Марианна Ожерельева: Продолжаем выпуск программы «ОТРажение». Сейчас будем говорить о твердых бытовых отходах. Владимир Путин уточнил, что проблема является и социальной, и экономической, и напомнил о создании целой системы мер поддержки деятельности всех операторов на направлении работы с ТБО. Сейчас будем разбираться, что же это такое, что это за важные три буквы, что это за аббревиатура, как с этим быть. И говорится еще о некоем общественном контроле, возможно, в будущем. Как мы, граждане, могли бы контролировать? Со мной в студии Руслан Губайдуллин, исполнительный директор ассоциации «Чистая страна». Здравствуйте. Руслан Губайдуллин: Добрый день. Марианна Ожерельева: Начнем с тезауруса, чтобы сложное стало понятным и простым. Что такое твердые бытовые отходы? Насколько правильная и как должна выглядеть их утилизация? Руслан Губайдуллин: Ну, твердые коммунальные отходы – это… Марианна Ожерельева: Твердые коммунальные отходы? Руслан Губайдуллин: Да, сейчас они по законодательству называются именно так. Это те отходы, которые образуются в процессе нашей обычной жизни, скажем так. Это отходы в домохозяйствах. Это отходы в ресторанах. Это все то, что мы выбрасываем в мусорное ведро, оно потом попадает в бак, который потом вывозит мусоровоз. Всего таких отходов у нас порядка 60 миллионов тонн образуется ежегодно. Причем кажется, что это как будто много. На самом деле это всего лишь 2% от всех отходов, которые образуются в нашей стране. Марианна Ожерельева: Да вы что? Руслан Губайдуллин: Да, всего лишь. Потому что есть отходы промышленные, и их на порядки больше. Но реформа по обращению с отходами прежде всего касается твердых коммунальных. Она у нас идет уже, по большому счету, в активной фазе с 2019 года, а вообще первые предпосылки начались в 2014 году. Почему? Потому что старая система уже никого не устраивала. Марианна Ожерельева: А что не устраивало? Руслан Губайдуллин: Не устраивала нас, потребителей. Не устраивала по той причине, что… Сейчас фиксируется, что количество отходов растет, количество упаковки растет, с ростом благосостояния мы все больше покупаем. В принципе, за последние десять лет количество отходов выросло больше чем на треть. Сейчас ежегодно мы фиксируем, что где-то на 2% в год количество отходов растет. Это первое. Второе. Инвестиции в эту отрасль были минимальные, потому что единственное, на чем можно было заработать – только на вывозе. И никакой инфраструктурный инвестор не шел в этот бизнес, он был в «серой» и «черной» зоне. Поэтому сейчас реформа произошла, в каждом регионе заработал региональный оператор – это компания, которая отобрана субъектом на конкурсе, имеет десятилетний контракт и обращает за все обращение с ТКО во вверенной ей зоне. Таких компаний у нас больше 170. Поэтому в этом направлении уже, можно сказать, реформа состоялась. И сейчас уже следующие вопросы стоят. Кроме комплексной системы, второй вопрос – это так называемая «Чистая страна»: рекультивация свалок, объектов, которые у нас есть (в нацпроекте «Экология» у нас их 191 возле крупных городов), которые тоже необходимо рекультивировать. Это тоже большая федеральная задача. Марианна Ожерельева: Руслан Харисович, вот вы объяснили, что это. А дальше давайте про то, как это утилизировать. Откуда все начинается? Нам пишут: «Все в один бак – и на помойку», – Смоленская область. Другие пишут: «А я утилизирую. Но почему я плачу столько же, как тот, кто не утилизирует?» Понятно, что мы все друг за другом следим и всякий раз можем сказать: «А вот Петя такой же, но почему-то у него так же». Поясните. Начинается с нас, жителей того или иного дома? Кто должен правильно утилизировать? Руслан Губайдуллин: Ну, если уже быть таким буквоедом и говорить об утилизации, то утилизация – это на самом деле… Мы не так ее понимаем. В законе утилизация – это производство из отходов, из сырья чего-то нового. Вот это и есть утилизация. Марианна Ожерельева: Вторая жизнь отходов, да? Руслан Губайдуллин: Да. А то, о чем мы сейчас говорим – это обработка, сортировка. У нас конкретные (здесь даже не надо никуда ходить, ничего выдумывать) национальные цели, поставленные