Марина Калинина: Здравствуйте! Я – Марина Калинина. Это рубрика «Промышленная политика». Как всегда по вторникам, рассказываем о российских предприятиях, показываем продукцию, которую они делают, показываем людей, которые работают на этих предприятиях. Предприятия совершенно разные – большие, маленькие. Сегодня будем говорить о производстве сельхозтехники, о машиностроении, о сельскохозяйственном машиностроении. В гостях у меня Вадим Смирнов, генеральный директор компании «Евротехника». Здравствуйте, Вадим. И Денис Максимкин, заместитель директора ассоциации «Росспецмаш». Мы съездили в Самару на предприятие «Евротехника», сняли сюжет. Давайте посмотрим, а потом пообщаемся. СЮЖЕТ Марина Калинина: Вот спрашивали мы у ваших студентов-практикантов, каким они видят завод будущего. Хочу у вас спросить: каким вы видите завод будущего? Какой он должен быть? Вадим Смирнов: Я соглашусь со многими из них. Сейчас основные тенденции везде – и в промышленности, и в сельском хозяйстве – это уменьшение человеческого фактора, максимальное использование компьютеров, автоматики, роботов везде, где есть повторяемая операция. А человек должен уходить на какую-то интеллектуальную деятельность, которая нестандартная, не может повторяться и требует креатива. Марина Калинина: Денис Андреевич, что «Росспецмаш» думает по этому поводу? Денис Максимкин: В сельхозтехнике по поводу роботизированных больших цехов все-таки небольшие проблемы с тем связаны, что у нас в основном небольшие серии: 500 штук может быть, 100 штук, даже 50. Где-то может быть серия – пять единиц. В связи с этим применение роботов у нас пока ограничено. Тем не менее наши предприятия стараются и внедряют активно там, где это можно сделать, как Вадим правильно говорит, применяют роботов. Завод будущего? Это завод, который выпускает качественную технику, которая соответствует всем мировым аналогам. Я так это вижу. Марина Калинина: Понятно. Ладно, давайте о предприятии поговорим. Было создано оно в 98-м году как совместное. Вот как сейчас в таких условиях вы работаете? Ведь санкции и так далее, всякие проблемы и сложности. Вот что с тех пор изменилось? И что сейчас вообще, какая ситуация? Вадим Смирнов: Ну, я хочу сказать, что для нас очень важный и поворотный момент – это был, наверное, 2013 год, когда четко появились правила, что такое российский, а что такое не российский. Они определяли попадание зарубежного локализованного производства в категорию российских производителей. Вот для нас это было самым существенным и таким поворотным моментом, потому что после него можно было просто строить свои планы на будущее. Ты мог выбирать: «Вот эта машина нам нужна на рынке. Нам нужно вложить столько-то. Нужны такие-то площади». И тогда машина становится в России более доступной для нашего покупателя. Вот это существенный момент. И это повлияло, конечно, и на предприятия последних лет. Мы выросли за последние годы в десятки раз именно благодаря четкой и понятной картине. Марина Калинина: А насколько вообще, Денис Андреевич, сейчас возможна локализация производства, именно в России, чтобы все составляющие были российского производства? И насколько мы сейчас зависим все-таки от импортных каких-то деталей? Или можем сами все делать? Денис Максимкин: Зависимость от импорта по разным видам техники, по разным заводам она отличается. Например, если брать нашего крупнейшего производителя – компанию «Ростсельмаш», то у компании «Ростсельмаш» порядка 700 поставщиков, из них больше 500 поставщиков или более 70% – это поставщики российские. Если брать по уровню локализации, то у той же компании «Ростсельмаш» локализация, если двигатель стоит российский, составляет 95% от 100%. Марина Калинина: А какие вообще сейчас есть правила? То есть, чтобы продукция считалась российской, сколько должно быть составляющих российских? Денис Максимкин: Вадим правильно сказал, у нас сейчас действует очень важное постановление № 719 – оно восстанавливает как раз требования к продукции, произведенной на территории Российской Федерации. В этом постановлении четко прописаны технологические операции, которые