Оксана Галькевич: Итак, друзья, наш паровоз вперед летит. Давайте зафиксируем, с какой скоростью вместе с ним вперед несутся цены на продукты и, соответственно, растут наши с вами расходы на питание. Причем не просто на какой-то минимальный набор продуктов, а на тот набор, который попадает в вашу корзину в магазине или тележку в супермаркете и складывается в итоге в ежемесячные траты. Продуктовый набор, к которому вы привыкли, который отражает ваши вкусовые предпочтения, финансовые возможности, то, что вы любите, и то, что вы можете. Расскажите нам, сколько вы тратите на эти продукты в месяц. Константин Чуриков: Ну это прямо сейчас мы даем такой торжественный, официальный старт очередному опросу в рамках нашего проекта «Реальные цифры». Смотрим на жизнь не глазами Росстата и чиновников, а глазами обычных людей, то есть вашими глазами. Итак, напишите нам сумму расходов на питание там, где вы живете. Сколько у вас в семье едоков, то есть членов семьи, и какую часть бюджета на продукты вы тратите. Ответы, пожалуйста, присылайте на короткий номер 5445, уже в эту пятницу мы подведем итоги, заодно сравним, насколько вот реальная жизнь, реальные траты на продукты отличаются от того, что нам говорят, так сказать, из центра. Оксана Галькевич: Ну понятно, да, глазами людей и посмотрим на эту ситуацию. А что, кстати, Росстата? Росстат исправно выдает нам цифры с прибавками. Вот смотрите, как выросли цены на некоторые продукты всего за неделю, с 28 сентября по 4 октября. Копеечный прирост… Константин Чуриков: Но это за неделю, извини, 11–12%. Оксана Галькевич: Да, у молока с хлебом копеечный, а вот у остальных уже продуктов… Константин Чуриков: Да… Оксана Галькевич: Там гораздо заметнее, особенно у помидоров, друзья, там +12%. Кое-что, впрочем, и подешевело, лук, яблоки, капуста, например… Константин Чуриков: Сейчас тебе позвонят. Оксана Галькевич: Да. Еще морковь, долго мы этого ждали, но тем не менее. Колбаса вареная, чай и, кстати, Костя, водка, водка подорожала, ха-ха. Константин Чуриков: А почему Костя? Костя ни при чем. По расчетам аналитиков «Синергии»… Кстати, вот летом было такое исследование, проводила его «Синергия» действительно: больше 60% россиян, согласно их данным, якобы тратят на еду половину своего заработка, почти все уходит на продукты у 16%. Но, насколько я помню, это было в июле месяце, и это был университет «Синергия», может быть, какая-то не та выборка, я не знаю. Вот какие будут наши и ваши показатели, расскажем уже в эту пятницу. Оксана Галькевич: А может быть, то была выборка в том моменте, а мы сейчас посмотрим на выборку в другом моменте, друзья. Вот, собственно, и хотим сравнить все эти цифры. Кстати, у нас есть еще и расчеты по прошлому году, мы проводили «Реальные цифры», да, мы посмотрим тоже, сравним. Константин Чуриков: Есть что сравнить. Оксана Галькевич: Да-да. У нас свой «Росстат» такой на ОТР. Константин Чуриков: У нас сейчас на связи… В изгнании, что ли, да, теневой? Оксана Галькевич: На связи у нас сейчас Алексей Коренев, аналитик группы компаний «ФИНАМ». Здравствуйте, Алексей Львович. Константин Чуриков: Алексей Львович, здравствуйте. Алексей Львович, добрый вечер. Оксана Галькевич: Так, вот, налажена связь. Алексей Коренев: Здравствуйте. Ну, я немножко заступлюсь за Костю, потому что в большинство выборок водку все-таки не включают… Оксана Галькевич: Ха-ха-ха. Константин Чуриков: Да, приличные люди не включают, ха-ха, да. Алексей Коренев: В список продуктов первой необходимости. Скажем так, водку к концу лета, исследование проводила достаточно мощная компания «Работа.ру» и связанная с ней IT-компания «Эвотор». И они пришли к выводу, что 71% россиян тратят на еду более 50% своего дохода, 30% тратят на еду менее 50% своего дохода, и только 20% расходуют 17%... Оксана Галькевич: Алексей Львович, я в защиту Кости тоже могу сказать, что он в корзину-то включает если водку, то только приличную, ха-ха, поэтому… Константин Чуриков: Какая-то непроверенная информация… Алексей Коренев: Приличная как раз дорогая, поэтому я Костю понять могу. Константин Чуриков: Ха-ха-ха. Оксана Галькевич: Ха-ха. Алексей Коренев: Ха-ха. Оксана Галькевич: Вот и поговорили. Алексей Коренев: Но тут надо иметь в виду, что, во-первых, это было исследование частной компании, поэтому они сильно расходятся с данными Росстата, потому что, по данным