Пять лет продовольственного эмбарго. Изменения, произошедшие с российским продовольственным рынком за пять лет запрета на ввоз иностранных продуктов, обсуждаем с политологом и экспертом РИСИ. Петр Кузнецов: К большой теме мы переходим, дорогие друзья, с 20 до 21 часа по Москве, целый час будем говорить об импортозамещении. Есть повод. Ольга Арсланова: Дело в том, что этим летом, буквально в августе, практически уже сейчас исполняется 5 лет продовольственному эмбарго на иностранные товары, попросту импортозамещение. Мы все уже привыкли к этому слову, но пора подводить итоги. Петр Кузнецов: Пуф! Конфетти из иностранных колбас сейчас. Ольга Арсланова: По-разному мы привыкали к тому, что у нас нет зарубежных товаров, всех этих пармезанов и хамонов на прилавках. Отечественные производители, в общем-то, были довольны, потому что конкуренты пропали. Но при этом мы все с вами, простые граждане, смотрели, как растут цены, как уничтожается «санкционка» и как не всегда качество продуктов соответствует цене, новой цене. Петр Кузнецов: Да-да, и вот по поводу «санкционки»: вице-премьер России Алексей Гордеев предложил отказаться от уничтожения пригодных в пищу зарубежных продуктов, на это понадобилось 5 лет. По его мнению, продукты следует изымать и употреблять в пищу после проведения соответствующих анализов и проверки качества. Звучат разные варианты, какое применение найти «санкционке»: отправлять на благотворительные цели, использовать в качестве источников биоэнергетики, например. Ольга Арсланова: Но давайте вспомним, как вводилось это самое продовольственное эмбарго 5 лет назад и что конкретно попало под санкции. Эти санкции вводились в 3 этапа: с 2014 года в отношении стран Евросоюза, США, Австралии, Канады и Норвегии, с 2015 года в отношении Исландии, Лихтенштейна, Албании, Черногории, с 2016-го в отношении Украины. Нельзя ввозить с тех пор говядину, свинину, мясо птицы, рыбу, морепродукты, сыры, молоко, фрукты и овощи. А в июне этого года президент Владимир Путин продлил эмбарго до декабря 2020 года. Пока что так. Петр Кузнецов: Ну а сейчас давайте посмотрим, что все-таки изменилось в нашей жизни с момента старта импортозамещения. По некоторым данным, по данным точнее некоторых аналитиков, больше всего за 5 лет в рознице подорожало сливочное масло, почти на 80%, мороженная рыба – на 68%. Выросла при этом цена и на продукты, которые и до 2014 года мы производили в достатке: пшеничная мука на 25% подорожала, макароны на 34%, подсолнечное масло на 35%, а вот картофель стоит почти столько же, сколько и 5 лет назад. Ольга Арсланова: Зато после введения эмбарго воспрянул отечественный производитель, и сейчас Россия почти на 100% сама себя обеспечивает зерном, мясом и сахаром. На ваших экранах сейчас эти цифры. По молоку, соли, овощам и фруктам показатели не такие оптимистичные, но и они растут. А вот с картофелем все наоборот, выращивать мы его стали меньше. В 2013 году Россия была обеспечивал своей картошкой на 97%, а в 2017-м и в 2018-х гг. только на 94%. Петр Кузнецов: Ну и дорожала потребительская корзина на 2–3% именно из-за контрсанкций. Проигравший от цен и девальвации потребитель не ощущает нехватки продуктов, но почти половина, 45%, недовольны их качеством. Ольга Арсланова: О повышении цен из-за отсутствия свободной конкуренции на рынке в том числе в виде импортных товаров говорил сегодня днем в эфире «Отражения» наш гость, руководитель аналитического департамента Международного финансового центра Роман Блинов. Роман Блинов: Давайте просто-напросто примем как факт, что вот да, есть конкуренция, это здоровая конкуренция: вот есть российское, хорошего качества, и есть сопоставимое импортное, но оно, по всей видимости, будет дороже за счет таможенных платежей. Что люди будут покупать? При сопоставимом качестве, естественно, наше, российское. При отсутствии конкуренции мы видим что? Мы видим то, что у нас ползут ценники. За что мы боремся тогда, возникает вопрос? За потребителя конечного, который будет доволен и будет себя чувствовать комфортно, либо за какую-то корпоративную прибыль в том или ином виде. Ольга Арсланова: Ну а мы представляем гостей нашего вечернего эфира. У нас в студии политолог Александр Асафов и эксперт Российского института стратегических исследований, кандидат экономических наук Михаил Беляев. Добрый вечер, уважаемые гости. Михаил Беляев: Здравствуйте. Ольга Арсланова: Первый вопрос: как мы стали жить за эти 5 лет? Богаче, беднее? Больше мы стали тратить в итоге на продукты, меньше? И что стало с качеством этих продуктов? Вот если изучить рынок в целом? Александр Асафов: Ну я не экономист, мне сложно так судить. На мой взгляд, все-таки ситуация находится в динамике, у нее очень много факторов, чтобы поставить однозначный жирный плюс или жирный минус. Есть факторы, которые, конечно, ушли в негативную плоскость, но есть и позитивные. Они в принципе общеизвестны. Конечно, многим скучно без уже, о которых Петр сказал, хамонов, пармезанов и прочих товаров народного потребления. Но есть и совершенно позитивные факты, связанные, например, с отечественным животноводством. И выносить потребительскую оценку достаточно просто, потому что, конечно, уничтожение продуктов всегда вызывает возмущение. Но ведь это еще сопряжено с определенными политическими факторами. Если уходить… Ольга Арсланова: Ну да, тогда вас как политолога есть смысл спросить о том, какое отношение в основном к эмбарго и к импортозамещению сформировалось у россиян за это время. Александр Асафов: Ну вы знаете, мне кажется, что россияне не вдаются в какие-то серьезные оценки. Есть такое вот внешнее оценочное мнение, которое как раз основано на негативе о том, что яблоки и сыры давят бульдозерами, о том, что эти антисанкции уже 5 лет существуют, что в принципе они не так уж и нужны. Это нормальная позиция гражданина. Но есть и политический смысл: глобального рынка в том виде, открытого рынка нет, любые экономические союзы, сделки фактически разваливаются сейчас. И давление через экономику – это нормальный политический инструмент ряда стран, соответственно почему мы не можем отвечать тем же, большой вопрос. Может быть, конечно, в каких-то обстоятельствах стоило бы скорректировать свое в данном случае тактическое и стратегическое поведение, но мне кажется, инструмент показал себя оправданным. Несмотря на то, что конкретно нам с вами не досталось условного пармезана в том количестве, в котором он был ранее, ну и это сказалось на потребителе в том же самом росте цен, то в политическом смысле я расцениваю этот факт как позитивный, хотя, наверное, это не самая популярная точка зрения. Петр Кузнецов: Дорогие друзья, обращаю внимание на наш опрос: «Импортозамещение удалось?» – спрашиваем мы вас в оставшийся час, «да» или «нет», SMS на короткий, уже знакомый вам номер 5445. Ольга Арсланова: Давайте все-таки поговорим об экономических показателях. Получилось за эти 5 лет с экономической точки зрения? Минусов больше, чем плюсов? Михаил Беляев: Я думаю, хоть я и не сторонник вот такого рода всяких силовых действий на международной арене и в торговле и прочем, я человек мирный, но в данном случае я бы поставил по