должны выполняться на территории Российской Федерации, для того чтобы продукция признавалась российской. По этому постановлению сейчас Министерство промышленности и Правительство Российской Федерации проводят большую работу по расшивке отдельных формулировок, которые там указаны… Марина Калинина: А что такое «расшивка»? Денис Максимкин: Ну, это значит, что более детально, детализация дальнейшая этих технологических операций. Если раньше, например, у нас было написано просто «производство двигателя», то сейчас у нас уже будет написано, даже сейчас уже написано в принятом акте по тракторам, что это производство блока цилиндров, производство топливного насоса, различная термическая обработка. То есть очень много дополнительных операций вводится. По тракторам это сейчас уже принятая редакция, она вступает в силу с 1 января 2020 года. Мы бы хотели, чтобы аналогичные детализированные требования были и по всем другим видам сельхозтехники – это и зерноуборочные комбайны, и кормоуборочные комбайны, и сеялки, и опрыскиватели, и кормораздатчики, и косилки, и бороны, и так дальше. Марина Калинина: Вадим Николаевич, а хватает вообще возможностей у наших предприятий делать вот эти все комплектующие в России? Предприятия-то есть? Вадим Смирнов: Я хотел бы для начала вопрос разделить на две части. Марина Калинина: Давайте. Вадим Смирнов: Первое. Что предприятия-сельхозмашиностроители могут делать сами? Это то, что мы делаем сейчас в Самаре. Мы делаем то же самое, что делает немецкий завод в Германии. Все остальное – что немецкий завод, что самарский завод – он покупает на стороне, и покупает он у специализированных производителей компонентов. Это предприятия, которые делают, например, оси, например, диски, например, колеса. И как раз эта отрасль у нас находится в достаточно неразвитом состоянии. То есть она пострадала сильнее всего. И все меры поддержки в первую очередь подняли сельхозмашиностроительные предприятия или предприятия автомобилестроения. А поднять производителей компонентов очень сложно. И самое сложное в этом то, что небольшие предприятия, как мы, мы для поставщиков компонентов – мизерные. То есть мы для них считаемся небольшими, потому что мы потребляем, например, производим 100–200 сеялок в год. На это нужно, соответственно, 400 колес. А партия колес, которая запускается под производителя, – это 10–20 тысяч штук. Соответственно, либо мы должны ориентироваться на ограниченный выбор… Марина Калинина: Ну поделитесь с кем-то, скооперируйтесь. Вадим Смирнов: Это сложно. В советское время это делалось через централизованное планирование, все бы использовали одни колеса. Сейчас это рынок. Но для того, чтобы рынок работал, нужно, чтобы в первую очередь появились эти производители. Сейчас делается два вида мер. Первое – уточняются требования, и производителей сельхозтехники побуждают обращаться к производителям компонентов и искать их в России. А вторая мера, которой нет, но которая должна быть, – это создание крупных производителей компонентов. Нельзя ввести в требования производить гидроцилиндры, если, например, сейчас 70% наших гидроцилиндров не производят здесь. Это означает – просто откинуть назад саму сельхозтехнику. Вот какой-то баланс должен появиться. И я надеюсь, он будет. Марина Калинина: У нас есть звонок из Тверской области, Виктор нам дозвонился. Виктор, здравствуйте. Зритель: Здравствуйте. Я хочу понять: если у нас везде будут роботы, то кто будет работать? Вы же отнимаете работу у людей. Вот в чем дело-то. Марина Калинина: Спасибо за ваш вопрос. Зритель: Людям работать негде будет. Марина Калинина: Понятно, понятно. Спасибо. Вот как быть с этим? Вадим Смирнов: Давайте я отвечу. Вопрос действительно сложный. Если читать фантастику или прогнозы на развитие, то это одна из больших социальных проблем, которую общество должно решить. Везде она решается за счет расширения пределов. То есть люди в космос летят, расширяется территория, появляются дополнительные занятия. Ну практически везде убирается монотонная, бессмысленная, тупая работа. Если вы думаете, что это очень хорошая для человека