Виталий Млечин: Ну и начинаем, как всегда, с главного. Американские и немецкие танки поставят Украине. Какое влияние они окажут на ход спецоперации, выясним прямо сейчас. На связи с нами военный эксперт, основатель портала MilitaryRussia.ru Дмитрий Корнев. Дмитрий Николаевич, здравствуйте. Дмитрий Корнев: Добрый день, здравствуйте. Тамара Шорникова: Приветствуем. Виталий Млечин: Дмитрий Николаевич, давайте разберемся, если это возможно, о каких сроках идет речь и о каких количествах. Потому что вот Соединенные Штаты объявили, что поставят танки, Германия объявила, что поставит танки, Польша готова поставлять, и даже Швеция объявила о том, что может поставить. Тамара Шорникова: И Португалия... Там все больше и больше стран в этой коалиции. Виталий Млечин: Видимо, их и будет становиться больше. В общем, из того, что известно сегодня, о каких количествах и о каких сроках может идти речь? Дмитрий Корнев: Ну смотрите, т. е. список на данный момент такой, предварительный список, скажем так, это 15 стран. То есть сюда же включается Франция с легкими танками колесными, сюда же включается Словакия, которая заявила о поставке Т-72 из старых запасов. Канада обсуждает, Финляндия, Норвегия, Дания, Швеция... Ну понятно, игроки №1 и №2 – это США, Польша, и №3, наверное, это Германия. В общей сложности, если собрать все заявленные сейчас количества танков, заявленные именно на данный момент, оговоримся, получается около 250 танков. То есть если мы посчитаем все вот эти Leopard, АМХ, Challenger 2и американский 31 заявленный танк, это около 250. Почему «около»? Потому что некоторые страны пока не назвали точное количество, это, скажем так, прикидка. Кроме этого, в пакет американской помощи и европейской помощи входят боевые машины пехоты, БТР... В общем-то, суммарно набирается достаточно серьезный такой бронированный кулак. Сроки поставки. Вопрос достаточно сложный и размытый. Ясно пока только одно, что некоторые страны начнут поставки в ближайшее время, например Польша, а некоторые страны растянут поставку совершенно точно, возможно, даже до конца года. Пока нет ясности, как будут поставлять свои Abrams американцы. С одной стороны, у них есть запасы техники в Польше, ну то есть прямо в Польше есть Abrams, которые теоретически могут быть переданы Украине. С другой стороны, было несколько заявлений американской стороны о том, что поставка планируется через полгода, через несколько месяцев, подготовка займет не менее 3-х месяцев и т. д. Я думаю, что здесь надо учитывать еще и определенный фактор дезинформации со стороны спонсоров этого мероприятия. Поставки начнутся, скорее всего, в ближайшие недели, а вот какими темпами они будут вестись, нам придется следить. По крайней мере в Германии и в Польше уже обнаружены железнодорожные составы с танками Leopard и с боевыми машинами пехоты Bradley и Marder германскими и американскими. Так что вполне может быть, что заявление держали специально до того момента, пока составы не будут загружены. Виталий Млечин: А что касается подготовки украинских военных? Это же тоже процесс. Или он уже идет? Дмитрий Корнев: В январе были заявления о том, что в Польше начата подготовка на польских Leopard, начата подготовка украинских военных. Это были заявления СМИ, официальных лиц. Но подготовка, конечно, требует времени, особенно проблемы будут у тех, кто будут осваивать американские танки, они достаточно капризные, это раз. Ну и, скажем так, с ними украинцы пока не сталкивались вообще ни в каком виде. Соответственно, вероятно, потребуется время, конечно. Но надо понимать, что, если есть квалифицированные танкисты от Украины, освоить новый танк квалифицированный танкист сможет, конечно, достаточно быстро, ну то есть неделя-две, может быть, чуть больше. Если мы говорим о новобранцах, то это длительный процесс, это процесс полгода, не знаю, может быть, больше, т. е. это не пересесть на другой автомобиль, очень сильно все будет зависеть от квалификации тех специалистов, которых ВСУ выделит для работы на американских и германских танках. Виталий Млечин: А что касается вот того влияния, которое они могут оказать на ход спецоперации? 