Константин Чуриков: Ежедневно, уважаемые зрители, мы от вас получаем сотни СМС, писем, вопросов, что происходит на рынке труда, почему вам не удается найти работу. При этом мы видим официальную статистику. Например, Росстат сообщил, что в августе этого года в России уровень официально зарегистрированной безработицы впервые за три года опустился ниже отметки в 5%. Также уже больше чем полгода наблюдается тенденция снижения безработицы. Мы что-то не поняли, что у нас происходит с рынком труд, как он сегодня организован, есть ли надежда на службы занятости, и какую работу они предлагают? Оксана Галькевич: Почему опять эти две картины мира не совпадают: то, что нам говорят телезрители и то, что говорят официальные ведомства. Константин Чуриков: Будем искать эту реальность вместе с вами. Для начала давайте запустим СМС-опрос. Вы бы новую работу? "Да" или "нет". 3443, буквы "ОТР". У нас в студии уважаемые эксперты. Это Наталья Данина, руководитель департамента аналитических бизнес-решений компании HeadHunter. Наталья Александровна, здравствуйте. Наталья Данина: Здравствуйте. Оксана Галькевич: Здравствуйте. И Александр Иванович Щербаков, доктор экономических наук, профессор. Здравствуйте, Александр Иванович. Константин Чуриков: Уважаемые гости, на какие данные будем опираться: на Росстат или на правду жизни? Как примирить эти две вселенные в данном случае? Александр Щербаков: Мне кажется, это довольно обыкновенная картина. Когда Росстат оперирует какими-то большими цифрами, большими событиями, массовыми явлениями. А те, кто к вам пишут – это какие-то индивидуальные ситуации, конкретные люди, они описывают свою собственную ситуацию. И в жизни, по-моему, все это как-то стыкуется. У различных людей какие-то свои особенности, какие-то свои трудности, но в общем и целом что происходит, это подытоживает Росстат. Константин Чуриков: Как вы считаете? Наталья Данина: Я считаю, что у нас, как у лидера российского рынка интернет-рекрутмента, тоже цифры, прямо скажем, немаленькие. Например, у нас в базе 25 млн резюме, что составляет, ни много, ни мало, около трети всего экономически активного населения. Оксана Галькевич: Но эти 25 млн резюме – это могут быть люди, которые сейчас работают, и не являются безработными, ищут работу. Наталья Данина: Это правда. Оксана Галькевич: А есть люди, которые уже без работы, и их можно в эту статистику включать. Как понять, какая часть ищет работу, еще работая, а какая часть в тяжелой жизненной ситуации? Наталья Данина: Наша практика показывает, что та история, которая видна Росстату – это не совсем одни и те же люди, которые есть у нас, объективно, потому что все-таки наш сайт ориентирован на подбор специалистов, хотя много делаем усилий в направлении работы для синих воротничков, для рабочих профессий, но, вместе с тем, это немножко разная история, потому что, скорее, наш соискатель, и, наверное, правильный современный соискатель, тот человек, который ищет работу – это тот, кто активно занимается поиском, потому что, как мы говорим, поиск работы – это тоже работа. И сидеть и ждать, что служба занятости предложит тебе замечательную вакансию – это не совсем правильная модель поведения и риторика рассуждения. Оксана Галькевич: Модель поведения соискателей меняется, по вашим ощущениям? Может быть, по притоку тех самых резюме в ваш банк. Наталья Данина: Смотря что имеете в виду под моделью поведения. Оксана Галькевич: То самое: поиск работы – это работа, искать, а не ждать, уметь правильно готовиться к интервью. Наталья Данина: Это хорошая история. Наш российский рынок труда, по сравнению с западными странами, например, он достаточно молод, и нам пришлось во всех сферах, а не только в сфере трудоустройства, часто такими скачкообразными движениями двигаться. И мы учим наших соискателей, они учатся сами в процессе. То есть рынок становится все более образованным, но до идеала, до совершенства еще очень далеко, потому что, да, поиск работы – это работа, но еще и, найдя интересную вакансию, важно правильно себя подать на ней, то есть элементарно составить резюме, правильно вести себя на интервью, и так далее. Константин Чуриков: Я почему-то не понимаю. У нас свежеупавшая СМС-ка из Воронежа: "У нас нет вакансий рабочих профессий. Крепкие ребята вынуждены деградировать или довольствоваться разовым заработком". Как такое может быть? Нам со всех колоколен вещают о том, что как раз таки рабочих рук-то сегодня и не хватает. Правда, мы не знаем, о какой конкретно специальности идет речь. Неужели у нас сегодня проблема устроиться человеку с рабочей специальностью? Александр Щербаков: Вместе с тем, все-таки у нас наиболее быстрыми темпами развиваются такие отрасли, как торговля, сфера услуг, поэтому там, где происходит непосредственное производство материальных благ, могут быть какие-то сложности, потому что более быстрорастущие отрасли относятся к сфере услуг. Оксана Галькевич: Наши телезрители пишут, что не доверяют тем словам, которые говорят наши гостьи. Наталья Александровна, говорят, что на сайтах одни и те же вакансии, а на самом деле, когда дело доходит до дела, никаких вакансий-то и нет. Наталья Данина: Я не могу говорить за все сайты, на которых публикуются вакансии, но если рассуждать чисто экономически, то работодатели, наши клиенты, размещение вакансий на сайте платное. И какой смысл работодателю тратить деньги для того, чтобы размещать пустую несуществующую вакансию? То есть это чистая экономика. Константин Чуриков: Мы сейчас не будем рекламировать ваш сайт, он и так слишком известный. Есть государственный сайт, называется "Работа в России", trudvsem.ru. Я