работа, если он повторяет одну и ту же операцию, как робот, в течение суток… Я не думаю, что это хорошо и полезно. Марина Калинина: Тут можно с ума сойти, конечно. Вадим Смирнов: То есть важно… Например, если нас взять, то мы развиваемся, мы поставили четыре робота, но мы никого не уволили. Мы людей продолжаем принимать, и это идет за счет роста. То есть пока это возможно, я надеюсь, это будет именно таким образом. Марина Калинина: А как на других предприятиях этот вопрос решается? Все-таки оптимизация, оптимизация, понятно. И людей, в общем-то, меньше становится на предприятиях. Или как? Денис Максимкин: На предприятиях людей меньше не становится. Численность предприятий у нас растет. Ну, решается примерно так же на других предприятиях. Как я сказал уже, у нас мелкосерийное и среднесерийное производство ограничено, небольшие серии ограничивают введение роботизации производства, поэтому пока проблема так остро в сельхозмашиностроении не стоит. Вадим Смирнов: То есть завод будущего – это тот далекий завод, который… Марина Калинина: Пока кувалду никто из рук рабочего не заберет. Вадим Смирнов: Робот будет слишком дорогой, чтобы он решал одну задачу – подойти и один раз за день ударить кувалдой, например. Марина Калинина: Что сейчас вообще в плане сельхозтехники на рынке требуется в связи с тем, что сейчас все-таки фермерские хозяйства небольшие развиваются? То есть что нужно крупным производителям сельхозпродукции и что нужно мелким? Насколько мы за этим спросом успеваем в плане предприятий? Денис Максимкин: Предприятия за спросом успевают и даже стараются опережать этот спрос. Сейчас такой очень хороший тренд в Российской Федерации – очень много применяется электроники, очень много применяется различных компьютерных софтов, помогающих более точно настроить комбайн, помогающих отследить территорию, которая подлежит посеву и уборке. Можно сказать, что сейчас российская техника, российские комбайны буквально напичканы электроникой. И это такой тренд, который продолжается, развивается. Кстати, недавно компания «Ростсельмаш» получила серебряную медаль на выставке «Агротехника-2019» – это крупнейший в мире выставочный форм по сельхозтехнике. Это очень большое достижение. Она получила серебряную медаль за прибор ночного видения. То есть такого прибора ночного видения, как у компании «Ростсельмаш», нет ни у кого в мире. Это был настоящий прорыв, потому что там было сделано очень хорошее разрешение, и это разрешение позволяет опрыскивателю ночью двигаться с той же скоростью, с которой… Марина Калинина: То есть круглосуточная работа? Денис Максимкин: С той же скоростью, то есть не снижая производительность. Это очень важно. Марина Калинина: Вадим Николаевич. Вадим Смирнов: Ну, в первую очередь, если говорить, что требуется… Марина Калинина: Что хотят сейчас средние производители? Вадим Смирнов: Вся тенденция во всей сельхозтехнике идет в снижение потерь и в точное земледелие. То есть речь идет о чем? Пример – как развивается разбрасыватель. Первый разбрасыватель разбрасывал очень точно, но ты берешь и пользуешься таблицами, какие удобрения и как разбрасывать, – он у тебя, наверное, так и разбрасывает. Следующая версия – появились весы, чтобы на ходу взвешивать. Марина Калинина: Так я же узнала, что эти удобрения должны разбрасываться под определенным углом каким-то для того, чтобы почву правильно удобрять. Для меня это было открытие. Вадим Смирнов: Там на самом деле очень сложная аэродинамика, и она требует большой подготовки. Но сначала было так: появились настройки, и по ним все одинаково разбрасывалось. Это не очень точно. Потом появились весы – 200 раз в секунду взвешивают, более точно делают. Потом появились датчики, которые следят, куда идет какой поток удобрений, и на ходу регулируют. Следующая фаза – появился климатический датчик, который учитывает скорость ветра. Марина Калинина: Слушайте, как все сложно на самом деле! Вадим Смирнов: То есть вот это то, куда двигаемся. Почему? Потому что сельское хозяйство – этот огромные расходы семян, удобрений, средств защиты растений. Это огромные деньги. Поэтому