экономике плюс скорее. Там есть и минусы, но по экономике… Ольга Арсланова: Для российской экономики? Михаил Беляев: Для российской экономики я бы поставил плюс. Почему? Потому что мы пусть вынуждены ситуацией, но мы создали замкнутый, вот такой вот, как это называется, защищенный протекционистский рынок для развития сельскохозяйственной продукции у нас в стране, то есть мы отгородились… Петр Кузнецов: Да, но в майских указах сделан акцент на экспорт. Михаил Беляев: На экспорт… Ну это вообще… Петр Кузнецов: И экспорт растет. Михаил Беляев: Это вообще отдельная история про экспорт, тут можно вообще очень здорово, хоть это и в майских указах, и сейчас вот по поводу цифровой экономики, это у нас пунктик такой есть с экспортом. И я не очень уверен, что он так уж необходим, форсированный экспорт. Экспорт может быть естественный, если он проистекает из общеэкономической такой вот структуры и особенностей экономики, прочего. Но форсировать экспорт ради экспорта, на мой взгляд, это надо несколько раз подумать, но у нас сейчас речь идет не об этом. Мы защищаем… Что мы добились? Защитив вот этот вот рынок от внешней конкуренции, от проникновения сейчас… Ольга Арсланова: Освободив от конкуренции, да? Михаил Беляев: Нет, защитив его именно, я экономическими терминами буду все-таки пользоваться, извините. Защитив рынок и дав определенные преференции сельскохозяйственному производителю в виде кредитов, в виде целевых программ, в виде там еще каких-то послаблений, мы наконец все-таки эту сельскохозяйственную (буду этими коммунистическими терминами теперь уже пользоваться) программу продовольствия наконец сдвинули с места. И вот, как вы правильно уже отметили, мы добились практически полной самообеспеченности по свинине, по птице, по зерну и стали, кстати, экспортерами зерна, нетто-экспортерами зерна, причем достаточно крупными и достаточно крупными игроками. И вот тут мы, естественно, получили, на мой взгляд, вот это самый жирный плюс. Теперь где у нас минус по тем продуктам, о которых вы говорили: это сливочное масло, это молоко и это красное мясо, red meat по-английски называется, крупный рогатый скот. Но чтобы как-то было попонятнее… Петр Кузнецов: Английских нам не надо, у нас импортозамещение. Михаил Беляев: Сельскохозяйственный рынок все-таки неоднородный. И вот почему я об этом сказал? Потому что вот это очень специфическая отрасль. Если свинина – это фактически индустриальное производство, если птица – это вообще индустриальное производство, если в аграрном секторе тоже можно как-то добиться, то вот это вот красное мясо – это очень тяжелая часть сельского хозяйства, которая требует очень больших, серьезных и тяжелых усилий. Ну и там у нас тоже поэтому речь идет об этом мясе, отсюда масло и молоко, насколько я помню из уроков биологии в школе, корова все-таки дает основное молоко. И вот здесь вот такая есть, так сказать, некоторая проблема вот с этим. Теперь по ценам, если позволите мне еще две минуты. Вот начинают ссылаться на то, что за это время выросли цены. Но это 5 лет. У нас инфляция практически была каждый год 4–5%. Если вы посмотрите, за сколько вырос общий поток инфляционный, то вы, конечно, какие-то сельскохозяйственные продукты увидите подорожавшими больше, чем инфляция, но если вы это скорректируете на инфляцию, то вы поймете, что рост цен не такой катастрофичный, как его представляешь в абсолютных цифрах. И второе – у нас в экономике все должно решаться комплексно. Мало ввести эмбарго и создать условия для производства, вы должны еще посмотреть, а есть ли у вас монополистическая ситуация на рынке, есть ли у вас засилье посредников, как себя эти посредники ведут, каковы у вас остальные звенья? Может быть, происходит как раз это все не от того, что вот лежит на поверхности, и обвинять вот эти вот какие-то издержки, связанные с импортозамещением, а как раз посмотреть, может быть, надо было еще ввести дополнительные мероприятия вот в этом звене реализационном и ритейловом? Ну и еще из плюсов, конечно, расширился это самое представление о продовольственном рынке в виде пармезана пресловутого и хамона. И тут еще один парадоксальный для меня момент. Вот то мы, значит, все, я помню, когда было это засилье иностранных товаров, мы все были недовольны качеством зарубежных товаров, все намекали на то, что у нас вот российская колбаса и прочее все самое лучшее. Теперь мы получили 100%... Петр Кузнецов: Она и дешевле. Ольга Арсланова: Тогда была. Петр Кузнецов: Тогда была, сейчас не факт. Михаил Беляев: Тогда была. Стопроцентно мы это получили фактически российское, качеством мы оказываемся опять недовольны, оказывается, опять говорят, что качество куда-то упало. Ольга Арсланова: Вот просто можно вопрос очень наивный? Если конкуренции нет, то что мешает производителю российскому делать не очень качественный продукт по высокой цене? Михаил Беляев: Оля, есть такое. Во-первых, есть у нас все-таки государство, я надеюсь, есть, российское государство с органами управления. Ольга Арсланова: Но у нас рыночная экономика. Михаил Беляев: А извините, рыночная экономика в чистом виде бывает только в учебниках. Есть такое понятие, как смешанная экономика, и государство, как мы вот неоднократно в этой студии с вами говорили, выступает тем же самым рыночным игроком, оно не противостоит рынку, государство в рыночной экономике является тем же самым игроком, только с большей социальной нагрузкой и с большей инфраструктурной нагрузкой. И вот тут должно вступать государство со своими ГОСТами, со своими качествами, со своими контролями качества и, кстати, с антимонопольным ведомством, которое… Вот мне запрещено говорить, приводить в пример разные страны, но на примере Англии… Оля, я шучу… Петр Кузнецов: Red meat я вам запретил говорить. Михаил Беляев: Да, red meat, а тут я уже все, чистым русским пользуюсь. Петр Кузнецов: А так-то можно. Ольга Арсланова: Разрешаем, ладно. Михаил Беляев: Можно, да? Спасибо. Петр Кузнецов: Тем более что у нас с экспортом все хорошо, мы в ту сторону все равно посматриваем. Михаил Беляев: Да-да, с экспортом там все в порядке. И есть вот это могущественное антимонопольное ведомство, которое как раз в отсутствие конкуренции и должно следить за тем, чтобы цены не росли. То есть есть такой вот инфляционный поток, он складывается из разных факторов, но он смотрит за тем, чтобы какие-то отдельные «пионеры» в области инфляционного движения не вырывались далеко вперед и не тянули за собой все остальное, в данном случае, вы понимаете, я имею в виду «бензинщиков», продовольственных этих самых, смотреть, чтобы это все было, так сказать, в рамочках. И это как раз функция государства, и вот сторонники такой псевдолиберальной (я специально не говорю «либеральной», а «псевдолиберальной») экономики как раз, пытаясь устранить вот эти вот государственные силы, какой-то достают учебничек по либеральной экономике и говорят, что это рыночная экономика должна быть устроена таким образом, как она была во времена Адама Смита. А ее нет, она только в учебниках, везде и всюду экономика смешанная. Петр Кузнецов: Александр, может быть, не совсем опять-таки по адресу вопрос, тем не менее: как вам кажется, вообще