Виталий Млечин: Сегодня Всемирный день борьбы против рака, поэтому в ближайшие полчаса будем говорить именно об этой болезни. По данным Минздрава, в России в 2021 году было 3 миллиона 700 тысяч онкобольных, более полумиллиона россиян впервые узнали о своем диагнозе. Марианна Ожерельева: Причем если пациенты, у которых обнаружили рак IV стадии, умирают в 86% случаев, то те, у кого выявили онкологию на ранних этапах, только в 10%. Эта статистика говорит сама за себя и не нуждается в комментариях. Чтобы сделать профилактику, диагностику и лечение онкологии более эффективными, в России в 2019-м приняли отдельную федеральную программу. Виталий Млечин: Теперь хорошая новость. В целом в России наметилась тенденция к снижению смертности от онкозаболеваний: в 2020 году почти на 1%, в 2021-м – почти на 4%. Можно ли успешно бороться с онкологией во время пандемии коронавируса, когда, казалось бы, все силы брошены именно на него? Давайте разбираться. Если вы боретесь с онкологическим заболеванием или успешно побороли его, пожалуйста, расскажите нам о своем опыте: 8-800-222-00-14 – бесплатный телефон прямого эфира, 5445 – бесплатный короткий номер для ваших SMS-сообщений. Сейчас с нами на прямой связи Алексей Трякин, заведующий онкологическим отделением лекарственных методов лечения НИИ клинической онкологии Центра им. Н. Н. Блохина. Алексей Александрович, здравствуйте. Марианна Ожерельева: Здравствуйте. Алексей Трякин: Добрый день. Виталий Млечин: Алексей Александрович, понятно, рак – страшная болезнь, коронавирус тоже такая сейчас, мягко говоря, не самая приятная хворь, и сейчас все силы, по крайней мере кажется, что брошены именно на коронавирус. А как все-таки с онкологией быть? Ведь она же никуда не делась, к сожалению. Как можно совмещать борьбу с этими двумя недугами? Алексей Трякин: Ну, по большому счету, если мы говорим о лечении, то эпидемия ковид-инфекции существенным образом все-таки не отразилась на доступности онкологической помощи. Дело в том, что подавляющее большинство онкологической помощи оказывается все-таки в специализированных учреждениях, в онкологических диспансерах, это у нас была такая особенная, уникальная служба в свое время, и в принципе слава богу оказалось, что так. И ни одно онкологическое учреждение ни в первую, ни во вторую, ни в последующие волны не закрывалось, не перепрофилировалось в ковидарии, и они так же продолжали все оказывать медицинскую помощь онкобольным. Единственное, могли несколько быть ограничены… Допустим, я знаю ряд гематологических отделений, потому что ряд пациентов, допустим, с лейкозами лечатся в отделениях гематологии, а отделения гематологии нередко находятся в рамках уже таких общего профиля, так назовем, стационарах, и некоторые из них действительно закрывались. То есть для гематологических больных, возможно, это было проблемой, для пациентов все-таки с солидными опухолями, это большинство злокачественных опухолей, существенных проблем в этом плане не было. Вот проблема с диспансеризацией, она имело место. Марианна Ожерельева: Алексей Александрович, с точки зрения как раз-таки федеральной программы хотела уточнить. Насколько она сегодня действенна? Что еще необходимо было бы сделать? И по регионам, очень много говорили на этой неделе, и на прошлой это было, что и «черное небо» в отдельных регионах, неблагоприятная экологическая история. Все-таки сегодня это прямая взаимосвязь, что онкологией болеют больше именно в этих неблагоприятных экологиях в России? Алексей Трякин: Ну, такой прямой взаимосвязи на самом деле нет. Дело в том, что онкология возникает из-за огромного ряда факторов: это и наследственность, это и питание. Экология занимает... Я не готов сказать, сколько она занимает в процентах, но это занимает крайне небольшую долю. Должен быть как-то крайне вредный регион с какими-то, сложно представить факторы, ну не знаю, к примеру... Даже после аварии на Чернобыле, если мы возьмем, Чернобыльская АЭС, ну что страшнее, был выброс радиоактивный, а на самом деле вырос лишь рак щитовидной железы (известно, быстро оседает, йод накапливается в щитовидной железе). Это единственная опухоль, которая выросла. Заболеваемость