250 танков – это звучит серьезно, но у России-то, наверное, побольше все-таки есть. Дмитрий Корнев: Конечно, конечно. У нас значительно большее количество танков и в зоне специальной военной операции, и в целом в Вооруженных силах. Здесь надо отметить только один момент: у нас просто уже есть, скажем так, определенные шапкозакидательские настроения, что «ну приедут Leopard, приедут Abrams, наши Т-90 лучше, мы их разложим по запчастям и все». Надо понимать, смотрите, 11 месяцев длится специальная военная операция, 11 месяцев у нас есть Т-90, Т-90М, наши хорошие, нормальные, рабочие танки, рабочие машины. Все это время у ВСУ не было ни Leopard, ни Abrams. Мы находимся в позиционном затишье определенном. Они получают Leopard, Abrams, у них сейчас остатки танковых сил какие-то, ну действительно фрагментарные на данный момент, у ВСУ, потому что мы очень большое количество танков уничтожили. Теперь они получают танки, которые близки по своим возможностям к Т-90, Т-90М, и в достаточно большом количестве. Мы еще не победили, они получают новую технику. Бои будут продолжаться, и они могут достигнуть достаточно высокой степени интенсивности. Перестрелять их, конечно же, мы когда-то сможем... Но смотрите, поставляются БМП, БТР, противотанковые комплексы, идет речь о поставке авиационных каких-то систем уже, но, конечно, не в ближайшие месяцы. Скажем так, надо готовиться к весенней кампании, надо готовиться к летней кампании уже сейчас. И скорее всего, не надо думать о том, что все это будет легко. Тамара Шорникова: По поводу подготовки. В Госдуме сегодня уже прозвучало предложение от депутата от Крымского региона Михаила Шеремета о том, что необходимо менять статус СВО в связи с тем, что появляются новые вызовы и конфликт принимает совершенно другой оборот и масштаб. Как вы считаете, насколько это возможно в ближайшей перспективе и какие возможности открываются, какие риски возникают? Дмитрий Корнев: Ну, конечно, решение должен принимать Верховный главнокомандующий на такого рода вопросы. Наверное, здесь можно высказывать какие-то позиции, какие-то, не знаю, точки зрения, мнения... На самом деле вот в данный момент у руководства специальной военной операцией, это начальник Генштаба, наш Герасимов, нет никаких преград для выполнения его приказов. То есть называется это специальная военная операция либо мы назовем это как-то иначе... На данный момент экономика работает, перейдя на военные рельсы, армия работает под единым командованием, различные специальные силы каких-то операций, частная военная компания работают также, я надеюсь, под управлением центрального командования Вооруженных сил и выполняют приказы. От изменения статуса, от изменения вывески, скажем так, не знаю, что изменится, а определенные отрицательные стороны, наверное, могут быть. Тамара Шорникова: «Отрицательные стороны» – вы имеете в виду что? Мы с кем-то рассоримся? Актуальны ли сейчас такие разговоры? Или что вы имеете в виду? Дмитрий Корнев: В первую очередь, наверное, нет, мы уже, наверное, рассорились со всеми, с теми, с кем хотели, с теми рассорились. Здесь скорее отношение народа к тому, что происходит. Хотя, может быть, в этом и есть определенные, скажем так, положительные стороны. Но война – это война. Нас воспитывали в том, что любой мир – это лучше любой войны. Поэтому, возможно, и мы живем сейчас в рамках специальной военной операции, а не каких-то других вещей, которые... Не знаю, у разных поколений по-разному, но вот у моего поколения, да, любая война – это плохо. Виталий Млечин: Спасибо вам большое за ваш комментарий! Дмитрий Корнев, военный эксперт, основатель портала MilitaryRussia.ru, был с нами на прямой связи. Сейчас поговорим о хитросплетениях мировой политики, поговорим с Кириллом Коктышем, доктором политических наук, профессором кафедры политической теории МГИМО. Кирилл Евгеньевич, здравствуйте. Тамара Шорникова: Да, здравствуйте. Виталий Млечин: Кирилл Евгеньевич, слышите ли вы нас? Ага, вы нас слышите, мы вас, к