Росстата, в общем-то, цены выросли сильно, но не катастрофически, 7,4%, хотя ожидали-то 7,1%, но все-таки, больше, но не настолько, чтобы… Константин Чуриков: Алексей Львович, а вот вы скажите, пожалуйста, как специалист, как экономист, вообще по мировым выкладкам каким-то, ну не знаю, идеальным параметрам вообще считается, что семья обеспеченная, не знаю, относится к среднему классу, если она тратит на продукты сколько процентов своего дохода? Алексей Коренев: Это зависит от того, какая страна. Вы понимаете, что Швеция, Финляндия, США – это одно, а Мексика, Бразилия и тем более Венесуэла – это совсем другое. Мы в этом плане находимся где-то в середине списка, потому что наши данные, скажем так, заметно хуже, чем у стран Европы, и заметно хуже, чем у Северной Америки, но мы не так плохо выглядим на фоне той же Турции. Турция тоже пытается бороться с инфляцией путем повышения процентных ставок, но у них процентная ставка 18%, инфляция 19,6%... Оксана Галькевич: Вот я, кстати, как раз хочу попросить – покажите эту графику. У нас есть графика инфляции в мире, там и Турция, и Бразилия, и Россия, как раз то, о чем вы говорите, Алексей Львович. Алексей Коренев: Еще бы интересно… Вот и Аргентина тут, вот они все, красавцы, полезли, Мексика, да… И совсем другое дело развитые страны, где структура экономики совершенно иная. Константин Чуриков: А вы знаете, я сегодня еще обратил внимание на заявление, вот есть такая компания Kraft Heinz, и вот ее глава сказал, что нужно вообще смириться с высокими ценами на продукты: увеличивается, растет население нашей планеты, соответственно, так сказать, объем сельхозплощадей не меняется, так что будем к этому готовы, смириться. Алексей Коренев: А он сам смирился, у меня первый вопрос. Константин Чуриков: Вот ответа нет, да, ха-ха. Алексей Коренев: Я вот не уверен. Оксана Галькевич: Ну, кстати… Алексей Коренев: Вы понимаете, в чем дело, в чем беда того перечня стран, которые были слева, и того перечня стран, которые были справа? – в разности, в колоссальной разности стоимости труда и производительности труда. Потому что страны, скажем так, те, которые были в правом столбце, у них производительность труда примерно в разы больше, чем у стран развивающихся. И более того, те механизмы, которые традиционно используются развитыми странами для того, чтобы бороться с инфляцией, то есть механизмы ужесточения денежно-кредитной политики, они не всегда срабатывают в развивающихся странах. Не всегда просто по одной простой причине – у нас очень высокая инфляция издержек, в итоге повышение ставок не всегда приводит однозначно к тому, что быстро снижаются цены на продукты. Потому что, скажем так, традиционный механизм, когда деньги перетекают из механизма потребления в механизм накопления, в развивающихся странах срабатывает гораздо более поздно и гораздо более медленно… Константин Чуриков: Да, спасибо большое, Алексей Львович, спасибо! Оксана Галькевич: У нас еще не сработал. Да, Алексей Коренев, аналитик группы компаний «ФИНАМ», был у нас на связи. А сейчас у нас в студии, друзья, гость, который до этого у нас всегда был только по Skype. Здравствуйте! Сергей Балаев, первый заместитель председателя Московского крестьянского союза, владелец фермерского хозяйства «Экодеревушка». Сергей Балаев: Добрый день. Константин Чуриков: Здравствуйте. Оксана Галькевич: Здравствуйте, Сергей Валерьевич. Константин Чуриков: Сергей Валерьевич, вот мы сейчас говорили об инфляции в мире и инфляции в России. Но я думаю, что большинство наших зрителей просто посмеялось над цифрами официальной статистики относительно нашей инфляции, во всяком случае продуктовой, потому что у всех ощущение, что ну это точно уже какие-то двузначные величины. Что в этой ситуации делать, чтобы хотя бы сберечь какие-то заработки людей? Понятно, что зарплату завтра никто никому не повысит, потому что никто якобы не повысил эффективность труда. Вот как, здесь-то можно что-то подкрутить? Сергей Балаев: Ну, в общем-то, на мой взгляд, про инфляцию нужно говорить в высоких кабинетах экономических, там есть специалисты, которые следят за этим и будут разбираться. Если мы будем говорить про продуктовую корзину, наверное, да, про борщевые наборы… Константин Чуриков: Да, мы именно об этом говорим. Сергей Балаев: …про сельское хозяйство, то все очень просто: нужно сделать так, чтобы