Ольга Арсланова: Еще раз добрый вечер! Это вечернее «ОТРажение», и наша новая рубрика, которую мы решили сделать, потому что заметили, что некоторые темы вызывают наибольший отклик от вас, – это рубрика для молодых и не очень молодых родителей, для бабушек, для дедушек, в общем, для тех, кто хочет детей и подростков понимать и которые интересуются их проблемами. Так что мы будем говорить в этой рубрике, которая называется «Родительское собрание», о самом наболевшем – об отцах и детях, о конфликтах, о проблемах. И мы ждем от вас ваших тем, что интересно вам. Пишите, предлагайте, каждый понедельник будем об этом говорить. Сегодня вот лично я задалась вопросом, не слишком ли рано наши дети сегодня взрослеют. Регулярно законодатели как умеют придумывают какие-то ограничения для них, чтобы не дай бог какой-то нехороший контент детям не попался. Родители тоже в меру своих сил, возможностей этим занимаются. Но мы понимаем, что современные дети все эти запреты прекрасно умеют обходить, они могут нагуглить все что угодно быстрее нас всех, они выросли в совершенно других условиях. Иногда кажется, что они настоящие вундеркинды, невероятные умные, мы такими не были и т. д., но иногда нам кажется, что они в чем-то невероятно инфантильные, незрелые и очень уступают нам или нашим родителям, когда мы или они были в том же возрасте. Вот давайте вместе разбираться, к каким трудностям жизненным наши дети готовы, к каким не готовы, в каких условиях они растут и взрослеют. Позвоните в прямой эфир и поделитесь своими наблюдениями. А у нас сегодня в гостях профессор социологии, научный руководитель Департамента социологии Финансового университета при Правительстве России Галина Силласте. Галина Георгиевна, здравствуйте. Галина Силласте: Добрый вечер. Ольга Арсланова: Понимаете, когда мы говорим о том, как дети развиваются, что для них вредно, что полезно, мы ищем что-то в современности, мы понимаем, что в разное время родители и общество считало по-разному. В крестьянских семьях в XIX веке книги – какая-то блажь вредная, которая от работы отвлекает. А сейчас некоторые родители с гордостью говорят: «Моему полгода, он уже себе скачивает приложения, это классно, это здорово». Вот это понимание о том, что правильно и что неправильно для того или иного возраста, оно же зависит от времени, правда, во многом? Галина Силласте: Конечно. В каждом времени есть какая-то своя изюминка, которая, как правило, связана с тем, что появляется что-то новое, то, чего раньше не было. Понимаете, на этом фоне плохое это или хорошее, но такова человеческая натура, тем более детская натура: пока это новенькое не будет попробовано, все равно никак не возникает никакой другой реакции. И поэтому с этой точки зрения, вы знаете, мы все время боремся с тем, что вроде бы мы понимаем, да, новое – это интересно прежде всего детям, и одновременно с этим мы, конечно, настойчиво ищем меры борьбы, противодействия, так чтобы это новенькое ни в коем случае не испортило нам с вами ребенка и вообще в целом не повлияло на его жизнь. Поэтому, знаете, я думаю, что это такая вечная проблема, с которой каждое поколение будет сталкиваться, и разница будет состоять только в том, что у каждого поколения есть разные технические возможности, есть разные культурные, социокультурные возможности. Вот как родители, мы с вами, бабушки, дедушки, как мы это все используем, для того чтобы оберегать свое чадо, сохранить его в хорошей форме, сохранить его порядочным человеком? Знаете, это такая вечная забота, как нам противостоять всякой новизне, которая способна испортить нам ребенка. Это можно бороться всю жизнь, между прочим. Ольга Арсланова: Но отличаются современные дети и подростки сейчас, ну вот очевидно, то, что первое на ум приходит, они невероятно информированы, причем они получают много информации из разных источников. И наверное, первое, что хочет сделать родитель, вот, например, я как родитель 10-летней дочки, я хочу этот поток уменьшить. Галина Силласте: Хотя бы уменьшить. Ольга Арсланова: Мне кажется, что, во-первых, он слишком большой, т. е. что мозг ребенка не способен с ним справиться, а второе – я уже смотрю, что из этого потока может быть вредным, и тут уж, что называется, у кого какие эстетические и моральные взгляды. Галина Силласте: Вы знаете, как интересно. Вот мир