Ольга Арсланова: Вечернее «ОТРажение», мы продолжаем. Редкоземельные металлы внезапно стали значимым фактором международной политики. Накануне о них говорил президент Владимир Путин. Владимир Путин, президент РФ: Мы, кстати говоря, готовы были бы предложить и американским нашим партнерам... когда я «партнеры» говорю, имею в виду не только административные, правительственные структуры, но и компании... если бы они проявили интерес к совместной работе. У нас, безусловно, на порядок, я хочу это подчеркнуть, на порядок больше ресурсов подобного рода, чем в Украине. Россия является одним из безусловных лидеров по запасам этих редких и редкоземельных металлов. Они у нас имеются и на севере, в Мурманске, на Кавказе, в Кабардино-Балкарии, на Дальнем Востоке, в Иркутской области, в Якутии, в Тыве... Это достаточно капиталоемкие инвестиции, проекты капиталоемкие. Дмитрий Лысков: Мы решили разобраться, что это такое, редкоземельные металлы. Для чего они используются? Кто и какими запасами обладает? И почему именно сейчас так обострился интерес к редкоземам? Приветствуем в нашей студии эксперта, очень уважаемого в этой сфере человека, который знает все о том, где, что и как добывается не только в нашей стране, но и в мире, – Валерий Язев, президент ассоциации «Горнопромышленники России», эксперт журнала «Редкие земли», заслуженный работник нефтяной и газовой промышленности России. Валерий Афонасьевич, добрый вечер. Ольга Арсланова: Здравствуйте. Валерий Язев: Добрый вечер. Дмитрий Лысков: Спасибо, что пришли. Ольга Арсланова: Напоминаем нашим зрителям о том, что есть возможность в течение ближайшего получаса задавать вопросы нашему гостю, пользуйтесь этим временем и этим случаем. Валерий Афонасьевич, прежде чем мы поговорим о вот этом предложении нашего президента, о возможных контурах сотрудничества, давайте вообще с этими металлами разберемся. Валерий Язев: Давайте попробуем. Ольга Арсланова: Почему вдруг о них все стали говорить? И как будто бы они сейчас ценнее всего на свете, такое ощущение, золота, не знаю, долларов. Только и разговоров, что о них. Валерий Язев: Вспомните 1990-е гг.: каждая домохозяйка знала, сколько стоит бочка нефти, все трепетно следили. Сейчас вот наступило время, вообще говоря, редкие земли даже называют второй нефтью... Это неправильно: нефть нефтью останется еще на многие-многие десятилетия. Редкоземельные металлы – это группа металлов из таблицы Менделеева. Здесь дальше терминологическая путаница у Трампа и у советников, которые мало что в этом понимают, и вообще у основной массы народа. Значит, их всего 17. Есть группа более крупная, 44 элемента, это редкие металлы, она намного шире. И вот когда Трамп захотел взять 500 миллиардов за поставленную помощь материальную, за поставленное вооружение, обозначил цену 500 миллиардов, ну вот кто-то ему там посоветовал, или вот в силу его амбициозности... На Украине сколь-нибудь масштабных запасов редких земель нет и не было. Там есть редкие металлы, по крайней мере четыре металла я назову: это уран, крупнейшее месторождение в Европе, 45 тысяч тонн; это титан; это циркон, экспортируют определенное количество; и литий, лития четыре месторождения, но два уже в сфере контроля Российской Федерации, два еще остаются. Сейчас сколь-нибудь добычи, там действующих предприятий нет вообще, просто они в советские времена даже уран перестали добывать (там метод подземного выщелачивания дорогой, мы начали с других завозить). А вот здесь, я сразу отвечу на цифру, если вложить сегодня около 1 миллиарда долларов в действующие предприятия Украины, то в год можно от экспорта получать 100 миллионов долларов, это все, что можно сейчас взять. Если 500 миллиардов разделить на 100 миллионов, ну... Дмитрий Лысков: Это же получается просто нерентабельно. Валерий