президентом, их две. Первое – это сокращение полигонов захоронения в два раза к 2030 году. То есть то, что захоранивается на полигонах, должно быть в два раза меньше. Второе – все отходы коммунальные, образующиеся в нашей стране, к 2030 году должны проходить обработку, абсолютно все, 100%. Сейчас мы к этим показателям идем… Марианна Ожерельева: То есть вот эти 60 миллионов… Руслан Губайдуллин: Да, все должны проходить обработку. То есть не может быть такого, что ты положил это в бак – и сразу уехало все на полигон. Должно попадать на новые комплексы по переработке, экотехнопарки. Там выбираются полезные фракции: стекло, алюминий, макулатура, пластики различных видов. Марианна Ожерельева: Это робот все отбирает, сортирует? Руслан Губайдуллин: Где-то робот, оптическая сепарация, а где-то и вручную это можно сделать. А что-то вообще отобрать нельзя, есть такие виды отходов. Для этого у нас есть новая технология RDF. Мы как-то часто демонизируем пластик, пластиковую бутылочку, вот она во всем виновата. На самом деле, если весь пластик убрать из нашего мусора, то он уменьшиться по массе всего на 6–7%. Одна из сложных проблем сейчас у нас в отрасли – это неучтенные отходы. Второе у нас – это органика. Вот мы ее недооцениваем. Я говорю, мы как-то очень боимся пластиковую бутылку, хотя от нее какой вред? Она полностью перерабатываем отход, ее можно помыть, почистить, она возвращается обратно в жизнь. Марианна Ожерельева: Прямо пишут: «Загадили планету пластиком». Руслан Губайдуллин: Ну, это как бы такая… Я лично люблю пластик. Я считаю, что это один из спасителей экологии, но только надо научиться с ним правильно обращаться. Это другой вопрос. А вот органика – это проблема. И вот из этих 60 миллионов, которые у нас образуются в стране, порядка 15–20 миллионов тонн отходов – это органические отходы. Причем что с ними делать? Именно эти органические отходы пахнут. Именно из этих органических отходов течет фильтрат. Именно из этих органических отходов образуется метан и тому подобное. Если мы их уберем, отделим… Вот сейчас хороший опыт в Москве – серый и синий бак, отходы на переработку и органика. А органика – это компостирование. В принципе, результаты морфологического исследования в апреле этого года показывают, что рост в Москве – до 48% уже ушло на переработку. Поэтому вопрос именно работы с органикой. Можно делать из нее компост, который дальше можно использовать на пересыпке тех же полигонов, на культивации карьеров. Сейчас наш курирующий вице-премьер Виктория Валериевна Абрамченко поставила эту задачу перед другими отраслями, не только коммунальной, а и дорожной, строительной, чтобы они использовали продукт, который образуется в нашей отрасли, в своих процессах, обязательно использовали. Тогда будет спрос, тогда будет возможность этим заниматься. То есть это пересыпка дорог, допустим, при строительстве чтобы можно было использовать тот же техногрунт. Поэтому как только мы, скажем так, обезводим, уберем органику из отходов, во-первых, мы приблизимся к выполнению национальной цели, поставленной президентом, а во-вторых, полигоны перестанут пахнуть, а отходов будет меньше. Марианна Ожерельева: Звонок у нас есть из Хабаровского края. Татьяна, здравствуйте. Зритель: Здравствуйте. Я живу в городе Комсомольске-на-Амуре. У нас очень тяжела ситуация именно с отходами. У нас практически никто этим не занимается. У нас в городе очень большая безработица, очень много мужчин и женщин, которые бы хотели заработать деньги хотя бы даже на отходах. Я сама пенсионер. И я предлагаю губернатору нашего края, мэру нашего города поработать над этой темой, привлечь желающих. У нас много бичей, извините за выражение, людей, которые потеряли жилье, работу. И они нуждаются просто… Пускай бюджет города выделяет средства, чтобы людям оплачивали, и они будут собирать эти отходы. Марианна Ожерельева: Чтобы они собирали и сортировали? Зритель: Да, да, да. Марианна Ожерельева: Хорошо, Татьяна, спасибо за эту мысль. И вдогонку ряд сообщений. «Реформа идет давно, а толку мало», – Астраханская область. Из Ленинградской области: «Необходимо организовать