продукция сельхозпроизводителя как можно быстрее и ближе доходила до конечного потребителя. Что сейчас у нас происходит? Я привык, в общем-то, смотреть все общей системой, ну нельзя рассматривать одного сельхозпроизводителя, у него что-то получилось или не получилось, общая система. Какая у нас была общая система, например, на примере Москвы и Московской области? Фермеры, ну вот я возьму ближайшие, вот любят говорить про луховицкие огурцы, ну вот, допустим, была луховицкая капуста, картошка. При Лужкове были базы, эти базы закупали продукцию. При Лужкове я говорю не именно при мэре, а в то время. Константин Чуриков: В то время, да. Сергей Балаев: Да. Константин Чуриков: Двухтысячные, девяностые. Сергей Балаев: Да, это были базы, они заготавливали вагонами. И вот представляете, в регионе Луховицы вся капуста фермерами была уже продана на корню, она еще не выросла, они уже знали, сколько они продадут. Есть стимул развиваться? – ну конечно, есть. Все, что есть из полезной площади, человек будет засеивать. Он знает, какая у него себестоимость продукции и то, что он гарантированно продает ее в овощехранилища, которые от государства. Что дальше делалось? Эти базы… Оксана Галькевич: Некие фьючерсы такие, фьючерс на капусту, можно так сказать. Сергей Балаев: Ну, можно, да, современными словами что-то говорить. Но что происходило дальше? Вся эта продукция попадала в детские сады, школы, в какие-то государственные организации. Это были обычные госучреждения. Оксана Галькевич: Так подождите, это был госзаказ такой, так скажем, когда покупался… ? Сергей Балаев: Это был госзаказ, это действительно был госзаказ. Оксана Галькевич: Так, понятно. Константин Чуриков: Так. Сергей Балаев: Что происходит сейчас? Оксана Галькевич: А магазины, магазины таким образом работали с поставщиками, с производителями? Сергей Балаев: А тогда было очень много маленьких магазинов, их было огромное количество, и были сельхозрынки, были рынки, которые просто коммерческие, их было очень мало, но было очень много сельхозрынков. И любой фермер Московской области мог поехать на сельхозрынок, встать в субботу – воскресенье, потому что в будни он там где-то пахал, навоз носил, и он в субботу – воскресенье продает излишки своей продукции. Ему не нужна большая наценка. Кто-то работает с базами, кто-то работает с рынком, а кто-то просто в коммерческие базы отвозил. Это огромное количество, вереницы, как правило, до обеда все раскуплено, базы пустые. Это региональные палатки, все приезжают, приезжают, приезжают. Что дальше было можно? Можно было загрузить свой автомобиль, «КамАЗ», какой угодно, приехать на любой рынок Москвы и встать. Знаете, сколько сейчас стоит в коммерческий рынок (мы не будем говорить названия рынков, все будут догадываться и знать)? У нас есть в Московской области очень такой крупный большой рынок, там все закупаются. Сколько стоит «Газель» поставить на день? – 10 тысяч рублей. Константин Чуриков: Так. Сергей Балаев: То есть вы 3 дня торгуете, вы ж какую цену должны сделать, чтобы распродать? Константин Чуриков: А это кому платить нужно вот эти 10 тысяч? Сергей Балаев: Платить собственникам. Оксана Галькевич: Крыше, видимо, в смысле стенам, вот владельцу. Сергей Балаев: Вам платить ничего не нужно, к вам подойдут до этого и скажут: «Продайте за три копейки все». Константин Чуриков: А на вот этих муниципальных ярмарках? Сергей Балаев: Нет никаких фермеров на ярмарках, это все уже давно знают. Сделали электронные торги. Вы должны там за какие-то две-три минуты успеть вбить все свои ИНН, все, что связано с вашей организацией, ни один фермер это… Оксана Галькевич: А заранее нельзя? Сергей Балаев: Что? Оксана Галькевич: Заранее нельзя? На подготовительном этапе вы вбиваете ИНН, а потом… ? Сергей Балаев: Вы что! Секундомер, секундомер! Все сидят и ждут, когда будут вбивать, это электронные торги сделаны. Ни один фермер не попадает на ярмарку. Константин Чуриков: Вбивают специально обученные люди специально обученного типа… Сергей Балаев: Специально обученные программы специально обученных людей. Константин Чуриков: А, даже так. вот так. Сергей Балаев: На всех рынках одни спекулянты, вам не дают зайти ни одному фермеру на рынок. Но мы еще более глобально сейчас с вами рассмотрим. Фермеры фермерами, пока что, видимо, не хочет кто-то, чтобы они развивались, а развитие любого