зашел сейчас на стартовую страницу. Что я вижу? "Главный геолог, рудник им. Матросова, 312 тыс. руб.". Мы плачемся, что так все плохо. Наталья Данина: Может быть, Воронеж посмотреть, про который спрашивали? Константин Чуриков: Детали вакансии, все указано. Вахтовый метод, полная занятость. Социальный пакет дают, доставка до места работы, питание, проживание за счет работодателя. Если вам не хватает, уважаемые геологи, 312 тыс. руб., то пожалуйста. Мы уже не раз показывали этот сайт в эфире, и люди нам потом писали, что "Вы знаете, подобной вакансии просто нет в помине". Наталья Данина: Может быть, спросить тех людей, которые занимаются этим сайтом? Константин Чуриков: Спрашивали. Говорили, что все работает, все неправда. Чем отличаются государственные и негосударственные базы вакансий, в чем разница? С вашей точки зрения. Вы со своей колокольни смотрите. Наталья Данина: Во-первых, государство, насколько я знаю, обязывает работодателей публиковать вакансии у себя на сайте. Мы никого не заставляем и работаем для того, чтобы работодатель, имея у себя в активе вакансию, чтобы он ее закрыл, и для этого делаем максимально удобный процесс публикации вакансии. Самое главное, что мы делаем – это максимально точный и основанный на искусственном интеллекте поиск соответствующих вакансий, потому что очень часто – мы это тоже наблюдаем – соискатели, которые, например, имея резюме бухгалтера и весь опыт бухгалтера, откликаются на позицию менеджер по продажам. В таком случае у человека шансов, вероятнее всего, не будет трудоустроиться в эту компанию, потому что работодатель ищет бухгалтера, а не продажника, или наоборот. Поэтому для того, чтобы свести обе стороны, людей, ищущих работу, для этого мы и работаем, и в этом заключается коммерческий смысл нашего существования. Оксана Галькевич: По сообщению наших телезрителей я вижу, что люди эти интернет-технологии в той или иной степени во всех регионах нашей страны освоили. Тем не менее, когда речь заходит о том, что нужно искать работу, первое, о чем думают – это о службах занятости. Во всех регионах они, так или иначе, существуют. Мы попросили наших корреспондентов в нескольких городах попробовать устроиться на работу, или выяснить, как устроиться на работу, используя возможности служб занятости. Константин Чуриков: Через несколько минут мы увидим этот эксперимент. Пока сюжет готовится к эфиру. Александр Иванович, может быть такое, что человека не принимают на биржу труда, то есть отказывают ему в такой госуслуге, как поиск работы? Эта СМС из Самарской области. Александр Щербаков: К сожалению, такое может быть. И может быть даже такое, что поначалу его как бы принимают, но он не выполняет какие-то официальные требования, связанные с тем, что ему предлагают работу в течение достаточно короткого времени. Но соискатель не согласен с этим предложением. И в результате бывает так, что такого соискателя как бы снимают с учета. То есть он обратился, но он не признан официально безработным. Такое бывает. Константин Чуриков: А человек, которому, например, родные и близкие помогают, ему не нужно это пособие – ребята, помогите с работой, – он может обратиться, ему могут помочь там? Александр Щербаков: Конечно, обратиться может каждый, но только до 30% из всех соискателей обращаются из службы занятости. Остальные 70% ищут работу именно так, как вы сказали, то есть через знакомых, через друзей самостоятельно. Константин Чуриков: Это только примета нашего времени и нашей страны, или в мире тоже есть другие страны, весьма развитые, где принято искать работу по знакомствам? Александр Щербаков: Думаю, в нашей стране это особенно ярко выражено, особенно сильно подчеркнуто, потому что мы страна, которая имеет нашу историю, и в нашей стране был период, когда искать работу через службу занятости было не очень распространено, и обычно это все было связано с распределением, направлением на работу, было соответствующее количество бюро, которые занимались наймом работников. Но это обращение в службу занятости, для наших людей, особенно для мужчин, мне кажется, их это несколько смущает, и они не очень охотно обращаются в службу занятости. Константин Чуриков: Почему именно мужчин смущает? Александр Щербаков: Это смущает и мужчин, и женщин, но мужчин в большей степени. Они менее социально активны, мне кажется. Константин Чуриков: При этом, извините, кормильцы. Александр Щербаков: Да. Или надеются больше на какие-то свои личные связи, свои контакты. Наталья Данина: Я бы хотела добавить про поиск работы через знакомых, и посмотреть на эту ситуацию с другой стороны. Работодатели очень многие сейчас горячо способствуют, чтобы уже работающие в компании люди приглашали своих друзей, знакомых в широком смысле, людей, которые подходят на открытые вакансии. То есть это называется реферальные программы, то есть по рекомендации. Это очень распространено, и работодатели это горячо поддерживают. Константин Чуриков: Это хорошо или плохо? Наталья Данина: По аналитическим данным, как правило, это хорошо, потому что если человек работает в компании и ему все нравится, и человек, которого он рекомендует туда, вероятнее всего это какой-то знакомый или похожий по некоему типажу человек, вероятнее всего, люди, которые приходят таким образом в компанию, дольше в ней задерживаются, ведь в этой истории есть другая история, связанная с текучестью персонала, которой мы сейчас не касаемся вообще. Но люди, которые приходят по рекомендациям, как правило, задерживаются в компании дольше. Оксана Галькевич: Хочу задать вопрос Константину. Костя, я кормилец семьи? Я сейчас