так сложился на сегодняшний день, что из, так сказать, запасов различных типов людей сегодня история положила на стол карту одного ярко выраженного типа. Ну вот есть Homo ludens, это мы все знаем, нет вопросов. Есть Homo economicus, человек экономический. А вот, вы знаете, сегодня базовый тип – это Homo ludens, человек играющий. Вот этот гейминг, в котором мы находимся, бесконечные формы изменения этой игры с учетом разных технических возможностей, которые нам предоставляет конкретная техническая практика, – это, пожалуй, знаете, это символ, вот этот Homo ludens. Причем он охватывает, этот тип, всех: и бабушки играют, кстати говоря, и дедушки приспосабливаются к новым техническим возможностям. Ну а ребенок, он у нас настолько быстро эти вещи впитывает, что мы можем только удивляться. Вот я посмотрела интересные данные, которые анализировал и собирал очень интересный, я считаю, наш центр Касперского, и я обратила внимание на одну цифру, которая меня очень удивила, что сегодня и родители, и дети, в целом 92% вообще взрослого населения использует гаджеты для того, чтобы... Ольга Арсланова: ...поиграть? Галина Силласте: Нет – для того, чтобы занять ребенка. Ольга Арсланова: А-а-а... Чем угодно, лишь бы не мешал. Галина Силласте: Да, совершенно верно, главная цель... Я вначале подумала, это те, которые либо работают, либо как-то для технических возможностей, какие-то проблемы решают с помощью гаджетов – ничего подобного: на первом месте, 92%, «Я использую гаджет, для того чтобы занять ребенка», т. е. не мешал бы, был бы спокоен и вообще дал мне делать то, что мне сейчас нужно. Вот это меня лично, я думаю, что многих наших родителей не может не беспокоить, потому что, когда мы начинаем критиковать наших детей, сколько они часов сидят... А у нас сегодня в среднем ребенок в больших городах сидит в сетях от 4 до 5 часов, а если мы возьмем мегаполисы, то в мегаполисах дети с 14 лет и старше сейчас сидят вообще по 5–6 часов. Ольга Арсланова: Как тут не повзрослеешь преждевременно. Галина Силласте: Вот именно, совершенно верно. Ольга Арсланова: Столько всего на тебя... Галина Силласте: Тут уже волей-неволей ты понимаешь, что ты берешь совсем образцы другого мира, ты начинаешь ориентироваться на те ценности, которые тебе там показывают. И конечно, тогда становится вопрос, мамины и папины ценности кажутся какими-то, в общем-то, какие-то старые, а вот тут новое... Ольга Арсланова: А вот с мамой, с папой по 4–5 часов редкие дети могут себе позволить пообщаться, даже часа многим не хватает. Галина Силласте: Вы знаете, совершенно верно, потому что по результатам исследований родителей, которые общаются с ребенком больше 2-х часов в сутки, и то они составляли только 38%. Я даже просто была удивлена, потому что в моем представлении (может, я идеалистка была поначалу), но мне кажется, 4–5 часов все-таки должно хотя бы быть, укладываться, но нет. Поэтому техника и технический наш мир, наш дикий темп и родителей уводит в сторону. Ну а ребенок, он быстро пользуется свободным техническим пространством. Поэтому это дети сегодня очень динамичные, это дети сегодня намного быстрее умеющие обрабатывать информацию, чем мы, причем иногда это делается настолько стремительно, что действительно просто думаешь: ну ничего себе поколение, за ним и не угонишься. Ольга Арсланова: Галина Георгиевна, мы понимаем, что любое что-то, оно должно помогать личности действительно формироваться и сталкиваться с вызовами времени. Вот вы говорите, играющий. У меня, знаете, сразу перед глазами, я много таких знаю подростков, которые сейчас на рубеже, вот им нужно выбрать профессию, куда поступать, родители бегают, кудахчут, готовы любые деньги заплатить, а они играют в компьютере и не хотят, они не знают, чего они хотят, они не могут решиться, потому что это реальный мир, к вызовам которого они не готовы. И они уходят вот туда. Так вопрос тогда: если они были играющим человеком все это время, к чему их это подготовило, что еще они умеют? Галина Силласте: Совершенно верно. Понимаете, у меня создается впечатление, что в сегодняшнем нашем социальном пространстве, информационном пространстве конкретно, преобладает общее состояние общего гейминга. Все играют: кто в разные роли, кто в разные технические возможности, кто в разные цели, достижение того, что он хочет. Но