пункты приема вторсырья в каждом населенном пункте. Как вариант – перейти на многоразовую тару». А еще нам пишут из Смоленской области: «Сделайте приемные пункты вторсырья – и мусора станет втрое меньше». Ну и «запретить пластик», естественно. Про пластик поговорили. Руслан Губайдуллин: Так, давайте по пунктам. Начнем с Хабаровска. Я очень рад, что звонок именно из Хабаровска произошел, потому что Хабаровск – это последний регион из 85 регионов Российской Федерации, который присоединился к реформе, насколько я помню, 1 июля этого года. Я думаю, что все-таки администрацией края была проведена работа, там очень сложный субъект. Сейчас оказывается максимальная поддержка, чтобы появились там современные объекты по обращению с ТКО. Еще раз говорю: невозможно сделать ни одну реформу без инфраструктуры. У нас есть институт развития – публично-правовая компания «Российский экологический оператор», которая оказывает все меры поддержки бизнесу и власти, чтобы эти объекты появлялись. Потому что мы не можем запретить образовывать отходы меньше. Надо научиться с ними работать, чтобы они сортировались, утилизировались и тому подобное. Второе. Новый вызов, который у нас сейчас… А, про пункты приема. В ряде регионов уже такие пункты есть. Мы ставим в пример всегда Нижегородскую область (там уже более 60 пунктов приема вторички есть), Удмуртскую Республику. Марианна Ожерельева: Платный прием? Руслан Губайдуллин: Да. Люди сдают и за определенный вид отходов получают деньги. Еще раз говорю: в нашей морфологии, в нашем этом «борще», который мы выбрасываем в ведре, всего лишь 6% отходов имеют положительное сальдо, которое стоит что-то, а все остальное – нет. Поэтому такие пункты приема уже есть. К сожалению, как бизнес их рассматривать нельзя, это больше как социальная штука. Но уже в ряде регионов это есть. Вот недавно мы в Тамбовской области открывали такие пункты, Воронежская область присоединилась, Удмуртия, Нижний Новгород, еще в ряде субъектов появляются. В Екатеринбурге, я знаю, сейчас будет, в Тюмени такие же пункты будут образовываться. И это достаточно хорошее подспорье для наших жителей. Марианна Ожерельева: Вы хвалили сейчас Нижегородскую область же, да? Руслан Губайдуллин: Да. Марианна Ожерельева: И тут звонок. Вячеслав, здравствуйте. Слушаем вас. Зритель: Здравствуйте. Так, город Павлов Нижегородской области. Марианна Ожерельева: Очень приятно. Зритель: У нас семья – пенсионеры, инвалиды. Доходов, кроме как пенсии, у нас нет. В магазин мы ходим за хлебом, солью и крупами. У нас что горящее – мы сжигаем в бане, у нас частный дом. И договор с этой организацией не заключали. А нам ежемесячно присылают по 500 рублей и грозятся, что чуть ли нас тут не расстреляют. На каком основании? Марианна Ожерельева: Спасибо за вопрос. На каком основании платежки? И очень много сообщений, что… Руслан Губайдуллин: Нет, обращение с отходами – это коммунальная услуга, такая же как и газоснабжение, водоснабжение, водоотведение. Марианна Ожерельева: То есть мы все обязаны за это платить? Руслан Губайдуллин: Заключается договор с оператором. Марианна Ожерельева: А человек вот пишет, что не заключил он договор. Зритель: Значит, он нарушает закон – это первое. Во-вторых, он ведет себя неэкологично. Во-первых, сжигать в печке пластики те же абсолютно нельзя. При такой низкой температуре (500–600 градусов), при сжигании этих отходов, причем труба у вас не такая высокая, как на специализированных предприятиях, и это все отравляет атмосферу. Этого делать категорически нельзя. Отходы должны поступать на специализированные предприятия по обработке. Представляете, если мы будем сжигать в печках отходы первого и второго класса опасности, такие как ртутные лампы или батарейки. Это тоже там может быть. Этого ни в коем случае делать нельзя, отходы должны попадать в мусорный бак. А теперь – по поводу стоимости. Средняя стоимость услуг по обращению с отходами в Российской Федерации не доходит до 100 рублей на человека, меньше даже. По прошлому году – 89 рублей. И в общей квитанции, по которой мы платим за все жилищно-коммунальные услуги, мусорная составляющая – 3%. Просто