Язев: Дальше все понятно. Вообще, говоря о рентабельности, вопрос вы задаете очень глубокий. Значит, чем известны технологии производства редких земель в виде металлов? Это очень сложный технологический регламент, это шесть-девять переделов, они очень дорогие. Все эти металлы – они почему редкими землями названы? Они плохо растворимые, они рассеянные, это еще с Германии, где-то с позапрошлого века такое название появилось. Поэтому их очень трудно добывать. И многие переделы, вот из этих шести переделов, они убыточные по определению, и здесь и Китай, и Америка субсидируют очень серьезно. И вот развитие редких земель, оно очень хлопотное в финансовом плане. Почему сегодня, прямо я отвечаю на ваш вопрос? С нефтью не надо сравнивать – это витамины, их легирующие добавки в другие материалы. Скажем, скандия добавить 0,2% в алюминиевый сплав, который идет на производство самолетов, – на 30% облегчается самолет, настолько прочность и остальные характеристики улучшаются. Поэтому вот использование их лигатур с учетом редкоземельных металлов – это в машиностроении, конечно, прорыв. А сегодня время перехода на новые технологические платформы в мире и глобальная трансформация энергетики на альтернативную, а ветрогенераторы – это редкие земли, электромобили в транспорте – это редкие земли, ракеты – это редкие земли; самолеты высоких поколений, четвертого-пятого, так где-то, несколько сотен килограмм редких земель на каждый; микроэлектроника и другие системы – это редкие земли. Их надо добывать. По запасам, если вернуться к выступлению Владимира Владимировича вчерашнему, я его не обижу, если скажу, что не на порядок, а на два порядка в России больше редких земель, чем в Украине. Значит, у нас если взять запасы природных полезных ископаемых на месторождениях, добавить фосфогипсы, это отходы производства удобрений, добавить красные шламы, добавить еще раз отходов, это... Цифры, так все ими играют, но это второе-третье место в мире у нас по запасам. Производим мы (наверное, будут еще другие вопросы) очень мало. Дмитрий Лысков: А где у нас располагаются эти запасы? И почему мы действительно так мало производим? Ведь, казалось бы, это золотое дно вот при том спросе, который сейчас существует, который мы видим. Ольга Арсланова: Как будто бы нам самим нужно. Валерий Язев: К этому спросу надо было готовиться, надо было готовиться. В Советском Союзе мы занимали на этом рынке 15%, производили, и экспортировали, и пр. У нас Ловозеро на Кольском полуострове действующее месторождение, дальше по цепочке технологической Соликамский магниевый завод. И потом было еще три завода: один в Эстонии, Силламяэ, один в Усть-Каменогорске в Казахстане, один в Киргизии, где доходили до металлов, до окислов металлов и можно было к изделиям переходить. Эстонии нет, Киргизии нет, Казахстана нет – действует вот эта одна цепочка, Ловозеро и «Соликамский магний», они производят где-то около 2 тысяч тонн, а мировая торговля сегодня – 350 тысяч тонн. Превалирует [на этом рынке], как было сказано, Китай, очень играет ценами, и у него глобальная задача – мировым лидером быть навсегда. Поэтому, когда я был зампредом Госдумы в 2011-м, в 2007-м, в 2010-м гг., мы инициировали создание ФЦП [федеральная целевая программа], в 2013 году она была принята, 140 миллиардов выделялись на это дело, и хотели выйти к 2019 году, скажем, на 20 тысяч тонн. Вышли на 2 тысячи тонн, к сожалению. Проблем много. Ольга Арсланова: Вы сказали, что нужно было готовиться вот к этому всплеску интереса и использования редкоземельных металлов, – а как мы могли к этому быть готовыми? Что нужно было делать? Валерий Язев: Ну вот здесь вопрос, такого однозначного ответа нет. У нас в России внутреннее потребление очень маленькое, у нас потому что высокотехнологичного оборудования