Константин Чуриков: В ближайшем часе говорим о развитии или о спасении, как хотите, Дальнего Востока, но государство наше всерьез решило заняться развитие из инфраструктуры, вообще развитием самого Дальнего Востока и его регионов. Вначале сентября во Владивостоке прошел "Восточный экономический форум", в нем приняли участие представители 60 стран мира, и четыре государства были представлены на высшем уровне. Соглашений было подписано уйма. Здесь приводятся данные о 2,5 трлн руб., и весомая их часть касалась инвестиций именно в Дальний Восток. Вот что в частности сказал Владимир Путин. Владимир Путин: Мы, по сути, приступаем к новому этапу крупномасштабного комплексного развития Дальнего Востока и всех его территорий. Этот этап связан, прежде всего, с качественным улучшением условий для жизни и работы дальневосточников, созданием здесь экономической и социальной среды, соответствующей, а по многим параметрам – нам бы этого очень хотелось, мы будем к этому стремиться – превосходящей среднероссийские показатели. Оксана Галькевич: Такие амбициозные планы. А показатели выше среднероссийского уровня – то есть это примерно как в Москве, в Петербурге, в нефтегазовых регионах Западной Сибири. Пока все совсем не так, к сожалению, обстоит на Дальнем Востоке, и неудивительно, что население там продолжает сокращаться. Даже в, казалось бы, самым благополучным за последние десятилетия 2016-м году, несмотря на то, что рождаемость растет, там все-таки фиксируется убыль населения. Независимые эксперты сказали участникам форума, что реальный миграционный отток за первое полугодие там даже утроился, но без переселенцев не обойтись. Так говорят власти. Валентин Тимаков: Без внешней миграции не обойтись. Она будет. Качество мигрантов падает. Если раньше приезжали ребята с двумя-тремя образованиями, которые потом могли устроиться и врачами. Сейчас, я вижу, приезжают даже те, кто не умеет писать. Константин Чуриков: Завлекать работников на Дальний Восток Правительство пытается с помощью программы поддержки трудовой мобильности. За три года она привела сюда всего-навсего 400 человек. Такие данные. Итак, говорим о спасении Дальнего Востока, о развитии. Что нужно для этого делать? Ваше мнение, уважаемые зрители? На Дальнем Востоке, мы понимаем, глубочайшая ночь, но если вы смотрите сейчас "ОТР" – звоните, нам это важно. 8-800-222-00-14. Оксана Галькевич: Представим наших гостей. В студии у нас сегодня Сергей Габестро, председатель Общественного совета при Минвостокразвития России. Сергей Владиленович, здравствуйте. Сергей Габестро: Здравствуйте. Константин Чуриков: Здравствуйте. Оксана Галькевич: И Ростислав Гольдштейн, член комитета Совета Федерации по бюджету и финансовым рынкам. Ростислав Эрнстович, здравствуйте. Ростислав Гольдштейн: Добрый вечер. Константин Чуриков: Добрый вечер. Уважаемые гости, давайте для начала разберемся, найдем такие главные болевые точки. Кроме демографии что еще не так с Дальним Востоком? Оксана Галькевич: То есть о развитии или спасении мы будем говорить? Сергей Габестро: Я очень люблю наших журналистов, просто удивительно. Ростислав Гольдштейн: Вы пьете коньяк по утрам, да? Сергей Габестро: Абсолютно позитивную тему перевернуть и сказать: "Все, давайте спасать!". Не требует Дальний Восток спасения, он развивается на протяжении последних трех лет. Даже на том же третьем "ВЭФ" президент Южной Кореи в своей речи сказал о том, что развивается, и та модель развития, которую применяет Российская Федерация, то есть создано отдельное Министерство по развитию Дальнего Востока, которое занимается развитием макрорегиона – это позитивный опыт, и они в Корее планируют создать такое же министерство по взаимодействию с Дальним Востоком и с Россией. Оксана Галькевич: По развитию нашего Дальнего Востока. Сергей Габестро: Да, конечно, по инвестициям в наш Дальний Восток. То есть весь мир приходит на Дальний Восток сейчас уже. Этот форум показал все это. И друг с другом конкурируют. Во всяком случае словесно, что мы видим во время пленарного заседания. Премьер-министр Японии Абэ не стесняется в выражениях по поводу того, что происходит на Дальнем Востоке, и по поводу президента Российской Федерации в целом, по поводу своего развития. В том году на втором "Восточном экономическом форуме" он заявил восемь направлений развития, по которым отчитывался во времена пленарного заседания, как он развивается. А президент Южной Кореи – 9 мостов развития. То есть должно же быть на один мост, или на одно направление больше, чем в Японии. Мы говорим не о спасении Дальнего Востока. Дальний Восток – это прекрасная территория, и дальневосточники это знают. Оксана Галькевич: Мы не сомневаемся. Константин Чуриков: С этим никто не спорит. Сергей Габестро: Какая не умирает, а какая уже на протяжении трех лет реально развивается, и сейчас подошла к другому этапу своего развития. Константин Чуриков: Хорошо. Почему мы обсуждаем это не на следующий день после закрытия форума, а именно сейчас? Чтобы как раз таки громкость этих слов немножко угасла, чтобы мы просто трезво оценили ситуацию. Что касается нашей позиции, никакой позиции нет, просто мы хотим видеть все, и о проблемах мы говорить сегодня будем, хочется вам этого или нет. Ростислав Гольдштейн: Давайте тогда пойдем от печки, почему Дальний Восток, и почему Дальний Восток – это спасение для России. Когда царь Петр рубил окно в Европу, он прорывался к центру мировой цивилизации, к