остальными злокачественными опухолями в наших по крайней мере областях, которые граничили с Чернобыльской, Смоленская область, например, там не выросла заболеваемость злокачественными новообразованиями. И поэтому так напрямую связывать, что «черное небо» в городе N, оранжевые облака в таком-то городе, из-за этого там рака много – таких вот совсем прямых связей на самом деле... Марианна Ожерельева: А федеральная программа хорошо сегодня работает? Федеральная программа как сегодня работает? Что требуется? Алексей Трякин: Ну, федеральная программа – это большой шаг вперед с точки зрения улучшения качества медицинской помощи. Конечно, если мы сравним 2018 год и 2021 год, это просто небо и земля. В 2018 году, ну вот я как специалист по лекарственной терапии, это наиболее дорогостоящая часть онкологической помощи, мы могли лечить большей частью какими-то такими простыми, старыми схемами, которые работали, но были, так скажем, субоптимальны. Сейчас все-таки финансирование значительно улучшено. Есть ли, что улучшить? Ну конечно, оно всегда есть. Ни одно даже самое богатое государство в мире не может обеспечить всем все самое лучшее 100% населения, ну ни у одного государства денег на это не хватит. Марианна Ожерельева: Ну вот из Башкортостана пишут: «Если бы в глубинке врачей отправляли вовремя на обследования, то больных онкологией меньше было бы». Виталий Млечин: А кстати, «вовремя» – это когда? Есть ли какие-то... Марианна Ожерельева: Какие сроки? Виталий Млечин: …не только сроки, а, скажем, симптомы, которые должны очень сильно насторожить человека, или даже какая-то периодичность, с которой надо проверяться, чтобы именно вовремя обнаружить? Алексей Трякин: Ну смотрите, тут у нас не нужно смешивать все в одну кучу, потому что симптомы – это когда уже симптомы у человека появились, для этого он должен сам, в общем-то, взять и прибежать с этими симптомами. А другое дело – это здоровое население, которое проходит скрининг. Официально у нас это не называется скринингом, это называется программой диспансеризации. И если мы говорим об онкологии, то все прекрасно известно, что женщины должны с такого-то возраста делать маммографию, или раз в 2 года, или раз в 3 года, на рак шейки матки осмотр у гинеколога начиная с 20 с чем-то лет, колоректальный рак, есть определенный скрининг, пациенты сдают кал на скрытую кровь, если она позитивна, тогда выполняется колоноскопия. И соответственно в «пилоте» еще для курильщиков в идеале бы делать компьютерную томографию, но не у всех на это хватает денег. Вот в Москве стартовал пилотный проект, в принципе в идеале злостным курильщикам нужно начинать делать с 50 лет скрининг рака легкого, ежегодно компьютерную томографию. Вот, наверное... Так, про маммографию я сказал, ну и там спорный вопрос по поводу рака предстательной железы, сдавать кровь или нет. Вот, наверное, тот перечень опухолей, при котором доказано, что частое обследование, ну ежегодное или раз в 2 года, обследование здорового населения приводит к уменьшению риска умереть от данного заболевания. Поэтому, к сожалению, сейчас, во время COVID, вот эти мероприятия диспансеризации были свернуты. Это как бы вопрос не к онкологической службе, потому что скринингом у нас занимаются по сути дела поликлиники по месту жительства. Ну, все мы понимаем, что все были перепрофилированы, занимались совершенно другим. Поэтому, конечно, мы как онкологи думаем, что это аукнется нам снижением выявляемости на ранних стадиях и через 2–3 года, да, мы, наверное, уже получим всплеск по поздним случаям, и это может аукнуться с точки зрения ухудшения смертности, может быть. А если мы говорим о ранних симптомах, то, естественно, если кто-то что-то у себя дополнительное прощупал, не знаю, женщина в молочной железе нашла уплотнение, или же вдруг человек начинает худеть, при этом не садится на диету, а почему-то худеет, или почему-то уменьшается уровень гемоглобина, развивается анемия, или же вдруг нарушается, ну не знаю, у женщины в постменопаузе вдруг возобновляются менструации – т. е. что-то в организме происходит не то... Потому что для каждой опухоли есть свои какие-то определенные симптомы, необязательно