выпускается сегодня, к сожалению, мало, и ветрогенераторов, и электромобилей, и электроники всевозможной. Потребности внутренней нет, мир монополизирован [Китаем], даже у Америки нет полного цикла производства редкоземельных элементов и изделий из них, они отправляют... Сегодня Америка производит 43 тысячи тонн в год, значит, у Китая – 210 тысяч тонн, мы – 2 тысячи тонн, я сказал. И сегодня всех за горло держит Китай, и так будет, притом что мы их рассматриваем как союзников, но здесь соперничество очевидное. И вот в связи с предложением Путина Владимира Владимировича Трампу и с учетом отношений, выстроенных с Китаем, если мы три объединим усилия по замыканию цепочки производства редких земель с получением чистых металлов, с получением сверхсильных магнитов, неодим-железо-бор, празеодим-железо-бор, которые нужны везде... Вот каждый дрон – это магниты, электродвигатели все – магниты, центрифуги вращающиеся, обогащающие уран, – это сверхсильные магниты... Вот если сложится такой, несмотря на соперничество, союз технологический, конечно, это будет на благо России, каждой стране и миру в целом. Дмитрий Лысков: Валерий Афонасьевич, вот наши телезрители, я в принципе понимаю их... Ольга Арсланова: ...волнуются очень. Дмитрий Лысков: ...волнуются сильно. Вот Белгородская область: «Я считаю, что это все наше, руки прочь от наших ресурсов!» Свердловская область пишет: «Нельзя допускать США к редкоземельным металлам на территории России!» Из Хакасии: «Нельзя отдавать американцам наши ресурсы!» В принципе, звучит логично. А действительно, вот в чем целесообразность создания вот такого сотрудничества широкого, Россия – США – Китай? Может быть, нам самим как-то у себя это поднимать? Валерий Язев: Сегодня важность этого сотрудничества в декларациях, это толчок к миру в том числе. Такая военно-политическая ситуация в мире, что даже тема редких земель, я вот ее обсуждал с Гутерришем в Баку на Климатической конференции, помните, в ноябре была такая огромная... И он проводил узкую пленарную сессию такую, посвященную именно стратегическим материалам, которые необходимы для глобального перехода энергетического. Там много дискуссий, я вот настроен против Парижских соглашений и пр., но редкими землями заниматься надо, поэтому это понятно. Это очень дорогое производство, очень высокотехнологичное, и, как я сказал, технологией не все располагают. Наши месторождения, вы спрашивали, где. Вот Томтор месторождение. Двадцатого ноября президент страны Мантурову задал вопрос, где якутское месторождение Томтор, которое входило в программу, я вам говорил, в 2013 году было утверждено, почему не разрабатывается. Полюс холода, инфраструктуры нет, энергетики нет, экстремальные условия, и потребности российского рынка внутреннего нет в таких количествах. Значит, нужно развивать. Ведь одна отрасль развиваться не может, мы же в матрице живем, нужно, чтобы потребление было. И вот сегодня роль государства, я думаю, после политических заявлений Владимира Владимировича, после продекларированной тематики будут серьезные изменения в политике правительства нашего, что не только регуляторные вещи, не только фрагментарные дотации, субсидии какие-то, а системный подход должен другой в стране сложиться. То есть правительство только знает, сколько нам надо ракет, самолетов, электромобилей, сколько в микроэлектронику надо титана, неодима, празеодима, кобальта (он к редким относится, не к редкоземельным), какие месторождения надо разрабатывать и какие дотации нужны, – прямое участие государства должно быть. Китай субсидирует, несмотря на то что ВТО есть, как Владимир Владимирович говорит, ВТО есть, но нам своя рубашка ближе к телу, это моя позиция. Нужно субсидировать, иначе мы не выйдем на мировые рынки, а без серьезного экспорта, производимую