новым рынкам, потому что Европа на тот момент была центром этого экономического развития. После Первой Мировой войны центр переместился в Америку, а дальше он переместился в Юго-Восточную Азию. И именно сейчас на Дальнем Востоке строится новая цивилизация, которая будет задавать все тренды развития экономики и политики на многие-многие годы вперед. Дальний Восток находится в центре этой глобальной стройки. Оксана Галькевич: Точно в центре? Не на окраине, не на обочине? Ростислав Гольдштейн: Вот именно, Дальний Восток находится в центре этой глобальной стройки. Сергей Габестро: Я абсолютно согласен с Ростиславом Эрнстовичем. Обратите внимание, на "ВЭФ" очень не подчеркнуто почему-то угасла фраза банкира Костина. В его системной речи он сказал, что "Дальний Восток уже сейчас – это центр стратегического развития нашей страны, в том числе банковской системы, экономики, всего того, что мы делаем". Фраза очень простая. Только, знаете, как китайцы смотрят на мир? Ростислав Гольдштейн: С позиции Срединной империи. Сергей Габестро: Никогда не видели карту китайского школьника? Оксана Галькевич: Китай где-нибудь в центре, это мы знаем. Это не только китайская позиция. Точно также делают все. Сергей Габестро: Правильно. И Дальний Восток в этом же центре. Вопрос: кто на окраине? Конечно, мы в Москве на окраине мира уже сегодня. Ростислав Гольдштейн: В 1000 км от Москвы живет всего… Константин Чуриков: С точки зрения зарплат, если рассказать, что мы в Москве на окраине, я думаю, жители Дальнего Востока, если нас сейчас смотрят, не уснули, думаю, что поспорят. Оксана Галькевич: Уважаемые гости, вы приводите очень красивые, сильные слова. Нам бы очень хотелось это верить. Спасибо за признание в любви к нашей профессии, к нашим коллегам. Тем не менее, я читаю заявление господина Белоусова, который тоже был во Владивостоке и участвовал в работе этого форума, и он объясняет отсутствие роста на Дальнем Востоке, объясняет тем, что этот регион… Ростислав Гольдштейн: Это же неправда. 8,5% роста. Россия растет меньше 6%, Дальний Восток 8%. Оксана Галькевич: Подождите, это не я сказала, это сам Белоусов. Ростислав Гольдштейн: Так что? Вы о чем говорите? 8,5% рост. Оксана Галькевич: Это не я. Ростислав Гольдштейн: Дальний Восток находится в центре глобальной стройки, территория, свободная от индустриального хлама. Заходите, работайте. Сегодня принята масса законов и подзаконных актов для развития. Сергей Габестро: 19. Ростислав Гольдштейн: Это только за этот год было принято 19, еще и до этого было принято достаточно много законов. Извините за сленг, предприниматели говорят: "Если зашел на Дальний Восток в ТОР (территорию опережающего развития), дешевле только своровать". Сегодня проектов в ТОР-ах запущено и подписано меморандумов примерно на 4 трлн руб. Сергей Габестро: Это 800 субъектов, 80 из которых уже сейчас либо построили, либо строят заводы. Ростислав Гольдштейн: Причем заводы последнего технологического уклада и уровня. Тот нефтеперерабатывающий комплекс, который будет свободным в Амурской области, по-моему, второй в мире… Сергей Габестро: 700 млрд руб. инвестиций, длинный цикл, уже строятся. 700 млрд руб. – один завод. Оксана Галькевич: Вы говорите, что запущены ТОР-ы, подписаны меморандумы, огромные инвестиции сделаны в этот регион. Что в итоге? Может быть, это просто наши ожидания? Мы себе рисуем какие-то небоскребы, как в Шанхае, какую-то густонаселённую территорию, где люди ездят на каких-то замечательных автомобилях. А может быть, мы просто не ту картину рисуем себе? Что мы должны в итоге увидеть в результате запуска этих ТОР-ов, подписания меморандумов, огромных инвестиций? Константин Чуриков: В сухом остатке. Ростислав Гольдштейн: Вы были на Дальнем Востоке? Оксана Галькевич: Были. Константин Чуриков: Я был трижды во Владивостоке. Ростислав Гольдштейн: И что? Константин Чуриков: Смешанные впечатления. Красивая природа, интересный город. Ростислав Гольдштейн: Да. Владивосток – город контрастов, да? Константин Чуриков: Но там тоже свои, как я говорю, фавелы есть. Ростислав Гольдштейн: Конечно. А в Москве нет фавел? Они не закончились? Оксана Галькевич: Что мы должны в результате увидеть? Ростислав Гольдштейн: Хочу подчеркнуть. Сейчас мы говорим о точках роста. Дальний Восток – это глобальная точка роста для всей экономики России. Под эту точку роста приняты законодательные акты. Хочу заметить, что ворота в Юго-Восточную Азию Владимир Владимирович распахнул в 2012-м году только на саммите АТЭС. Сейчас 2017-й год. С такой скоростью, с какой начал развиваться Дальний Восток, туда рванули и начали конкурировать между собой за вход на Дальний Восток Корея, Япония, Китай очень внимательно смотрит и большие инвестиции предлагает. Дальше что нам нужно сделать? Нам нужно поменять качество жизни. Константин Чуриков: Чтобы люди рванули. Ростислав Гольдштейн: Конечно! Оксана Галькевич: Вот! Я вас и спрашиваю, что мы должны выполнить в результате? Ростислав Гольдштейн: А чтобы поменять качество жизни, мы должны подойди к развитию Дальнего Востока – это строительство новых городов, создание новой инфраструктуры, гораздо лучшей, чем в Центральной части России. Сергей Габестро: Коллега, который был на заставке, Валентин Витальевич Тимаков, руководитель Агентства по развитию человеческого капитала Министерства развития Дальнего Востока, он входит в систему большого Министерства развития Дальнего Востока. Вы