вот это состояние всеобщего социального гейминга, конечно, просто обескураживает, и в то же самое время оно заставляет очень обо многом задуматься. Допустим, знаете, я обратила внимание, что сегодня наши зарубежные коллеги, которые очень подробно и уже много лет занимаются влиянием всех этих наших информационных новых достижений, гаджетов и т. д. на детей, обратили внимание на то, что последние годы породили два совершенно новых вида, я бы сказала, таких социальных заболеваний, потому что, в общем-то, по-другому не назовешь. Одно из них – это то, что в переводе на русский означает «боязнь упущенных возможностей». Вот эта боязнь упущенных возможностей у детей очень сильно проявляется, потому что те, которые сидят по 4–5 часов в гаджетах, пусть это будет не 5 часов, даже те же самые 3–4 средние, то, вы знаете, очень странный эффект порождается: у них возникает чувство, почему упущенные возможности? – потому что в этом пространстве они находят так много той информации, которая рассказывает так много о многих интересных вещах, которые они не знают, открывают совершенно... Ольга Арсланова: Люди так интересно живут, вот эти люди там. Галина Силласте: Совершенно верно, а он тут находится, он не реализует, и у него возникает чувство недовольства: «Ну как же, вот там есть все, а я тут ничего в данном случае не могу». Это психологически, конечно, очень тревожная вещь. Ольга Арсланова: Галина Георгиевна, мы запомнили, второе заболевание, мы к нему обязательно вернемся. Давайте зрителей послушаем сначала. Галина Силласте: Давайте. Ольга Арсланова: У нас Екатерина из Пензы в эфире. Добрый вечер. Зритель: Вечер добрый, здравствуйте, уважаемые ведущие. Ольга Арсланова: Здравствуйте. Зритель: Вот мне кажется, одной из трагедий, среди прочих, сегодняшнего времени является тот факт, что дети сегодня, может быть, излишне поставлены на пьедестал, как мне кажется. Ольга Арсланова: Ага, детоцентризм. Зритель: Да. Ольга Арсланова: Интересно. Спасибо, Екатерина, мы это запомним. И сразу тоже Константина из Бурятии послушаем и все услышанное обсудим. Добрый вечер. Зритель: Добрый вечер. Очень хорошо, что вы эту рубрику затеяли. Смотрите, очень просто сказать, что сейчас у нас человек играющий, что нынешние дети играют. Но дети же рождаются нормальными; они начинают играть, когда им в коляску суют гаджет, в коляску поменьше им суют телефон родители, потом в 10 лет их сажают за компьютер. И можно, конечно, говорить, что это прогресс и его не остановить, но на это можно по-разному смотреть. Автомобили – это же прогресс, но мы этот автомобиль до 18 лет людям не доверяем; ружье – это прогресс по сравнению с луком, конечно, но до 20 лет решение на оружие не получить. Может быть, просто не делать из них играющих людей, а просто как-то ограничить возможность их стать играющими, чтобы потом, когда они выросли, они сами выбирали, водить машину или не водить, пить водку или не пить, играть в компьютер или не играть. А если их с детства на это подсаживать, то чего удивляться? Спасибо. Ольга Арсланова: Спасибо вам. Галина Силласте: Вы знаете, я с вами совершенно согласна, вполне такой резонный человеческий вопрос возникает, а не ограничить ли разумно изначально, чем потом десятками-десятками пытаться делать, издавать новые законы и новые ограничители, новые наказания. Но дело в том, что мне представляется, что вот этот такой мощный переход к цифровизации, ведь он сегодня охватил буквально всех, и взрослые в этом отношении часто сами как дети так же поддаются искушению... Ольга Арсланова: Не менее играющие очень многие. Галина Силласте: Да, совершенно верно, также поддаются искушению и поработать в этом плане, и посмотреть, и увидеть. Вы знаете, я посмотрела, очень любопытная деталь. Казалось бы, у нас с вами в связи с известными событиями произошло ограничение информации из таких каналов, как YouTube, таких каналов, как TikTok... А вот я обратила внимание на данные одного из последних опросов буквально несколько месяцев тому назад, который показывает, что да, у нас есть ограничения, ну и что? У нас сегодня «ВКонтакте» находятся 69% детей и юношей, девушек тоже, вот этот возраст в целом. У нас в YouTube по-прежнему сидит 54% наших пользователей этой сети. У нас в Instagram (Запрещено в России (ред.)) сидит 54%, у нас в TikTok 47%. То