Оксана Галькевич: Вот все лезут и лезут, так и лезут вверх, без остановки. Я не знаю, о чем ты подумал... В общем, даже не осталось... Петр Кузнецов: Я подумал про то, что ты прошла по высокой траве и нацепляла клещей. Оксана Галькевич: Ха-ха, нет. Петр Кузнецов: Будьте осторожны. Оксана Галькевич: Уже у нас в стране не осталось высокопоставленных чиновников, Петь, которые не высказались бы на этот счет, об этой проблеме, – что делать с ценами, как их остановить. Петр Кузнецов: А-а-а... Оксана Галькевич: Они лезут вверх. Больше всего с начала года, смотрите, что у нас подорожало, овощи, в лидерах морковь и картошка. В принципе можно было бы это списать на то, что не сезон еще, ждите нового урожая, как говорится, но в цене подскочили не только овощи: и куры, и яйца, все-все-все. Петр Кузнецов: Слушай, ну цена тоже как клещ, согласись. Оксана Галькевич: Лезет вверх? Петр Кузнецов: Кусается так же, а может быть, даже сильнее. Оксана Галькевич: Ну да. Петр Кузнецов: И даже сахар с подсолнечным маслом, продолжая цепочку Оксаны, цены на которые еще в декабре прошлого года, между прочим, были заморожены. И вот еще один рецепт борьбы с ростом цен предложила спикер Совфеда Валентина Матвиенко: она считает, что нужно писать на упаковке цену производителя. Цитата: «Чтобы покупатель понимал, что сельхозработник получил за свой труд 5 рублей, а в магазине она, гречка например, предлагается по 20 рублей». Это, считает Матвиенко, сделало бы прозрачным все процессы и помогло бы понять, какова цепочка посредников. Ох, Валентина Ивановна... Оксана Галькевич: Я прямо заслушалась. На самом деле еще бы понять, где такая гречка продается по 20 рублей, может, там какой-то магазин при Совфеде? Я бы купила пачек 10 про запас. Петр Кузнецов: А кстати, да, в столовой у них, наверное, так и стоит. Оксана Галькевич: Да. Ну давайте, ладно, разбираться не с гречкой по 20 рублей, а с предложением Валентины Ивановны, искать рациональное зерно, что называется. Вот, например, обычная курица, давайте на нее посмотрим, из чего складывается ее цена уже на прилавке магазина. По пути в магазин тушка прибавляет почти треть, треть своей цены. Как добиться того, чтобы, что называется, и тушки были целы, и производители с покупателями сыты и довольны? Ваши соображения, уважаемые зрители, мы принимаем по телефону, в сообщениях на SMS-портал, номера для связи у вас на экранах, они все совершенно бесплатные. И подключаем еще экспертов к нашей беседе. Петр Кузнецов: Первый из них – это Дмитрий Востриков, исполнительный директор ассоциации «Руспродсоюз». Здравствуйте. Оксана Галькевич: Здравствуйте, Дмитрий Владимирович. Дмитрий Востриков: Да, добрый день. Петр Кузнецов: Давайте обсудим сначала, я предлагаю, все-таки вот это предложение. Вообще его можно воплотить? Просто если представить, да, ну вот торговая сеть получает от оптовика товар, оптовик – с завода, а завод с того самого трудящегося в семи потах сельхозработника. И здесь вопрос, чью цену указывать, например, на молоке: тот, кто подоил, тот, кто разлил молоко, или тот, кто упаковал, или тот, кто привез в этот магазин? О чем вообще говорит спикер Совфеда? Оксана Галькевич: Может, всю цепочку сразу печатать? Петр Кузнецов: Восемь ценников, да. Пока человек изучает, там уже и... Оксана Галькевич: ...аппетит пропал. Петр Кузнецов: ...магазин закроется и его выгонят просто, да, сэкономит деньги. Дмитрий Востриков: Нет, вопрос очевиден, потому что цену может наносить только предприятие, которое уже расфасовывает последние продажи, то есть поставки в сеть. И здесь путь, наверное, гораздо короче, чем вы представляете, потому что если мы говорим о федеральных сетях и производителях, то там практически все выравнено на прямые поставки, то есть очень редко, когда через какого-то дистрибьютора заходит товар, это в основном товар не массовый, его просто для ассортимента дешевле покупать через дистрибьютора, потому что дистрибьютор формирует некоторый ассортимент, который поставляет