продукцию если некуда будет девать, [эта отрасль] не может развиваться, она убыточна по определению. Ольга Арсланова: Но мы понимаем, что есть страны, где большой спрос на эти металлы, потому что есть, условно говоря, где их использовать, что из них производить, а есть Россия, в которой можно добывать. Не будет ли здесь какого-то не очень выгодного для нас сотрудничества? И как соблюсти интересы всех стран, если это сотрудничество международное состоится? Валерий Язев: Вспомним давайте соглашение о разделе продукции. Я когда в Думе был депутатом Госдумы, как раз председателем Комитета по энергетике, транспорту и связи, мы принимали закон о СРП. Критика была жесточайшая, но тогда страна не могла сама разработать ни Сахалин, ни еще ряд месторождений, и разговоры были, что обворуют, уведут. Это вопрос уже дальше государственной политики и приоритетов. Мы должны в союзе с Китаем, в союзе с Америкой, если это срастется, еще рано об этом говорить... Ольга Арсланова: Да-да. Валерий Язев: Нужно свои приоритеты определить, нужно, чтобы у нас изделия делались из редких металлов, глубоко перерабатывались редкие металлы, не как сегодня до карбонатов, а потом уходят в тот же Китай на дообогащение – надо организовывать эти производства в России. На это нужны передовые технологии, и тут термин «суверенитет» такой двоякий. Нужен технологический суверенитет, т. е. нужно эти технологии разработать, они дорогие достаточно, и государство здесь должно кроме, еще раз говорю, управлять, фискальная тема, должно само прямо участвовать. Нужно создать внутри правительства (это вот моя позиция) структуру управленческую, которая бы сквозняком вот этот особый проект выводила, примерно как мы выводили атомные проекты, как космические выводили. Дмитрий Лысков: Валерий Афонасьевич, вы уже упомянули, что если вот этот вот союз, это сотрудничество срастется, – а какие барьеры, какие противоречия, какие помехи могут возникнуть на этом пути? Валерий Язев: Конфликты интересов. У нас есть в одной из госкорпораций готовый к строительству завод по изготовлению металлов, по производству сверхсильных магнитов – очень долгие годы мы не могли из Китая получить оборудование на это, проблема одна только. Китайцы очень четко руку на пульсе держат. Я вам скажу, что где-то в начале 2000-х цена на редкие земли (ведь бум такой чуть-чуть раньше начался) взлетела в 11 раз. Как только Австралия, Россия, Америка, Канада начали разрабатывать свои месторождения, китайцы уронили их цену в 5 раз, и все опять присели. То есть это вот такой чувствительный рынок. Ольга Арсланова: А у нас было когда-то сотрудничество с иностранцами в этой сфере? Или мы как к стратегическому не допускали иностранцев? Валерий Язев: Не было сколь-нибудь масштабного [сотрудничества] – мы просто отправляем концентраты в Китай, это купи-продай, а потом у них покупаем с другой, кратно большей добавленной стоимостью магниты и другие изделия. Ольга Арсланова: Еще вопрос, насколько безопасна для экологии возможная дальнейшая разработка. Валерий Язев: Вот этот вопрос имеет право на жизнь. Почему он рассматривался на экологической конференции в том числе? Как я говорил, американцы в свое время вывели производство редких земель в Мексику и еще в ряд малых стран Карибского бассейна как раз из-за экологических требований. Обогащение, разделение редкоземов – это процесс с использованием сильных реагентов, это вопрос защиты экологии, выбросов, чтобы не было заражения территории, и это удорожание объективно вызывает. Поэтому эта тема есть. И когда говорят, что вот электромобили, они безопасны, там не используется нефть, нефтепродукты и пр. – а чистые редкие земли, чтобы получить их чистыми, нужно очень бережно относиться к природе, очень сильные требования по безопасности, это все