к нам такое большое внимание по той причине, что как бы тема очень модная, горячая и тому подобное. Просто сравните эти деньги. Я считаю, что задача каждого гражданина, первое – заключить договор с организацией, оплачивать и требовать качественного оказания этих услуг. История с незаключением договора – это нарушение закона. Марианна Ожерельева: Вот вы сказали, что тема горячая. И звонков по этой теме поэтому очень много. Светлана из Казани. Здравствуйте, слушаем вас внимательно. Зритель: Здравствуйте. Мусор был в Советском Союзе, но было чисто. У нас все везде в городе… нигде не было найти ни бумаги, ни железа, нигде этого не было. Пластика у нас, конечно, не было, но у нас были пластиковые пакеты, но их тоже было не найти, потому что их стирали. Если сейчас взять, допустим, десять пластиковых вот этих пакетов и сделать, допустим, по 30 копеек в приемном пункте, то вообще мусора не будет на улице. Марианна Ожерельева: Хорошо. Зритель: Только сделайте приемные пункты, чтобы за это оплачивали в приемном пункте. Марианна Ожерельева: Спасибо, Светлана, спасибо, мысль ваша понятна. Это то, о чем вы говорили, да? Есть лидеры. Но, видимо, их не так много. Руслан Губайдуллин: Есть определенные виды отходов, которые имеют стоимость. Коллеги, буквально два-три месяца назад цена на вторичку из-за ситуации на мировых рынках сильно понизилась. То, что мы экспортировали за рубеж, ряд отходов, ну, у россиян перестали покупать, поэтому цена сильно упала. На макулатуру – в шесть раз за последние два месяца. Вдумайтесь. На пластик – почти в два раза. И тому подобное. Поэтому этот бизнес сейчас в очень сложной ситуации находится. Это первое. Второе, возвращаюсь к истокам. В Советском Союзе отходов действительно образовывалось меньше, упаковки почти не было. Мы часто приводим в пример пандемию, когда у нас количество упаковки выросло в разы. Мы как бизнес, который этим занимается, мы понимаем, что все стало упаковываться. И пакетов стало такое огромное количество, что… И большое количество неперерабатываемой упаковки есть. С этим тоже нельзя ничего сделать, кроме как RDF, потом можно из него вырабатывать электричество и тепло. Это тоже одно из направлений, которое сейчас реализуется государством. Марианна Ожерельева: Руслан Харисович, тема правда вызывает большой интерес. Смотрите. Предложение Минприроды – продлить срок службы полулегальных мусорных полигонов до 2025 года. И в газете «Коммерсантъ» на эту тему заметка, где пишут, что подобные свалки – это десятая часть всего мусора, который ежегодно образуется в России. Сообщения вдогонку. Коми: «Все леса завалены свалками. О переработке говорят 30 лет. Все это реформы одни, которые не работают». И тоже очень важное и яркое сообщение: «Платим за упаковку, платим за мусор, за утилизацию, за все платим по десять раз». Почему мы не видим? Может, мы такие плохие, я не знаю, жизнь такая. Вот мы не видим каких-то действительно четких результатов. По звонкам мы тоже это слышим, по SMS-сообщениям. Да, реформа есть. Мы говорим, что она идет каким-то образом. Потому что дальше будем говорить о том, какие есть возможности у этой реформы, про общественный контроль и про цифровизацию – она же у нас везде сегодня приходит. Но сейчас давайте поясним все-таки про эти полулегальные мусорные свалки. Мы же тоже гуляем, куда-то ездим и тоже это наблюдаем. Почему так? Руслан Губайдуллин: Ну давайте… Такой вопрос, вы меня прямо сейчас немножко задели. Потому что одно дело – просто говорить, а другое дело – изучать и посмотреть. У нас в Российской Федерации уже только за последние несколько лет более сотни предприятий появилось, которых не было. Это первое. Марианна Ожерельева: Спрашивают, кстати… Построено, да? Руслан Губайдуллин: Да, конечно. Отходы раньше ехали просто куда-то, а теперь они едут на полигоны. Марианна Ожерельева: Результаты есть. Руслан Губайдуллин: Ребята, а что такое полигон? Полигон – это природоохранное сооружение. Это как туалет в каждой квартире. У нас может быть квартира без туалета? Марианна Ожерельева: Нет. Руслан Губайдуллин: Наверное, нет. Если кому-то из нас подарят сейчас квартиру и скажут: «Пожалуйста, забирай, отличные апартаменты, но там нет туалета», – мы так максимум проживем один день. Туалет быть, но он должен быть в одном месте, небольшой, а не по всей квартире. Понимаете? Поэтому возле каждого города обязательно должен быть полигон. Естественно, не свалка, от них уходим. Для этого есть нацпроект «Экология», для этого есть федеральный проект «Чистая страна». И те свалки, которым к нам пришли, кстати, из прошлого, рекультивируются. Второй вопрос – нелегальные свалки, о чем вы сейчас говорили. Их тысячи в нашей стране! 