в сеть. Если говорить о таких продуктах ходовых или социальных, как обычно они называются, то здесь прямые контракты, здесь между производителем и сетью, вероятно, никого нет. Оксана Галькевич: Дмитрий Владимирович... Дмитрий Востриков: Если производитель крупы, то понятно, что он не готовый продукт производит, он все-таки растениеводческую продукцию, потом на крупозавод, а потом то, что мы видим на прилавке, в любом случае упаковано, потому что мы уже давно из мешков совочком не насыпаем гречку и не взвешиваем на весах. В принципе... указывать цену производителя, то мы не против, мы готовы, потому что мы уже и так открыты. Вот вы перед этим в сюжете говорили о стоимости в 2 раза древесины, по металлам, по-моему, вообще в 2,5 раза, а мы как производители, для того чтобы даже с розницей договориться, мы как на рентгене показываем стакан себестоимости, почему, какие у нас входные параметры по себестоимости растут. То есть этот процесс очень сложный, и мы все равно отчитываемся даже перед нашими партнерами, собственно ретейлерами, потому что они не принимают цены, они ссылаются на правительство и на повышенное внимание к ним и так далее. Но, наверное, никто не выйдет на работу, за которую надо доплачивать, точно так же бизнес сейчас на нуле по прибыли вообще находится, и это перестает быть, собственно, бизнесом. Поэтому если мы будем наносить свою цену, наверное, рациональное зерно здесь действительно у Валентина Ивановны есть, по крайней мере... какая цепочка ценообразования. Оксана Галькевич: Дмитрий Владимирович, вы знаете, вы просто шаблон рвете. Обычно, знаете, когда говорят о том, что до прилавка целая цепочка посредников различных участвует в этом процессе, вот там-то как раз все это и накручивается, вы говорите о том, что нет, друзья, практически все сейчас делается напрямую, есть производитель, есть магазин, между собой никаких посредников. Так, собственно, а за счет чего тогда цена прирастает, причем прирастает заметно? Даже та графика, которую мы показали, на треть, ну это так, ощутимо. Дмитрий Востриков: Ну, у нас начиная с того, что сейчас в мире наблюдается долларовая инфляция, она по 2020 году оценивается экспертами в 10%, учитывая то, что международное агентство ООН оценивает рынок продовольствия, фиксирует там рост порядка 30%, здесь у нас в России ничего отличного, собственно, не происходит. Вы сами говорите про металлы, сами говорите про древесину, мы сами видим, собственно, цены на сырье, будь то зерно, масло, семена. Если сейчас ограничения как бы действуют и покупатель, заходя в магазин, может купить по 46 рублей килограмм сахара, то предприятия кондитерской промышленности, они не имеют такой возможности, они покупают дороже несмотря на то, что они покупают вагонами и машинами. То же самое происходит по растительному маслу. И здесь мы уже прозрачны, у нас постоянно муссируется в государстве, давайте систему прослеживаемости одну, давайте систему прослеживаемости вторую. Вот мы можем, по подсчетам, четыре внедрить на то или иное пищевое предприятие, поэтому указывать цену там на упаковке уже легко и просто по сравнению с тем, что все остальное в облаках, оно электронными документами, оно наносится QR-кодами, это практически электронный паспорт уже каждой конфетки, каждого пакетика молока... Оксана Галькевич: И это, кстати, ведь тоже затраты, правда, Дмитрий Владимирович, все вот эти вот QR-коды, все эти цены там впечатывать – это тоже затраты ведь. Дмитрий Востриков: Это, конечно, затраты, это программы, компьютерное обеспечение, нанесение в типографии либо на производстве, это и оплата операторов системы, то есть это в любом случае накладные расходы, которые трансформируются до полки уже в бо́льшую стоимость. Потому что, когда говорят про 50 копеек, 50 копеек – это платеж оператору, и то даже без НДС. Петр Кузнецов: Дмитрий Владимирович, еще такой вопрос по фермерам. Мы знаем, что фермерам очень трудно пробиться в торговые сети напрямую, соответственно, фермер