деньги, удорожание, от этого не уйти. Дмитрий Лысков: Валерий Афонасьевич, наш президент на совещании как раз по редкоземельным и редким металлам заявил, что необходимо наладить, я цитирую, «полный цикл индустрии, обеспечить их добычу, переработку, вплоть до производства готовых высокотехнологичных товаров». Так вот отсюда логичный вопрос – какие меры требуются для этого, меры господдержки, меры, может быть, инвестирования, в т. ч. и частного, может быть, зарубежного? Вот наверняка вы представляете себе какой-то... Ясно, что это не дорожная карта проработанная, но по крайней мере направления движения в эту сторону. Валерий Язев: Президент абсолютно правильно сформулировал тему, он даже как-то указ писал, по-моему, в 2022 году по редким и редкоземельным металлам, по стратегическим материалам. Первая, кто откликнулась на него, – Урсула фон дер Ляйен, она такой же циркуляр выпустила по ЕС. А наше правительство пока еще не завершило работу по реализации этого. Вот все, что вы перечислили, все это нужно делать. Там нет такого, что если сейчас облегчить налоговое бремя, на ура пойдет, – нет. Есть некоторые расчеты, которые говорят, что даже субсидировать если добычу некоторых редких земель, ГОК [горно-обогатительный комбинат] построить за [счет] государства, надо будет еще и субсидировать само производство, оно тоже убыточно, оно низкомаржинально. И государство должно взять на себя, потому что здесь вопрос большой политики. Я долгие годы был президентом Российского газового общества, вел энергодиалог России, ЕС и пр. В те времена всегда говорили, что энергетика – это не политика, но большая энергетика, большая горная промышленность – это всегда очень большая политика, это ресурсы. И вот сегодня обладание полным циклом производства изделий из редкоземельных металлов – это большая политическая задача. И вот воля уже объявлена Владимира Владимировича, я очень на это надеюсь, потому что долгие годы занимаюсь, патентами располагаю по производству из ряда материалов, редких земель, и испытания проводил, что будет принято решение и политика нашего правительства в этой сфере сделает очень серьезную корректировку. То есть нельзя наблюдать, бросить там какое-то спонсирование частичное... Частник не пойдет в этот бизнес, нет сбыта, я уже говорил, ключевая тема. Будет платежеспособный спрос обеспечен... А мир для нас очень китайцами закрыт. Дмитрий Лысков: Вот я сразу уточню, пока мы не ушли далеко от этой темы, – может быть, присмотреться к китайскому опыту? Он применим на нашей земле? Ведь они субсидируют как раз и развивают при широком государственном участии эту сферу у себя. Валерий Язев: Абсолютно. Я цифру назвал, но не доказываю, не утверждаю ее абсолютную верность: по мнению специалистов, до 70% затрат в Китае субсидируются, поэтому они довлеют в этой технологии по всему миру. Немногие государства себе могут позволить, те, кто располагает редкоземельными месторождениями, это, как правило, на перифериях, африканские малые страны и пр., у них нет ни денег, ни технологий, они не могут. И к ним придут... В чем затея Парижского соглашения? Там десятки триллионов, если не сотни, нужны на, как они говорят, глобальную трансформацию энергетики. Но они придут, заберут редкие земли... И вот на этом форуме в Баку руководители этих государств говорили: «Но вы не забирайте все у нас, невозможно же, пришли опять, разработали и ушли – это невозможно». Поэтому нужно субсидировать, нужно защищать свой рынок, нужно барьеры ставить недружественным странам. Другой вопрос, особый режим, если это будет коалиция и мы будем вместе с китайцами производить конечную продукцию у нас в России, то и рынок это почувствует, мы выйдем на этот рынок, обеспечим себе определенные позиции. Вот только при этих условиях надо соглашаться на