Ольга Арсланова: Мы продолжаем новость, мимо которой мы, конечно же, не могли пройти – в России снова неожиданно вырос разрыв между богатыми и бедными. По итогам первых трех месяцев 2016 года коэффициент Джини, которым во всем мире измеряют величину социального неравенства, снова показал в нашей стране положительную динамику, и увеличился он почти до 0,4%. Тут надо пояснить, что это все значит. Петр Кузнецов: Чем ближе показатель к нулю, тем равномернее распределены доходы между разными группами населения. Доля доходов 20% наиболее обеспеченных граждан увеличилась в I квартале до 46%. Годом раньше этот показатель был на уровне 45,5%. Доля зарплат, которая для многих граждан считается единственным источником средств к существованию, продолжает сокращаться. Одновременно растет доля социальных выплат. Исправить положение может налоговая система. Во всем развитом мире основным спонсором государства являются крупнейшие компании и наиболее состоятельные люди. У наc все дыры в бюджете же пытаются прикрыть за счет простых граждан и малого бизнеса. Так говорят экономисты. Ольга Арсланова: Давайте посмотрим на график, где мы наглядно все подготовили и разъяснили. Росстат выяснил вот что. На долю 10% наиболее обеспеченных россиян сейчас приходится почти треть общего объема денежных доходов, или так называемого финансового богатства общества. И десятая часть самых бедных наших граждан вместе получают чуть более 2% от суммы всех зарплат и выплат, от бонусов до социальных пособий, то есть всего вместе. Вот такая огромная разница. Петр Кузнецов: Как выяснило статистическое ведомство, сейчас 15 с небольшим процентов россиян – а это более 22 млн человек – получают в месяц 10 тыс. руб. и менее, притом, что величина прожиточного минимума для трудоспособного россиянина сейчас 10 466 руб., а для пенсионера – 8 тыс. руб. Как выживают эти люди – вопрос. Ольга Арсланова: Да. Притом, что менее 8% золотой прослойки наших граждан получают от 60 тыс. и более на персону. Несложная математика: разрыв в денежных доходах между самыми богатыми и самыми бедными – от 8,5 раз. Однако в реальности, как подсчитали в Минтруда, богатые россияне зарабатывают в 15 раз больше бедных. Разрыв в доходах у нас как в США, но значительно больше, чем в Европе. Стоит ли нам радоваться тому, что хотя бы как в США? Это первый вопрос. И второй вопрос: как эти люди выживают? Об этом мы как раз и поговорим. Лилия Бабынина, доктор экономических наук, профессор кафедры управления человеческими ресурсами РЭУ им. Плеханова у нас в студии. Лилия Сергеевна, здравствуйте. Петр Кузнецов: Здравствуйте. Лилия Бабынина: Добрый день. Ольга Арсланова: Давайте начнем с формальных данных по изменению индекса Джини, чтобы было понятно просто нашим зрителям, понять и разобраться, что же это такое, потому что, мы посмотрели по графику изменений – не очень значительные. Почему тогда мы должны волноваться? Лилия Бабынина: Совершенно правильно вы заметили о том, что в последние годы изменение индекса Джини практически остается на одном и том же уровне. Изменения произошли в 1990-е годы, когда мы перешли от одной социальной системы к другой, рыночной системе. В этом случае можно говорить о том, что у нас резко выросло расслоение по доходам наших граждан. Постепенно неравенство нарастало, и на протяжении уже длительного периода времени индекс Джини составляет 0,416-0,426 в зависимости от одного из периодов, который мы возьмем. Если сравнить индекс Джини с другими странами, в частности странами, имеющими определенные социальные программы поддержки населения, то там этот индекс ниже, чем в США или в России, например. Надо сказать, что индекс Джини – статистически такой показатель, которым можно замерить все. Он сравнивает численность населения и доходы этого населения. Если мы равномерно, предположим, 10-20% населения, 30%, 40% населения, 60% посмотрим, и примерно такая же доля будет у этого населения – 10% доходов, 20% доходов и так далее, то кумулятивное значение как раз и определяет этот самый индекс Джини. Он изображается в виде кривой Лоренца. Эта кривая показывает: чем более она отклоняется от равномерной линии распределения доходов, тем больше у нас расслоение по уровню доходов населения. Чем более плоская эта линия Лоренца, то есть чем меньше она отклоняется от линии равномерного распределения, тем меньшая степень расслоения в обществе. Петр Кузнецов: Если проще, то, скорее, богатые становятся богаче, или