зависит от оптовика. И если мы возвращаемся к предложению Валентины Матвиенко, завод говорит фермеру: «Давай ты мне сейчас напишешь вот такую цену, какую мне нужно, или я у тебя просто брать не буду товар», – соответственно, властям потом очень легко будет доказать, что во всем виноваты наглые аграрии. Вот не приведет ли это к некоему противостоянию? То есть то, что предлагает государство, это вообще не приведет к тому, что это поссорит покупателя с производителем, покупателя с продавцом, производителя с продавцом? Дмитрий Востриков: Ну, взаимоотношения с нашими партнерами, наверное, не выиграют от этого. Такая опасность, что будут диктовать и говорить «напиши такую цену», наверное, гипотетически предположить можно, вот. То, что фермер как бы не может попасть, наверное, да, он не может обеспечить ни стабильность качества, ни такой объем продукции, поэтому в этом ключе решение находится в создании маленьких магазинов и упрощения доступа фермера на рынок, вот. Других путей здесь нет, это точно не про современные форматы торговли, потому что навряд ли... Ну как, подобное должно работать с подобным, фермер – это все-таки у нас человек, который имеет несколько гектаров и который выращивает продукцию, он должен просто упрощенный порядок иметь либо в виде системы кооперативов сдать свою продукцию... Оксана Галькевич: Да. Дмитрий Востриков: ...либо иметь там свой небольшой прилавок, на котором он может продать. Потому что вот тот вопрос про посредников, который Оксана задавала, он действительно имеет смысл, если рассматривать овощеводческую продукцию, фрукты и небольшие хозяйства, потому что у аграриев четкий как бы посыл того, что наша задача произвести, а остальное не наша головная боль, как это дойдет до покупателя. И мы знаем, что самая низкая цена – это около поля, где колхоз выращивает, допустим, огурцы, можно остановиться и купить там в разы дешевле, чем это будет в современном формате торговли, вот. А остальное, да, это когда приезжает здесь уже даже просто логист на машине и говорит: «Давай я у тебя куплю по твоей цене, а потом отвезу и сам где-нибудь продам либо в мегаполисе на рынке, либо на овощную базу, либо сдам на тендерных торгах в ту же сеть (хотя это сложнее, потому что у него объем должен быть большой)», – это да, здесь имеет место быть, да, некоторая цепочка посредников, а мы говорим больше вот про те предприятия пищевой промышленности, продукцию которых мы видим на полках магазинов. Оксана Галькевич: Дмитрий Владимирович, у нас есть звонок из Карелии, Ирина на связи. Ирина, здравствуйте, слушаем вас. Зритель: Здравствуйте. Оксана Галькевич: Здравствуйте. Зритель: Я все время смотрю вашу передачу и хотела задать этот вопрос, когда вы поднимали вопрос по ценам. Оксана Галькевич: Так, ага. Зритель: Я вот хотела бы, чтобы ваши эксперты ответили вот на такой вопрос. До пандемии мы всегда на зимовку уезжали в Индию, и я что хочу сказать? В Индии на каждый товар стоит фиксированная цена. Оксана Галькевич: Да? Зритель: Вот ты приходишь покупать, стоят, допустим, консервы 50 рупий, она и стоит 50 рупий, по этой цене мы покупаем, и на протяжении 5 лет цены почти не меняются. Точно так же про сахарный песок хочу сказать, 40 рублей он в Индии стоит, но там песок совсем отличается от нашего песка, который здесь продается, он более крупный и сладкий. Так же масло растительное, 5 лет как было 100 рупий у них, стоило, так и стоит 100 рупий. Вот там на самом деле везде фиксированная цена на каждый продукт. Оксана Галькевич: Ирина, то есть там инфляции, там нет никакой разницы в ценах между, скажем, северными и южными, западными и восточными, вы это все сравнивали, специально озадачивались? Я почему так говорю? – потому что часто, к сожалению, бывает правда, что наши субъективные какие-то ощущения, наблюдения не всегда соответствуют тому, как на самом деле обстоят дела. Зритель: А почему вы имеете в виду, что в Индии нет инфляции? Оксана Галькевич: Нет, я и спрашиваю. Ну если вы говорите, что