где-то что-то болеть должно начать. В принципе, за любым вот этим минимальным симптомом, по большому счету, может скрываться опухоль, поэтому тут важно, если появились какие-то симптомы, которых не было, конечно, нужно идти сначала к врачу общей практики. Все будет зависеть от того, что появилось. Если у человека появилась кровь в стуле, то можно, конечно, долго списывать, что это геморрой, и в 8 случаях из 10 это так и окажется, но в 2 из 10 случаев это окажется рак толстой кишки. Очевидно, конечно, что, если пациенту 50 лет, он никогда не делал до этого колоноскопию, как минимум один раз ему это нужно сделать. В общем, это касается многих других опухолей, где часто кажется, что это более простое заболевание, а потом это на самом деле у ряда пациентов выясняется, что это злокачественное новообразование, но уже запущенный случай. Марианна Ожерельева: Звоночек примем. Вера из Москвы, здравствуйте. Виталий Млечин: Вера, добрый день. Зритель: Здравствуйте. Марианна Ожерельева: Здравствуйте. Зритель: Мне 67 лет, 8-й год я борюсь с онкологией: операции, множественные лучевые, химиотерапии. И конечно, я в 2020 году попала в первых пациентах коронавируса, перенесла очень тяжело, меня не госпитализировали из-за множественных метастаз, но врачи провели нормальное лечение... Правда, я заработала диабет, метастаз снова. И вот за эти 2 года, что прошло, я сделала операцию, убрала метастаз, снова метастаз, лучевую сделала. Сейчас я болею «омикроном», у меня вот 29-го брали мазок, подтвердилось. Но меня не госпитализировали, потому что температуры нет, но бронхитик у меня. Я за эти годы внимательно все предписания онкологов выполняю, я каждые 3–4 месяца обследуюсь и надеюсь, что еще два раза по 7 я проживу, вот. Рак не так страшен, как представляет население. Я считаю, что рак – это не болезнь, это образ жизни. Нужно любить себя, нужно обращаться к врачам... И на коронавирус тоже внимания не обращать: ну что делать, болеют все и я болею. Виталий Млечин: А скажите, на какой стадии у вас выявили и каким образом? Зритель: Вторая стадия. Выявили случайно, дочь меня повела в платную клинику в связи с тем, что в 60 лет у меня вдруг как бы месячные начались. Оказалось, что это кровотечение, меня госпитализировали, почистили, определили рак, затем на Каширке сделали операцию. Ну а после рака тела матки пошли метастазы в легкое, вот уже три метастаза. Марианна Ожерельева: А вы лечитесь частным образом или все-таки в государственной клинике? Зритель: В государственной клинике сейчас. Я лечусь на Загородном шоссе в нашей вот больнице по месту жительства. Я считаю, что у нас онкология успешно, особенно в Москве, лечится. Желаю всем такого же позитива, как у меня, настроя... Рак – это образ жизни. Виталий Млечин: Спасибо вам большое! Будьте здоровы. Марианна Ожерельева: Спасибо. Виталий Млечин: Спасибо большое. Поблагодарим Алексея Трякина, заведующего онкологическим отделением лекарственных методов лечения НИИ клинической онкологии Центра им. Н. Н. Блохина. Алексей Александрович, большое вам спасибо. А сейчас с нами на связи Марина Кирсанова, жительница Самары, которая тоже поделится своим опытом. Марина, здравствуйте. Марина Кирсанова: Здравствуйте. Виталий Млечин: Марина, расскажите свою историю, пожалуйста. Как у вас это... Марианна Ожерельева: ...было, происходило. Виталий Млечин: Как у вас выявили? В общем, расскажите все, пожалуйста, как выявили и как лечили. Марина Кирсанова: Ну, выявили у меня в 2019 году случайно. В общем-то, даже история чем-то схожа, вот сейчас у вас был звонок от женщины. Выявили случайно, но стадия, слава богу, оказалась ранняя, молочная железа. Тут же, естественно, стали искать пути, куда, чего, куда обратиться. Принято было решение лечиться в Москве, я прошла лечение в Москве. Сейчас все хорошо. Виталий Млечин: Слава богу! Марина Кирсанова: Я могу сказать, что я согласна тоже с предыдущей девушкой, что рак победим. Марианна Ожерельева: А случайно, вы говорите... Вот тоже звонок, что у мамы какие-то вопросы были, дочка повела в больницу. Вас что-то беспокоило? Чтобы предостеречь других женщин тоже. На что обратить внимание? Марина Кирсанова: Ну, меня на тот