вложение, казалось бы, больших денег в технику многократно окупается за очень короткий срок. Поэтому драйвером, конечно, всех технологий являются крупные предприятия, которые могут себе позволить и эксперименты технологические делать, и покупать наиболее сложные машины. Но в целом это общее направление. Марина Калинина: Зачастую фермеры говорят: «Мне не нужен такой большой агрегат, мне нужен маленький». А вот с этим проблема. Вадим Смирнов: Ну, у нас есть от 3 метров до 12 метров. То есть, в принципе, есть. Но здесь просто в чем сложность? Производство на небольших площадях – это уже становится не столько экономическим проектом, сколько социальным, потому что экономически эффективно работать на тысяче гектар, например, в растениеводстве и выше. Если у фермера 50 гектар, то очень сложно обеспечить конкурентоспособное производство. То есть у него будет в результате себестоимость продукции выше, и ему тяжело будет выжить на рынке. В этом есть сложность. Марина Калинина: То есть окупаемость… Вадим Смирнов: Поэтому во всем мире это идет через кооперативы, через МТС, для того чтобы дорогая производительная техника, хотя бы часть ее покупалась в складчину на нескольких пользователей и работала, как раз используя все возможности. Марина Калинина: То есть это выгоднее получается, да? Вадим Смирнов: Да. Марина Калинина: У нас есть еще один звонок – из Челябинской области. Василий, здравствуйте. Зритель: Здравствуйте, добрый день. Марина Калинина: Да, слушаем вас. Зритель: Челябинск на проводе. Вопрос гостям, подскажите. В России практически нет производства подшипников, то есть нет ни одного завода, который бы делал подшипники – точные или хотя бы обычные серийные. На производстве сталкиваемся с этим постоянно. Вся закупка идет из-за рубежа. Под санкции попадет – и он не сделает ни одного трактора. Марина Калинина: Да, спасибо за ваш вопрос. Есть действительно такая проблема с подшипниками? Денис Максимкин: Да, есть такая проблема с подшипниками, действительно. Марина Калинина: А что там сложного-то, казалось бы? Денис Максимкин: Ну, на самом деле Минпромторг, насколько мне известно, эту проблему пытается решить. То есть они проводят совещания, собирают производителей подшипников оставшихся, которые могут это сделать, и пытаются выработать решение, чтобы включить в требования по локализации производство подшипников на территории Российской Федерации. Действительно, проблема такая есть. Марина Калинина: А почему такая проблема сложилась? Денис Максимкин: Пережитки. Вадим Смирнов: Я могу сказать. У нас, например, в Самаре был завод (30 тысяч человек работающих), который делал подшипники и по всему миру продавал. Наше предприятие было создано в 98-м году. Мы уже купили какие-то склады мобрезерва банкротящегося завода, от которого сейчас осталось несколько предприятий – по 2–3 тысячи человек. И все, его нет. Теперь восстановить его очень сложно. И производство подшипников – это очень высокотехнологичное производство. Как раз это тот пример, где, как я говорил, сначала должно появиться в промышленности предложение, а потом только должно появиться требование. Если сейчас все напишут, что российские подшипники… Я с Василием очень согласен. То есть просто не на чем будет делать машины, пока не появятся первые заводы. Марина Калинина: Скажите по поводу цен. Насколько доступна техника таким средним компаниям, сельхозпредприятиям разным? Вадим Смирнов: Ну, как я говорил, 2–3 тысячи гектар – это наиболее такая оптимальная площадь, наверное. Производитель ее может приобрести благодаря тому, чтобы государство в первую очередь решало проблемы финансирования. Сейчас есть механизмы получения кредитов через Россельхозбанк, есть Росагролизинг. Это государственная лизинговая компания с очень дешевым финансированием – на 7 лет можешь получить под 3% годовых. Марина Калинина: А сейчас схема этого лизинга существует? Если человек, например, не может купить эту технику, не может себе позволить, то можно по каким-то льготным условиям? Вадим Смирнов: Да. Он обращается. Как раз ставка выходит – 3% годовых. То есть ни один потребитель