нашему производителю, неважно, крупному, мелкому, ему выгодно взаимодействовать с внутренним рынком, или все-таки он все туда смотрит, выгода там остается, за рубежом? Александр Асафов: На мой взгляд, вот эти фантазии о том, что наши продукты ждут на каких-то западных рынках с распростертыми руками, за эти годы, так скажем, международного напряжения эти иллюзии развеялись. Все, что есть у нас, – это наши рынки. Петр Кузнецов: Что-то ведь везем. Александр Асафов: Мы можем получать дополнительно, но наш российский бизнес, за исключением очевидно экспортных статей, таких как углеводороды, например, наш российский бизнес, в том числе который производит товары потребительского свойства, должен рассчитывать в первую очередь на свой рынок, на насыщение своего рынка… Михаил Беляев: Совершенно верно. Александр Асафов: …на создание идеального (это невозможно, но стоит в этом направлении стремиться) качественного ценового предложения для нашего потребителя, иначе существование его как российского бизнеса бессмысленно. Михаил Беляев: Совершенно верно. Александр Асафов: Он тогда не российский, он тогда неизвестно чей. А если он российский и претендует на помощь со стороны государства, на понимание и поддержку со стороны потребителя, на тот самый выбор, о котором вы говорили, что я выбираю российское, потому что оно наше, я чувствую сопричастность, не только выбирая качественное… Петр Кузнецов: Но не потому, что оно дешевле, да? Давайте еще вернемся к этому. Александр Асафов: В том числе есть хороший сегмент рынка, который определяется не ценой, а именно вот такими потребительскими предпочтениями, когда я куплю, условно говоря, любой предмет потребительский, потому что он наш, потому что я чувствую, что это мой личный вклад в развитие нашей экономики. А мой личный вклад помимо налогов – это в том числе инвестиции в будущее моих детей, которые будут в нашей стране расти. И зачем я буду покупать для себя товар зарубежный, если я могу таким образом поучаствовать в нашей экономике? Это тоже недооцененный, но важный момент. И конечно, тот сегмент псевдолиберальной, как вот коллега сказал, интеллигенции, которая занимается созданием исключительно негативного образа всех процессов, происходящих в нашей стране, она нам с вами будет объяснять, что вот не могут вот такой галстук сшить у нас, как на вас, ну не могут, его должны коснуться священными пальцами итальянские швеи, которые сидят, правда, в Китае, но это оставляют за скобками обычно, его невозможно создать. Но мы с вами поскольку взрослые люди с паспортами, мы можем этот осознанный выбор сделать, понимая, что это вклад в экономическую цепочку, которая скажется в конечном итоге на нас с вами: он создаст дополнительную деятельность внутри страны, это создаст рост экономики и противодействие той самой инфляции, о которой мы говорим. Поэтому ставить знак равенства между таким оголтелым потреблением и выбором псевдосвободы, что меня лишают польских яблок, это нарушение моей личной свободы выбора, – это не совсем верно. Мы все-таки живем, скажем так, в обществе, на которое и мы влияем, и оно на нас влияет, и это во многом определяет выбор потребителя в том числе. Петр Кузнецов: И в этом обществе есть Людмила из Тулы, которая давно нас ждет. Здравствуйте, вы по телефону в прямом эфире. Ольга Арсланова: Добрый вечер. Зритель: Да, добрый день. Петр Кузнецов: Говорите, пожалуйста. Зритель: Я совершенно не согласна ни с одним господином, ни с другим. Я могу сказать, что ударило очень больно по простому народонаселению, у которого маленький доход. По необходимости 2011-2012-е гг. я 2–3 раза в неделю из Тулы ездила в Москву через Курский… В общем, город Железнодорожный. И вы можете представить, что я покупала там… У нас в Туле все дороже было, даже свое тульское мясо я там деревенское покупала на развалах на рынке, рынок прямо напротив дома был. Я привозила февраль, март, апрель греческую клубнику настоящую, которая пахнет клубникой, имеет вкус клубники, как будто ее вчера сорвали с грядки, она была по 80–100 рублей, у нас в Туле она в это же время была 300. В этом году у нас на наших развалах она была по весне и по началу лета 300, турецкая, первая раз закончилась просто аллергией, второй раз покупка закончилась отеком Квинке. Ольга Арсланова: А как это связано, как вам кажется, с эмбарго? Зритель: Что-что? Ольга Арсланова: А как это с эмбарго связано? Ну вам не повезло просто с товаром. Зритель: Дело не в этом. Дело в том, что мы не получаем недорогие качественные продукты. У нас все подорожало: подорожали яблоки, причем свои, подорожали капуста, картошка, морква. Все подорожало не на какие-то там 5–15%, которые нам говорят, у нас подорожало на 100–150%. Ольга Арсланова: Понятно. Зритель: Рыба подорожала, та же салака, на 150%. Ну мы-то, люди с небольшим доходом, и никто из нас, из простых людей, 15–20 тысяч которые имеют, а то и меньше, не думает ни о какой поддержке своего производителя, он думает о том, чтобы купить и не умереть с голоду, суметь еще заплатить ЖКХ. Это удар просто по простому народу. А если люди, как Жанна Агузарова, живут на Марсе и не понимают, как живет вообще простой народ и миллионы, десятки миллионов людей, пусть выйдут хотя бы… Петр Кузнецов: Спасибо, что в реальность нас вернули. Ольга Арсланова: Вот нам пишут о картофеле: «Пять лет назад был 10 рублей, сегодня 50, мы теперь все без картофеля варим». Петр Кузнецов: Да. «Почему в кризис не дешевеют отечественные продукты?» – не понимают наши зрители. Ольга Арсланова: Ну вот картошка российская, да. Михаил Беляев: Еще раз, нас очень плохо слушают. Петр Кузнецов: Еще раз, да. Михаил Беляев: Это я понял, что только хочется очень сказать, что тут вот сидит господин, значит, который ничего не понимает ни в чем. Это такое личное мнение, мне даже где-то немножко приятно, что я произвожу такое впечатление, я имею в виду, что господин, а не то, что ничего не понимаю. Еще раз готов повторить, что дело не в эмбарго. Эмбарго позволило нам оградить рынок и развить собственное производство, мы теперь пользуемся собственным производством, товарами собственного производства, о которых мы мечтали. Но когда ты вводишь какие-то экономические мероприятия, они никогда не вводятся наполовину и даже на 3/4, они должны быть продуманы абсолютно всей цепочкой. И то, что было введено эмбарго и огорожено что-то, был огорожен рынок, но не было продумана и введена в действие вся остальная цепочка, как я сказал, по контролю за качеством, по антимонопольному этому ценообразованию, по всем остальным контрольным цепям, которые должны были со стороны государства быть предприняты. Во-первых, их надо было предвидеть, если уж такие у нас грамотные экономисты, и во-вторых, тут же принять вот эти превентивные меры, причем в комплексе, вместе с этим самым эмбарго. Тогда бы мы не получили то, о чем сейчас говорит наша возмущенная слушательница. Петр Кузнецов: И не только она. Михаил Беляев: И не только она. И это первое. Петр Кузнецов: Коротко, ага. Михаил Беляев: И второе, еще раз повторю, очень коротко: за эти 5 лет случился инфляционный поток не только по отдельной клубнике обожаемой, но и вообще абсолютно