сотрудничество. Ольга Арсланова: Наших зрителей беспокоит возможное сотрудничество с США и их, возможно, желание колонизировать Россию, как нам пишут, сначала выдавая это за выгодную сделку. Все эти редкоземельные металлы нужны в т. ч. и для изготовления нового оружия. Должны ли мы еще вот так недавно нашим противникам геополитическим давать такую возможность? Валерий Язев: Я здесь говорил: мы добываем 2 тысячи тонн, а американцы – 43 тысячи тонн. Им хватит на свое оружие. Ольга Арсланова: Сами справятся. Валерий Язев: Им хватит на свое оружие. Надо сказать, и нам хватает на оружие, просто там, где, я говорю, мы магниты не производим в массовом порядке... Я просто знаю, что для оборонных целей у нас налажено производство, закрытые производства и открытые, мы здесь обеспечили безопасность страны. Но нужно более широкое производство и сотрудничество мировое. Вот когда я говорю про технологическое лидерство мировое, это как раз не изоляция, колхоз не устраивать, каждый передел делать, а нужно брать все лучшее, что в мире есть, при этом оставляя у себя критические технологии стопроцентно своими, которые являются залогом суверенитета. Дмитрий Лысков: Валерий Афонасьевич, вот мы начали с того, что сейчас рынок редкоземельных металлов – это политика. А вот какие факторы еще, кроме политики, влияют на его формирование? И как вы оцениваете перспективы этого рынка на 10 лет, на 20 лет, на 30 лет? На что смотреть, к чему готовиться? Валерий Язев: Мы с вами уже начали обсуждать – климатическая проблема, т. е. мир, умные англосаксы призывают отказаться от угля и нефти. Это сегодня где-то примерно 8,5 миллиардов тонн нефти ежегодно. Их не заместить нам сегодня редкоземельной ветроэнергетикой, солнечной энергетикой, но этот процесс идет. Трансформация, переход на новые виды энергии – это в т. ч. редкие земли. Микроэлектроника – это редкие земли. Сверхсильные магниты – это редкие земли, это электромобили и все остальное. То есть они будут глобально влиять на мировые потребности. Потом, настолько тонкие становятся технологии, что нам нужны уже не только чистые металлы. Скажем, ну вот неодим-железо-бор, магнит сверхсильный, неодим, понятно, редкозем, железо надо химически чистое, а есть уже технологии, где должна изотопная чистота [быть], и это может быть обеспечено редкими землями. Все более и более квантовые дела внедряются, цифровизация. Я все сейчас не перечислю [области], куда нужны редкие земли, и они все очень сильно влияют. Ведь весь мир, еще ему нужно формировать новые технологические устои, я не говорю даже про Африку, Индия еще 1,5-миллиардная на этом пути... То есть потребности в редких землях будут расти, потому что меняются технологические основы, технологическая платформа. Да, там переходит наш российский первый в мире [] на четвертую технологическую платформу: это замыкание ядерного топливного цикла, это новые виды топлива, это реактор на быстрых нейтронах, который позволяет в себе нарабатывать топливо плутоний или из 238-го урана делать. Это уменьшает потребности в уране 235-м, на экологию позитивно влияет. Но там нужны и новые материалы, большей жаропрочности и пр. Недавно Владимир Владимирович говорил про «Орешник», который потряс Европу, в ступор ввел, – там ведь тоже проблема была: мы эти технологии понимали, наши ученые оборонно-промышленного комплекса, но не было материалов. И вот сейчас получение материалов с экстремальными условиями – это тоже тематика редких и редкоземельных металлов. Ольга Арсланова: Зрители спрашивают, используются ли они в медицине. Валерий Язев: Конечно, конечно используются: в инструментарии, в батарейках, в «мозгах», которые в чипах в этих, – там везде присутствуют редкие и редкоземельные металлы. Дмитрий Лысков: Валерий Афонасьевич, разработка, создание