есть, понимаете... Ольга Арсланова: Но это странно, знаете, ожидать от наркоторговца, что он будет ограничивать продажу. Галина Силласте: Конечно, он не будет. Ольга Арсланова: То есть к ним-то какие претензии? Тут вопрос... Галина Силласте: Есть спрос, есть предложение, правильно? Поэтому кто пользуется, соответственно, мы же не говорим, что нельзя пользоваться. Да, у нас ограничения на данные каналы и т. д. Но, вы знаете, ведь это еще говорит о чем? В общем-то, еще раз, даже такие ограничения, как необходимо было ввести, они введены, они тоже не являются барьером. Поэтому с этой точки зрения не ограничение обязательно каким-то конкретным там законом или актом, понимаете, это должно исходить все-таки из определенной внутренней регуляции, семейной регуляции, тех норм, тех ценностей, которых ребенок примерно придерживается, и, конечно, школы. Поэтому с этой точки зрения отрицай не отрицай, выдавай очередные законы не выдавай, но если нет такого сформированного фильтрующего отношения к этой информации, то она все равно будет, преодолевая все барьеры, так или иначе пробивать себе дорогу и так или иначе дети будут ею пользоваться. Поэтому... Сегодня, правда, я посмотрела, что у нас, в общем-то, в России самый популярный сегодня сетевой канал – это Telegram, 93%, причем, надо сказать, такой суммарный показатель как среди детей и взрослых вместе взятых, 93% сегодня у нас пользователей Telegram. Это, конечно, несколько лучше, чем если мы посмотрим каналы, которые у нас имеют совершенно правильно ограничение... Ольга Арсланова: Хотя мы понимаем, что очень часто дело не в том, какая площадка, а в том, какие люди ею пользуются, потому что любой контент может быть где угодно. Галина Силласте: Безусловно. Ольга Арсланова: «Чем отличаются современные дети?» – спрашивали мы жителей разных городов. Давайте послушаем мнения людей и продолжим. Галина Силласте: Давайте послушаем. ОПРОС Ольга Арсланова: Вот это мнение взрослых, таких занудных, «мы были лучше». А есть цифры, кстати, давайте посмотрим. Поколение россиян, которым сейчас 35 и больше, не считали возможным спорить с учителем в школе, например. Галина Силласте: Да. Ольга Арсланова: 60% взрослых респондентов этого опроса отметили, что за спор с учителем их могли отправить к директору или вызвать родителей в школу. А сегодня более 50% школьников говорят, что спор с учителем не влечет за собой никаких неприятных последствий. Дальше давайте посмотрим. Четверть века назад российские школьники больше всего боялись получить плохую отметку, 44%, быть не принятыми в компании сверстников, не понравиться учителю опасались также. А сегодня главный страх – не быть принятым ровесникам, в меньшей степени оценка, и, в общем, учителя только 3% интересуют в целом. Представляете, вот потрясающую вещь нам сказала одна женщина, что вот современных детей постоянно надо развлекать, им постоянно скучно. И я возвращаюсь к мысли нашей зрительницы о детоцентризме. А не мы ли их такими делаем, постоянно пытаясь их развлекать и следуя их желаниям, не давая им сталкиваться с этой скукой, которая может быть полезна даже в творческом плане? Галина Силласте: Вы знаете, очень интересное произошло преобразование. Вообще ведь детоцентризм всегда для нашей страны был характерен. Если мы возьмем даже конкретно наше советское время, то вспомните, в общем-то, самые преимущественные программы для финансирования, для оказания помощи, для открытия пионерских лагерей и т. д., и т. д. Всегда было доминантой то, что делается для детей. Поэтому и песни наши о счастливом детстве, и все прочее – это же не просто так, это была аура, это была атмосфера, в которой жили. Поэтому по сравнению, я вот могу судить, конечно, в силу своей уже специфики деятельности, что по сравнению с западными детьми наши дети – это дети. И мне кажется лично, что они дети, которых мы задерживаем в детстве. Это дети, которые в принципе способны нести больше ответственности, чем то, что сегодня им дают родители. И поэтому вот эта излишняя опека, сделать так, чтобы было легче, сделать так, чтобы было удобнее, – а зачем? Ребенок должен так или иначе уметь преодолевать и трудности, и находить пути выхода. А мы в данном случае очень опекаем. У нас и так сегодня дети задерживаются в детстве практически, почти на 2 года дольше, чем это было в советское