здесь на работе. Константин Чуриков: Конечно. И кормилец, и поилец. Оксана Галькевич: Просто ты сказал, что мужчины, они кормильцы. А я кормилец? Нас двое работающих. И Наталья Александровна тоже кормилец. Константин Чуриков: Я просто видел данные Ольги Голодец о том, как ущемляют вашу сестру, в широком смысле слова. Я в этом смысле, ничего личного. Оксана Галькевич: Развеиваем гендерные стереотипы. Послушаем Алексея из Краснодарского края. Константин Чуриков: Алексей, добрый вечер. - Добрый вечер. Я про работу хочу сказать. У нас в основном в Краснодарском крае люди нанимаются к предпринимателям, например, на уборку красной свеклы, морковки, картошку убирают, и заработную плату выплачивают в конвертах, неофициально. За день, если хорошо поработать, можно заработать рублей 800, но это если сильно напрячься. И какая пенсия будет? Константин Чуриков: А в конверты много кладут эти предприниматели, фермеры своим крестьянам? - Платят мало. Оксана Галькевич: По ощущениям вашим мало? Нам много никогда не платят. Или ниже прожиточного минимума? - Рублей по 500 у день заработать, а если хорошо напрячься, то можно и 800 заработать. Соберешь мешков картошки 30-40, тогда заработаешь. Константин Чуриков: А вы сами работу ищете себе какую-то? - Я работаю также на полях, убираю. А тут у нас больше работы никакой нет. У нас было где-то три фермы молочные. Две фермы развалились, а одна осталась. В принципе, происходит сокращение людей. Хотел в совхоз устроиться, а тут, наоборот, сокращение. Константин Чуриков: Вы когда-нибудь обращались в Центр занятости? - Чего обращаться туда? Это бесполезно. Константин Чуриков: Спасибо за ваш звонок. Сейчас все внимание на экран. Наши корреспонденты действительно пытались устроиться через службы занятости. Эксперимент проводился тремя корреспондентами в трех регионах: Челябинская область, город Владивосток и город Ставрополь. Посмотрим. (СЮЖЕТ.) Константин Чуриков: Да, спасибо большое Марине Мацарской, вообще коллегам за то, что решились на такой эксперимент. Оксана Галькевич: Кстати, Марина Мацарская могла бы поехать туда, куда Опарин не поехал. Ему из Владивостока до Новочеркасска далеко, а Мацарской нормально из Ставрополя. Константин Чуриков: В одном из сюжетов – это, кажется, был Челябинск – мы услышали устами женщин из центра занятости о том, что "У нас много вакансий, 1500 тыс., и заработные платы от 12 до 25 тыс. руб.". Я сейчас хочу вас спросить по поводу только что полученной нами СМС-ки из Норильска: "Наш центр занятости на “Норникель” не трудоустраивает. Предлагают работу из газетных объявлений – дворник, уборщик, повар. Зачем такой центр занятости?". Зачем такой центр занятости, который предлагает такие заработные платы тогда, когда мы видим в интернете главный геолог в Мурманске где-то 300 с лишним тысяч рублей? Это, может быть, вообще рудимент? Отменить? Или туда принести эти вакансии. Ведь несложно же поставить компьютер с тем же сайтом. Александр Щербаков: Центры занятости, насколько мне известно, трудоустраивают примерно половину или даже больше половины людей, которые обращаются к ним в поиске работы, то есть какой-то определенный толк и польза от них, безусловно, есть. Но что касается низкооплачиваемых работ, то, видимо, это реальность, которую центр занятости сам по себе не может перечеркнуть. Реально предлагают работу за такие деньги, и они это просто транслируют уже на соискателей. А почему они предлагают какие-то дорогостоящие вакансии – думаю, здесь тоже не стоит абсолютизировать. Наверное, есть какие-то высокооплачиваемые, какие-то низкооплачиваемые. Но говорить так, что это повальная тотальная тенденция, что у них только низкооплачиваемая работа, думаю, было бы не совсем верно. Оксана Галькевич: У меня такой вопрос в связи с этими центрами занятости, мизерными заработными платами, которые предлагаются по этим вакансиям. Мы постоянно говорим о том, что у нас страдает мобильность населения, вот люди у нас не хотят. И нам все время говорят: "Посмотрите, как в Америке". А зачем человеку из Норильска ехать искать хорошую жизнь, когда там в центре занятости какого-нибудь Челябинска тот же самый дворник, повар с той же самой заработной платой? Какая мобильность, и зачем мне это надо? В нашем сюжете мы посмотрели, и мне показалось – возможно, я неправа, – может быть, нормативы слишком строгие, когда человек на элементарную работу должен иметь пятое-десятое, вот такой стаж, вот такую квалификацию, и тогда он будет ящики передвигать. Я неправа? Наталья Данина: Наше трудовое законодательство – и это подтверждает большинство работодателей – излишне зарегулировано, излишне сложно, сильно регулирует труд, условия трудоустройства, перевода. Ведь мобильность не только физически из региона в регион, а мобильность внутри организации, например. И понятно, что это исторически сложившаяся история, которая конкретно характерна для России, и то, что государство действительно несет большое количество социальных функций. В частности очевидно, что служба занятости – это как раз часть той социальной государственной функции. Но оборотная сторона этой истории, что крайне низкий прожиточный минимум. Если мы посмотрим на Запад, где этот уровень гораздо более высок, и там человек может не шиковать, но уж точно не быть голодным при этом. Наше законодательство сложно и объективно отстает от тех процессов, которые происходят на рынке труда. Константин Чуриков: Сколько сейчас у вас вакансий в базе? Наталья Данина: Количество вакансий изменяется динамически. На сегодняшний день, по-моему, это больше 500 тыс. по всей России. Константин Чуриков: У нас