по всем товарам. И то, что за это время не были предприняты никакие другие усилия по развитию внутренней экономики и по созданию рабочих мест с достойной оплатой, – это тоже, в общем-то, не проблема эмбарго, это проблема всей остальной экономической политики. Вот тут Александр вот это все очень правильно сказал, я просто хочу его поддержать, я вот так более детализировал как бы ту общую мысль, которую высказал Александр. Петр Кузнецов: Ну раз непонятно, да, еще раз это проговорили. Давайте поддержим Ольгу из Ленинградской области тем, что примем ее звонок. Ольга Арсланова: Добрый вечер. Зритель: Добрый вечер. Вот я полностью согласна с предыдущей женщиной, которая говорила, и совершенно не согласна с вашими экспертами. Вот если они говорят, что не продумана дальнейшая цепочка, – значит, нужно отменить все эти санкции, раз они не продуманы. Потому что вот, например, нам со всех экранов талдычат: «Ешьте рыбу, ешьте рыбу, ешьте рыбу». Вот был огромный улов горбуши, я надеялась, что будет всю зиму эта горбуша. Но ее не было, она была отвратного качества, она была не дешевле 300 рублей за килограмм, она точно так же недоступна. То есть ее продали точно так же, как и продают, например, сыры, которые у нас производят. Вот у вас сидел как-то дядечка, который производит эти сыры, и он с высокомерием говорил, что он производит сыры до 2 000 за килограмм… Ольга Арсланова: Да, 2 000 за килограмм. Зритель: И он не виноват, потому что, значит… Ольга Арсланова: Дорогое производство. Зритель: …у них такие низкие зарплаты, они не могут себе позволить себе купить эти сыры, он продает их за границу. Так, спрашивается, зачем? Тогда откройте нам Финляндию с их хорошими сырами, куда мы вот... У нас постоянно, если кто-то ездит, первым делом на всех везут, сколько разрешено, этого сыра, везут и всем раздают знакомым и родственникам. Петр Кузнецов: Да, «дайте провезти», все правильно. Зритель: Так откройте! Вот сейчас самый разгар лета, июль месяц, у нас в Ленинградской области помидоры дешевле 100 рублей не купишь в самом захудалом магазине. У нас черешни дешевле 300 рублей нет. И как, интересно, дети просят, внуки просят, и как на пенсию купить? Купишь полкилограмма, там есть нечего, а заплатишь 150 рублей, а с пенсии… Даже у меня неплохая пенсия, 16 тысяч, но я ничего не могу, я хожу и во всех этих самых маленьких у нас в области базарчиках покупаю то, что они там на выброс оставили. Ольга Арсланова: Понятно. Спасибо. Зритель: Вот… умные люди говорят про эмбарго – уберите это эмбарго! Петр Кузнецов: Да, верните финское. Про качество. Ольга Арсланова: Да, про качество. Александр Асафов: Вы позволите? Михаил Беляев: Я хочу два слова только, Александр, можно я вот два слова буквально скажу? Ольга Арсланова: А давайте Александра послушаем. Михаил Беляев: Оля, я буквально два слова, потому что это в пандан идет, извините. У нас какое-то случается тоже негативное мышление, «уберите эмбарго». Вот только что мы сказали, что эмбарго несет позитивный заряд, и я сказал, что надо сделать. Так вот почему-то мышление направлено не на то, что надо сделать, а на то, что надо отменить и что надо запретить, не продолжить вот эту цепь мероприятий… Петр Кузнецов: Хорошо, поговорим еще, что за позитивный заряд, потому что оттуда-то, наоборот, негатив-негатив звонок за звонком, мы еще послушаем, попробуем, еще шанс дадим эмбарго… Михаил Беляев: Если в стране монопольная ситуация, которая «дует» вот эти цены, то тут и при эмбарго будут у вас цены до потолка лететь. Ольга Арсланова: На самом деле, Александр, вот как политолога интересно вас спросить: люди действительно видят, что политической выгоды, в общем-то, особой нет, либо есть, но она для них дискретна и непонятна, надо объяснять, зачем это вообще все было сделано, а результат… Петр Кузнецов: На самом деле цель импортозамещения непонятна. Ольга Арсланова: …таков, что они стали еще беднее, потому что каждый поход в магазин их разоряет. Зачем? Александр Асафов: Ну вы знаете, у одного из наших юмористов была такая фраза, не помню точно, Райкин, может быть, Зощенко, что ни один академик никогда не поймет интересов простой доярки, особенно если он не замужем и ни разу не рожал. Мы вот с вами примерно в каких-то этих категориях обсуждаем. Дело в том, что политический смысл вот этого всего очень простой, и потребитель, как в начале нашего разговора я начал говорить, его не поймет, поскольку он про клубнику и про салаку. Он не понимает, что могло быть хуже. Петр Кузнецов: Значит, это не для него. Александр Асафов: И что может быть значительно хуже. И вот то, что есть та ситуация, она действительно показывает позитивные признаки роста. Ведь что такое эмбарго? – это защита продуктового суверенитета. Михаил Беляев: Совершенно верно. Александр Асафов: В законе так и написано: защита продуктового суверенитета страны. Что это означает? Что, душа наш рынок демпингом по сахару, те, кто погружен в…, знает, какая чудовищная ситуация была с сахаром, просто дешевым западным сахаром уничтожили наше производство. Почему у нас проблемы с red meat? Да потому что вырезан был весь скот в определенный момент, мясо-молочной промышленности не было вообще в России, мы потребляли бразильский дефрост. Михаил Беляев: Да, размороженный. Александр Асафов: Санкционное слово «дефрост» я переведу, да. Ольга Арсланова: Размороженное мясо. Александр Асафов: Замороженное, которое хранится годами в принципе, никак не проверяется, размораживается перед продажей здесь. И у нас не было своего. Сейчас, конечно, ситуация тяжелая, она тяжелая экономическая во всем мире, поскольку и политическая ситуация в серьезном негативе. И то, что мы сейчас переживаем, в том числе вот этот шлейф мирового кризиса, – это тоже факт. И то, что это сказывается на каждом потребителе, тоже факт. Но говорить о том, что ну давайте для того, чтобы потреблять более дешевые и, возможно, качественные (хотя «возможно», я ставлю тоже под сомнение) товары, мы пойдем на политические уступки, это приведет к потере нашего политического суверенитета. И тогда не будет страны, господа, вот ради дешевой клубники из Греции, извините, хотя это не очень связанные в общественном сознании факты, но это та дорожка потери политического, а потом и дальнейшего государственного суверенитета. Михаил Беляев: Совершенно верно. Александр Асафов: И проблема санкций, эмбарго именно в защите нашего суверенитета, чтобы страна была, а не клубника. Михаил Беляев: Совершенно верно. Ольга Арсланова: Ну клубнику и прочие санкционные товары все-таки люди как-то находят, дорожки протаптывают. Вот, например, в Калининграде санкционные продукты продаются повсюду, их везут из Польши, и многие калининградцы сами, естественно, туда едут закупаться, благо недалеко. Из Польши везут все: подгузники, моющие средства, кондитерские изделия, молочные продукты, сыры, колбасы. Машины, с которых идет незаконная торговля, стоят в основном в спальных районах. Эта продукция хранится без холодильников, в жаркую погоду все-таки торговцы как-то стараются ее сохранить, обкладывают льдом. Ну а калининградцев незаконность такой торговли не смущает. Правда, многие по-прежнему отдают предпочтение