за 5 лет цена не изменилась, вот как было 5 лет 50 рупий, так, значит, нет инфляции. Зритель: Да, там нет инфляции. Оксана Галькевич: Нет инфляции. Зритель: Хотя там численность населения намного больше, и там тоже такая же капстрана, как и мы. Вот нас интересует такой вопрос, вот ваши эксперты могли бы на этот вопрос ответить? Оксана Галькевич: Да, давайте спросим нашего эксперта. Дмитрий Владимирович, что скажете? Дмитрий Востриков: Ну, это из серии мифов, потому что если просто даже зайти в интернет, открыть девальвацию рупии, то мы увидим, что она ведет себя ничуть не отличающимся образом от нашего рубля. То есть если мы говорим, что сейчас инфляция фиксируется даже в долларах, то производные от них валюты региональные, к сожалению, подвержены еще большей девальвации, и Индия точно так же живет в капиталистических законах рынка. Я в начале как бы ссылался на FAO, это международная организация ООН по продовольствию: если они фиксируют те же самые тренды на международных рынках, то поверьте, здесь Индия с их населением, Китай с их населением – это не исключения, они фиксируют по всему земному шару. И здесь, конечно, сказались некоторые пандемические ограничения, потому что некоторые правительства побоялись, что будет нарушено торговое сообщение, а многие страны у нас покупают те же зерновые, и они решили, что лучше сделать на всякий случай запас продовольствия, а соответственно, тем повысили спрос, с одной стороны. С другой стороны, мы знаем, что Соединенные Штаты, Европа помогали населению, опять же это большие финансовые влияния, которые точно так же перешли на рынок продовольствия. Поэтому это, к сожалению, проблема сейчас во всем мире, нет отличных стран, в которых была бы стабильная цена, не росли бы цены на продовольствие. То есть мы можем только фиксировать, что где-то больше, где-то меньше, но опять же в зависимости от устойчивости валюты местной. Петр Кузнецов: Спасибо за ваш комментарий. Оксана Галькевич: Спасибо. Петр Кузнецов: Это комментарий Дмитрия Вострикова, он исполнительный директор ассоциации «Руспродсоюз». Пишет нам Тверская область: «Надо не цену на кг писать, а убрать лишние звенья в цепочке производитель – покупатель», – все-таки видит наш телезритель проблему именно здесь. Давайте продолжим разговор со следующим экспертом: Антон Недзвецкий, сопредседатель Союза потребителей. Оксана Галькевич: Нам тут Иркутская область пишет, что у них сахар исчезает из магазинов, якобы придерживают до 1 июня. Петр Кузнецов: А что 1 июня, разморозка будет? Оксана Галькевич: Ну не знаю, может быть, какие-то новые меры опять же по сдерживанию будут предложены, люди этого ждут, ну не люди, а... В смысле и люди, и... Петр Кузнецов: Поприветствуем же Антона. Антон Евгеньевич, здравствуйте. Оксана Галькевич: Антон Евгеньевич, здравствуйте. Антон Недзвецкий: Да, добрый день. Оксана Галькевич: Как вам кажется, предложение Валентины Ивановны разумно, оно будет, какой-то результат мы увидим от него? И какой, кстати? Антон Недзвецкий: Ну, вы понимаете, для потребителя информация никогда не помешает, потому что грамотный потребитель всегда будет разбираться и видеть ту цену, за которую он хочет товар купить, отличать ее. Потому что, если человек видит цену за 100 граммов, он понимает, что вот этот продукт ему обойдется дешевле. То есть вы понимаете, как сейчас обманывают покупателей? Эта тенденция пошла уже много лет назад, но, к сожалению, ее распространение продолжается, в тару наливают меньший объем. То есть человек привык покупать, скажем, пакет молока или бутылку пива, пакет молока 1 литр был всегда, сейчас он 900 миллилитров или 950 миллилитров... Оксана Галькевич: Я даже видела по 780 сколько-то, да. Антон Недзвецкий: Да-да-да. Но привычная для человека упаковка, расчет на то, что большинство людей просто не смотрят, выбирают, так сказать, по привычке. Оксана Галькевич: Ну хорошо, Антон Евгеньевич, вот смотрите, вы опытный потребитель, сопредседатель Союза потребителей, вы