производителя только в сбыте. Минсельхоз очень хорошо нам помогает, к примеру, нам дают гранты, нам выделяют земли, работайте, да. А продукцию куда девать? Вот здесь Минсельхоз нам никак не поможет. И дальше мы попадаем в такой рынок, который совсем не рынок, это дикий какой-то капитализм. К примеру, у многих из вас есть дачи и вы ездите по трассе, вы видите развал арбузный, там продается все, кроме продукции наших фермеров… Оксана Галькевич: Люди с продукцией своей стоят, да. Сергей Балаев: А ведь нельзя торговать. И я совсем не против этих арбузов, я сам могу поехать купить, ну молодцы, они труженики, они обычные спекулянты, но труженики, не могут все стоять торговать и производить, они продают. Но попробуйте фермеру встать так. Вот сейчас вы возьмете автомобиль, возьмете кассовый аппарат, все возьмете, поставите – 5 тысяч в сутки сразу штраф. Константин Чуриков: Слушайте, подождите, это какие-то прямо девяностые. Сергей Балаев: Нельзя стоять. Вы не можете торговать, у вас нет торговли, вы не имеете права. Константин Чуриков: Вы имеете в виду 5 тысяч штрафа? Сергей Балаев: 5 тысяч штрафа. Константин Чуриков: А я думал, там нужно заплатить, договориться… Сергей Балаев: Нет-нет, штраф, официальный штраф госорганам… Оксана Галькевич: Получается, этих людей с развалами, со своей продукцией тоже, их же тоже, наверное, штрафуют. Сергей Балаев: Я не знаю, как стоят люди с развалами. Не знаю, я за этим не наблюдал. Оксана Галькевич: Или, может быть, договариваются. Сергей Балаев: Фермер встать не может. В Москве мы не можем торговать продукцией. Я всегда пример приводил, из нашего Крестьянского союза есть фермер в Раменском районе. Ну вот что делал человек? Вот он хочет, у него корова, у него свои поля, он хочет донести людям свою продукцию, чтобы это было недорого. Он едет между девятиэтажек и пятиэтажек, открывает красивую свою машину и начинает торговать, пока не придет наряд полиции и его оттуда не выгонит. Он начал делать разные чаты, собирать там людей, они списываются, и он уже знает, где он будет торговать. Он прибегает, быстро там заводит дизель, включает и быстро уезжает. Но так не работает. Константин Чуриков: Подождите, Сергей Валерьевич, а к чему вы клоните? Вы хотите сказать, что вот сегодня это, ну так, если называть вещи своими именами, такая безумная по итогам года продовольственная инфляция вполне себе могла бы быть сдержана, например, допуском фермеров до этого рынка? Сергей Балаев: Да конечно. Да не только фермеров. Оксана Галькевич: Конкуренция такая с большими… Сергей Балаев: Я говорю о всех сельхозпроизводителях. Фермерам сложнее всего. Теперь возьмем глобально сельхозпроизводителей. Тут надо вдуматься, тут надо вникнуть, надо взять бумагу и все начертить, как все это происходит. Вот эти сети, которые принадлежат совсем не нашим людям в стране, что происходит? Ну 100%-я наценка, 150% наценка, ну сделали бы 25%, нет, они этого делать не будут. Так вот ситуация в глобальной всей этой стройке вокруг овощей происходит таким образом. Вот сейчас, сегодня все сети знают, сколько иностранных фермеров поставят нам продукцию, которую еще нельзя вводить, и они под нас ее выращивают. Почему? Вот у вас сельхозпредприятие, вам сеть даст такую цену, чтобы вы могли оплатить зарплату, чтобы вы могли налоги оплатить и немножко где-то что-то попроситься, вот чуть-чуть, чтобы вы не могли развиваться. Вы свою продукцию вырастите, которая закончится у нас в январе или в феврале, ну потому что у вас нет мощности, это огромные склады, это дорого, это все системы. Все, прекрасно, вы чуть-чуть развиваетесь, но вы не развиваетесь. У вас контракты с сетями, вы не можете продать ни налево, ни направо больше продукцию, потому что вас задушат штрафами. Сети знают, что в январе у вас все закончится, а людей кормить надо, откуда пойдет продукция? – она пойдет из-за кордона. Оксана Галькевич: А почему Минсельхоз, который вам так помогает, не помогает вам эти хранилища строить? Сергей Балаев: А, нет, подождите… Оксана Галькевич: Ну не дает кредиты какие-то… Сергей Балаев: Это уже банки. Я всегда говорю, у нас банки есть, и в этих банках трактора с одного места деньги переносят на другое, их там девать некуда. А вы идите, как фермер получите деньги. Я 18 лет за кредитами хожу. И каждый человек в нашей стране говорит: «Да вам же банки деньги дают», – не дают нам банки