одни его слова прокомментировали, а другие нет. Он же говорит о том, что мы увидим в ближайшее время – увидим 100 тыс. рабочих мест, которые уже понятным образом будут необходимы тем предприятиям, которые уже подтвердили свое участие в инвестициях, сове инвестирование на Дальнем Востоке. Многие из них уже строят заводы, некоторые из них сейчас в процессе девелопмента и будут строить заводы. И эти самые 100 тысяч ультрасовременных рабочих мест – это то, что мы увидим. Вопрос: где они будут находиться? В тех самых мега-городах, о которых вы говорите, например, Шанхай? Нет. Ведь концепция меняется. С цифровизацией общества происходит вообще изменение концепции. На самом деле, сейчас взять, например, норвежскую модель, Норвегия стимулирует заселение территорий подальше от городов для того, чтобы не строить города, понимая о том, что в городах есть ограниченные возможности развития человека. И это происходит в Норвегии, там идет процесс создания маленьких поселений вокруг больших городов, которые есть. Какие решения приняло Министерство развития Дальнего Востока? В том числе два года назад? Это тот самый закон об одном гектаре, который сейчас уже реализуется. Ведь мы сегодня имеем 100 тыс. заявок на сайте надальнийвосток.рф, где впервые в истории российского госуправления в электронном виде можно подать заявки, получить землю, в электронном виде работают, в том числе сегодня уже, уполномоченные органы в этой единой системе. То есть, по сути, мы этими законами еще и меняем то плохое госуправление, которое у нас было, и оно становится другим. При этом 30 тыс. участков сейчас выделено. При этом сейчас идет планирование поселений и реализация совместных проектов, когда люди сами организованно объединяются и будут делать себе не только просто деревню, а будут строить себе, по сути, муниципалитеты, будут организовываться новые муниципалитеты с новыми органами власти, которые сами себе люди выбирают. При этом надо понимать ситуацию. Если раньше, например, как принималось решение на уровне региональной власти, куда вести новую дорогу? Принималось решение очень просто – туда, где живет новый губернатор. Как сейчас будет приниматься, и уже сейчас принимается решение, куда вести новую дорогу? Там, где люди создали себе поколение. Константин Чуриков: Если мы многовековую проблему дорог за счет этого решим… Оксана Галькевич: И влияние губернаторов на решение этих проблем. Константин Чуриков: …как говорится, съедим свою шляпу. Дай бог, чтобы все сработало, чтобы люди поехали. Просто когда мы говорим о том, что подписаны соглашения на эти миллиарды. Хочется понять, сколько из этого сбудется. Сергей Габестро: Путин сказал про 80 млрд. Константин Чуриков: Участки розданы, а сколько будет? Сергей Габестро: Есть тема госинвестиций. Есть бюджет самого Министерства развития Дальнего Востока, корпорации по развития Дальнего Востока, есть тема инвестиций на инфраструктуру в ТОР-ах и в свободном порту "Владивосток". Ведь для того, чтобы пришел инвестор, ты не можешь сказать: "Посмотрите, какая на вашем заднике сопочка красивая. Иди-ка ты на эту сопочку, дружище, и вкладывай свои деньги". Нет. Сейчас другая парадигма отношений с инвестором. Ты не можешь таким образом никого пригласить. Никто не пойдет. Ты как государство обязан сказать: "Я тебе обеспечу всю инфраструктуру, я тебе обеспечу электричество, канализацию, дороги, чтобы ты мог прийти и заниматься своим бизнесом, а не строительством инфраструктуры". Это и происходит. 80 млрд – это первый этап. 19 законов, о которых сказал Ростислав, они же должны заработать. Не может быть так, что ты в одночасье принял законы, и завтра у тебя все возникло. Ростислав Гольдштейн: Ты как управленец всегда участвуешь в хотя бы одной из трех составляющих. Сергей Габестро: Что сейчас происходит? В этом году территории опережающего развития становятся с инфраструктурой, потому что КРДВ (Корпорация развития Дальнего Востока) активно строят эту самую инфраструктуру. В этом году зашли эти предприниматели, которые строятся 56 или 60 заводов, из которых уже 30 находятся в стройке. В этом году все это происходит. Поэтому 80 млрд инвестиций – да, это инвестиции, условно, этого года. Можно предположить, вернее посчитать, и есть уже подтвержденные инвестиции, которые будут инвестированы в следующем году, через год и так далее. Да, мы создали сейчас ситуацию, которая на Дальнем Востоке развернула в целом на 180 градусов те тенденции, которые были, о которых вы говорили – спасать или не спасать. Про "спасать" надо было говорить четыре года назад. Тогда никто еще особо ничего не делал. А последние четыре года и Министерство по развитию Дальнего Востока, и полпредства, и вице-премьер, он же полпред, Юрий Петрович Трутнев, они занимаются развитием Дальнего Востока, как говорится, на fulltime (на полное время), и не безуспешно. Есть чем хвастаться. Оксана Галькевич: Вы сказали про 60 заводов, которые уже работают. Чем они занимаются, какие производства создаются на этой территории, которая, как сказал Ростислав Эрнстович, чиста от промышленного хлама? Ростислав Гольдштейн: Это разные заводы, начиная от Кимкано-Сутарского ГОК, это в Еврейской автономной области создается крупнейший металлургический кластер. Строительство трансграничного моста, который идет в Китай. Это единственный мост на Китай, первый будет запущен уже в 2018-м году. Это заводы глубокой переработки нефти и газохимии, это в Приморском