российскому производителю. – Кондитерские, может быть, такие же, а все остальное – наше лучше, тем более калининградские. – Там настоящий пармезан итальянский, не белорусский. Собственно, любой калининградец, который бывал в Польше, знает, чем отличаются польские продукты от российских. – В Польше они немножко дешевле будут, а у нас дороже, вот. А по качеству я скажу, что наши тоже не уступают. – Неизвестно, сколько они там лежат, когда они там привозят, качественные они, некачественные, поэтому мы не берем. Петр Кузнецов: При виде камеры продавцы прячут при этом свой товар или вообще закрываются ненадолго, естественно, вот таким вот образом. За незаконную деятельность торговцев санкционными продуктами часто штрафуют полицейские на 3–5 тысяч рублей. Но заплатив, они продолжают свою работу. Ольга Арсланова: Значит, видимо, не такие большие деньги, спрос есть. Петр Кузнецов: Ну… Вопрос у тебя? Ольга Арсланова: Я хотела послушать… Александр Асафов: Я про Польшу могу прокомментировать, у меня есть личный опыт, с Польшей связанный. Ольга Арсланова: У нас есть, кстати, зрительница из Калининградской области на связи. Петр Кузнецов: У нас ленинградцы просились в Финляндию… Ольга Арсланова: Давайте послушаем Наталью и как раз поделимся опытом. Петр Кузнецов: Закрепим. Здравствуйте, Наталья. Ольга Арсланова: Здравствуйте, Наталья. Зритель: Здравствуйте. Петр Кузнецов: Здравствуйте. Зритель: Я звоню из Королева Московской области. Петр Кузнецов: Хорошо. Зритель: Я, конечно, категорически, совершенно меня разочаровали сегодня ваши эксперты, абсолютно. Импортозамещение, естественно, совершенно не удалось. Я вот пенсионерка, сижу 5 лет, просто возмущаюсь, как можно было ненавидеть свою страну и сделать контрсанкции, не имея ничего своего практически? Ольга Арсланова: Ну а… Зритель: Разве плохо было? Вы вспомните, те же польские яблоки, вот сейчас, не знаю, Калининград что-то говорит, были 32 рубля, сейчас засилье Китая, их есть невозможно, но они стоят 120 рублей, понимаете? Китай, рынки… Ольга Арсланова: Понятно. Зритель: У нас вот в Королеве рынки, все заполонено китайскими помидорами, огурцами, кабачками, есть ничего нельзя. Ольга Арсланова: Спасибо. Зритель: Сыр есть нельзя… Ольга Арсланова: Спасибо. Но видите, речь же идет о том, многие зрители нам на SMS-портал об этом пишут, что все равно товар импортный есть, только он менее качественный, чем тот, который был на прилавках до введения эмбарго. Александр Асафов: Ну то есть мы говорим о том, что любые средства по защите собственного суверенитета несут простому потребителю только ужас и кошмар и некачественные продукты. Ольга Арсланова: Это не мы говорим. Александр Асафов: Я вот из, скажем так, общественного мнения, которое к нам посредством потока электронов прорывается. Я сначала про Польшу хотел сказать. Дело в том, что у польского чуда продуктового есть очень простой ответ. Дело в том, что чудес вообще не бывает в мире, к сожалению, в том числе экономических, вот коллега мне не даст соврать, завести в заблуждение. Михаил Беляев: В первую очередь экономических не бывает чудес. Александр Асафов: Польша – это страна, которая получила самое большое количество дотаций Евросоюза на развитие сельского хозяйства. Вот страны Прибалтики таких дотаций не получили, и им, в общем, пришел очевидный, скажем так, финал их сельскому хозяйству. А Польша воспользовалась этим преимуществом, поэтому именно в Польшу ездят белорусы, прибалты, жители Калининграда, все, кто могут, потому что государственная программа дотаций в сельское хозяйство, основанная не на деньгах, которые появились в Польше, а на внешних вот этих субсидиях, да, позволила получить очевидное коммерческое преимущество. Возвращаясь к вопросу о том, что наш потребитель страдает от действий нашего политического руководства, которые никак потребителю не объясняются, а лишь вызывает ощущение фактически вредительской работы против наших же граждан, – да, безусловно, есть такое в общественном мнении, мы видим, как оно проявляется, оно касается всех здесь присутствующих. Но тем не менее если задумываться о реальном смысле, зачем это сделано и какие у этого последствия, то все не так печально, конечно. И я уже говорил и скажу еще раз: дело в том, что, конечно, мы живем трудно, конечно, люди в разных регионах нашей страны живут очень по-разному, кто-то может в Финляндию ездить на выходные закупаться, кто-то в Польшу, а кто-то в какой-нибудь условно Саратовской области кроме речки ничего не видит, ситуация разная. Но тем не менее нельзя опять же однозначно поставить вот тот самый жирный минус, о котором мы говорили, что мы живем все хуже и хуже. Объективные экономические показатели, да и показатели потребления, честно говоря, в общем по стране показывают несколько иное. Вот, может быть, конечно, со мной люди, которых бьет по глазам эта клубника, отсутствие польских яблок, не согласятся, но вот большие, макроэкономические показатели показывают, что мы как минимум удерживаемся на достаточном уровне потребления и немножко растем. На мой взгляд, это позитивно. Петр Кузнецов: Я боюсь, что сейчас многие телевизоры свои затрясут, когда услышат, что у нас все хорошо… Ольга Арсланова: …на макроуровне. Петр Кузнецов: …и мы показываем рост на макроуровне. О качестве давайте поговорим, о качестве. Прошло 5 лет, почему все-таки не отмечаем роста качества отечественной продукции? В чем здесь проблема? Михаил Беляев: Ну это все то же самое, мы об этом… Петр Кузнецов: Ладно там больше платим, пусть продукция дорожает… Михаил Беляев: Я позволю себе пару слов тоже подхватить, когда Александр связывал экономические действия и политические мероприятия: Польша, получив деньги… Наводит на мысль, что она расплачивается определенными политическими тоже, так сказать, картами… Александр Асафов: Безусловно. Михаил Беляев: И мы видим, что, получив эти деньги, она отдает какие-то политические, расплачивается политическими монетами, скажем так, с Западом, который ей помог. Но мы видим, что очень сложно переживали и до сих пор переживают интеграцию, интеграционные процессы в общем рынке и у Греции, проблемы у сельскохозяйственной страны еще какие, и у Италии, и у Венгрии… Петр Кузнецов: Давайте к нам вернемся все-таки. Михаил Беляев: Нет, это чтобы людям было понятно на этих примерах, наконец-то хочется, чтобы они поняли, что происходит, не на примере клубники, которая в Калининграде не продается, а на примере, как действуют эти механизмы. Но я вижу, что это уже так близко к бесполезному мое занятие. Теперь о качестве. Петр Кузнецов: Да, спасибо. Михаил Беляев: Еще раз возвращаемся к тому, что в том, что люди стали жить по ощущениям хуже, внутренне не эмбарго, а виноваты определенные недоработки в области общеэкономической политики по созданию рабочих мест не только в сельском хозяйстве, но и в промышленности, по созданию заводов, фабрик, рабочих мест хорошо оплачиваемых. И как вот 15 минут назад сказал совершенно правильно Александр, что закручено это должно быть прежде всего на внутреннем рынке и на снабжении внутреннего рынка, затеять вот этот вот кругооборот производства товаров, товары, зарплата, приобретение, вот