момент ничего не беспокоило, я просто пошла на плановый осмотр к врачу-гинекологу. Марианна Ожерельева: Ага. А почему у себя в Самаре не лечились? Нет возможности там? Онкоцентр? Марина Кирсанова: Нет, у нас возможностей очень много, и, естественно, я и обращалась к врачам и в нашей области, и в своем городе. Но вот так сложилось, что на семейном совете мы приняли решение, что вот я буду лечение получать именно в специализированной московской клинике. Марианна Ожерельева: Платно, я так понимаю, да? Марина Кирсанова: Да, частное. Марианна Ожерельева: Понятно. Виталий Млечин: А можете какой-то диапазон цен назвать? Вот если не дай бог это произошло и человек тоже вот принимает решение лечиться платно в Москве, сколько это примерно, на какую сумму ориентироваться? Марина Кирсанова: Ну, вы знаете, это такой вопрос, что трудно на него ответить. Да, это требует определенных финансовых вложений. Но я хочу сказать, что, во-первых, они разрозненны во времени. Вот, допустим, у меня сначала была назначена химиотерапия, я ее проходила в течение полугода. И второе, что мне очень помогла моя семья, мои родственники и мои друзья. Марианна Ожерельева: А стоило это сколько? Марина Кирсанова: Стоило что? Марианна Ожерельева: Химиотерапия во сколько вам обошлась? Марина Кирсанова: В смысле всего? Марианна Ожерельева: Да, всего, вот уже... Марина Кирсанова: Я вам сейчас вот прямо точно сумму не могу сказать, потому что она делится на стоимость лекарств и стоимость самого проведения. Марианна Ожерельева: Но это дорого в любом случае? Марина Кирсанова: Это дорого, да, это дорого. Виталий Млечин: Спасибо большое. Марианна Ожерельева: Спасибо за вашу историю. Виталий Млечин: Марина Кирсанова. Давайте послушаем еще наших зрителей. Надежда из Ростова-на-Дону. Надежда, здравствуйте. Марианна Ожерельева: Здравствуйте. Зритель: Добрый день. Виталий Млечин: Расскажите, пожалуйста, вашу историю. Зритель: Я тоже столкнулась с такой же проблемой. У меня обнаружили онкологию год назад. И я обратилась в наш онкологический диспансер, областной онкологический диспансер в Ростове-на-Дону. Вы знаете, я вот хочу сказать не только о том, что рак – это то заболевание, которое нам каким-то образом, тяжелое, да, понятно, страшное, но оно дает шанс бороться с ним и жить. Но при этом необходимо строго соблюдать все рекомендации врача, которые, знаете, рекомендации врача, и тем самым это, знаете, дает, действительно нам продлевает жизнь. Виталий Млечин: Понятно. Надежда, а как у вас выявили? Зритель: И я вот на сегодняшний день хочу сказать не только о своем заболевании, сколько о тех врачах, которые борются за нашу жизнь. Вот когда я с этим со всем столкнулась, с этой проблемой, я хочу сказать, что врачи-онкологи – это, можно сказать, элита нашей медицины. И мне бы очень хотелось, потому что все те, с которыми мне пришлось столкнуться, это настолько высококвалифицированные, грамотные специалисты... И причем, знаете, люди, которые, можно сказать, милосердные... Марианна Ожерельева: И последнее – на какой стадии у вас выявили, Надежда? На ранней, на поздней? Зритель: На поздней. У меня было 3-Ф, состояние было просто вот, ну буквально на грани. Но я живу год благодаря врачам. Марианна Ожерельева: Спасибо вам большое. Зритель: Мне бы очень хотелось, чтобы как можно больше уделяли внимания именно врачам-онкологам... Виталий Млечин: Да, вы правы, спасибо большое. Марианна Ожерельева: Спасибо. Виталий Млечин: Мы, собственно говоря, это и делаем. Марианна Ожерельева: На связи с нами врач-онколог Андрей Пылев, химиотерапевт, главный врач клиники, кандидат медицинских наук. Андрей Львович, здравствуйте. Виталий Млечин: Андрей Львович, здравствуйте. Андрей Пылев: Добрый день. Марианна Ожерельева: Говорят, больше внимания надо именно врачам-онкологам уделять – какое внимание требуется на сегодняшний день? Может быть, какое-то дополнительное обучение, больше взаимодействия с международным сообществом? Андрей Пылев: Да мы любому вниманию рады, ха-ха. Но на самом деле я думаю, что нет другой такой области в медицине, как онкология, именно за счет того, что онкология – это наиболее динамично развивающаяся отрасль. У нас