просто беднеют те, у кого низкие доходы? Лилия Бабынина: Индекс Джини определяет ту социальную политику, которая принята при распределении доходов в целом, исходя из политики государства. Если мы рассматриваем прежнюю социальную систему, то там была одна система, то есть там индекс Джини был очень низкий. Он составлял 0,2 или 0,3. Надо сказать, что такое распределение тоже не очень хорошо, потому что оно не стимулирует ни экономический рост, ни стимулирует возможность заработать дополнительный доход населению. Поэтому понятие "распределение доходов" определяется теми задачами, которые стоят перед государством, и перед теми экономическими стимулами, которых мы хотим достигнуть. Но чрезмерное такое распределение… У нас есть понятия, как нормальное распределение доходов, и чрезмерное или избыточное распределение, неравенство этих доходов. То есть группа наших экономистов считает, что неравенство доходов объективно по своей сути, потому что люди рождаются с разными способностями, с разными возможностями к труду, и всегда это объективная основа. Но государство может создать определенные перераспределительные механизмы, которые позволяют выравнивать уровень доходов населения. Ольга Арсланова: Особенно когда мы говорим о природной ренте. Лилия Бабынина: Абсолютно правильно. Ольга Арсланова: Которая вроде как положена всем. Поэтому очень хочется сравнить две страны – США и Россию, – где этот индекс, как я понимаю, сопоставим, но при этом мы понимаем, что у экономических моделей мало общего. Чем определяется тогда такая сформировавшаяся модель, если страны вроде разные, и вроде цели у них не всегда схожи, и модели управления – все другое, – а при этом расслоение остается. Лилия Бабынина: Надо сказать, что мы все больше и больше стремимся к тем моделям рыночной экономики, которые приняты в том числе в Соединенных Штатах Америки. Даже если мы говорим о налоговых системах, которые способствуют перераспределению сформированных доходов у факторов производства, то надо сказать, что мы здесь практически, наверное, идем в том же направлении, как и все остальные страны мира, поскольку сейчас в большей степени мы решаем задачи льготного налогообложения доходов корпораций, потому что корпорация сама по себе должна обеспечить экономический рост в экономике. Надо сказать, что уменьшение в частности ставок налога на доходы корпораций, в частности та самая реформа Трампа, о которой мы недавно узнали с вами, в частности те же самые реформы… Ольга Арсланова: Это похоже на Россию. Лилия Бабынина: Да. В частности те же самые реформы, которые проводятся в Китае – это общемировая тенденция, которая создает льготы для крупнейших корпораций. Дело в том, что налоги благодаря своим основным функциям – фискальной, социальной, регулирующей, а также функции поддержки экономического роста, – они могут переносить акцент с производства на акцент потребления. То есть когда страна достигает высокого уровня потребления, то акцент в налоговой политике делается как раз на сферу потребления. Поэтому в этом случае корпорации могут получить льготы по налогообложению. В то же самое время сфера потребления обеспечивает поступление налогов в федеральный и государственный бюджеты. Ольга Арсланова: Если мы берем структуру этих самых многочисленных бедных граждан в США, например, и в России, кто эти люди? У нас в последнее время принято с удивлением со стороны чиновников говорить о том, что у нас, оказывается, огромное число работающих бедных. При этом в США, мы понимаем, что многие получают пособие по безработице. Да, оно небольшое, и этих людей тоже богатыми не назовешь, но они неработающие бедные. Лилия Бабынина: В этом отношении вы абсолютно правы. Когда мы говорим о разной структуре бедного населения в Соединенных Штатах Америки и в нашей стране. Дело в том, что та черта бедности, о которой мы говорим, ведь в каждой стране устанавливается своя черта бедности, и она устанавливается тем уровнем дохода, который сформировался в среднем в стране. Если мы принимаем за черту бедности прожиточный минимум, то есть тогда, когда доходы ниже прожиточного минимума, то в большинстве развитых в рыночном отношении стран, как правило, средний доход устанавливается на уровне 40-50% среднего дохода по уровню страны. Поэтому, конечно, нельзя сравнивать бедное население, например, Соединенных Штатов Америки и России, или, например, других стран Евросоюза. Абсолютная разница совершенно иная, и уровень