это вот крутится экономическое колесо, люди на этом начинают жить лучше. Теперь о качестве. Качество достигается в рыночной экономике только двумя путями, другого нет способа, никакой рабочей совести, никаких ленинских красных знамен, ничего нет: есть или конкуренция, или государственный контроль. Если у вас в данный момент в государстве нет достаточно конкурентных сил, значит, должно действовать государство. Или вы создаете возможность для бизнеса множится бизнесу и конкурировать между собой и таким образом контролировать цены, или тогда должно включаться государство. Причем государство включается всегда, потому что конкуренции как таковой не существует, потому что мы знаем, что всегда есть, даже если у вас есть атомизированное вот такое вот производство, где много производителей, они очень ловко чувствуют друг друга и очень ловко чувствуют направление, куда надо двигаться, и производитель никогда не занимается снижением цен, а он всегда цены повышает и находит для этого оправдания, почему он это повысил, если государство не применяет свою власть. Петр Кузнецов: Светлана из Карелии, здравствуйте. Ольга Арсланова: Здравствуйте. Зритель: Добрый день. Послушала я предыдущих двух женщин, которые ратовали за испанскую, за греческую клубнику, – они хоть ели эту клубнику? Ее даже клубникой назвать нельзя. Поэтому я полностью хочу поддержать ваших гостей-экспертов, они говорят очень правильные вещи. Эмбарго помогло нашему производителю, у нас появились свои вкусные продукты! Единственное только, действительно надо работать… Петр Кузнецов: Какие? Зритель: …чтобы государство помогало нашему производителю. Чем больше будет нашего производителя, и цены станут ниже! Вы знаете, еще бы ввели эмбарго на пальмовое масло, особенно на техническое, и ввели бы эмбарго на китайские продукты, которые напичканы химией… Ольга Арсланова: А скажите, пожалуйста, извините, что я вас перебиваю, – у вас какие-то конкретные примеры есть, какие продукты вам нравятся из российских? Зритель: Ой, да у нас сейчас и черешня появилась узбекская, наша, не какая-то турецкая. Петр Кузнецов: И по ценникам можно с вашей помощью пройтись? Зритель: У нас клубника появилась крымская, краснодарскую привозят. Ее действительно можно кушать, она клубника. Ела я, когда не было эмбарго, брала эту испанскую, брала греческую – ее клубникой нельзя назвать! Это что-то такое пустое, невкусное… Петр Кузнецов: Светлана, наша сколько стоит? Зритель: Так же стоит, как эта греческая, эта испанская… Петр Кузнецов: Как греческая 5 лет назад. Ольга Арсланова: Да. Зритель: Ой, да такие же цены, я не почувствовала сильного, как говорится… Ольга Арсланова: Ну понятно. Спасибо вам. Петр Кузнецов: Спасибо. Ольга Арсланова: Давайте как раз на отечественные продукты посмотрим. У нас есть сюжет об импортозамещении в Алтайском крае и Екатеринбурге. СЮЖЕТ Петр Кузнецов: Мы в студии. Александр, вы хотели прокомментировать. Александр Асафов: Ну вот что касается сюжета, показанного сейчас зрителям. На мой взгляд, мы опять же говорим немножко не о тех сегментах. Дело в том, что сыр прекрасный – это сегмент премиального потребления. Михаил Беляев: Совершенно верно. Александр Асафов: Он недоступен очень большому количеству наших граждан. И говорить о том, что вот наконец у нас победа в дорогом сыре, выдавать это как результат эмбарго или, наоборот, отсутствие не очень правильно. Это небольшой сегмент, который не имеет широкого воздействия ни на нашу экономику, ни на нашу систему потребления. Вот то, что касается овощей, безусловно, это, конечно, важный прорыв. То, что нам структуру даже поставок на рынок подобной продукции удалось менять, – это прорыв, это плюс не только по цене, но и по качеству, поскольку действительно качество дешевого импортного товара совсем иное, потому что контролируется иначе. И проблема, с которой мы начали наш разговор, связанная с тем, хорошо или плохо давить товары бульдозерами, во многом это связано с тем, что экспертиза дороже, чем сам процесс уничтожения. Доказать, что этот товар пригоден к потреблению, неопасен, иной раз дороже, чем его соответственно превратить в биотопливо. Петр Кузнецов: Вам как кажется, все-таки что нужно сделать с тем, что мы теперь перестанем давить? Может быть, как раз какой-то политический подход? Александр Асафов: Понимаете, если есть… Нет, я считаю, что во многом, конечно, мера вот этого демонстративного уничтожения была связана именно с демонстрацией, скажем так, нашим политическим партнерам нашей воли политической. И сейчас, конечно, актуальность этого вопроса ушла. Петр Кузнецов: Примерно так же, как показать, что мы делаем их сыр, что-то в этом роде. Александр Асафов: Но вопрос-то про уничтожение. Петр Кузнецов: Да. Александр Асафов: Если есть возможность, скажем так, иного его применения и это не обременительно ни для государства, ни для потребителя, то почему бы и нет? Почему бы это не использовать, раздавать, продавать или как-то передавать действительно нуждающимся, по-моему, такая инициатива Роспотребнадзора есть. Но что касается… Петр Кузнецов: «Нуждающимся», я сейчас подумал, – в Польшу, что ли? Александр Асафов: Что касается, что называется, политических последствий, я думаю, что это не конец. Я думаю, что мы рано говорим о том, что вот все, граница пройдена, эффект от эмбарго получен, все, можно открывать рынки, – нельзя. Политический процесс пока не позволяет этого. Ольга Арсланова: А что, если договорятся, помирятся через некоторое время и восстановят продажу? Петр Кузнецов: Вот так же, знаете, поэтапно, как вводилось… Ольга Арсланова: Ну всякое бывает, у нас же знаете как во внешней политике не всегда… Михаил Беляев: Продажи чего? Наши закупки зарубежные? Ольга Арсланова: И что будет тогда со всеми предприятиями? То есть сможем ли мы выдержать в итоге эту конкуренцию, которая все равно рано или поздно появится та или иная? Михаил Беляев: Во-первых, я не вижу в ближней перспективе это, но если я не вижу в ближней, это не значит, что ее не может быть вообще. Но вот тут вопрос, да, теперь уже к нашим производителям, которые, привыкнув жить в относительно тепличных условиях… Ольга Арсланова: Да, так и есть. Михаил Беляев: …им надо предполагать, что в каждом пруду кроме карасей появятся и какие-то щуки. Но вы понимаете, в чем проблема? Опять все у нас почему-то по эмбарго утыкается в эти самые сыры, когда говорят. Я очень рад, что появились эксперты по пармезану, рокфору, бри, камамберу и Сент-Агюру, таким сырам и так далее… Ольга Арсланова: У нас еще и устрицы скоро будут черноморские в эфире. Михаил Беляев: Да, белорусские устрицы. Ольга Арсланова: А у нас и свои есть. Петр Кузнецов: Нет, наши. Михаил Беляев: Что появились такие тонкие, тонкие знатоки, которые польский умеют отличать от итальянского, это очень отрадно. Но тем не менее, значит, когда намекали на то, что вот эти вот низкие цены были на сыры, вот сейчас тут нас ожидает революция в области маркировки молочной продукции, которая должна отделить истинно молочную продукцию от той, которая содержит добавление пальмового масла, как она называется, молочный продукт – не продукция молочная, истинно молочная, а молочный