сожалению, не слышим... Кирилл Евгеньевич, скажите еще что-нибудь, пожалуйста. Кирилл Коктыш: Я здесь, я с вами. Виталий Млечин: Вот, отлично, теперь и мы вас слышим. Кирилл Евгеньевич, давайте оценим, пожалуйста, тоже вот этот факт, это событие, поставки западных танков на Украину, уже с точки зрения мировой политики. Потому что, в общем, часто еще до начала спецоперации, когда шли какие-то переговоры международные, употреблялся вот этот термин «красные линии», соответственно, это то, чего делать нельзя. И вот раньше считалось, что поставки HIMARS – это «красные линии», потом считалось, что поставки танков – «красные линии». А теперь что? Вот какие они? Потому что сейчас уже Киев теперь просит самолеты у Запада. Кирилл Коктыш: Понимаете, мы не давали жесткого ответа на каждое пересечение «красной линии», и в этом плане шаг за шагом по окну Овертона Запад потихоньку за эти «красные линии» заползает. Но на самом деле в этом плане крайне показательно заявление Анналены Бербок, у нее, в общем-то, что у трезвого на уме, то у Анналены Бербок на языке... Когда она, собственно говоря... Ну, она, в общем-то, женщина достаточно простая, в политике не очень искушенная, и она прямо сказала, что «давайте отдадим себе отчет, что мы воюем с Россией, мы воюем не за Украину, мы воюем с Россией». То есть по сути она открыла секрет Полишинеля, что весь Запад, в общем-то, против России, борьба идет за тот мировой порядок, который, в общем-то, будет после специальной военной операции... давайте скажем так, наверное, это слишком локальное название – после завершения украинских событий. Потому что для Запада поражение Украины, в общем-то, этим запахло, оно будет катастрофой, это будет первым поражением НАТО, причем серьезным поражением НАТО, которое будет носить для НАТО характер экзистенциального кризиса. То есть НАТО вряд ли переживет это поражение, встанет вопрос, а зачем все это нужно и зачем все это нужно было. То есть Соединенные Штаты сделали слишком много ставок. Они деиндустриализовали Европу. Европа перешла фактически, ну не перешла, но сделала крупнейший шаг, для того чтобы оказаться в режиме климатически зависимой промышленности, т. е. вещь достаточно смешная, когда эти вещи касались, скажем так, аграрного хозяйства, вот аграрные хозяйства зависят от климата, а здесь, соответственно, возникает ситуация, когда уже и промышленность начинает зависеть от климата. Тамара Шорникова: Да. При этом, если говорить о каких-либо ответных шагах с нашей стороны, вот, например, мнение одного из наших телезрителей, Москва на связи: «Пора выгонять немецкого посла», – такая вот эмоциональная реакция. Мол, если открыто поставляется оружие, поддерживается какая-то общая кампания общая против наших Вооруженных сил, соответственно, нужно каким-то образом реагировать. Каким? Вот что, по-вашему, являлось бы нормальной, здравомыслящей и, главное, эффективной реакцией? Кирилл Коктыш: Дело в том, что выработка реакции и оценка того, что будет необходимо и достаточно, – это прерогатива высшего руководства. То, что Европа перестала быть субъектной, ну и, собственно говоря, понижение статуса диппредставительства той же Германии – ну а на что это повлияет? Шольцу показали его место, причем показали достаточно позорно, Германия оказалась фактически в послевоенном состоянии, как она была после Второй мировой войны, когда о собственном суверенитете заикаться, в общем-то, было не то что не с руки, это было ни о чем, это было абсолютно смешно. Вот Шольц оказывается в таком смешном положении. Те крохи суверенитета, которые, в общем-то, Меркель более-менее отвоевала, которые она обеспечила, – все спущено, все потрачено. И в этом плане Шольцу сказали: ну что, снявши голову, по волосам не плачут. То есть становиться в строй вместе со всеми и не пытаться проводить, даже не заикаться о какой бы то ни было германской политике. То есть в этом плане, в общем-то, понижение уровня диппредставительства, в общем-то, будет знаком, который этим правительством, этим канцлером, этим руководством просто не будет понят. Они и так, в