не может сейчас в банке такой кредит получить. Ты ипотеку такую не можешь взять на много лет, а сельхозпроизводитель может под 3% годовых получить. Как раз для этого техника должна быть российская. Это главный ее критерий. Марина Калинина: Давайте про людей поговорим, которые на предприятиях работают. Вот у вас там студенты-практиканты приезжают, ходят на экскурсии. Вообще как работается сейчас с молодежью, чтобы они не просто обучались в вузе, а потом уходили в менеджеры, а чтобы они возвращались на предприятие? Вообще какая сейчас тенденция? Идет молодежь на заводы, в ту же сельхозотрасль, в село? Или как? Вадим Смирнов: Давайте я скажу по нашему предприятию, а Денис Андреевич потом расскажет… Марина Калинина: Да, давайте. Вадим Смирнов: У нас сложилась очень хорошая совместная работа с нашей сельхозакадемией. И у нас, если посмотреть, большой процент людей, работающих как в цеху, так и ИТР, и руководители – выходцы из сельхозакадемии. Хотя если рассматривать с точки зрения стандартов образования, то, наверное, они выпускают все-таки не наш профиль, а они выпускают инженеров-эксплуатационников, которые используют технику в поле. Но тем не менее именно близость к сельхозтехнике и как раз наша территориальная близость, там много такой кооперации – это породило такой процесс. То есть к нам приходят студенты и на практику, и на рабочих. Вот мой заместитель, например, выпускник сельхозакадемии. С рабочими сложнее, то есть здесь мы в большей степени берем людей с рынка. У нас не сложилось на сегодня системы взаимодействия какой-то со средними или средними специальными… Марина Калинина: Вот профтехучилища, которые раньше были, сейчас не готовят. Получается, что вы на заводе обучаете, да? Вадим Смирнов: У нас получается, что мы берем с рынка уже готового сварщика, например. Мы уже выбираем по его способности работать с нашим оборудованием и с нашими требованиями. Марина Калинина: Хорошего сварщика тяжело найти. Я уже теперь знаю, что это проблема. Вадим Смирнов: Да. Это как раз очень сложный процесс. То есть это большое отличие, например, от Германии. Я надеюсь, этот процесс в нашем образовании тоже изменится. У них есть определенный стандарт. Если ты берешь сварщика, выпускника училища, то это точно такой же стандарт. Он наш объем операций (а он не какой-то выдающийся для машиностроения) должен уметь уже делать. И второе – индивидуальная система образования. Начиная с последних курсов, он две недели или месяц слушает лекции, учится, а на месяц он приходит к нам и работает. И он уже приходит, готовый для нас работник. Марина Калинина: Денис Андреевич, нам пора закругляться, у нас минутка осталась. Вот по поводу кадров. Денис Максимкин: Да, я хотел бы сказать еще по поводу кадров. Три года назад мы учредили Национальную премию имени Ежевского Александра Александровича. И в рамках этой премии студенты более 60 российских вузов участвуют, предлагают свои какие-то технические новшества, решения. Мы проводим конкурс, получают места лауреаты. Три года назад было девять лауреатов. В этом году чуть меньше – семь. Тем не менее это не говорит о том, что… Ну, их количество уменьшается. Просто сама структура оценки приводит к таким результатам. Марина Калинина: Критерии более серьезные, видимо, стали. Денис Максимкин: И эти конструкторы молодые, начинающие специалисты имеют возможность получить практику на предприятиях, пройти какую-то стажировку, возможно, даже устроиться на работу. У нас есть программный документ «Стратегия развития сельхозмашиностроения», она утверждена распоряжением Правительства Российской Федерации. И там есть показатель – число конструкторов, занятых на предприятиях. Пока мы показатели эти выполняем. И мы надеемся, что к 2030 году на наших предприятиях будут работать более 2 тысяч конструкторов. Марина Калинина: Все. Спасибо большое. Главное, что кадры есть, желающие есть. Спасибо. Вадим Смирнов, генеральный директор компании «Евротехника», и Денис Максимкин, заместитель директора ассоциации «Росспецмаш». Ну а прямо сейчас – производственные портреты сотрудников компании «Евротехника».