потребления тоже иной. Мы постепенно также пытаемся сравнивать те группы населения, которые имеют дефицит дохода, то есть малоимущее население, по статистике, которую сегодня нам дает Федеральная служба государственной статистики, и мы выделяем разные группы населения. Даже когда мы говорим с вами о прожиточном минимуме, то часть населения, которой, предположим, не хватает даже дохода для того, чтобы потратить их на продукты питания – у нас есть тоже такая часть населения, это полная нищета, – есть у нас люди, которые вообще не имеют абсолютно никаких доходов и не имеют никакого жилья, даже без учета тех людей, которых мы называем "без определенного места жительства". Поэтому, когда мы говорим о структуре бедного населения, например, в Соединенных Штатах Америки, то там тоже выделяются несколько групп населения, имеющих разный уровень дохода, и они рассчитывают на разную социальную помощь. Поэтому сегодня мы также пытаемся адресно понять, кто, какая часть населения нуждается именно в социальной помощи для того, чтобы решить эту проблему в рамках тех бюджетов нашей страны, в том числе федеральных, муниципальных бюджетов, поскольку на социальную поддержку населения, естественно, государство тратит определенные средства. Я проанализировала сегодня статистические данные, и практически у нас в последние годы доля этой величины, то есть социальных трансфертов, доходов населения, она практически остается неизменной, составляет примерно 12%. Ольга Арсланова: Примем звонок. У нас на связи Ирина из Волгоградской области. - Здравствуйте.  Слушала сейчас вашего уважаемого собеседника, гостя в студии. Я сейчас слушала. Думаю, что вы живете, наверное, на Марсе, а не в нашей стране. Та действительность, которая на самом деле существует в регионах, она в разы отличается от Москвы и Московской области. Думаю, и пенсии отличаются намного. И почему такая жизнь у нас сложилась, когда у нас половина пенсий уходит на оплату ЖКХ и прочие выплаты, которые на нас вешают, никто нас не слышит, никто нас не видит. И все это замалчивается. Пусть бы хоть один чиновник, хоть один депутат попробовал прожить на 10 тыс. пенсии. Я пенсионерка, но я вынуждена работать, потому что мне элементарно не хватит ни на что, когда у меня квартплата – причем я живу одна, экономлю на всем, – плачу 3 с лишним тысячи рублей за эту квартиру. Что мне остается? Продать квартиру и на эти деньги жить? Я ни разу не ездила отдыхать в последнее время. Это просто за гранью. У нас 90% населения за гранью нищеты. Не то, что какой-то прожиточный минимум. О чем вы вообще говорите? Сравнивать Америку и нас… Петр Кузнецов: Понятно. Скажите, как специалист по управлению человеческими ресурсами. Ведь эта разница приводит к росту социальной напряженности? Лилия Бабынина: Безусловно. Выслушав такое справедливое возмущение нашей телезрительницы, и поддерживаю ее в этом, потому что, что говорить о региональной социальной политике, то мы сегодня можем также сделать выводы о том, что региональная социальная политика определяется теми доходами регионов, которые они сегодня имеют, и теми социальными трансфертами, которые выделяет им федеральный бюджет. Но надо отметить, что, естественно, дифференциация и региональная у нас очень существенная, то есть регионы различаются по уровням доходов, получаемых в свои бюджеты, и по уровню той социальной помощи, которую могут оказывать соответствующие муниципальные и региональные органы власти. Ольга Арсланова: Согласитесь, жителям немного обидно. Лилия Бабынина: Абсолютно. Ольга Арсланова: У нас же по Конституции у всех равные права. И люди работают, и работают часто эффективно, хорошо работают. У нас, на самом деле, эффективность труда в России не низкая. Лилия Бабынина: Я с вами согласна. Даже могу сказать, что, в отличие других экономистов, мы считаем, что если мы будем использовать иные показатели измерения производительности труда, то те последние годы, когда мы говорим о низкой эффективности труда наших граждан – это, наверное, не совсем правильно, потому что в большинстве случаев наши граждане работают хорошо, тогда, когда у них есть возможность работать на рабочем месте, когда они обеспечены этим рабочим местом. Ольга Арсланова: Почему тогда 22 млн человек получают меньше 10 тыс. руб.? Как людям это вообще понять, почему они получают то, на что прожить невозможно? Наверняка им чиновники говорят: "Вот капитализм. Значит, неэффективно работаете, вы имеете