25% площади Российской Федерации – вообще мусоровозов, баков не было, никто эту услугу не оказывал. То есть возле каждой деревеньки был свой маленький полигончик, и это как бы было нормально. Вот я лично этим вопросом занимаюсь. На машине всегда едешь, заезжаешь в любой лес – и всегда ты упираешься в свалку. Кто эту свалку организует? Марианна Ожерельева: Вот хороший вопрос. Руслан Губайдуллин: Те, кто живет там: предприниматели, бизнес, люди. Значит, можно кого-то искать. Сейчас есть одна организация, которая за это ответственная. Но свалка 2015–2016 года сейчас отличается от свалки нелегальной 2022 года. Объясню, почему и чем отличается. Отличается морфологией. Если раньше в лесах лежала большая часть ТКО, то сейчас, когда заработали регоператоры, появились баки, свалки там есть, но там сейчас лежит больше не ТКО, а лежат строительные отходы и медицинские. И это следующая итерация, которой правительство будет заниматься, с точки зрения реформы. Марианна Ожерельева: С ними тоже надо работать? Руслан Губайдуллин: Конечно. А что это значит? Кто сделал фирмы, какие-то фирмы, они не хотят заключать, как коллега говорил, договор с оператором, платить за это. И он, ипэшник: «Дай-ка я вывалю лучше на контейнерную площадку. Дай-ка вывалю лучше в лес. Авось никто не найдет». В каждом регионе работает Росприроднадзор, Роспотребнадзор, уполномоченные органы субъектов, и с такими фактами уже борются. Сейчас есть видеокамеры, есть распознавание лиц, номеров. Недавно в Госдуме была принята история (много об этом говорили) о выбросе мусора из автомобиля. Все почему-то думали, что это касается сигарет. Марианна Ожерельева: Только сигарет. Руслан Губайдуллин: Нет, это касается как раз того мусора, который на «газелях» вываливают в леса. Понимаете? И его видно. Почему? Потому что кто-то из бизнеса не хочет просто платить за грамотную утилизацию, потому что экология стоит денег. Марианна Ожерельева: Потому что это платно. Руслан Губайдуллин: Поэтому здесь к этому надо относиться и понять, что, первое, инвестиции в инфраструктуру… Когда будут понятные потоки и понятный плательщик, тогда можно будет инвестировать и что-то создавать. Второе – все те, кто не платят за мусор, они должны заплатить, потому что мы его образуем. Это касается не людей, а большей частью юридических лиц, которые уклоняются от заключения договоров, переводят ТКО в промышленные отходы, не хотят везти на обработку. И как только эти условия создаются, государство подставляет свое финансовое плечо и помогает в строительстве таких объектов. Понятно, есть крупные агломерации – Москва, Московская область. Есть абсолютные пустыни, есть арктические зоны, да? И количество отходов, еще раз говорю, ежегодно растет на 2%. И с каждым из видов отходов уже есть технология, по которой можно перерабатывать. Наша с вами задача как жителей – во-первых, донести мусор до мака, заключить договор с региональным оператором и спрашивать уже с власти и с бизнеса за качество оказанных услуг. Почему нет баков? Где контейнерная площадка? Есть проблемы у муниципалитетов, которые не могут выделить, допустим, поставить контейнерные площадки, у региональных операторов. Марианна Ожерельева: Да, вот пишут, что их нет. Руслан Губайдуллин: Ну, как бы это… Марианна Ожерельева: Вот то, что вы сейчас объяснили, пояснили – это важно, что вы об этом проговорили в эфире. Все-таки движение к улучшению есть. А теперь давайте о самой системе и о нас, гражданах. Значит, заявление (я говорю о «Российском экологическом операторе»): «Компания создает систему, которая бы мониторила