приходите в магазин, допустим, эта практика будет внедрена, видите, стоит пусть даже литровая бутылка, там написано, что крестьянин подоил эту корову и продал молокозаводу это молоко, литр, за 10 рублей, а вы видите, у вас там ценник 49 рублей за литр. Что вы будете с этим делать? Антон Недзвецкий: Я по крайней мере смогу выбрать того производителя, цена которого покажется мне наиболее оптимальной и привлекательной. И дальше уже, естественно, можно выбирать по качеству, попробовав то, попробовав это, вот. Для потребителя же самое главное, чтобы он мог выбрать оптимальную для себя цену и оптимальное качество за эту цену. Вот, собственно, посыл несет, да, информирование потребителя о всех нюансах, для того чтобы он мог осуществлять грамотный выбор. На наш взгляд, это предложение правильное. Петр Кузнецов: Антон Евгеньевич, у меня еще вопрос. Как вам кажется, а почему государство не хочет участвовать в ценообразовании во всей этой цепочке? Должно ли оно это делать? Ну то есть, я не знаю, формировать заказ, стимулировать фермеров. Мне вспоминается пример недавний достаточно про сахарных переработчиков, у которых была возможность заработать, когда сахарная свекла была в дефиците, а им тут же сказали: «Нет, нельзя, извините, здесь заработать нельзя, мы здесь заморозим, здесь пошлину введем, здесь вас ограничим». Антон Недзвецкий: Связь пропала... Меня слышно? Петр Кузнецов: Жаль. Да-да, так не хочется повторять вопрос... Давайте тогда к Краснодарскому краю, Андрею. Оксана Галькевич: Андрей, здравствуйте. Зритель: Алло, здравствуйте. Оксана Галькевич: Здравствуйте. Зритель: Я уже хочу, просто вот смотрю, случайно включил вашу передачу. Значить, почему... Я 20 лет уже предприниматель, с 1999 года, уже 22 года, и скажу вам точно: смысла... Вот обвиняют торговые, ну не торговые сети, а небольшие магазины, которые якобы подымают цены, – глупости полнейшие. Нам невыгодно. Мы вот, к примеру, за 10 рублей берем товар, за 12 максимум продаем, 2 рубля маржа, с которой налог платим, свет, который в 3 раза дороже, чем обыкновенному потребителю. Проблема в тех, кто держит заводы, пароходы, а они напрямую связаны с властью, абсолютно все, понимаете? Любой молокозавод, любой, это самое, все это идет наверх. Поэтому низшее звено тут вообще ни при чем. Предприниматели сейчас выживают, их выдавливают такие «Светофоры», «Магниты», «Пятерочки», которые сейчас пытаются... У меня просто супруга работает в Торгово-промышленной палате. Дана установка уничтожить весь малый бизнес, оставить только «Светофоры», «Пятерочки», «Магниты», которые потом еще больше взвинтят цену. Люди сейчас и так, вон, рядом «Светофор» построили, мучаются, берут настолько некачественные продукты, я до сих пор даже не могу понять, кто разрешил, где СЭС, где санэпидемстанция? Товар вообще не проходит никакой сертификации... Продают дрянь полную. Оксана Галькевич: Андрей, смотрите, а вот вы говорите, что вы работаете давно в этой сфере, предпринимателем... Зритель: Да, с 1999 года. Оксана Галькевич: Да, с 1999 года, что зря вас, значит, обвиняют. Но смотрите, действительно, так или иначе есть определенные, может быть, стереотипные, но представления у широких слоев населения. Вы-то как-то, чтобы тоже в эту информационную кампанию со своей стороны, может, вы тоже там как-то включитесь? Ну, например, вот вам будут печатать цену на пакете молока или на каком-то товаре, а вы пишите рядом, сколько вы налогов с этой маржи заплатили. Как вы думаете, работать будет? Чтобы люди понимали, что вы не просто так эти 2 рубля накидываете. Зритель: А я вам еще самый простой пример приведу. Значить, например, сигаретами сейчас вообще невыгодно торговать. Мы доплачиваем деньги... Я вам проще скажу: я беру, например, пачку сигарет за 100 рублей, а продаю ее за 95, потому что на ней выбито. Хорошо бы было выбито, как предыдущая женщина сказала в этом самом, где там, в Индии, четко цена была установлена. Но она разумная была цена, где было заложено на электроэнергию, на