крае и Амурской области. Это заводы Южной Якутии, разработка всевозможных месторождений. Сергей Габестро: Уголь, редкие металлы. Ростислав Гольдштейн: Да. Это сахалинский газ глубокой переработки. Это современнейший завод по газосжижению стоит. Это проекты Камчатки, которые входят в Северный морской путь. Сергей Габестро: Глубокой переработки сои, которая сейчас Амурской области. Оксана Галькевич: Это другая сфера, это уже сельское хозяйство. Сергей Габестро: Да. Ростислав Гольдштейн: Вы сейчас хотите рассказать про себя? Могу вас представить. Сергей активно занимается. Можно говорить очень много, рассуждать про Дальний Восток, хорошо, плохо, или еще что-то. Сергей – живой представитель, который пошел и начал инвестировать в Дальний Восток. Он приобрел завод Тельмана, будет глубокая переработка зерна производиться на территории Еврейской автономной области, равно как и проекты сельского хозяйства в Амурской области. Сергей Габестро: Давайте сейчас будем об этом. Ростислав Гольдштейн: Сергей, это крайне важно, потому что я каждый раз слышу очень много. Пастернака не читал, но осуждаю. Дальний Восток надо спасать, но я там ни разу не был, а если был, то был в командировке в прекрасном городе Владивосток. Константин Чуриков: В пригороды вывозили по дороге, которая рассыпалась. Было все. Ростислав Гольдштейн: Вы не представляете, а я проехал даже всю Чукотку, Якутию, Амурскую область, Хабаровский край, Еврейскую автономную область, Приморский край. Практически нет такого крупного муниципалитета… Константин Чуриков: Согласитесь, что авиабилеты до Дальнего Востока несколько дороги. Ростислав Гольдштейн: Конечно, дороги. Но если вы внимательно смотрите за развитием Дальнего Востока, то билеты стоимостью 12 тыс. руб. туда-обратно для дальневосточников – это такая большая сумма. Правда? Сергей Габестро: Да, и в Крым уже тоже 12 тыс. руб. Ростислав Гольдштейн: В Крым те же 12 тыс. руб. Оксана Галькевич: И я бы слетала туда-обратно за 12 тыс. руб. Да куда угодно. Сергей Габестро: Есть эти билеты, просто надо заранее покупать. И это тоже работа министерства, в том числе региональных правительств, по так называемому… Ростислав Гольдштейн: При развитии Дальнего Востока Юрию Петровичу Трутневу приходится конкурировать не с территориями Российской Федерации, а с такими государствами, как Япония, Южная Корея, Китайская Народная Республика, Индонезия. Не больше, не меньше, потому что эти территории тоже хотят себе инвестиций. И лучшие практики, которые есть для инвестиционного климата, как раз втянуты в Дальний Восток и применены. Оксана Галькевич: У нас есть звонок. Татьяна из Комсомольска-на-Амуре. Доброй ночи. - Здравствуйте. Эта оптимистичная картинка – это то, что рисуют себе из Москвы. На самом деле люди почему уезжают из Дальнего Востока? Я буду говорить про Комсомольск-на-Амуре. Это низкие зарплаты, низкий уровень жизни при высоких ценах на все. Тарифы на ЖКХ высокие, выше, чем в среднем по стране, электроэнергия для предпринимателей вообще зашкаливает. У нас большинство торговых центров пустые. Дальневосточный гектар? У нас дачный поселок, 2/3 пустуют, брошены земли. Люди уезжают, даже продать не могут, они их бросают. У меня сейчас 0,5 гектара без всякой вашей программы. Бери не хочу. Не берет только ленивый. Ростислав Гольдштейн: Точно из Комсомольска-на-Амуре? Константин Чуриков: Да, из Комсомольска-на-Амуре. Сергей Габестро: Татьяна, я в этом смысле вас понимаю, потому что проблема тарифов на электричество очень остро стояла, в разных регионах по-разному. В этом году уже начал и сейчас работает закон о выравнивании тарифов по всем субъектам Дальнего Востока. Я абсолютно уверен, поскольку этот закон имеет некоторый оттянутый эффект, что в ближайшее время по поводу этих тарифов, в том числе в Комсомольске-на-Амуре вы почувствуете этот эффект. Что важно? Важно, что Комсомольск-на-Амуре в самом деле стоял неким особняком во всем Дальнем Востоке. Там было очень много проблем и есть очень много проблем, которые решаются отдельными поручениями президента, есть отдельный комплексный план развития Комсомольска-на-Амуре, который создавался в этом году, и сейчас начнется его реализация. Это отдельные проработанные в Министерстве по развитию Дальнего Востока и в Правительстве инвестиции именно в Комсомольск-на-Амуре с задачей сделать из того, что там было… Там же, на самом деле, очень много проблем в Комсомольске-на-Амуре, но сделать из этого показательный город, в котором будет новая инфраструктура, в котором будут нормальные заработные платы, и вы сможете, не уезжая оттуда, жить, радоваться и работать. Константин Чуриков: То есть Татьяне надо еще потерпеть? Сергей Габестро: Этот план начинает реализовываться. Он будет реализовываться с 2018-го года, с конца этого года. - Просто строят планы, а у нас был опрос недавно в городе, и климатические условия стоят где-то на шестом месте, как причина отъезда. Все-таки стоит низкий уровень жизни. И сейчас у нас, как говорят, что нет безработицы, предлагаемых мест больше, чем стоящих на бирже, но это места с заработной платой на уровне прожиточного минимума. Естественно, на них никто не желает работать. Сергей Габестро: Какая у вас заработная плата? Ростислав Гольдштейн: А где вы живете в Комсомольске-на-Амуре, какой район и где работаете. - Я живу в центре города на проспекте Первостроителей. Работаю на частном предприятии. Кстати, мы сейчас будем закрываться. Мы