деньги, не дают. Константин Чуриков: Я помню, как один ваш коллега, по-моему, в Новосибирске, что-то там у него с банком не складывалось, он прямо свежего, так сказать, навоза привез и вывалил у отделения. Оксана Галькевич: Да, пахучего. У нас рвутся наши зрители, тоже хотят и с вами пообщаться, и высказаться. Татьяна или Дмитрий, кто у нас первый? Константин Чуриков: Татьяна. Оксана Галькевич: Татьяна, здравствуйте, из Краснодара. Зритель: Я из Краснодара, да. Оксана Галькевич: Да. Константин Чуриков: Да, пожалуйста. Зритель: Добрый вечер. Константин Чуриков: Добрый. Зритель: У нас цены скачут жутко. Вот у нас сельскохозяйственный край, кажется, да, но у нас цены как в Москве, даже, наверное, еще выше. Потому что у нас картошка… Вот вчера ходили на рынок – картошка 65–70 рублей килограмм, за килограмм. Гречка 70–100, свинина 500 с лишним рублей, а за говядину вообще говорить нечего, там за 700–800 рублей зашкаливает, это вообще невозможно. Нам, пенсионерам, конечно, это не по карману. Константин Чуриков: Татьяна, сколько тратите в месяц на питание вы? Зритель: Ой, в месяц? Константин Чуриков: Да. Зритель: Короче говоря, всю свою зарплату. Мне 75 лет, я еще работаю, потому что пенсии не хватает. Константин Чуриков: Так, всю зарплату – значит, сколько вы тратите в рублях? Зритель: Трачу 10–12 тысяч, вот 12 получаю, 12 и трачу. Потому что невозможно ничего купить такого, чтобы можно было… Единственное, сахар, масло, вот это еще цены держатся, как президент сказал, на этом уровне они держатся, а остальное все дорожает, дорожает и дорожает. Константин Чуриков: Спасибо. Оксана Галькевич: Да, Татьяна, спасибо. Константин Чуриков: Это была Татьяна из Краснодара. Оксана Галькевич: Я вчера как раз тоже вот тут поразилась чудовищным ценам на мясо, как раз делала недельную закупку и, честно говоря, инфаркт миокарда чуть не получила, когда увидела. Все дорожает, ты не успеваешь. Константин Чуриков: Так, сейчас давайте еще звонок. Оксана Галькевич: Дмитрий, у нас еще один теперь звонок. Здравствуйте, Дмитрий из Чебоксар. Зритель: Добрый день. Константин Чуриков: Добрый. Зритель: Добрый вечер, наверное, уже. Оксана Галькевич: Вечер. Зритель: Добрый вечер. Меня зовут Дмитрий, да. Вот Татьяна только что выступала передо мной, я с ней совершенно согласен. Я живу в Чебоксарах, это Чувашская Республика, 700 километров от Москвы. Константин Чуриков: У вас аграрный край, да, аграрная республика. Зритель: Аграрный край, это все хорошо. Но вот у нас производят крафтовые сыры, получается, те же самые, если мы говорим о качественном продукте, вот крафтовый продукт так называемый… Константин Чуриков: Так. Зритель: Такое слово «крафтовый». Вот у меня как у госслужащего заработная плата 42 тысячи рублей, в семье у меня пять человек мы живем. У меня вся зарплата уходит только на еду. Я это к тому, что я даже крафтовый сыр себе позволить не могу. Вчера зашел в магазин, та же самая гречка 700 граммов, получается, пачка гречки 700 граммов, магазин «Победа» такой сетевой, самый дешевый магазин такой, скажем так, бюджетный, 64 рубля гречка. Константин Чуриков: Дмитрий, а вы единственный кормилец в семье? Только вы зарабатываете, получается? Зритель: Я единственный кормилец, да, ну еще бабушка… Константин Чуриков: Слушайте, ну а вы какие-то получаете хотя бы, не знаю, пособия, льготы? Потому что тут в принципе ежу понятно, что в прожиточный минимум вы просто не вписываетесь никак. Зритель: Один ребенок совершеннолетний уже, получается, студент, 18 лет, соответственно… Константин Чуриков: А, по бумагам они уже самостоятельные… Оксана Галькевич: Уже и не многодетные даже. Зритель: Да, никаких пособий не получаю, естественно. Вот так получается, что кормилец только я один. Константин Чуриков: Дмитрий, а как вы живете, выживаете? Как вы экономите? Расскажите просто. Оксана Галькевич: Жена, наверное, экономит, готовит все с утра до ночи сама… Константин Чуриков: Дмитрий? Зритель: Мы экономим как? У меня, получается, готовит бабушка, готовит жена, супруга, периодически, поскольку сейчас бабушка на пенсии, она целыми днями дома. Вот получается так, что бананы стоят дешевле даже, чем картошка, понимаете, 59 рублей бананы, 63 в каких-то магазинах, сейчас в «Пятерочке» 59 рублей бананы. Оксана Галькевич: Да, везут с другого конца мира. Константин Чуриков: Да, спасибо большое, Дмитрий. Оксана