общем-то, закусили удила, давайте вспомним ту же самую Анналену Бербок. Тем не менее какие-то действия, конечно, нужно предпринять, но какие, какие шаги в этом плане будут сделаны, – это все-таки прерогатива высшего руководства. Обычно мы всегда отвечаем, отвечаем далеко не всегда симметрично, отвечаем, в общем-то, с учетом всех факторов, которые можно, соответственно, учесть. Поэтому здесь будем ждать ту реакцию, которая будет. Виталий Млечин: Что касается дальнейшей эскалации, потому что не успели еще танки приехать, Киев уже просит самолеты. Как вы считаете, когда этот вопрос начнет обсуждаться? Кирилл Коктыш: Этот вопрос уже фактически начал обсуждаться. Уже понятно, что пойдут самолеты, пойдет все остальное. То есть в этом плане самое время, вот Владимир Путин говорил как раз, что мы еще не начинали всерьез воевать, – вот это самое время, когда нужно начинать всерьез. Потому что вот дальнейшее затягивание порождает иллюзии в отношении того, что Россию можно проломить, наша, скажем так, сдержанность и наш гуманитарный подход расценивается однозначно как слабость. И в этом плане мы находимся в разных знаковых системах с Западом, нужно это понимать: то, что для нас благородство, для них является признаком слабости; то, что для нас является гуманными соображениями, для них является признаком того, что «нужно додавить и мы проломимся еще дальше». Это такой достаточно важный момент, и вот эту разность знаковой системы, конечно, крайне важно понимать. Нужно со всей серьезностью, конечно, навалиться в части спецоперации и выполнить все те задачи, которые изначально ставились, не дожидаясь, пока цена вопроса вырастет, в общем-то, еще больше. Тамара Шорникова: В продолжение темы эскалации и разговоров вокруг этого. Глава крупнейшей партии Европарламента призвал к милитаризации экономики Евросоюза, цитата: «Нам необходима своего рода военная экономика, чтобы быть в состоянии гарантировать стабильность и безопасность». Вот такие разговоры – это как действительно такой пролог к каким-то серьезным событиям, к дальнейшим поставкам действительно? Это свидетельствует о решимости к дальнейшей эскалации? Или это обусловлено какими-то экономическими вопросами, нужно поднимать экономику или давать ей какой-то новый толчок? Как бы вы это объяснили? Кирилл Коктыш: Ну, это обусловлено, конечно, в первую очередь экономическими соображениями, как у Соединенных Штатов. То есть американская военная промышленность загружена контрактами на ближайшие 3–4 года, и, в общем-то, все, что могла она заработать, она заработала. Европейцы тоже, естественно, хотят заработать. Кроме всего прочего, в условиях падения уровня жизни, падения качества жизни, падения доходов населения встает вопрос, а за счет чего создавать спрос, потому что население платежеспособный спрос генерировать будет достаточно слабо – значит, этот спрос будет генерировать государство, размещая военные заказы и запуская военную промышленность, тем самым создавая рабочие места. То есть та бессмысленность, которая, в общем-то, была частью европейского и, по большому счету, западного постмодерна, когда никакие, в общем-то, жизненные смыслы уже не были актуальны, все потихоньку ушло в разные стороны, вот сейчас оно структурируется вокруг жизненного смысла, вокруг войны как темы, темы экономической в первую очередь. Но с надеждой на то, что, естественно, непосредственного применения вооруженной силы, непосредственная война не ляжет на самих европейцев, что они останутся с бонусами, они останутся с деньгами, но воевать получится чужими руками. Виталий Млечин: А советников, как вы думаете, начнут со временем отправлять? Кирилл Коктыш: Вот это вопрос, вот это вопрос. Я думаю, что это не исключенная опция. Но пока вот на сегодня, наверное, преждевременно это обсуждать. Виталий Млечин: Спасибо вам большое! Кирилл Коктыш, доктор политических наук, профессор кафедры политической теории МГИМО, был с нами на прямой связи. Обсудили все самые важные новости к этой минуте. Сейчас прервемся буквально на минутку и будем говорить о дорогах российских.