налог, на все остальное, на зарплату рабочим не «серую», а «белую», как положено, понимаете? Это все... Но все идет, еще раз говорю, от верха, здесь ни предприниматель не решает, ни среднее звено, закупочные какие-то там фирмы, – решает верх, кому принадлежат заводы сахарные, вот эти Ткачевы, вот у нас Веселовка, полностью, а это идет все наверх, министерство и все прочее, там все решают. Здесь ничего никто не решает. Оксана Галькевич: Так, смотрите, Андрей, раз уж у нас такая прекрасная возможность с предпринимателем поговорить в прямом эфире, а вот нам пишут зрители, что надо тогда, значит, снижать либо налоги, либо, допустим, стоимость электричества, бензина, еще чего-то. Если вот по этой цепочке пойдет вниз цена, у вас будет возможность как-то там держать в рамках стоимость товара, предлагаемого в вашем магазине? Как считаете? Зритель: Ну, я вам к примеру говорю: раньше мы брали товар, например, по 10 рублей, продавали по 12 рублей. Оксана Галькевич: Так. Зритель: Это самое, свет, электроэнергия самая дорогая, вот обыкновенный человек платит 3 рубля 65 копеек, мы платим 11 рублей за киловатт, и платим не 11, а 22 рубля, то есть мы платим еще на месяц вперед, ну то есть проплачиваем. Тут надо, политика, государство должно задуматься, почему такие цены на электроэнергию для предпринимателя в 300 раз. Даже если посмотреть советское время, значит, если там свет был, я не помню, ну отец у меня бухгалтером был в совхозе, значить, он говорит, что максимум 2% для предприятий сверху было. Если, например, 1 рубль свет, 1 рубль 2 копейки было, к примеру говорю, но тогда меньше, конечно, было. Оксана Галькевич: Понятно. Зритель: А сейчас на 300–350%, и никто вообще не, это самое, не смотрит на это. Оксана Галькевич: Спасибо! Андрей, спасибо вам за ваш звонок! Смотрите и дальше ОТР. Петр Кузнецов: Давайте еще один звонок послушаем, ближе к нам. Оксана Галькевич: Мария из Московской области. Петр Кузнецов: Московская область, Мария. Добрый день. Оксана Галькевич: Здравствуйте. Зритель: Добрый день. Вы знаете, я очень люблю вашу передачу, смотрю каждый день и каждый день никак не могу дозвониться. Впервые дозвонилась. Мне 81 год, я пенсионерка, инвалид II группы. Что я вам скажу? То, что вы мне нравитесь, то, что вы очень хорошо говорите, это вам честь и хвала от всей души, спасибо за эту передачу. Петр Кузнецов: Оставьте эти слова для завтрашнего дня. Зритель: Ха-ха. Послушайте, что я вам... ? Я просто хотела сказать. Вот стыд и позор за наши, конечно, цены. Ну невозможно так жить пенсионерам, которые получают 12–13 тысяч. Вот вы всегда, мы смотрим передачу, отвечает министр, министерство какое-то, – ну разве она поймет нас, простых людей, которые получают 12–13 тысяч пенсию? Она получает 500 тысяч или там сколько, но ей, как говорится, без разницы, какие цены и все. А я хочу сказать вот что: как бы там ни было, как бы там тяжело ни было нашей России, я очень уважаю Путина Владимира Владимировича. И вот только вот с этими ценами люди бьются, говорят, только нужно, знаете, я сейчас вам скажу, только Путин пусть услышит, вот он бы меня услышал, и я знаю, что было бы все по-другому. То, что слышат его заместители, его министерши и министерские (извините, что я так сказала, потому что это так), никто делать для нас, простых людей, пенсионеров, не будет. Вот я вам от души говорю. Оксана Галькевич: Спасибо, Мария. Петр Кузнецов: Ну вот так душевно, да, спасибо, и завершаем эту тему. Оксана Галькевич: Да пусть Путин услышит, да. Петр Кузнецов: Он нас смотрит, мы это знаем. Оксана Галькевич: Спасибо, да. Петр Кузнецов: Спасибо большое! Это была наша телезрительница Мария из Московской области. Это была очередная наша тема. Мы продолжим совсем скоро, далее «Несерьезные новости», а потом будем говорить о том, куда делся наш лес, точнее пиломатериалы, дрова, бревна. Оксана Галькевич: Ну ты подожди, ты все не рассказывай. Пилить, уже нечего пилить, все распилили. Петр Кузнецов: Не из чего строить.