Галькевич: Спасибо. Вы знаете, я подумала о том, Сергей Валерьевич, вот если спросить сети, те же самые сетевые магазины, у них ведь тоже, как вы говорится, найдется и ватман, лист бумаги, чтобы на нем нарисовать и объяснить причины, которые они наценку делают не 25%, а 100%. Константин Чуриков: Они про электричество расскажут, про… Оксана Галькевич: Да-да, логистику… Сергей Балаев: Ну а фермеры электричеством не пользуются? А для того, чтобы вырастить курочку, сколько нужно электричества? Ведь, понимаете, если у нас ручеек течек и мы хотим наполнить сосуд, то мы раскапываем канавку, что-то делаем. Мы хотим, чтобы ручеек с нашими продуктами попал конечному потребителю, мы хотим наполнить. Давайте раскопаем канавку. Что для этого нужно сделать? Нам нужно сделать незатратные элементарные вещи. Незатратные – это допустить сельхозпроизводителей до тех мест продажи, где можно продавать, раз. Это самое легкое, что можно сделать, это росчерком пера разрешить и все, но никто этого не делает. Оксана Галькевич: А можно вот все-таки уточнить? Вот вы говорите, что, если фермер приезжает в город, где-то начинает между многоэтажками, штраф за что? Как это формулируется? Сергей Балаев: Несанкционированная торговля. Оксана Галькевич: Несанкционированная торговля. Сергей Балаев: Нет разрешения на торговлю. Оксана Галькевич: А может, вот это вот убрать просто? Сергей Балаев: Да это первым делом нужно убрать. Оксана Галькевич: Хорошо, а если государство штрафует вас за несанкционированную торговлю, может быть, государство говорит таким образом, что оно берет на себя функции контроля качества вашей продукции? Может быть, вы там, я не знаю, каким-нибудь не пойми каким молоком торгуете? Сергей Балаев: Да, вы совершенно правильно говорите, государство должно это делать, оно должно контролировать. Для этого нам ввели и «Меркурий», и разные анализы, и сертификаты, и ветсвидетельства – все есть. Оксана Галькевич: А торговать нельзя. Сергей Балаев: Они ничем не отличаются от магазинов. Вы с пакетом документов находитесь, у вас кассовый аппарат, вы не уходите от налогов, вы делаете все, а вам нельзя торговать. Это лоббируют люди с такими деньгами, что туда не сунуться. Константин Чуриков: Извините, а кого мы в данном случае тогда именуем фермером? По каким критериям мы отличаем бабушку, у которой, условно говоря, ЛПХ, от фермера? Вот это важно. Сергей Балаев: Да. Смотрите, если мы говорим про бабушек на трассе, они никто ничего не выращивает, это тоже всем давно понятно, нет у них своей продукции. У нас сейчас понятие фермера размыто. Если у вас есть КФХ, вы фермер. Константин Чуриков: Крупное фермерское хозяйство, да. Сергей Балаев: Нет, крестьянско-фермерское хозяйство. Константин Чуриков: Крестьянское. Сергей Балаев: Не крупное, просто есть бумажка. Что вы делаете? Вот наши сети, не будем опять называть их фамилии. Вы заходите в любой крупный ретейлер, и там есть полка фермера. На полке фермера «Вимм-Билль-Данн», Danone и все остальные «фермеры». Они ничего не нарушают, они открыли КФХ двадцать штук, и они фермеры. Константин Чуриков: По формальным признакам. Сергей Балаев: Правильно, поэтому определить, кто такой фермер, а кто такой… Оксана Галькевич: Но, слушайте, там еще и ценник атомный, простите. Сергей Балаев: Ну понятно. Определить, кто такой фермер, а кто нет… Ну, может быть тысяча коров у человека, а может быть две коровы, фермер по бумагам… Константин Чуриков: Я просто к тому, что вы говорите про «Меркурий», все эти «Честные ЗНАКи» и прочие, и что, даже если вот я, например, не знаю, было бы какое-то маленькое подсобное хозяйство, мне тоже пришлось бы это все маркировать? Сергей Балаев: Конечно, каждую бутылку. Оксана Галькевич: О, я бы посмотрела на тебя в коровнике. Константин Чуриков: Ха-ха. Я козу доил в детстве. Сергей Балаев: Послушайте, вот представляете, сейчас дадут разрешение на торговлю с красивых машин, ну все машины как положено, и фермеры поедут торговать в город – а что будут делать сети-то? Оксана Галькевич: Сети? Сергей Балаев: Ну а что они будут делать? Как они такую наценку сделают? Они сразу запоют, закричат, что мы где-нибудь нарушили, что-то не так сделали. Оксана Галькевич: Хорошо, скажите тогда, а откуда вот этот вот, я не знаю, стереотип не стереотип… да нет, не стереотип совершенно, вот опять же к этим полкам фермерским подходишь