже до 80%, специалисты говорят, икры погибло. Михаил Болгов: Может быть. Такие оценки существуют, скорее всего. Ну, ничего, кроме того, что… К сожалению, естественная жизнь на Волге была сильно изменена строительством Волжско-Камского каскада. И здесь пришлось пожертвовать именно условиями воспроизводства биоресурсов. Иначе мы останемся без воды. Иначе мы не можем функционировать нормально со всеми речниками, со всеми мелиораторами, с коммунальщиками, в том числе с рыбниками. Вот всегда нужно выбирать какой-то баланс приоритетов и понимать, что пожертвовать можно чему-то в угоду… ну, не в угоду, а понимая, что, в общем, технически критерии, допустим, энергоснабжения должны быть выполнены, иначе это обессмысливает существование Волжско-Камского каскада. Виталий Млечин: Из Ленинградской области нам пишут: «Неужели компьютерные технологии не могут смоделировать процессы на Волге?» Действительно, а вот как сейчас принимаются решения, на основании каких моделей, какого анализа? То есть высокие технологии используются ли при этом? Михаил Болгов: Назвать их сильно высокими нельзя, поскольку идеи научные, которые лежат в основе управления Волжско-Камским каскадом, конечно, разработаны были в 50–60-е годы, на этапе проектирования всех водохранилищ. Они обновляются, они сопровождаются разнообразными методами прогнозированиями. Но, к сожалению, вот здесь я должен согласиться (если это вопрос, конечно, из Ленинградской области), что у нас уровень информационного обеспечения еще недостаточен. Мы иногда часто спорим на этих заседаниях по поводу просто фактов. По одним система и источникам один расход притока, по другим – другой. А решение-то нужно принимать на основании одной какой-то конкретной цифры. И это большая проблема – именно информационное обеспечение. Это раз. Новые технологии прогнозирования – два. И они должны быть не просто новые, а они должны повышать оправдываемость и заблаговременность прогноза. Чем за больший период мы знаем наш режим притока, тем оперативнее и оптимальнее мы можем управлять нашим Волжско-Камским каскадом. Ну и все, конечно же, упирается в ресурсы. Если нам Господь дал в этом году очень мало воды, то мы ее, естественно, ниоткуда не добавим на Волжско-Камский каскад. Идеи, связанные с переброской стока – это идеи 80-х годов, и они в условиях нашей экономики пока еще, к сожалению, не просчитаны. Виталий Млечин: Ну и давайте попробуем определиться с главным вопросом: это катастрофа? Это приведет к каким-то необратимым последствиям? Или, условно говоря, через несколько лет все как-то само восстановится? Михаил Болгов: Здесь нужно обсуждать разные части Волги. Допустим, наиболее уязвимая – это Нижняя Волга, ниже Волгограда, поскольку там существует так называемая Волго-Ахтубинская пойма. И дельта Волги – основной рыбохозяйственный район вообще нашей Родины, можно даже так выразиться, ну, кроме Сахалина и Тихого океана. И здесь, конечно, примерно на такой вопрос ответ мы даем такой: там идет вялотекущая деградация природной среды, поскольку прекратилось естественное затопление за счет больших половодий. Пойма иссушается, она примерно на половину потеряла свою биопродуктивность. Рыбное хозяйство там тоже оставлять желать лучшего. Это не катастрофа сегодняшнего дня. Мы наблюдаем те последствия, которые возникли в результате строительства водохранилищ. Но тогда же было предложено еще и много так называемых компенсационных мер: и тот самый спецпопуск, который обеспечивает рыбе воду, и мелиорация нерестилищ, и так называемый Волжский вододелитель, много чего было предложено. На все на это, к сожалению, денег не нашлось в последние годы. Поэтому мы часто сталкиваемся, что нет воды для полей, например. А почему нет воды? Воды в Волге столько, что ее хватит полить в десять раз больше, чем требуется. Оказывается, речь идет просто о реконструкции водозаборных систем нашего Минсельхоза, в которые надо вкладывать деньги. Этого не делается. И говорят, что Волга высохла. А почему? «Потому что мы не можем забрать воду». Так вы раскопайте ковш вокруг водозабора-то – и будет вам вода. Тем более что сток Волги превышает раз в пятьдесят возможности всей этой мелиорации, которая там может развиваться. С рыбой другое дело – рыбе нужно обеспечивать как бы искусственное весеннее половодье, чтобы она естественно воспроизводилась. Речь идет не о прудовом хозяйстве, которое тоже составляет значительную часть экономики и тоже подвержено экономическим правилам регулирования, поскольку все требует соответствующих денег. Это все считается, естественно. Это не проблема. Но основная проблема, как мы полагаем, – это все-таки экономически обоснованные решения, что делать в этом регионе. Вот во что вложить деньги, которые Правительство выделяет время от времени, для того чтобы наладить эту жизнь? Вот этот вопрос пока остается, в общем, без ответа. Тамара Шорникова: По оперативной ситуации, потому что действительно уже на майские было и межрегиональное совещание по корректировке уровня воды. Понятно, что в начале были, видимо, не совсем верные решения. А сейчас удалось скорректировать? Власти в разных регионах обещают, что уровень воды нормализуется к 9 июня, к 15 июня. Михаил Болгов: Нет, ну значит «нормализуется»? У нас есть система правил использования водных ресурсов всех водохранилищ. И все корректировки всех режимов направлены на то, чтобы мы вошли в рамки диапазонов, которые этими правилами установлены. И я надеюсь, что мы войдем в эти корректировки, но при этом будут случаи дефицита воды и нехватки. Например, рыбное хозяйство понесет, наверное, самые большие проблемы в Нижней Волге, поскольку воды просто для того, чтобы обеспечить им этот самый рыбохозяйственный попуск, ее просто нет, ее мало очень в этом году. Это будет проблема в этом году. И мы будем иметь большую дискуссию по поводу того, что нет просто условий для воспроизводства рыбы буквально в ближайшие месяцы. Это – да. Виталий Млечин: Ну а мы будем внимательнейшим образом следить, естественно, и беседовать на все эти важнейшие темы. Спасибо вам большое. У нас в гостях был специалист по наводнениям и использованию водных ресурсов, заведующий лабораторией моделирования поверхностных вод Института водных проблем РАН Михаил Болгов. Мы беседовали о том, что происходит на Волге. Тамара Шорникова: Спасибо. Михаил Болгов: И вам спасибо.