действительно все меняется зачастую не просто ежегодно, а ежемесячно. Если мы не будем на острие, если мы не будем постоянно учиться, то мы просто можем выпасти из обоймы и перестать представлять собой полноценную единицу с профессиональной точки зрения. Поэтому, конечно, постоянное обучение, организация постоянного обучения – это то, что нам хотелось бы, наверное, больше всего. Виталий Млечин: Андрей Львович, а скажите, пожалуйста, вопрос немножко наивный, но он волнует очень многих людей – почему до сих пор, вот в 22 году XXI века, нет лекарства от рака? Почему? Почему мы не можем это победить полностью? Андрей Пылев: Потому что рак – это не одно какое-то заболевание, это чрезвычайно гетерогенная история, это огромное количество разных органов, в которых возникает огромное количество разных совершенно по типу заболеваний, и все они совершенно по-разному лечатся. Их просто объединяет вот одно общее название «злокачественная опухоль», и то далеко не все злокачественные опухоли являются именно раком. Поэтому, конечно, какой-то универсальной таблетки нет и никогда не будет, это надо понять и принять. Но надо сказать, что вот именно за последние 10–12 лет действительно в онкологии произошла такая серия маленьких революций, которая позволила нам принципиально поменять алгоритмы лечения многих заболеваний, полностью поменять и, соответственно, улучшить результат. Есть заболевания, при которых ранее на определенных стадиях пациент мог рассчитывать только на несколько месяцев жизни, а сейчас ровно такие же пациенты с новыми режимами, новыми протоколами, новыми комбинациями могут жить годами. И это все происходит на наших глазах и продолжает происходить. Виталий Млечин: Андрей Львович, а мы когда вот говорим о таких случаях счастливых, мы имеем в виду всех пациентов или только тех счастливчиков опять же, которые попадают в Москву на лечение, или тех, у кого есть достаточно денег, чтобы все это оплатить? То есть насколько равномерно распределено вот это знание и медицинское оборудование по всей стране? Андрей Пылев: Ну, конечно, наверное, я покривлю душой, если скажу, что оно распределено равномерно, – конечно нет. Но опять же, ситуация с доступностью онкологической помощи тоже продолжает улучшаться. Несмотря на то что я представляю именно коммерческую медицину (вот Марина Кирсанова, которая выступала, это моя пациентка), и в государственных клиниках сейчас люди могут получить полноценную помощь, если даже не в регионах, то как минимум в крупных федеральных центрах. Марианна Ожерельева: Андрей Львович, тут вот статистика указывает нам, что есть тенденция в России к снижению смертности от онкозаболеваний, по итогам 2021 года почти на 4%. Зрители на SMS-портал пишут, что опять переврали с цифрами, что все это не так. Все-таки тенденция к снижению есть или нет? Как доктор нам подтвердите, пожалуйста, эти данные. И хочется понять, за счет чего, потому что из регионов пишут какие-то жуткие истории о том, что не то что нет медучреждений специализированных и персонала, вообще просто говорят: «Идите, доживайте свой срок, сколько вам осталось», – такие у нас действительно существуют сегодня в России в 2022 году. Андрей Пылев: Да я знаю, собственно, поэтому пациенты приходят... Марианна Ожерельева: А снижение есть все-таки или нет? Андрей Пылев: Снижения заболеваемости как таковой в целом нет, а снижение смертности, безусловно, есть. Марианна Ожерельева: Ага. Почему? Андрей Пылев: Ровно за счет того, что я вот только что озвучил, – за счет того, что медицина не стоит на месте и действительно появляются новые схемы, новые препараты, новые методы лечения, упрощаются, собственно, алгоритмы получения необходимой терапии. Марианна Ожерельева: Но вопрос где, потому что вот из глубинки пишут, опять же, все эти истории не из городов-миллионников крупных, о распределении этой помощи на всех. Андрей Пылев: Я действительно согласен, что в регионах, да и в Москве, действительно объективно есть проблемы. Но каждую ситуацию нужно оценивать не только со стороны пациента, где мы понимаем, что очень много эмоций зачастую, а и со стороны врача. Иногда действительно мы не можем помочь даже при всех