и, самое главное, которая позволяла бы в этом отношении принимать правильные управленческие решения, начиная с муниципалитетов, а также еще осуществлять общественный контроль над системой». Нас допустить – это хорошо было бы, вот всех нас. Но мы все такие разные! Вот как планируется, что граждане будут за этим следить, помимо того, что говорить, что все плохо, ничего не меняется, а если оно меняется в лучшую сторону, то как-то это отмечать? А дальше к чему это все ведет? То есть вот эта компания создает некую систему. Что это за система? Руслан Губайдуллин: Еще раз говорю, что это публично-правовая компания «Российский экологический оператор». Это наш государственный институт развития, который помогает региональным операторам, которые работают в каждом регионе, создавать инфраструктуру. У нас есть меры поддержки – финансовые и тому подобные. Про цифровизацию вы заговорили. Я лично… Я всю жизнь работаю в коммуналке нашей и сейчас не без гордости могу сказать, что отрасль обращения с отходами среди других коммунальных услуг является передовой по цифровизации. Мы самая молодая, но самая передовая по цифровизации. Что это значит? Только полный контроль за перемещением отходов даст нам прозрачность отрасли ТКО. Марианна Ожерельева: То есть это камеры слежения? Или что? Руслан Губайдуллин: Камеры слежения. Каждый мусоровоз, который в системе регоператора работает, оснащен GPS-навигатором. Он не может приехать и высыпать. Два нарушения – и фирма лишается десятилетнего контракта. Это раз. Второе. Баки сейчас есть, RFID-метки. Есть подкатные баки. Есть пяток баков на контейнерной площадке, туда приезжает мусоровоз и загружает. А есть какая-то фирма, и у нее за забором бак, допустим. Она, допустим, выкатывает, когда ей интересно. Понимаете? Есть компании, которые не хотят заключать договор и говорят сотрудникам: «Ну-ка берите мусор и дома раскидайте по домашним контейнерам». А когда к ним приходят и говорят: «Где же у вас мусор?» – они говорят: «У нас тут zero waste, мы такие экологичные, у нас мусора нет». А его выносят по ночам. Причем это необязательно ТКО, это может быть электронный лом и тому подобное. Представляете? Поэтому оптимизация маршрутов мусоровозов, автоматизация процессов, взвешивание всей морфологии – все это необходимые данные для того, чтобы качественно выстраивать систему. Где строить объекты? Допустим, комплекс вместе с полигоном. Может быть, он будет на два региона сразу вместе работать. Зачем строить два, если можно один большой построить, да? Как это ляжет на плечо, с точки зрения затрат? Потому что в тех 100 рублях, которые мы с вами платим в месяц, из них 65 рублей – это только транспорт, это затраты на доставку из точки А в точку Б. Поэтому логистическая цепочка здесь тоже очень важна. И мы должны понимать, что старые полигоны, свалки, которым по 50–60 лет, возле крупных городов сейчас рекультивируются за счет средств государства, федерального бюджета. И они все создавались только именно по этому плечу, с учетом минимальной логистики. Соответственно, все новые объекты, которые будут построены… Во-первых, надо выбрать место, понимаете, чтобы оно подходило, там была санитарно-защитная зона. Они будут все дальше. Значит, надо построить дороги, чтобы на всех полигонах у нас были очистные сооружения, системы утилизации свалочного газа. Опять же, это одна история. А вторая история – чтобы там уже не было органики, на этих полигонах, чтобы у нас развивалась система RDF. Марианна Ожерельева: А что это такое? Руслан Губайдуллин: RDF? Как раз те «хвосты», которые образуются на сортировках, которые никуда уже не деть, из них можно делать… Это остатки пластика, органики. Из них делается такое топливо, которое можно сжигать и получать электричество и тепло, тем самым не захоранивать. Это технология абсолютно рабочая. Сжигать можно на специальных заводах. На цементных заводах, кстати, это тоже сжигается. Это очень экологично и нет антропогенной нагрузки на территорию. Другой вопрос – тяжелые отходы, отходы первого и второго класса опасности. Ну, это батарейки… Марианна Ожерельева: Про батарейки очень много вопросов, кстати. Руслан