продукт. И вот когда вы говорите о том, что у вас раньше был дешевый сыр, вы сначала давайте задумайтесь над тем, каков там был компонент пальмового масла и насколько была это в принципе имитация сыра, а не сыр как таковой, потому что сыр дешевым в принципе быть не может. Теперь с сыром мы закрыли вопрос. Теперь по овощам. Когда говорят, что «западники» едят только плохую продукцию, то уверяю вас, там есть и не только плохая продукция. Определенный контингент людей ест хорошую продукцию, которая производится на нормальных участках, с нормальной агротехникой, с нормальными этими самыми нормами. И вот та продукция стоит достаточно дорого по отношению к той пластмассовой, на которую мы привыкли всегда ссылаться. Так что это тоже еще один водораздел, над которым надо бы подумать, ту ли дешевую продукцию того ли качества тогда потребляли и каков уровень цен. И возвращаясь опять к уровню цен, опять не могу не намекнуть на эту самую инфляцию, что за эти 5 лет, когда вспоминают, что было 5 лет назад, речка утекла по 5% ежегодно. Причем по 5% она утекала не столько именно в том сегменте продовольственных товаров, от которых очень трудно отказываться и там, где всегда поток, вот эта струйка в общем потоке самая быстрая, вот как раз она и дает. Но это не вина эмбарго, это не вина эмбарго, это было бы то же самое. И сейчас еще один, все-таки не могу ужаться… Петр Кузнецов: Коротко, Владимир ждет. Михаил Беляев: Очень коротко, Владимиру сейчас, может быть, тоже будет интересно узнать, что когда вот так пулей, скороговоркой говорят, что нестабильность евро и доллара, вот так скороговоркой, как само собой разумеющееся, каким-то образом влияет на наши закупочные цены, – так вот хочу напомнить, что если у нас рубль слабеет по отношению к доллару и к евро, то закупочные цены как раз должны падать, я имею в виду импортные. То есть падение национальной валюты, вот эта вот нестабильность, – а тут я не вижу, чтобы у нас очень удешевление такое было, такое очень сильное, – это, в общем, компонент такой слабенький. Он вносит такую вот сумятицу в бизнес-процессы, но на цены он в данном случае влияет не очень. У нас такой достаточно, с пилой вот с такой, но цены, в общем-то, такие. Петр Кузнецов: Владимир, Красноярский край. Здравствуйте. Ольга Арсланова: Красноярский край. Добрый вечер. Зритель: Здравствуйте, здравствуйте, уважаемые ведущие, эксперты. Что я вам хочу сказать? Конкретно возьмем наш Красноярский край. Михаил Беляев: Край помидоров. Зритель: На самом деле все алюминиевые заводы… принадлежат американцам. Естественно, «дуют» они нам цены на электроэнергию, на все остальное. По итогу что получается? Ввели эмбарго, запретили, замечательно. Но тут же получается, что нас придавили. Получается ситуация, что в Польше необходимо 2 литра бензина фермеру, а нам за 300 километров надо 300 литров. У нас на отопление тем же электричеством необходимо одно количество киловатт, а у них другое. Так, может быть, надо вернуть наше национальное достояние к нам? Может, электроэнергия эта должна работать на нас, а не на карман иностранцев? Ольга Арсланова: Да, понятна ваша позиция. Спасибо. Михаил Беляев: Вот то, что 5 раз повторили, что это государственный контроль и антимонопольная деятельность, – ну сколько раз еще, 10 раз повторить? Я могу повторить 10 раз, что надо делать, но я вижу, что это так достаточно бесполезно. Александр Асафов: Говоря о таких аспектах, тоже стоит поговорить, мне кажется, несколько шире. Мы вот находимся с коллегой в позиции защищающихся: нам показывают клубнику… Ольга Арсланова: Вам оппонируют наши зрители. Александр Асафов: Да, нам оппонируют. Смотрите… Ольга Арсланова: И цены вам показывают, растущие каждый год. Александр Асафов: Конечно, есть тяжелые моменты. С одной стороны, наше политическое руководство говорит о недопустимости давления на бизнес, о том, что к бизнесу нельзя применять меры уголовного преследования, даже если он там что-то нарушил. С другой стороны, мы требуем справедливости, справедливости не только в бизнесе, но и социальной. А существуют такие явления, как картельный сговор, например… Михаил Беляев: Совершенно правильно. Александр Асафов: …как сговор производителей… Михаил Беляев: Ну это и есть монополия. Александр Асафов: …как необоснованное повышение цен. И в этом случае, я считаю, наше политическое руководство вот с этой легкостью такой, с которой оно защищает бизнес, оно перегибает. И то, о чем говорит зритель, о том, что серьезная часть нашей экономики находится, скажем так, не в собственности граждан России, – это тоже факт, с этим тоже надо что-то делать. Но это вопросы и к экономическому блоку нашего правительства, и соответственно к высшему политическому руководству. Михаил Беляев: Александр… Александр Асафов: Но это вопросы, не решаемые одномоментно, это нельзя решать в секунду, тем более волюнтаристски. Михаил Беляев: Дело-то не в том, что они даже, хотя это нехорошо, что они находятся, командные высоты экономики, как это называл Владимир Ильич Ленин, в руках иностранцев, а дело в том, что антимонопольные методы (сюда относятся и картельные, эгоизм производителей и прочее), подчиняются этому антимонопольному законодательству и действиями со стороны антимонопольного ведомства и отечественный производитель, и иностранный производитель, и любой другой, тот, который действует на территории этой страны и в экономике данной страны (я в данном случае обобщаю, не про нашу страну говорю) точно так же. Дело не в том, что он иностранный и «дует» цены, а дело в том, что антимонопольное ведомство у нас, к сожалению, не очень всемогущее. Александр Асафов: Ну как баланс-то соблюсти и защищать и бизнес от неправомерного давления, с другой стороны обеспечить ту самую регулируемую конкуренцию? Михаил Беляев: Да нет, это очень простой, он же решен во всех странах. Петр Кузнецов: Секунду, секунду. Ольга Арсланова: Давайте с еще одним бизнесменом, с производителем поговорим. Петр Кузнецов: Сергей Кулик, директор устричной фермы в поселке Кацивели, Крым, у нас на связи. Здравствуйте. Ольга Арсланова: Сергей, здравствуйте. Сергей, добрый вечер, слышите ли вы нас? Мы вас нет. Петр Кузнецов: Сергей? Вы пробуете устрицы? Ольга Арсланова: В общем, как изменилась жизнь устричной фермы на Черном море после того, как французские устрицы перестали к нам возить, мы узнаем чуть позже, сейчас продолжим эфир. Петр Кузнецов: Вот какой вопрос, если успеем, зададим его также и Сергею, он подтвердит: какие инструменты поддержки сейчас существуют у тех, кто занимается непосредственно вот этим импортозамещением? Вот те же самые устрицы, те же самые сыры. Ольга Арсланова: Ну то есть чтобы люди были мотивированы входить в этот рынок. Петр Кузнецов: Что за льготы, что за гранты? Расскажите, на что они могут рассчитывать и как они им, главное, помогают, правильно ли они ими пользуются, эффективно ли. Михаил Беляев: Ну вот насколько они правильно и эффективно пользуются, это нам Сергей расскажет. Петр Кузнецов: Ага. Давайте мы начнем. Михаил Беляев: Ну а гранты существуют, вот я сейчас точно вам не могу сказать, какие были эти самые программы, но программы были и по субсидированию ставок