время, поэтому у нас есть абсолютно конкретные основания, почему постепенно-постепенно дети сегодня у нас такие становятся, прямо вот все для них «да», а ведь на этой почве тогда не надо удивляться, что одновременно эгоцентризм очень сильно развивается. Вот я посмотрела, какие сегодня интересные типы по даже исследованиям зарубежных исследователей сформировались в целом в детской и молодежной среде, которая имеет отношение непосредственно ко всем нашим новым информационным формам. Я обратила внимание на такие, знаете, нестандартные, я бы сказала, группы, которые были выделены исследователями. Например, есть группа «активисты», есть группа «креативные», есть группа «амбициозные», есть «перегруженные» или «волнующиеся»... Ольга Арсланова: Это все. Галина Силласте: Понимаете, т. е. какая-то совершенно другая классификация, мы никогда на такую классификацию относительно детей и наших юношей и девушек не выходили. И вот я бы обратила внимание относительно того, что касается «активистов». Вот молодежь, которая сейчас соотносится с этой группой, – это те, которые довольно активно находят место, сидят в сетях, причем вместе с тем они обладают достаточно высокой степенью критичности по отношению к тому, что происходит вокруг. Они более откровенно высказывают свою критику в любой той среде, где они находятся. Они в то же самое время, удивительно, на одно из первых мест выносят заботу о климате, о биологических возможностях развития сегодня нашего человечества и нашей страны в целом... То есть, понимаете, это новые какие-то совершенно, новые виды, которые порождает сегодня современный мир в лице наших детей, скажем, в возрасте до 25–28 лет. И в то же самое время, конечно, я не могу не отметить тех, которые т. н. у нас «перегруженные» или «волнующиеся». Очень странная, конечно, группа, которая практически очень болезненно реагирует на то, что чего-то у нее нет, а что-то новое уже появляется, отсюда обиды, отсюда тревоги... И в то же самое время, понимаете, мы ведь не можем с вами сказать, что это то поколение, которое во всех случаях негативное, – нет, в нем очень много есть вещей, которые, мне кажется, нам... Вот мы сегодня, взрослые, смотрим и думаем: «Я вообще-то вот этому тоже поучился бы». Ольга Арсланова: Вот. Галина Силласте: Каким-то образом сегодня наши дети умеют... Причем у них очень быстро развитая реакция, кстати говоря, и вот эта реактивность сегодня молодежного мышления иногда просто ставит нас в тупик: пока мы с вами долго думаем и считаем, нам уже фактически результат предлагают. Поэтому в этом отношении нам тоже с вами есть чему поучиться. Ольга Арсланова: Давайте, да. Детский клинический психолог с нами на связи Виктория Вавилова. Здравствуйте, Виктория. Виктория Вавилова: Добрый день. Ольга Арсланова: Вот вы как психолог скажите нам, современные дети и подростки скорее рано взрослеют или скорее инфантилы? Или вообще так нельзя делить, они и то и другое сразу? Виктория Вавилова: Ну, официально педагогическо-психологическим всемирным обществом принято, что уже инфантильность зашкаливает, что дети до 20–22 лет не могут принимать решения, не могут построить свой путь, не могут решить, кем им быть, и здесь возраст, конечно, отодвигается. Ольга Арсланова: «Дети до 22 лет», о как. Скажите об этом нашим родителям, которые в 22 уже успевали семью создать... Галина Силласте: И семью создать, и работать, и одновременно учиться, все. Ольга Арсланова: Виктория, а с чем психологи это связывают? Виктория Вавилова: Психологи связывают это как раз с тем, что ребенку, как раз я присоединяюсь к этим словам, не дают взрослеть. Ребенка опекают, ребенку указывают на какие-то трудности, решают за детей трудности. И вся вот эта гиперопека в той или иной степени, максимальной и минимальной, не дает нашим детям взрослеть. Если мы вспомним нас как советских детей, мы ходили в школу самостоятельно, мы где-то отдыхали самостоятельно, было больше какой-то активности той, о которой наши родители даже не знали. Я помню все мои порванные брюки, когда я лазила на стройках... Ольга Арсланова: Ужас какой! Кошмар! Куда смотрела ваша мама, Виктория?.. Виктория Вавилова: Сейчас дойти из школы до дома, мы встречаем наших детей. Я не говорю, что этого не надо делать, я говорю о том, как это все сегодня происходит, когда на телефонах мы