в магазине, что очень дорогая фермерская продукция, атомные ценники. Я вот серьезно говорю, я обхожу мимо, ну потому что это дорого очень. Константин Чуриков: Так и должно быть, наверное, нет? Оксана Галькевич: Вот должно ли так быть? Подожди, Сергей Валерьевич говорит о том, что допусти крестьянина к покупателю, будет дешевле. Константин Чуриков: Ну да-да-да, цены упадут, да-да-да. Сергей Балаев: Смотрите, мы сейчас говорили про овощи. Если мы говорим про сыр, молоко… Я 18 лет сыр делаю и до сих пор провожу мастер-классы по приготовлению сыра. Вы же сравниваете с пальмовым маслом. Себестоимость там только по молоку головки сыра 450 рублей, только по молоку, потому что, ну посчитаем оптом 45 рублей за литр, плюс закваски, все остальное. Пальмовое масло не имеет себестоимости такой. Через день, когда производитель сделал пальмовое масло, сыр полугодовой выдержки, московский завод сычужного фермента давно разорился, потому что сычуг никому не нужен. Мы сейчас, сыровары, берем сычуги и все остальные закваски из-за границы, ну наших уже нет. Оксана Галькевич: Позорище какое. Вот сегодня концепцию аграрную как раз обсуждали. Сергей Балаев: Ну вот мы берем за границей бактерии и все остальное. У сыра есть себестоимость действительно, потому что вот так вот, он столько стоит. Пускай… Оксана Галькевич: Но там не только сыр, там кефир, молоко, сметана… Сергей Балаев: Конечно, все производные молока. Но посмотрите, у нас стремятся люди открывать фермерские хозяйства и увеличивать количество коров? Я вам скажу – нет. Вы проехайте по бывшим колхозам Советского Союза, ведь все разбито. Сейчас мы, фермеры, это какие-то гиппопотамы уже. Я тут посмотрел статистику, в общем, у нас сейчас получается где-то 1 миллион 200 тысяч фермеров, а 20 лет назад это было около 20 миллионов. А где они все делись? Это неточная статистика, я посмотрел в соцсетях, может быть, она неправильная, но нас меньше и все меньше и меньше. Все сыровары, которые варили сыр, выращивали коров того поколения, что и я, вот я 18 лет делаю, их уже нет, они переходят на другие виды деятельности. Оксана Галькевич: Сергей Валерьевич, сегодня было совещание по как раз сельскому хозяйству, президент проводил, слышали, да? Там программу развития до 2030 года еще продлили… Сергей Балаев: Праздник был заодно, да… Оксана Галькевич: Там что-нибудь для себя увидели? Сергей Балаев: Ох… Вы понимаете, вот я вам могу точно сказать, что все руководство наверху пытается что-то сделать. Но для того, чтобы изменить вот эту систему, надо найти такого же сумасшедшего, как мы, фермеры, и чтобы он туда кинулся, чтобы он кинулся, чтобы ему там охрану какую-то выдали, чтобы у него были такие полномочия и он хотел это изменить. Чтобы он не просто хотел сидеть в кабинете, «принесите мне отчет из одного района, принесите из другого», – он должен воевать. У нас сейчас выхода нет. Константин Чуриков: Объясните, с кем воевать и почему охрана. Сергей Балаев: С кем воевать, с кем воевать. Сельхозпредприятие должно зайти на рынок страны, в конце концов, или нет? Константин Чуриков: Слушайте, у нас что, девяностые какие-то? Сергей Балаев: Да хуже. У нас не то что вас убивают, вас никуда не пускают. Оксана Галькевич: В девяностых Костя торговать с лотка мог сам. Сергей Балаев: И вам делают это по закону, культурно, вежливо. Вы будете месяцами, годами в сети посылать коммерческие продолжения, вас будут футболить от одного категорийного менеджера до другого. А потом вас так будут выдаивать, вы без штанов останетесь. И одно сельхозпредприятие закроется и придет другой наивный человек с какими-то другими деньгами откуда-то, и там он разорится или не разорится, как-то выплывет. Константин Чуриков: А еще такой крамольный вопрос. А может быть… Вот если они… Они все, все-все прямо вот они, так сказать, не российские, вот эти… ? Сергей Балаев: Ну, вот появилась (можно называть, нет?) «Светофор» сеть, там нет продуктов питания, к сожалению, но почему-то конфеты там в 2 раза дешевле, чем в самом дешевом магазине «Пятерочка». Константин Чуриков: Так. Сергей Балаев: А почему? А это вот наши, вот это наши, откуда-то там из Сибири ребята появились. Я их не рекламирую, мы говорим про, вот сделали какой-то такой вот способ, коробками продают. Посмотрите, какие толпы туда уже пошли. Константин Чуриков: Я к тому, что у нас ведь в принципе могут