занимались деревообработкой. Но дело в том, что весь лес сейчас прямо на корню покупают китайцы, и купить лес для дальнейшей обработки практически невозможно. У нас все знакомые с пилорамами, обработкой, они все останавливаются из-за отсутствия сырья. Ростислав Гольдштейн: Какая у вас заработная плата? - Заработная плата у меня 12,5 тыс. руб. Оксана Галькевич: Ростислав Эрнстович, вы сказали, что конкурируем с очень высокими серьезными нашими соседями, как Япония и Южная Корея. А чем берем тогда в этой конкуренции, если говорите, что есть такой действительно большой интерес со стороны иностранного капитала? Рабочая сила у нас дешевая? Легкий доступ к полезным ископаемым, или организация производства на своих условиях? Люди говорят: "Лес вывозят из тайги целиком в Китай". Удобно же – высасывают же. Чем берем? Наше конкурентное преимущество? Сергей Габестро: По лесу могу прокомментировать. Еще год назад все говорили о том, что "Смотрите, Дальний Восток – это наша житница в том числе по ценным породам рыбы, и не ценным породам рыбы, морепродуктам". При этом морепродуктами никто не занимается, рынок был очень барьерный, на него было невозможно войти. Сейчас Министерство по развитию Дальнего Востока вместе с вице-премьером занимаются именно открытием этого рынка. Приняты соответствующие нормативы. Сейчас проходили аукционы, можно было участвовать абсолютно спокойно и свободно в аукционах по приобретению акваторий, начиная от Камчатки до острова Русский. Я пошел, не говоря никому, дал команду юристам, они подготовили компанию, которая со мной не аффилирована, которая тупо в холодную пошла в Росрыболовство, приняла информацию, выяснила, какие аукционы когда проводятся, заявилась. Никто никаких козней не чинил. Приняла участие в аукционе, выиграла на торгах один из лотов, и сейчас идет процесс подписания этого договора. Эта компания стала счастливым обладателем этой акватории, где может заниматься разведением морепродуктов. Этого раньше не было. То же самое по дереву. Вопросы с деревяшками, о которых Татьяна нам рассказала, имеют реальную проблему. Этим сейчас занимаются точно также. И есть программа развития всей этой отрасли, чтобы не допускать того, о чем говорит Татьяна. Это будет решено. Константин Чуриков: Давайте подойдем к некой кульминации владивостокского "Восточного экономического форума", когда было заявлено о необходимости наводить мосты, в прямом и переносном смысле слова, и строить в буквальном смысле мосты. Оксана Галькевич: И мостить дороги. Константин Чуриков: Делать огромные транспортные узлы. У нас сейчас на связи Михаил Блинкин, директор Института экономики транспорта и транспортной политики Высшей школы экономики. Михаил Яковлевич, здравствуйте. Михаил Блинкин: Добрый вечер. Константин Чуриков: Нам интересно, идея первая – строить мост между материком и Сахалином. Идея вторая – строить мост между Сахалином и Хоккайдо. Как думаете, эти две идеи нужно объедниить, или сначала одно, потом другое? Михаил Блинкин: Сначала постараюсь вклиниться в тот разговор, который слышал в предыдущие 20 минут. Та модель дисперсного расселения, когда каждая семья получает большую территорию – 1 гектар, 0,5 гектара, – модель в науке называется car-orienteddevelopment – девелопмент, рассчитанный на автомобильную мобильность. Он предполагает чрезвычайно высокую плотность местной дорожной сети. Если это сделать удастся, то модель имеет право на жизнь, и так живет значительная часть человечества. Но такой плотной сети, которую предполагает эта модель расселения, у нас и в европейской части-то нигде нет. Такая плотная сеть у нас есть в Ближнем Подмосковье. Надо понимать, что это задача чрезвычайной сложности и чрезвычайной капиталоемкости. Это пункт 1-й. Теперь о дорогах, мостах. Мост на Сахалин или тоннель, это в разные годы обсуждалось, но обсуждалось очень давно, лет 80 назад, по крайней мере. Это при современных инженерных возможностях, технологиях. Построить можно все, что угодно. Можно мост, можно тоннель. Я бы тоннель предпочел. Но обоснование, экономическая идея, разумеется, только в комплексе. Если это выход из континента на Сахалин, а дальше на Хоккайдо, то открывается удивительный по перспективам международный транспортный коридор, который имеет чрезвычайно интересное продолжение, вызовы, как нам наш восточный полигон модернизировать, чтобы этот мост из Японии имел продолжение вплоть до самой Западной Европы, и так далее. Интереснейший проект в комплексе, когда у нас два моста, и континент Сахалин, Сахалин – Хоккайдо. Сам по себе мост на Сахалин будет иметь гигантское социальное и социально-политическое значение, но формально экономически нет там такого трафика, чтобы окупить этот грандиозный по инвестициям мост. Да никогда и не будет. Константин Чуриков: В этой конфигурации если все состоится и получится ценой, видимо, больших финансовых вложений, мы будем просто транзитной зоной, транзитной страной, или мы что-то в Японию тоже повезем? Михаил Блинкин: Просто транзитной страной – это очень плохое выражение. Нет более выходного бизнеса, если брать национальную экономику, чем быть страной-транзитером. Надо понимать, что контейнерный поток между Азиатско-Тихоокеанским регионом и Западной Европой, который в основном идет морем, он в исчислении 2016 года порядка 100 млн TEU в год [TEU– двадцатифутовый эквивалент, условная единица измерения вместимости грузовых транспортных средств. – Прим.]