отслеживаем их движение, каждый шаг, каждый аккаунт, который они просматривают. И здесь снова про ограничение контента, про который вот тоже было сказано: если ограничивать детей, то здесь мы даем детям, так сказать, возможность получить совершенно другую травму – это быть изгоем в классе, когда в классе все разговаривают про некоторых героев, про ютуберов, про тех людей, которыми интересуются ровесники, а у ребенка этого нет. Ольга Арсланова: Но, Виктория, подождите, т. е. вы хотите сказать, что ограничивать ребенка в этом контенте... Ну согласитесь, он действительно иногда не стоит того, чтобы так активно это обсуждать, лучше уж ограничить. Или нельзя, вы считаете, родители не имеют права? Или они должны все-таки какую-то опасность предвидеть и ограничивать? Она же может быть и там, и онлайн. Виктория Вавилова: Да. Но смотрите, как делают родители на моем опыте: они берут и ограничивают все, оставляют 11-летним детям, условно говоря, «Смешариков». Это не есть хорошо. Когда ребенок не получает тот контент, которым владеют одноклассники, ему становится очень плохо, он перестает ходить в школу, его перестает интересовать все это обучение, потому что в классе он становится изгоем. Контент, конечно, нужно фильтровать, фильтровать его должны родители, и либо объяснять, почему этот контент непригоден, к чему он может привести, чего ребенок хочет достичь с помощью того, что он получил эти знания, смотреть на цели, на результат, который этот контент принесет. Если это польза, да, хорошо. Например, мой 11-летний ребенок говорит: «Мама, купи мне книгу». Я говорю: «Какую книгу?» Он говорит: «Блогера». Я открываю эту книгу, и она прекрасна. Да, это фэнтези, но это очень хорошее содержание, и я вижу, что этот блогер несет в жизнь моего 11-летнего ребенка... Ольга Арсланова: Да, не все блогеры одинаково вредят. Галина Силласте: Плохие. Ольга Арсланова: Спасибо вам большое! Виктория Вавилова, детский клинический психолог. Спасибо. Галина Силласте: Вот, вы знаете, интересно, как раз хочу продолжить эту мысль. Ведь есть второе очень странное такое для нас заболевание, которое отмечают сегодня зарубежные специалисты, – это т. н. I-disorder. Он отражает влияние интернета на мозговую деятельность ребенка. Замечено, что практически, вот если долго нахождение в этой системе т. н. сетей, то у ребенка перестраивается сама структура принятия информации, соответственно, и реакция на информацию. Поэтому, конечно, вы знаете, сегодня все-таки надо говорить о том, что это не просто так знакомые ранее всякие заболевания, сложности и т. п., а появился совершенно новый пласт вот таких явлений и последствий, в которых мы сами еще не очень понимаем, и каким образом можно фактически такие вещи запретить, как нейтрализовать... Ольга Арсланова: Слушайте, взрослые слегка «подвинуться» могут, согласитесь. Галина Силласте: Да. Так что с этой точки зрения я думаю, что это очень такая сложная, многомерная задача. Потому что, с одной стороны, да, я понимаю, мы хотим сегодня в мир отнюдь не безопасный, и вообще сама социальная среда небезопасная, в любом почти городе это можно говорить, и мы хотим как-то обязательно уберечь ребенка, создать ему какую-то ауру безопасности вокруг него. Но тем не менее мы прекрасно должны понимать, что вместе с этим мы чем больше уводим ребенка из социальной среды самостоятельного решения, тем мы больше ограничиваем, по существу, возможности его взросления. И это, в общем-то, потом в конечном итоге к нам возвращается отнюдь не позитивной реакцией. Ольга Арсланова: То есть взросление или инфантильность наших детей – это во многом наша ответственность. Галина Силласте: Наша собственная [ответственность], это последствие нашего отношения, это последствие, по существу, той формы, которую мы выстраиваем в отношении со своим ребенком. Поэтому, как говорится, ругать нам в данном случае надо очень аккуратно детей... Ольга Арсланова: ...и воспитывать себя, как водится. Галина Силласте: ...потому что в конечном итоге мы будем обращаться к себе. Ольга Арсланова: Спасибо вам большое! Профессор социологии Галина Силласте была у нас в эфире. Это была рубрика «Родительское собрание». Каждый понедельник о проблемах детей и их родителей, нас то есть, мы будем говорить в эфире «ОТРажения». Программа «ОТРажение» с вами прощается до завтра.