официально говорится о 1,5 млн вакансий. Вопрос. Эти вакансии – это незаполненные старые вакансии, то есть кто-то ушел с этих мест, или это новые рабочие места? Какая здесь происходит корреляция? Потому что, извините, у нас 25 млн высокопроизводительных рабочих мест записаны в Майских указах Президента. Наталья Данина: Среди этого количества вакансий у любого ресурса, будь то HeadHunter, trudvsem или служба занятости мы не знаем о том, это вновь открывающиеся или это на замену ушедшего и работника. Это правда так оно и есть. Из статистики, боюсь, что мы просто так никак это не вытащим. Но согласно, например, нашим исследованиям, у нас есть разные проекты, одним из них является банк данных заработных плат, где мы спрашиваем работодателя об их планах в отношении изменения заработной платы на ближайший период, и изменения численности сотрудников. На сегодняшний день порядка 40% работодателей говорят о том, что они планируют увеличиваться. Естественно, это не будет гигантский радикальный рост, но все равно он постепенно происходит. Наверное, чисто о статистике сказать нельзя, но достаточно большая доля – это новые рабочие места. Оксана Галькевич: Давайте послушаем звоночки. У нас есть Омск, на связи Анна. Здравствуйте. - Здравствуйте. Смотрю вас постоянно. Мне очень нравятся ваши передачи и как вы ведете. Большое вам спасибо. И как вы переживаете за нас, нищих, бедных – молодцы. Даже чувствуется по вашим выражениям лиц, как вы переживаете. А товарищей, которых вы приглашаете к себе, я не знаю, есть ли смысл их приглашать. Константин Чуриков: Не обижайте наших гостей, Анна, пожалуйста. - Они занимают такие должности, что две строчки никак не вместятся, кем они работают. Кто делает вашу передачу? Кто над этим работает, что что-то менять? Ничего же не меняется. Константин Чуриков: В данный момент у вас есть возможность в прямом эфире сказать по поводу ситуации на рынке труда, и поверьте, вас услышать не только обычные зрители. - Ситуация на рынке труда такая, что семьи разбивает этот рынок труда. На Сахалин едут, едут в Ханты-Мансийск, едут в Тюмень, Челябинск, Свердловск за работой, а семья остаётся дома. И хорошо, если он жене что-то привозит, что-то есть, и семья небольшая, а если еще и семья большая – да пока он приедет, за месяц заработает 30-35, а месяц сидит. И раскидайте эти деньги на два месяца. Я не знаю, может быть, какие-то законы, вот товарищи, которые у вас присутствуют, они должны доводить до кого-то. Ведь постоянно приходят к вам с такими званиями, все профессора, все экономисты. Константин Чуриков: Это эксперты. Чиновники принимают решения, они что-то делают, что вам в данный момент не нравится. Оксана Галькевич: Спасибо. Константин Чуриков: Про вахтовый метод говорила наша зрительница, и, видимо, про какую-то трудовую мобильность. Процент тех, кто сегодня переезжает, в рамках погрешности? Наталья Данина: Анна звонила из Омска, как я слышала. В этом регионе достаточно высокая доля работодателей, которые ищут людей вахтовым методом. Понятно, нефтегазоносные регионы рядом, и там, на самом деле, по-другому никак. Но доля вахтовиков в масштабах всего российского рынка труда, который объективно очень высок, там порядка 70 млн человек – это очень незначительная доля. Более того, далеко не у всех есть возможности, не всем требуются эти люди. Константин Чуриков: Я вспомнил фильм "Любовь и голуби": "Что же вы там за кадрами своими не следите? Что же вы там путевки им даете?". Наверное, из этой же оперы. Оксана Галькевич: Прочитала в одной из социальных сетей одну историю – как вы сказали, это важная часть нашей жизни, – человек пишет, что остался без работы. Он обратился в службу занятости населения. Ему предложили раз вакансию, два вакансию – не устраивает. Так бывает в жизни. Он говорит: "Хочу повысить как-то свою квалификацию, может быть, получить какую-то новую специальность. Отправьте меня, пожалуйста, на курсы. Я готов, хочу, я здесь". Ему говорят: "Нет, никак". В итоге у человека – это все-таки центральны регион, Москва, Подмосковье, – у него есть какие-то накопления. Он сам находит курсы, которые ему необходимы, сам повышает свою квалификацию, вкладывая какие-то финансы, инвестируя в самого себя. Государство не помогает. Хорошо, у человека была такая возможность. А вопрос в чем: как много людей у нас готовы что-то делать, очень активно вкладывать в себя, инвестировать в себя, понимают, что это надо делать сейчас в данный момент на нашем рынке труда? Наталья Данина: Если говорить про молодую часть рынка труда, по возрасту – не хочу никого обидеть ни в коем случае, – это действительно большая часть людей, потому что уж государство точно не обязано обучать, дообучать новым современным квалификациям в соответствии с меняющимися требованиями. Этот процесс получения новых профессий… И вообще сейчас такой тренд, что поскольку удлиняется продолжительность жизни и продолжительность трудовой жизни, то есть понимание, что в течение жизни мы будем менять не одну, и не две даже профессии. Поэтому это та история, которой человек должен заниматься сам, следить за новыми веяниями либо в рамках своей существующей профессии, потому что каждая профессия сейчас меняется. Александр Щербаков: Нужно добавить, что службам занятости выделяются специальные средства для того, чтобы они организовывали курсы для переобучения работающих кадров, чтобы они могли получить новую специальность, или для соискателей какой-то работы. Эти средства довольно немаленькие, которые выделяются в рамках отдельных программ. Поэтому такой ответ, который писал человек, мне кажется, это говорит о том, что