. Сегодня на долю России через нашу железную дорогу, значит Транссиб мы берем 0,1% этого потока. Если наша доля в этом мировом обороте повысится хотя бы до нескольких процентов 3-4-5%, то будет грандиозный выигрыш для национальной экономики. Второй вопрос. Возникают какие-то идеи, связанные с промышленным обменом, и не только транзитер, но и в части международного разделения труда. Это замечательно, в цепочках добавленной стоимости. И сам по себе транзит – чрезвычайно выгодное дело для любой национальной экономики. Тем более мы наконец получим хоть какую-то ренту с нашей географии. Мы же лежим между двумя центрами экономической силы. Ростислав Гольдштейн: Вот же теоретики. Михаил Блинкин: Эти транзитные возможности использованы на 0,1%. Сергей Габестро: У меня очень короткий вопрос. Я намедни прочитал очень увлекательную работу профессора Старикова о роли Транссиба в развитии экономики России. Дайте волю своему воображению. Вот вам мост на Сахалин, оттуда мост на Хоккайдо, и полностью реновированный Транссиб, высокоскоростные грузовые поезда, которые могут идти оттуда с Японии прямо в Роттердам. Как вы к этому относитесь? Михаил Блинкин: Вопрос следующий. Есть принципиальные разные сегменты грузовой базы. Есть сегменты грузовой базы, которую всю жизнь, следующие 100 лет будут возить морем, потому что мне, купцу, важно justintime, когда мне груз привезут, точно такого-то числа. А сколько он будет идти суток – 3 или 33, – мне неважно. Какая разница, где у меня склад: под боком или на корабле? Мне это неважно. Есть виды грузов, особенно с развитием интернет-торговли, когда эта срочность критична. А авиационное сообщение по экономике не очень проходит. Есть сегмент, где это пройдет, но это очень тонкий счет. Иван Стариков мой старинный приятель, я знаю, про что он пишет, но у него немножко больше оптимизма, чем у профессиональных транспортников. Оксана Галькевич: Спасибо большое, Михаил Яковлевич. Уважаемые друзья, с нами сейчас на связи был директор Института экономики транспорта и транспортной политики Высшей школы экономики Михаил Блинкин. Кстати, по поводу ваших фантазий, как вы говорите "Откройте, дайте волю воображению", у вас будет возможность побеседовать со следующим нашим гостем эфира, но позже, тоже по Skype. Ростислав Гольдштейн: На самом деле сегодня ни Транссиб, ни БАМ не готов к строительству ни тоннеля на Сахалин, ни моста на Хоккайдо, потому что и БАМ, и Транссиб сегодня заполнены на 100%, а в каких-то случаях уже и на 120%. И требуется сначала создание новой инфраструктуры по Транссибу и по БАМ, и с теми объёмами, которые может дать Япония, это, наверное, уже не БАМ-2 нужно строить будет, а БАМ-3 и 4, потому что объем грандиознейший. Если мы возьмем в эту цепочку с развитием Япония с одной стороны, мост "Нижнеленинское — Тунцзян" с другой стороны с выходом на порт Сабетта, то расстояние до Роттердама сокращается почти в 2,5 раза. Сергей Габестро: МТК-1, МТК-2 еще. Ростислав Гольдштейн: Абсолютно верно. Константин Чуриков: Если о железнодорожной составляющей, чтобы мы далеко не ушли от темы, у нас сейчас на Skype есть Александр Борисович Косарев, первый заместитель генерального директора НИИ железнодорожного транспорта. Александр Борисович, здравствуйте. Александр Косарев: Добрый вечер. Константин Чуриков: Расскажите, пожалуйста, по поводу Транссиба. Насколько он сейчас загружен, насколько открываются новые перспективы в случае если? Тут мы ставим многоточие. И что сегодня перевозит у нас Транссиб, что туда поступает из стран Азии, какие грузы? Александр Косарев: В первую очередь хотел сказать, что та дискуссия, которую я уже слышал, я во многом согласен с выступающими. При этом, если говорить о железнодорожной составляющей, хотел бы отметить следующее, что уже на сегодняшний день и Транссиб, и БАМ находятся в стадии модернизации, они развиваются под перспективные потоки. Об этом представители ОАО "РЖД" первый вице-президент Александр Сергеевич Мишарин и Вадим Валерьевич Михайлов говорили на форуме, о котором мы сегодня вспоминаем. В этой связи хотел отметить следующее. Мы уже сейчас закладываем хороший резерв. Говоря о 100%-ой загруженности Транссиба надо понимать, что эта загруженность кажется такой, исходя из наличия узких мест, которые ликвидируются. На настоящий момент времени, например, строительство дополнительных путей в размере всего 590 км способно расширить сеть на протяжении 5 тыс. км, то есть практически на всем дальневосточном регионе, и дальше. Поэтому железнодорожники готовы реализовывать проекты, способные выполнить предполагаемый объем перевозок с учетом его роста. Вопрос инвестиций принципиально важен, но это вопрос расчета экономики, вопрос технико-экономического обоснования. Константин Чуриков: А вопрос конкуренции с Китаем, который тоже не стоит в стороне и замыслил свой "Шелковый путь"? Ростислав Гольдштейн: Какая конкуренция? Китай точно также повезет грузы. Александр Косарев: Хороший вопрос. Если рассматривать его как альтернативу. Во-первых, когда мы говорим о проекте моста на Сахалин, и дальше мост на Хоккайдо, надо не забывать еще о Корее, что, рано или поздно, а все-таки Транскорейская магистраль, надеюсь, заработает, и оттуда пойдут грузы напрямую по железнодорожному транспорту, а здесь это прямая связь с Россией. В этой связи хотелось сказать следующее. Нельзя рассматривать два эти направления – "Один пояс — один путь" и Транссиб как конкуренты. Если работают