Губайдуллин: Да, очень много вопросов. Это отдельная задача, с которой успешно справляется сейчас госкорпорация «Росатом». Государство ей поручило, потому что она знает и умеет обращаться с такими видами отходов. У нас есть ФГУП «ФЭО» («Федеральный экологический оператор»), который занимается отходами первого и второго класса опасности. Буквально они сейчас выстраивают систему новых заводов по их утилизации, поэтому сейчас сбор отходов от жилищ первого и второго класса опасности организован управляющими компаниями в домах, а также региональными операторами. Отходы первого и второго класса опасности, конечно же, не должны попадать в баки, куда мы их выбрасываем. Марианна Ожерельева: У нас меньше трех минут, но есть звонки. Давайте послушаем Виктора из Ленинградской области. Здравствуйте. Ваш вопрос? Зритель: Да, здравствуйте. Виктор, Ленинградская область. У меня такой вопрос. Вот раньше мы за вывоз мусора платили с людей, прописанных на жилплощади, а сейчас у нас идет оплата с квадратных метров занимаемой жилплощади. Это неправильно и нечестно. Потому что у нас по стояку квартиры одинаковые, в одной квартире может пять-семь человек быть прописаны, в другой – двое, а платим за мусор одинаково. Марианна Ожерельева: Спасибо огромное, Виктор, за вопрос. Очень много несогласных. Руслан Губайдуллин: Еще раз. Каждый регион решает, как ему начислять: либо по нормативу, по площади, либо на человека. И любая из этих систем в определенных крайностях имеет свои плюсы и минусы. Марианна Ожерельева: Давайте звоночек еще один примем – Краснодарский край, Сергей. Здравствуйте. Ваш вопрос? Зритель: Здравствуйте. Я сам предприниматель, занимаюсь как раз сортировкой, прессованием и отправкой дальше на переработку. Вот со стороны государства никакой поддержки нигде не вижу и не могу увидеть. Марианна Ожерельева: А какую поддержку вы хотели бы? Объясните. Зритель: Ну, хотя бы не мешать или предоставить площадку, например, где можно этим заниматься. Потому что арендовать для себя, тем более у нас курорт, аренда золотая. И очень тяжело бывает! К тому же службы начинают мешать, типа: «Вот у вас занимается человек картоном на территории. Вы лучше от него избавьтесь, потому что у вас могут быть проблемы». Так говорят арендодатели. Марианна Ожерельева: Спасибо, Сергей, за ваш вопрос. Вот инициатива есть. Предлагали, помните, приемные пункты. Вы сказали, что… Руслан Губайдуллин: Нет, приемные пункты существуют. Марианна Ожерельева: А тут бизнес хотел бы подключиться. Руслан Губайдуллин: Бизнес у нас здесь разный. Я не знаю, чем занимается конкретно коллега. Он должен работать… Если он занимается ТКО, то ТКО занимается региональный оператор. Если он занимается вторым переделом – пожалуйста, заключайте договор. Это рынок, покупай отходы. Но я думаю, что именно та боль, которая была в голосе, как раз… Сейчас стоимость на вторичку достаточно упала, рентабельность этого бизнеса сейчас достаточно сложная. Я думаю, что в ближайшее время, может быть, рынки поменяются и у нас будет возможность. А по поводу помощи – вы зря. В каждом субъекте есть программы поддержки. Вы можете обратиться и в публично-правовую компанию «Российский экологический оператор». Вопрос: какая вам помощь нужна? Дробилку купить? Если вы хотите где-то здесь сортировать, а вам нельзя, то, извините, у нас есть экологические требования. Марианна Ожерельева: Вот как… Руслан Губайдуллин: Давайте я сейчас закажу и буду дома что-то ставить. Если вы не попадаете… Это надо в каждом случае разбираться конкретно. Пусть обращается в уполномоченный орган своего субъекта, ему пояснят. Марианна Ожерельева: Спасибо вам большое за эту интересную беседу. Со мной в студии сейчас был Руслан Губайдуллин, исполнительный директор ассоциации «Чистая страна». Мы говорили о том, как правильно утилизировать мусор и что действительно все-таки есть подвижки в этом важном вопросе. Понятно, что мы видим очень много негатива, но что-то положительное есть. А далее не переключайтесь, потому что Виктория Перская уже здесь и буквально через несколько минут появится в студии. Мы поговорим о том, как же изменился мир.