технологий вот действительно производства редкоземельных металлов вплоть до, как сказал президент, конечного изделия, продукта... Валерий Язев: Изделия. Дмитрий Лысков: Насколько это длительный вообще процесс? Сколько он занимает? Я почему спрашиваю? Вот из вашего ответа я понял, что технологии у нас сейчас развиваются по экспоненте, это очевидно, значит, спрос на редкоземельные металлы будет только расти, расти и расти. Может, нам их пока придержать у себя, подождать, пока спрос вырастет... ? Ольга Арсланова: Еще подорожают, да. Дмитрий Лысков: Прямо подорожают окончательно, да, и тогда на рынок-то и выйти? Или сейчас уже нужно действовать? Валерий Язев: Поздно тогда будет выходить – не пустят, поздно будет выходить. Нет, сейчас время с опозданием в несколько десятилетий, это моя оценка, потому что я 30 лет занимаюсь в т. ч. редкоземельной тематикой и энергетикой атомной, газовой, так по жизни получилось. Нет, [нужно выходить на рынок редкоземельных металлов, пока] не поздно. Сегодня у нас много наработок есть. Это «Гиредмет», структура, оставшаяся в «Росатоме»... У нас, к сожалению, отраслевая наука провалилась, наука отраслевая, которая в Советском Союзе была, она ушла в госкорпорации, в частные корпорации, у них сильная наука отраслевая. У нас проблема с внедрением этих технологий, потому что они очень фондоемкие, очень дорогие. И здесь без участия государства, без понимания сбыта их ничего не сдвинется. То есть самое время сейчас, как я еще раз говорю (может, надоел уже): нужно государству повернуться другим боком и взять на себя основную тяжесть внедрения новых, передовых технологий в редкоземельную отрасль и брать кроме управленческих и финансовые заботы. Ольга Арсланова: Ваша организация участвует в разработке стратегий, во взаимодействии с государством? Валерий Язев: Моя организация... Я тут несколько шапок ношу... Это, наверное, [имеется в виду должность] президент «Горнопромышленников России». Дмитрий Лысков: Да, конечно. Валерий Язев: Мы постоянно на заседаниях Высшего горного совета, на круглых столах, на выставках, у нас всегда присутствует редкоземельная тематика. Мы знаем всех участников этого процесса, частных, государственных, мы участвуем в обсуждении этой темы в правительстве, в Совете Федерации, в Государственной Думе, выдаем рекомендации правительству, отраслевым министерствам и будем этим заниматься. И вот сейчас, я еще раз хочу сказать, все же надеюсь, когда Владимир Владимирович Путин публично объявил о важности этой темы, то дело сдвинется и пойдет вперед. Ольга Арсланова: А сколько рабочих мест! Вот нам пишут, ведь получение редких и редкоземельных металлов требует не только классных горных инженеров, а также химиков, отраслевую науку – это все создает новый интерес, новые рабочие места. Или? Валерий Язев: «Много» – понятие относительное. Это высокотехнологичное производство. Ольга Арсланова: Много не будет, да? Валерий Язев: Там нет с каелкой кого-то. Это в любом случае десятки тысяч, если мы развернем Томтор месторождение, Африканду, будем ускорять решение вопросов по Ловозеру, Туганское месторождение титана... А в титановых месторождениях всегда идут сопутствующие редкоземельные... Это огромное количество и денег заработается, и налогов, в конце концов, заплатится, и много рабочих мест, причем высокотехнологичных рабочих мест. Дмитрий Лысков: Валерий Афонасьевич, спасибо за этот рассказ! Ольга Арсланова: Спасибо! Дмитрий Лысков: Безумно интересно и крайне важно для развития нашей страны. Валерий Язев: Тема такая. Дмитрий Лысков: Валерий Язев, президент ассоциации «Горнопромышленники России», эксперт журнала «Редкие земли», заслуженный работник нефтяной и газовой промышленности России, был с нами в студии. Не переключайтесь: мы вернемся в эфир буквально через минуту.