партнеры, то речь идет о получении синергетического эффекта. Предыдущий представитель транспортной науки говорил о том, что мы занимаем в транзите совершенно минимальную долю, хотя думаю, что оценка может быть немножко побольше, но тем не менее. Действительно, это незначительная часть на фоне того потока, который существует. В этой связи мы предполагаем, что эти грузы, которые могут взять, ни в коем случае ни один, ни другой проект не отменяют друг друга, а только дополняют и создают синергию. Это партнерские отношения, стратегия "выиграл – выиграл" здесь применима, совершенно очевидно. Мы в нашем институте ведем разработки, когда отвечаем на вопросы, не только что надо сделать, но и как. Один пример я вам привел – всего 600 км, а мы расшиваем достаточно значительную часть. Есть программа до 2020-го год, до 2025-го. Все реализуемо, главное – правильно подойти к решению вопросов. Константин Чуриков: Спасибо. У нас на прямой связи был Александр Косарев, первый заместитель генерального директора НИИ железнодорожного транспорта. У нас много звонков, зрители тоже ждут. Все хотят поговорить о Дальнем Востоке, и как минимум высказаться. Спасибо, что не спят дальневосточники. У нас на прямой линии будет Владимир с острова Сахалин. - Здравствуйте. Константин Чуриков: Как жизнь на Сахалине? - Погода плохая, испортилась, но картошку успели выкопать. Константин Чуриков: В целом по нашей дискуссии что можете сказать? - Уже пытался у нас здесь Карлов Георгий Александрович проходить. К нему обращался, но, видимо, письмо не дошло. Мы живем здесь, добываем газ и нефть, Северный Сахалин, а тарифы на газ небольшой, а на обслуживание газовой коммуникации поднимают и поднимают постоянно тариф. Ростислав Гольдштейн: Где вы живете на Сахалине? - Поселок Ноглики. Ростислав Гольдштейн: Прямо в самом центре добычи? И у вас с тарифами там плохо? - Получается, в Тымовском районе еще нет газа, а через нас проходят все трубы, через все наши угодья проложили трубы, где мы собирали ягоды, грибы. Ну, ладно, это надо. Но почему такой тариф? Пришел мастер, помыл тычки… Ростислав Гольдштейн: Владимир, оставьте, пожалуйста, свой телефончик. С Георгием Александровичем Карловым я поговорю. Думаю, он включится. Он у вас депутат авторитетный, который глубоко знает свою территорию. Попросим его поработать. Сергей Габестро: Это же вопрос не о тарифах в данном случае. Ростислав Гольдштейн: Частная компания, мы понимаем. Сергей Габестро: Это вопрос монополии, которая создана в конкретном муниципальном образовании. Этот вопрос решают. Константин Чуриков: Уважаемые гости, я заметил, что наша беседа строится по принципу, либо мы высоко парим в облаках, строим планы, нас спрашивают зрители, когда мы будем проводить межпланетный турнир, то мы опускаемся на уровень улицы, в каком доме вы живете, и так далее. Ростислав Гольдштейн: Мы очень хорошо знаем территорию Дальнего Востока, и Сергей, и я. Когда мы говорим, с какого муниципального образования, и Владимир говорит: "С Ногликов", я представляю это муниципальное образование, потому что я там был. Я знаю Георгия Александровича, депутата. Константин Чуриков: Я предлагаю другое. Найти нечто такое среднее арифметическое между высокими планами, между сегодняшними проблемами конкретной улице в конкретном поселке и городе Дальнего Востока, может быть, чуть более взвешенно посмотреть на ситуацию. Ростислав Гольдштейн: Но вы же включаете. Сергей Габестро: Это слово произнес президент Кореи сам на пленарном заседании. Константин Чуриков: ТОР (территория опережающего развития). У меня уже давно возникает вопрос. Ведь у нас на Дальнем Востоке не всем сладко, в Центральной России не радуются жизни. Что нам мешает на Российской Федерации написать "ТОР" и решить проблему? Сергей Габестро: Есть понятный ответ по этому поводу. Когда мы в самом начале пути еще три года назад обсуждали это, ответ очень простой – коллеги, так складывается, что денег на всю Российскую Федерацию сделать ее ТОР-ом не получается. Нужны точки роста. Нужны практически, которые покажут успешность. Эти лучшие практики сейчас нарабатываются. Ростислав Гольдштейн: Одно уточнение. Нужны глобальные точки роста, а не просто точки роста. А такой глобальной точкой роста может быть только Дальний Восток. Сергей Габестро: Да, поскольку это центр мира. Что касается всей России, то есть такое мнение, в Правительстве сегодня хотят, и уже даже, по-моему, принимают решение о том, чтобы этот опыт территорий опережающего развития распространить на всю территорию Российской Федерации, и давать возможность во всяком случае закрытым территориальным образованиям у себя организовывать ТОР-ы, еще какие-то льготы. То есть эти так называемые льготы, поскольку они себя хорошо зарекомендовали именно на Дальнем Востоке, будут организовываться в других территориях. Другой вопрос, что смысл в ТОР-е – это не только льготы по налогам, по подключению к электричеству, а это и дерегулирование, по сути. Ведь этого не произойдет здесь пока на территории России, потому что дерегулированием занимается Министерство по развитию Дальнего Востока вместе с Корпорацией развития Дальнего Востока. Дерегулирование по всем направлениям: от получения разрешения на строительство в ТОР-е за один-два дня, по подключению к инфраструктуре, практически по всем направлениям. Ростислав Гольдштейн: Заканчивая юридическим сопровождением, это будет делать управляющая компания. Сергей