работа данной службы занятости не на уровне. Другое дело, что он, может быть, захотел какие-то курсы, которых нет у них возможности из предоставить, но в общем и целом такая работа службами занятости должна проводиться. Оксана Галькевич: Берут всех желающих? Вы сказали, что иногда в центре занятости могут отказать в предложении помощи в поиске вакансии, потому что человек не соответствует критериям? А отказать, допустим, в зачислении на какие-то курсы повышения квалификации или переобучения могут по каким-то критериям? Александр Щербаков: Насколько я знаю, отказать они не могут. Если есть потребность, какая-то заявка, то они обязаны принять соответствующие меры. Константин Чуриков: Секунду. Это не про меня, но предположим. Например, я хочу выучить французский язык. Компания, в которую я пришел, с французским языком, так или иначе, связана работа. В компании мне отказывают, говорят: "Нет, мы тебе за это платить не будем". Я прихожу в центр занятости, говорю: "Мне нужен французский язык". Что мне скажут? Александр Щербаков: Если у центра занятости подобные курсы уже налажены, или что-то в этом духе, то они вам не откажут. Но если у них такого не существует, то они могут помочь вам с направлениям в какие-то действующие вузы. Но если и здесь нет, то они не смогут создать новые учебные заведения. Александр Щербаков: Я думаю, в центрах занятости налажены курсы русского языка. Вроде бы я его знаю. Но о мигрантах и о трудовом рынке поговорим чуть позже. Виктор, Камчатка, где утро уже наступает. Здравствуйте. - Здравствуйте. Приветствую. Все у нас хорошо. Вопрос к вам. Почему пенсионеров не берут на работу? Мне 66 лет, здоровье у меня есть, я сам моряк, отработал на море, отдал российско-советскому флоту 43 года, пенсия 20 тыс. руб. Константин Чуриков: Вы говорите, вы моряк. Какую работу сейчас бы сейчас хотели? - Я бы хотел найти себе на море, и найду себе эту работу, просто поражает такая система. Куда ни приходишь, уже на тебя смотрят совсем не так, как хочется – как на человека второго сорта, потому что ты пенсионер и тебе уже 66 лет. Хотя у меня еще есть здоровье, я же еще хочу поработать. А смотрят, как будто я списанный человек. Константин Чуриков: Спасибо большое. Оксана Галькевич: Наталья Александровна сказала о том, что продолжительность жизни увеличивается, так или иначе, человек должен дольше оставаться в экономике. Но получается, действительно, что у нас все время жалуются люди, которые переступили за 40, и говорят, что уже смотрят на тебя по-другому, уже не тот. Это признак только развитых экономик, когда людей более старшего возраста с хорошим накопленным опытом, с достойно сохранившимся здоровьем – люди занимались этим всю жизнь, – продолжают как-то принимать на работу, двигают, не смотрят на них как на людей второго или третьего сорта, нет? Александр Щербаков: Это неизбежно для стран с развитой экономикой, да и для нашей страны, потому что у нас происходит процесс старения населения. Этот процесс такой, что его невозможно предотвратить, во всяком случае в обозримом будущем. И, скорее всего, у нас будет стареть наше занятое население. И это уже происходит, порядка, если не ошибаюсь, 20% всех занятых – это люди, которые уже перешагнули через свой пенсионный возраст. Но что касается конкретных вопросов, скажем, работы моряком, то здесь нужны, наверное, какие-то кондиции, физические какие-то. Оксана Галькевич: Человек говорит, что у него хорошая физическая форма. Александр Щербаков: Для этого существуют какие-то медицинские свидетельства, осмотры, которые позволяют человеку или работать, или не работать там, где требуются какие-то физические усилия, и квалификация, связанная с физической формой. Но что касается предприятий машиностроения, обрабатывающей промышленности, я знаю, что там сейчас большой дефицит кадров, и многие работодатели ищут людей с квалификацией, со стажем, и, наоборот, рады принять людей, которые, может быть, уже и пенсионного возраста, и за пенсионный возраст, но, тем не менее, они продолжают работать. Это происходит и в оборонной, и в сталелитейной промышленности. Это то, что я знаю наверняка. Оксана Галькевич: Интересно, как быстро рынок следует этим тенденциям, и работодатель даже, наверное. Все мы с вами говорим постоянно, что население стареет, продолжительность жизни растет, в экономике надо больше оставаться. А работодатель как быстро это понимает, рынок как перестраивается? Наталья Данина: Я бы сказала, что рынок пока не перестроился. Объективно нет. И возрастная дискриминация, хоть она официально сейчас запрещена. Например, ни в одном объявлении о работе вы не найдете требований по возрасту. Это запрещено, но возрастная дискриминация объективно существует. На эту проблему надо смотреть с двух сторон. Во-первых, население стареет, с одной стороны, но мы прямо сейчас находимся в моменте вступления, вхождения в самую острую фазу демографической ямы, которая на начало 1990-х, и поэтому молодых работников в самом обозримом будущем перестанет хватать на всех желающих их принять. Оксана Галькевич: Ура, наконец-то. Наталья Данина: Это правда. Не было бы счастья, да несчастье… Просто по-другому произойти не может. Может быть, это в первую очередь коснется людей уже пенсионного возраста 55-60 лет. Александр Иванович, вы правильно сказали, что 40+, 45+, ближе к 50. Но есть и другая проблема. Ведь не только предпенсионного возраста люди имеют сложности в трудоустройстве, но и у молодежи такая же история. Константин Чуриков: У всех требуют опыта. А где набраться его, если никто не принимает тебя на работу? По поводу демографической ямы среди