кредита, хотя тут тоже возникает вопрос, зачем субсидировать ставки, специально вот этими точечными какими-то уколами заниматься, субсидировать одно, субсидировать третье, когда Центральный банк, в общем-то, под предлогом борьбы с инфляцией «вздул», на таком высоком уровне держит ключевую ставку, об этом мы неоднократно говорили, которая не позволяет бизнесу просто совершенно нормально работать. Петр Кузнецов: Мешает импортозамещению. Михаил Беляев: Да, может быть, стоит действительно, уже вот тут, в данном случае как-то воздействовать, хотя Центральный банк нам обещал, что он снизит эту самую ключевую ставку на какие-нибудь очередные 0,25 процентных пункта и позволит этому бизнесу… Вот, может быть, этим надо было заниматься, не гоняться за инфляцией вот этой самой, давить ее с помощью ключевой ставки, а заодно и давить все остальное производство. Вот эти вот специальные субсидии были для этих самых фермеров. Это надо было тогда контролировать цены на топливо, это надо контролировать опять-таки с помощью... Вот Александр спросил, почему, – да нет, это всегда, это постоянно, это праздник, который всегда с нами. Как это делается на Западе? На Западе это делается очень просто: сначала считается инфляция, которая сложилась в течение года или поэтапно, и потом этим базовым отраслям, которые вносят основное в инфляцию, разрешают на эту сумму повысить цены, а не наоборот. Ольга Арсланова: При этом постоянные опросы, которые проводят среди предпринимателей российских, показывают, что российский предприниматель не чувствует улучшения условий работы и живет в ощущении постоянной нестабильности, в том числе никогда не будет знать, как меняется политическая обстановка, законы, проверки, налоги и так далее. Хотя казалось бы, сейчас самое время для расцвета вот этого. Александр Асафов: Ну учитывая сложившуюся ситуацию вообще в мире и экономическую в том числе, мне кажется, говорить о каком-то стабильном наступлении расцвета, на мой взгляд, преждевременно. Мы находимся на стыке крупнейших политических конфликтов, обусловленных экономически. Господа американцы, о которых мы уже говорили тут неоднократно, пытаются выкинуть нас с рынка газа и нефти и делают это весьма последовательно. Ольга Арсланова: А, то есть они? Ну все понятно. Александр Асафов: Нет, а посмотрите на их программу прихода американского сжиженного природного газа в ту же самую Польшу, в Евросоюз. Они хотят нас оттуда подвинуть. И все остальные обстоятельства подчинены этому обстоятельству, это задача, решение вопроса недобросовестной геополитической конкуренции. И в конечном итоге это сказывается и на клубнике, как это ни кажется смешным на самом деле. Поэтому говорить о том, что созданы сейчас условия, та самая точка роста, когда все должно, палку воткни и растет, – ну не работает это так. Ситуация тяжелая, мы находимся действительно в противостоянии политическом, и до новых договоренностей, до решения вопроса уровня миропорядка, а не меньше, до решения вопроса общего валютного контроля и ряда, еще 10–20 вопросов общемировой безопасности говорить о том, что вот теперь позитивный климат, теперь заживем, на мой взгляд, преждевременно. Но в любом случае моменты роста и моменты улучшения есть, хотя и негативных моментов тоже хватает. Петр Кузнецов: Да, не получится у нас с Сергеем Куликовым, директором устричной фермы из Крыма, поговорить: как нам редакторы подсказывают, разрядился телефон у Сергея, видимо, отечественного производства телефон. Михаил Беляев: Да, сбыт устриц, видимо, не такой успешный. Петр Кузнецов: «Каких импортных продуктов вам не хватает?» – мы узнавали у жителей Петербурга, Улан-Удэ и Костромы. ОПРОС Ольга Арсланова: Ну что же, давайте еще послушаем звонок из Калуги, приветствуем Наталью. Здравствуйте, Наталья. Вам всего хватает? Зритель: Здравствуйте! Ольга Арсланова: Здравствуйте. Зритель: Я вот что хочу сказать: люди наши избаловались. Забыли перестройку, когда радовались импортному маслу «Rama» и «ножкам Буша»? Сейчас у нас, простите меня, своя свинина, свои куры, свои яйца. У нас российские яблоки появились, а то мы давились тоже польскими отравленными. У нас замечательное калужское масло, молоко, сметана. Я думаю, в любой области это есть. Так что… перестроилась… Ольга Арсланова: Да, Наталья, а цены? Я просто видела продукцию в Калужской области калужских производителей… Зритель: А импортозамещение замечательнейшее сделали. Ольга Арсланова: Так вот калужские производители, молочка калужская довольно дорогая, честно говоря. Зритель: Молоко у нас калужское. У нас производят молочку в Козельске, в Козельском районе. У нас, значит, Козельский завод молочный и плюс еще фермерское хозяйство «НИЛ». Вот лично моя семья, я своим внукам и детям заказываю, у нас небольшой магазинчик, мы в пригороде Калуги живем, заказываю творог, сметану, ряженка замечательная и молоко ниловское в пачках. И еще возят нам из... Калужской области… в наш пригород. Ольга Арсланова: Понятно, Наталья, а цены? Это дорогая продукция, ну честно. Зритель: Нет, ну как дорогая? Слушайте… Ольга Арсланова: Козельский молокозавод – это дорого. Зритель: Ну а мы в перестройку жили, какие-то «ножки Буша» получали. Почему дорогая? Достойная продукция, и пенсионер себе позволит купить прилично. Конечно, если еще семью кормить, то, конечно, это невозможно. Так что… Ольга Арсланова: Ага. Ну что же, значит, видите, Наталья, вам недорого, а вот мне эта продукция кажется дорогой, честно говоря. Спасибо большое, что позвонили. Петр Кузнецов: Давайте подведем итоги нашего голосования и прокомментируем как раз, что у нас получилось. Итак, спрашивали весь этот час у наших телезрителей: «Импортозамещение удалось?» – «да» 13%, уже 14%, видимо, успела Наталья из Калуги проголосовать… Ольга Арсланова: Положила трубку и тоже проголосовала. Петр Кузнецов: ...«нет» – 86%. Очень коротко, по 30 секунд… Ольга Арсланова: …удивляют ли вас такие результаты и о чем они говорят? Петр Кузнецов: Как изменить вот здесь вот ответы, то есть на уровне конечного потребителя? Александр Асафов: Оно наладится само. Оно не требует дополнительных пропагандистских или иных усилий. Дело в том, что жизнь неумолимо диктует свою логику, и когда-нибудь мы отвыкнем от вот этого постоянного психологического ожидания, что где-то лучше, где-то вкуснее пармезан и что он нам конкретно сейчас нужнее. Ольга Арсланова: То есть надо просто подождать, ваше мнение? Александр Асафов: Да. Ольга Арсланова: А ваш ответ, Михаил? Петр Кузнецов: Михаил, 30 секунд, не больше. Михаил Беляев: Нет, я считаю, что должна быть целенаправленная активная экономическая политика, направленная широкомасштабно на стимулирование внутреннего производства. И люди реагируют… Сейчас не очень хорошая ситуация у нас в экономике, но люди реагируют на то, что у них перед глазами: перед глазами у них эмбарго, они на него реагируют, а заниматься надо вот этим. Ольга Арсланова: Спасибо. Петр Кузнецов: Спасибо. Михаил Беляев, эксперт Российского института стратегических исследований, кандидат экономических наук, и Александр Асафов, политолог, были у нас в гостях. Спасибо, что пришли. Ольга Арсланова: Спасибо. Михаил Беляев: Спасибо вам.