Габестро: Даже проверки – нельзя проверять без согласования Министерства по развитию Дальнего Востока. И Корпорация по развитию Дальнего Востока защищает интересы резидента в суде. Вот что происходит там. Оксана Галькевич: Все-таки я не совсем уяснила: чем мы берем в этой международной конкуренции? Вы так и не сказали. Сергей Габестро: Этим и берем, в том числе дерегулированием. Оксана Галькевич: Специфика такая. Мне кажется, что иностранный инвестор, когда приходит, это по умолчанию уже подразумевается, чтобы к нему не приставали с какими-то бесконечными. Сергей Габестро: Любой инвестор очень редко когда идет просто в территорию. Это только очень крупные инвесторы, работающие на уровне президентов, могут приходить в территорию. А инвесторы среднего пошиба идут к партнерам. То есть ты никогда не будешь инвестировать в другую территорию, в другую юрисдикцию, в другую страну, если у тебя нет надежного партнера. На Дальнем Востоке удается создать ситуацию, когда надежным партнером становится эта самая Корпорация по развитию Дальнего Востока, Агентство по привлечению инвестиций, которое становится проводником этих инвесторов в нашу юрисдикцию и в наши ТОР-ы, и в свободный порт "Владивосток". Ростислав Гольдштейн: Если посмотреть на структуру, и согласен с Сергеем, что Дальний Восток – это центр мироздания. В 1000 км от Москвы живет 30 млн населения. В 1000 км от Владивостока 470 млн, примерно такое соотношение. Китайские торговые дома заинтересованы в японских торговых домах, и они авторитетны, корейские в японских, а между ними стоит глобальный Дальний Восток со своими территориями, полезными ископаемыми, возможностью для ведения бизнеса, с транзитными возможностями. Представляете, Китай с 1,5 млрд населения – это потребитель, остается только фантазировать. Что себе придумал, какой-нибудь продукт, он уже там куплен. Константин Чуриков: Господин Блинкин, который у нас ранее выступал в эфире, он как раз говорит, что инвесторы планируют расширять свои вложения, в частности в порты. Но сами порты у нас стабильно развиваются за счет того, что мы на азиатские рынки продолжаем поставлять уголь. Ростислав Гольдштейн: А чем это плохо? Константин Чуриков: То есть не самые высокотехнологичные. Сергей Габестро: Это не совсем так. На самом деле на "ВЭФ" был представлен крупнейший проект одного из портов – это зерновой терминал, который сейчас уже начали, и инвестируют российские компании. Там это, насколько помню, частно-государственное партнерство. Это огромный зерновой терминал, по-моему, на 400 тыс. тонн зерна, и это порт, не только уголь. Ростислав Гольдштейн: Хочу коллегам задать вопрос. Скажите, пожалуйста, а что плохого в сырье? У нас целые страны. Австралии не стыдно, является крупнейшим экспортером угля, металлов, всего, чего угодно, глиноземов. У нас Канада живет только за счет сырья. Почему это плохо? Сырье – это тоже могут быть высокие технологии, высокие технологии в добыче, развитии и перегрузке. Почему это плохо? Сергей Габестро: Ультрасовременные, практически экологически чистые. Ростислав Гольдштейн: Откуда-то с советского времени пришло, что сырьевые придатки, сырье – это плохо. Это наше конкурентное преимущество. Оксана Галькевич: Это не с советского детства пришло. Ростислав Гольдштейн: А откуда? Оксана Галькевич: "Все для китайцев", – пишет нам Алтайский край. "Китайцам только дай, там будет голая земля", – Омская область. Разные территории нашей страны пишут, что с нас высасывают наши ресурсы, а мы не получаем ничего коме отравленной земли. Ростислав Гольдштейн: Они китайцев видели? Константин Чуриков: Мне случалось бывать в Австралии. Но, естественно, я там в угольных местах не был. Но австралийцы, мне кажется, выпускают известные на весь мир сапоги, они занимаются еще производством, получением овечьей шерсти, много чем другим они занимаются. К сожалению, мы сейчас знаем в основном о Российской Федерации как о стране, которая добывает исключительно свои ресурсы. Ростислав Гольдштейн: Почему же? Допустим, Амурская область выращивает почти 1 млн тонн сои. Это считается производство по глубокой переработке сырья. Оксана Галькевич: Причем не генномодифицированной. Константин Чуриков: Не спорим. Ростислав Гольдштейн: Можем назвать в Комсомольске-на-Амуре замечательный завод, который производит самолеты "Су". Сергей Габестро: А строительство новой верфи в Большом Камне? Константин Чуриков: Вопрос в проценте денег, который мы зарабатываем за счет этой деятельности. Ростислав Гольдштейн: Для этого и вкладываем в Дальний Восток, чтобы этот процент был гораздо больше. Сергей Габестро: Дорогу осилит идущий. Надо с чего-то начинать. Знаете, почему я так отреагировал, когда вы сказали: "Давайте спасать Дальний Восток?". Нет, Дальний Восток спасет Россию. Оксана Галькевич: Мы это еще от Михаила Васильевича Ломоносова слышали, что Сибирью будем прирастать, и дальше, видимо, тоже. Константин Чуриков: А время наше, к сожалению, вышло. Ростислав Гольдштейн: Очень жаль. Константин Чуриков: Спасибо за интересную беседу гостям и нашим зрителям. Оксана Галькевич: Главное, чтобы и они прирастали благосостоянием тоже. Константин Чуриков: У нас в студии были Сергей Габестро, председатель Общественного совета при Минвостокразвития России. Сергей Габестро: Спасибо большое. Оксана Галькевич: И Ростислав Гольдштейн, член комитета Совета Федерации по бюджету и финансовым рынкам. Спасибо. Ростислав Гольдштейн: Спасибо.