столько, сколько вы заслуживаете". Обычно они сталкиваются с этим цинизмом. Поэтому, честно, я очень хорошо понимаю нашу зрительницу. Она всю жизнь работала, и теперь не может, заплатив за коммуналку и купив необходимое для еды – все, больше ничего нет. Лилия Бабынина: Более того, не может купить себе нормальные хорошие лекарственные препараты, которые каждому пенсионеру, безусловно, нужны. Да, наши пенсионеры оказались как раз в той части населения, которая является наиболее уязвимой частью населения среди бедного населения, потому что многочисленные пенсионные реформы, которые были проведены, они не изменили, к сожалению, ситуацию, они только ее, наверное, ухудшили. То есть с каждым разом эта ситуация ухудшалась. И все граждане нашей страны, которые имели определенный трудовой стаж еще в советское время, они с этим столкнулись. Мы практически все об этом знаем. Да, действительно, несправедливая система. И никто не замалчивает, как телезрительница сказала. Наоборот, есть определенные направления исследований, которые доносятся до определенных партий, которые могут оказывать влияние на политику. И наши рекомендации часто именно направлены на то, чтобы преодолеть те недостатки распределения доходов в нашей стране с тем, чтобы улучшить жизнь тех людей, которые сегодня имеют низкий уровень заработной платы, и также низкий уровень пенсий и социальных пособий. Но, к сожалению, пока не всегда нас может услышать Правительство. Петр Кузнецов: У нас есть результаты опроса на улице. Спрашивали у людей: "Раздражают ли вас зажиточные люди? Что вы делаете, чтобы достичь их уровня жизни?". Давайте посмотрим, что получилось. (ОПРОС.) Ольга Арсланова: При этом мы понимаем, что значительно менее богатые, в том числе ресурсами, страны как-то умудряются придерживаться оптимального соотношения богатых и бедных. Как им это удается? Может быть, это будет полезно и для нашего Правительства послушать? Лилия Бабынина: Возможно. Я думаю, что наше правительство изучает опыт тех стран, где осуществляется соответствующая политика распределения доходов. И если говорить в частности, например, о доле тех доходов, за счет которых формируются в частности доходы нашего государства, или доля налогов в валовом внутреннем продукте страны, то надо сказать, что по данным Мирового валютного фонда средний такой процент составляет примерно 31,1%. В нашей стране этот процент составляет несколько выше – 36%. По сути дела, мы получаем достаточно большое количество налогов, выше, чем в среднем по тем странам, которые приводит в частности Мировой валютный фонд. Но здесь речь идет именно о перераспределении тех доходов, которые получает наша страна. Поэтому та политика, которая сегодня направлена на формирование человеческого капитала, для того, чтобы нам обеспечить экономический прорыв, она должна быть направлена на поддержание возможности воспитывать детей, давать хорошее образование детям, иметь хорошую возможность медицинского обслуживания семьям с тем, чтобы человеческий капитал мог возместить те, может быть, недостающие ресурсы, которые мы получаем сегодня от добывающей отраслей нашей экономики. Но не всегда сегодня такая политика прослеживается в ряде наших отраслей, в частности бюджетных отраслей, когда мы наблюдаем сокращение персонала и ухудшение в ряде случаев обслуживания в медицинских учреждениях, особенно в регионах, где недостаточно таких средств. Поэтому этот процесс непростой, он длительный. Тем более мы сегодня находимся на этапе технологического изменения. Даже когда вы показывали опрос, проведенный на улице, я обратила внимание на возрастные различия в восприятии богатства населением. Потому что сегодня молодежь, обладающая современными технологиями, способна в самом активном молодом возрасте обеспечить даже создание своей фирмы за счет работы в интернете, и получить определенные доходы. Пожилые люди не могут этого сделать. Ольга Арсланова: Они уже все сделали, мне кажется, в свое время для страны. Очень многое, согласитесь. Лилия Бабынина: Многие уже сделали, конечно. Но был период так называемого первоначального накопления, когда определенная часть граждан сумела завладеть национальным богатством, которое было создано всем нашим советским народом, и это, конечно, несправедливо. Ольга Арсланова: Это было. Спасибо вам, что пришли. Лилия Бабынина, доктор экономических наук, профессор кафедры управления человеческими ресурсами РЭУ им. Плеханова, была у нас в студии.