нашего трудоспособного населения. Но ведь мы эту ямку засыпаем, все больше мигрантов. Нам очень часто зрители пишут, что они считают, что приток мигрантов из других стран лишает их работы. Наталья Данина: Здесь не вполне так. Только что смотрели сюжеты про предложения служб занятости о низкооплачиваемом труде. Мигранты как раз занимают ту самую нишу, потому что иначе тогда улицы мести было бы, наверное, совсем некому. Константин Чуриков: По поводу улиц. Опять-таки, зрители нам часто говорят, что "Я готов работать дворником". Но почему у дворника совсем копеечная заработная плата, ниже МРОТ? Пришел вопрос из Перми: "Сколько зарабатывает дворник в Германии?". Есть у вас какие-то данные, может быть, вы какие-то исследования проводите? Александр Щербаков: Я не знаю, сколько зарабатывает дворник в Германии, но знаю одно, что человек, где бы он ни проживал, а особенно в Германии это поддерживается очень четко, зарабатывать должен столько, чтобы ему хватало на жизнь, на прожиточный минимум. Если у нас в стране прожиточный минимум и так небольшой, но заработная плата такая, что она еле покрывает этот прожиточный минимум, а то и не покрывает, то на такую заработную плату наш соотечественник пойти просто не может. Не потому что он слишком гордый или он брезгливый, или еще какой-то, но просто такая заработная плата действительно не решает никаких его вопросов. А для эмигранта такая заработная плата может решить какие-то вопросы, потому что там, откуда он приехал, прожиточный минимум совершенно иной, стоимость жизни другая, и этих денег ему хватает. В этом заключается проблема – в низкой заработной плате. Константин Чуриков: Они же все равно влияют на зарплатный рынок. Если появится одномоментно еще 1-2 млн человек, которые говорят: "Окей, слушайте, мне и 7800 руб. хорошо". Если они появятся на рынке, что произойдет? Наталья Данина: Думаю, что государственное регулирование в сфере труда существует и работает. Думаю, вряд ли можно предположить, что это допустят. Но с точки зрения вашего предположения вы правы. Естественно, увеличение предложения труда влияет на ценообразование. Александр Щербаков: Объективно влияет. Оксана Галькевич: Насколько я понимаю, два звонка в очереди. Послушаем сначала Красноярский край, где тоже уже поздняя ночь. Игорь, здравствуйте. - Здравствуйте, уважаемая студия. Просто рабочих мест нет. Я нахожусь в Минусинском районе, у нас в селе очень плачевная ситуация, потому что многие люди работают на вахтах, также работают на Шушенской птицефабрике, которая закрылась, и люди сейчас остались без работы. Уходят на биржу, им предлагают посудомойками работать в больницах. Заработная плата не позволяет даже рассчитаться за коммунальные услуги. У нас поселок, и если нет субсидий, то за отопление платишь 7-10 тыс. руб в месяц. При заработной плате в 12 тыс. руб. И если нет подсобного хозяйства, нет своей коровы, курей или картошки, то люди просто умерли бы с голода. Люди живут только на то, что размножаются, получают пособия, как бы это смешно ни звучало. Это очень плачевная ситуация. Оксана Галькевич: Кто вы по профессии? - Моя профессия работодатель. Но кому я могу помогать, я помогаю. Но скоро я допомогаюсь до того, что сам останусь без ничего. Это очень плохо. Я понимаю, у нас в государстве очень много важных дел. Но спасибо вашей передаче, что поднимаете важные темы. Константин Чуриков: Спасибо за звонок. Оксана Галькевич: Давай выслушаем Алтайский край. Наталья Данина: Интересно, с Востока звонят в основном. Оксана Галькевич: Да. Константин Чуриков: Мы сейчас видим потенциальные точки на карте безработицы. Оксана Галькевич: Андрей, доброй ночи. - Доброй ночи. Я сам автоэлектрик по профессии, ремонтирую комбайны, работаю с сельхозтехникой, делаю частные автомобили. Мне повезло, что у меня такая профессия. Мне предлагали ехать на Север за 40 тыс. руб. Представьте себе, ехать куда-то на Север в Тюмень на какие-то буровые за 40 тыс. руб., когда я здесь, лежа на диване, обслуживая фермеров – я работаю неофициально, – мне выгоднее работать так, чем бегать где-то по стране и собирать какие-то копейки. Хотя наш господин профессор утверждает, что это не так. А он знает такую вещь – я лично с этим сталкивался, – у меня жена бухгалтер, у меня нее два образования. Представьте себе, у нас статистику нельзя подавать плохую. Надо, чтобы статистика всегда была хорошая. Господин профессор говорит, что у нас все хорошо. Если вы будете лгать сами себе, вы никогда не вылезете из этой ямы. Никогда. Вы обречены. Константин Чуриков: Андрей, но Александр Иванович у нас эксперт, а не представитель органов власти. Александр Щербаков: Я не понял. Если мы будем ругать сами себя или если мы будем хвалить сами себя, мы не вылезем из этой ямы? - Хвалить сами себя. Оксана Галькевич: Андрей, а вы не спрашивали вашу жену, эта установка не подавать плохую статистику – это от кого? Звонят из Москвы какие-то люди в черных масках и говорят: "А ну не подавай плохие цифры!", или это ее работодатель, человек, которого она знает и вы знаете? - Есть такой приказ, что нельзя подавать плохую статистику. Оксана Галькевич: Значит, это документ. На это намекают. - Если начинают говорить, что "Не получается у нас", они говорят, что все равно должна быть статистика хорошая. Константин Чуриков: Мы этот приказ не соблюдаем, у нас разные статистики. Оксана Галькевич: Александр Иванович, могут такие ведомственные документы существовать? Александр Щербаков: Думаю, это немножечко преувеличено. Но статистика, есть известное выражение, что есть ложь, большая ложь, и есть статистика. Но это тоже просто