возможностях и действительно вынуждены говорить, что да, слишком поздно обратились, ситуация запущена. Да, мы тоже вынуждены отказывать пациентам. Марианна Ожерельева: Тут вот, кстати, про «поздно обратились» есть сообщение: «Почему у нас в рамках диспансеризации работников тех или иных сфер нет вот такой диагностики, чтобы определить раннюю стадию рака?» Очень много было звонков тех, кто говорили, что случайно выявили, т. е. что-то с организмом вот совершенно не то произошло и уже тогда пошли к врачу, а еще лучше, если родственники повели, а не самостоятельно пошел. Андрей Пылев: Ну, собственно, скрининг по всем видам рака не может себе позволить ни одна, даже самая богатая и успешная страна. Марианна Ожерельева: То есть это невозможно сегодня, как и лекарство от рака? Андрей Пылев: Скринингуют определенные группы пациентов, даже не пациентов, а здоровых людей, у которых есть повышенные риски развития тех или иных опухолей, это первое. Второе: скринингуют всего лишь несколько конкретных заболеваний, по которым доказано, что этот скрининг уместен и информативен, это если мы говорим о скрининге. А что касается диспансеризации, если на самом деле человека не приводят за руку к врачу, если система, предприятие, работодатель, неважно кто, значит, он должен сам пойти и сделать ну абсолютно такое простое, нехитрое, несложное обследование, необязательно копать вглубь, сдавать маркеры, делать какие-то ненужные вещи – базовые вещи, гинеколог или маммолог у женщин, уролог у мужчин, базовое УЗИ. И вот такие вот на самом деле совершенно элементарные вещи могут закрыть до 90% потенциальных проблем. Виталий Млечин: Спрашивают наши зрители, как найти хорошего специалиста, особенно в регионах. Понятно, что, в общем, человек, который не врач, не специалист, ему сложно понять, когда он беседует с доктором, насколько он квалифицированный. Есть ли какие-то, не знаю, пункты, которые можно было бы для себя отметить и понять, что все-таки грамотный перед тобой специалист или не очень? Андрей Пылев: На самом деле сейчас мы живем в век открытой информации, стало намного проще, чем раньше. Надо смотреть, первое, где человек работает, и второе, собственно, какая о нем есть информация в интернете, какие есть отзывы о нем, где он учился, где он повышал свою квалификацию. Собственно, сейчас фактически о любом докторе можно найти детальнейшую информацию. Я всегда сторонник того, чтобы пациент получал информацию от нескольких специалистов, особенно на поздних стадиях. Вот это вот второе мнение абсолютно необходимо для принятия первого решения. Чем больше мнений пациент соберет, тем на самом деле лучше будут результаты лечения. Марианна Ожерельева: Ну и, наверное, последнее, из Хабаровского края пишут: «Большая беда, что нет первичного звена в поликлиниках. Получить квоту в онкоцентр почти невозможно». С этим нельзя не согласиться все-таки? Андрей Пылев: Ну, наверное, да, есть определенные сложности. Марианна Ожерельева: Спасибо. Виталий Млечин: Спасибо большое! Андрей Пылев, врач-онколог, химиотерапевт, главный врач клиники, кандидат медицинских наук. Много сообщений, и на самом деле большинство, к сожалению, достаточно негативные. Хотя вот из Кировской области: «Муж успешно проходит лечение в областном онкоцентре, все бесплатно, спасибо докторам». При этом вот, пожалуйста, Санкт-Петербург: «Нужно было сделать маммографию. Обратилась в бесплатную поликлинику – меня записали в очередь, которая подошла через 10 месяцев». Марианна Ожерельева: А тут Самарская область: «Отказ от курения – совершенно бесплатный шаг против рака». Виталий Млечин: Ну, кстати, и не только против рака, это вообще, наверное, неплохо отказаться от курения. Из Йошкар-Олы тоже пишут, что онкодиспансер в таком плохом состоянии, даже обезболивающих бесплатных нет. А из Новгородской области пишут, что «раком болеют много людей, потому что плохая экология, плохая еда и очень много приходится нервничать», это тоже... Марианна Ожерельева: Из Москвы тоже: «Скрининг не показал, показала цитология рак шейки матки». Поэтому проверяйтесь как можно чаще, заботьтесь о себе и своем здоровье. Виталий Млечин: И никуда не уходите, мы скоро вернемся.