захотеть, такая воля может возникнуть, чтобы это были российские предприятия? Сергей Балаев: Это могут, но это финансы надо. Вот знаете, среди нас в Московском крестьянском союзе 300 человек. Вы знаете, сколько раз мы собирались, ну самые активные такие люди, 20–30 человек, и говорили: «Вот давайте нам губернатор Московской области поможет, нам дадут места под магазин», – нам действительно дадут. Они помогут, они скажут: «Хотите развиваться? Развивайтесь». Оксана Галькевич: Ну? Сергей Балаев: Но чтобы открыть один магазин, надо хотя бы 3,5–4 миллиона. Даже если нам помогла власть, дала землю, нам надо построить, скупить оборудование, кассы и все остальное. С двумя, с тремя, с пятью магазинами вы не разовьетесь, вам их много… Оксана Галькевич: Звонков очень много, прямо рвутся люди. Константин Чуриков: Да. Надежда из Москвы. Оксана Галькевич: Надежда или Маргарита? Надежда. Надежда, здравствуйте. Константин Чуриков: Здравствуйте. Зритель: Алло, здравствуйте. Оксана Галькевич: Да. Константин Чуриков: Здравствуйте. Зритель: Это звонок из Москвы. Вот я как раз хочу поддержать вашего эксперта по поводу того, что я сама непосредственно работала здесь в городе Москве в Москворецком плодоовощном объединении. Я работала в плановом отделе, и настолько все было продумано, но это было во время Лужкова, настолько было все продумано! Были холодильные камеры, где закладывалась плодоовощная продукция на длительное хранение, и так называемый борщевой набор хранился от урожая до урожая, с сентября по май месяц, это картошка, капуста, морковка хранились в этих холодильных камерах. Зачем нужно было все это разрушать, ликвидировать, когда можно было усовершенствовать и каким-то образом модернизировать эти холодильные камеры с учетом новых технологий и т. д.? И эти оптово-розничные объединения были во множестве районов, раньше в Москве… Константин Чуриков: Надежда, вопрос понятен, спасибо большое. Оксана Галькевич: Куда все исчезло и как все разрушилось. Сергей Балаев: А все на месте, но продукции там нет. Там остались РЖД-ветки… Оксана Галькевич: Ну а что, под замком амбарным или что? Сергей Балаев: Все сдано в аренду. Оксана Галькевич: А, сдано в аренду. Сергей Балаев: Склады, мебель, если еще используются холодильные камеры, холодильные камеры. Но я не против, если Москва расширяется, если вот это как-то не очень выгодно, база тут, а тут надо девятиэтажки построить. Но если сломали одно, постройте за МКАДом другое, сделайте ту же систему. Нельзя разрушить одно, не построив другое. Все вот эти коммерческие закупки… Ну вы творог в детские дома и детские сады пальмовый покупаете (ну я не именно вам говорю), потому что аукционная цена, ну кто зайдет с аукционной ценой? – только когда некачественный продукт. Сейчас, еще одну секунду… Константин Чуриков: Да-да. Сергей Балаев: Вот там из Краснодара нам человек звонил и говорил – да вы в Краснодаре не найдете продукцию Краснодара. Вы там на море где-то будете, вы не купите продукцию, которая… Вы будете спрашивать: «А почему турецкий виноград у вас лежит?» Я спрашивал, я ездил как фермер… Константин Чуриков: Чилийский, да. Сергей Балаев: Те, которые на трассах стоят, они не продают свою продукцию. Они говорят: «Так тут же работать надо, выращивать. Я вон купил турецкие, нам баржами послали, там фермерам это все компенсировали, сделали». Нам нужен человек, министерство, как угодно назовите, это государственный подход. Мы должны врубиться в это во все, отнять, не расстрелять, ничего, но сделать так, чтобы люди наконец-то перестали последние свои копейки тратить. Константин Чуриков: Сергей Валерьевич… Оксана Галькевич: Ой, спасибо… Константин Чуриков: У нас проект «Реальные цифры» всю неделю. Мы знаем, что вы очень заняты, но в пятницу, если сможете, подъезжайте к нам подводить итоги. Сергей Балаев: Да я всегда готов. Константин Чуриков: Спасибо! Сергей Балаев, первый зампредседателя Московского крестьянского союза, владелец фермерского хозяйства «Экодеревушка». Что ты мне хочешь сказать? Оксана Галькевич: Может, из сетей кого-нибудь позовем? Вот у нас будет… Константин Чуриков: Давай, кстати, да. Оксана Галькевич: Да. Константин Чуриков: Ну если придут, если не побоятся. Оксана Галькевич: Попробуем, да. Спасибо! Константин Чуриков: Спасибо! Мы продолжим через пару минут, будем говорить о государстве для людей, возможно ли это.