выражение. На самом деле статистика – это очень важный элемент государственного управления, без него невозможно никакие решения принимать. Другое дело, что эта статистика может отражать какие-то явления не совсем так, как это происходит где-то на месте, на судьбе какого-то конкретного человека. Поэтому из этого делать вывод, что вся ситуация в стране иная, а у этого человека как раз такая, как в стране – мне кажется, это тоже будет не совсем точно. Константин Чуриков: Уважаемые гости, мы часто, особенно наши зрители, ругают государство, есть за что им ругать и быть недовольными, и в плане заработных плат, но у нас все равно не только государство в экономике, пока еще не только, но есть как раз таки частный бизнес, частные компании. Я бы хотел затронуть тему жадности частных работодателей. Как они за свою чрезмерную жадность иногда расплачиваются, как выглядит эта зависимость. Не тот зарплатный уровень и текучка кадров. Наталья Данина: Вы совершенно правы. Если мы абстрагируемся от тех людей, которые нам сейчас звонили с немножко негативными историями, то рынок труда гигантский, и он, правда, очень разный. И высокие заработные платы присутствуют, и работодатели, которые горят желанием нанять людей. Естественно, если они предлагают им неадекватный уровень дохода, то люди к ним просто не идут. А если они продолжают им платить такие деньги, то люди от них уходят в поисках других работодателей. Константин Чуриков: Эти высокие заработные платы существуют преимущественно в Москве? Где они существуют, эти высокие заработные платы? Наталья Данина: Вселенную не обманешь. Чем крупнее город, тем больше на нем людей, тем больше рынок труда, тем больше работодателей, больше конкуренция, больше всего этого движения. Поэтому, конечно, самые высокие заработные платы в основной массе в Москве, дальше Санкт-Петербург, и дальше прямо пропорционально численности города. Александр Щербаков: Я хотел продолжить эту мысль и сказать, что самое слабое место нашего рынка труда – это низкий уровень оплаты труда, низкая заработная плата. Соответственно, низкая производительность труда, и все это оборачивается всякого рода проблемами. Оксана Галькевич: Александр Иванович, Костя спросил по поводу частных предприятий, а к вам как к экономисту по поводу государственных предприятий. Ведь зачастую там очень низкие заработные платы, но людей сокращать и увольнять не могут, потому что где-то подмигивают, намекают, что не надо этой социальной напряженности. Получается, что с точки зрения рынка и рынка труда в частности не совсем правильно и не совсем честная ситуация. И заработные платы низкие. Зато статистика хорошая, безработицы нет. Александр Щербаков: Хорошая статистика, может быть, действительно что-то искажает, преувеличивает, но более точного источника сведений для нашей страны просто не существует. Мы можем не доверять статистике, но тогда надо найти какую-то ей замену. Другой статистики ни в одном государстве просто нет. Константин Чуриков: С точки зрения рынка как было бы честнее? Позволить предприятиям, перестать сдерживать искусственным образом численность сотрудников, а избавиться от неэффективных сотрудников, может быть, даже пойдя на какие-то определенные социальные недовольства? Но при этом повысить ту самую производительность труда и заработную плату людям? Александр Щербаков: Повышать производительность труда за счет того, что какое-то вызывать недовольство или повышать интенсивность труда – это довольно примитивный путь и не всегда результативный. Оксана Галькевич: А не всегда интенсивность труда. Некоторые предприятия переходят на трех-четырехдневную рабочую неделю, на сокращенный рабочий день, но при этом не сокращают персонал. Александр Щербаков: Да. Но при этом у них снижается еще больше интенсивность труда, если переходят на сокращенную рабочую неделю. Я думаю, что выход не в этом, а в том, чтобы повышать производительность за счет повышения технической оснащенности рабочих мест, за счет того, что когда-то называлось техническим прогрессом, и который у нас все как-то не очень ощущается. Константин Чуриков: Масса звонков, и мы должны успеть выслушать как можно больше наших зрителей. Елена из Иваново. Здравствуйте, Елена. Как у вас с занятостью? На что жалуетесь? - Я жалуюсь, думаю, что вы не там немного ищете. Дело в том, что в нашем городе когда-то было очень много машиностроительных предприятий, которые содержали 5-6-7 тыс. работающих, фабрики. Было очень много фабрик, камвольный шикарный комбинат, меланжевый комбинат, на котором работало 5 тыс. работающих, ОАО "Автокран", на котором я отработала 25 лет трудового стажа. Он содержал 6 тыс. работающих. Сейчас на нем работает 900 человек. Вот где места рабочие. Кто об этом должен думать, заботиться, о подъеме промышленности? Село упало, деревень нет, абсолютно все поля заросли. И в сельском хозяйстве у нас нет работы. Где людям работать? Уезжают куда угодно, семьи распадаются. Кто об этом должен думать? Ответьте мне честно. Где у нас министерства, министры? Константин Чуриков: Спасибо, Елена. Очень эмоционально, но правдиво. Оксана Галькевич: Для этого же такие центры, которые планировались советской экономикой, сознательно укрупнялись, сознательно создавались именно по 5 тыс. сотрудников на камвольной фабрике или меланжевой, как сказала наша телезрительница. Сейчас другое время, другой момент в экономике. Как такие центры могут быть встроены в современную структуру, в современные потребности экономики? Могут ли вообще быть встроены? Александр Щербаков: Думаю, где-то это и невозможно, потому что продукция должна находить спрос. Если это такие центры, которые производят продукцию, но сегодня продукция не находит спрос, то сегодня такие центры возродить сложно. Но сделать так, чтобы эта продукция, которая выпускается или для которой предназначены эти крупные предприятия, все-таки распродавалась, мне кажется, возможно. Сейчас у нас есть мнение, что производственные мощности действительно не используются полностью, а используются где-то процентов на 65-70. То есть у нас достаточно много простаивающих производственных мощностей. И заставить их снова включиться в экономику – это означает, прежде всего, инвестиции. А спор об инвестициях – эта дискуссия идет уже давно в обществе, это связано с банковской, кредитной политикой, где хватает средств на эти инвестиции. Это немножечко связано с рынком труда, но непосредственно не входит. Константин Чуриков: Наталья Александровна, еще хотел спросить о довольно частой реплике тех, кто не может найти работу, надолго в безработице задержался: "Профессионалы не нужны". Наталья Данина: Это не так. Константин Чуриков: Давайте посмотрим на эту проблему, сейчас поговорим о тех структурах, компаниях, где, так или иначе, отсутствуют грамотные принципы подбора кадров, отсутствуют эти социальные лифты, где сидение на одном горшке с каким-то товарищем в детстве делает тебе карьеру. Часто ли сегодня это встречается? Может быть, это не среди ваших работодателей, вы их обижать тем более не хотите, да? Наталья Данина: Даже не в этом дело. Дело в том, что любой работодатель, если он работает на реальном рынке, если он хочет, чтобы его производимая продукция находила спрос, он хочет содержать оптимальную численность персонала, максимизировать прибыль, минимизировать издержки, в такой ситуации это допускается в минимальном объеме, потому что это экономически бессмысленно. Константин Чуриков: А если это госкомпания? Наталья Данина: Нужно спрашивать тогда представителей госкомпаний, потому что в нашем периметре это частные компании, которые действительно работают на рынке. Константин Чуриков: Давайте послушаем еще звонок. Владимир из Ростовской области. Здравствуйте. - Добрый вечер. Хочу сказать реплику. Все товары, которые пользуются спросом, куда ни глянь – все китайцы. Куда делись наши предприятия? Неужели у нас не могут выпустить молоток, зубило, изоленту, гвозди? Создайте эти заводики по выпуску той продукции, которая пользуется спросом, и появятся рабочие места. Пусть будет небольшая заработная плата, но она будет стабильная, регулярная, и будет все потихоньку налаживаться. Зачем нам китайцы? Неужели мы свое не можем создать? Константин Чуриков: Сколько раз в день мы слышим слово "импортозамещение", просто переключая каналы. Спасибо. Оксана Галькевич: Александр Иванович, нам надо сейчас мечтать о наших молотках, зубилах и так далее, или нам что-то посерьезнее надо производить. Создадим рабочие места, но опять за маленькие деньги. Не сможем конкурировать с Китаем, у которого 1,5 млрд населения. Дешево и быстро. Александр Щербаков: Производство так называемых насущных товаров, которые нужны каждый день и наиболее распространены – это очень важный элемент активизации экономики вообще, потому что то, что связано с какими-то редкими товарами или предметами роскоши – это не очень активизирует экономику, потому что спрос тут достаточно ограниченный. А на насущные товары он практически безграничный. Поэтому если действительно наша промышленность начнет производить в большей степени насущные товары отечественного производства, то это подстегнет нашу экономику и обеспечит какое-то позитивное продвижение. Другое дело, что что это может быть достигнуто только если будет спрос на эти товары, то есть будет соответствующее качество. А если это качество уступает тому же китайскому или по цене, или по потребительским свойствам, то рассчитывать на такое производство невозможно. Константин Чуриков: А теперь мы останавливаем наше голосование. Мы спросили вначале часа уважаемых зрителей, хотели бы они найти новую работу. "Да" ответили 84%, "нет" ответили 16%. Оксана Галькевич: Их все устраивает. Они, видимо, на одном горшке сидели, Костя. Все хорошо в жизни, все сложилось. Константин Чуриков: Это соответствует запросам? Наталья Данина: В принципе, искать что-то лучше – это естественное состояние человека. На самом деле, тон риторики, который у нас был от зрителей – "дайте, научите, создайте мне рабочие места" и так далее, на мой взгляд, это не совсем правильная история, которую сейчас должен активный соискатель употреблять. Хочешь меняться – иди и меняйся. Хочешь новую работу – иди и работай. Если бы сейчас задали второй вопрос: "Готовы ли вы были бы сделать что-нибудь, чтобы поменять работу?", возможно, там был бы другой ответ. Константин Чуриков: Мы думали задать такой вопрос, но это уже, видимо, в следующий раз. Тема огромная. С другой стороны, как выбирать и как быть успешным на рынке труда, если твой рынок труда – это люфт от 12 до 25 тыс. руб., как в челябинском центре занятости? Спасибо. Оксана Галькевич: Так и после переобучения тоже, говорят, стаж требуется все равно. Спасибо. Константин Чуриков: Спасибо большое вам, и вам, зрители. У нас в студии были Наталья Данина, руководитель департамента аналитических бизнес-решений компании HeadHunter. Оксана Галькевич: И Александр Иванович Щербаков, доктор экономических наук, профессор. Константин Чуриков: Спасибо большое. Мы продолжаем. Больше всего СМС пришло в этом часе, несколько тысяч, всех не сосчитаю. Вот последнее сообщение от Тамары из Тулы. Она написала: "Ребята, а все проще. Простой человек-работяга просто не нужен рынку труда".