Антон Алфимов: Ну и прямо сейчас поговорим о Турции. Как известно, президент этой страны Реджеп Тайип Эрдоган направил Владимиру Путину некое письмо, в котором выразил соболезнования семье погибшего летчика. Напомню: турки в конце прошлого года сбили наш истребитель. И вроде как извинился. Правда, турки напрямую это не заявляют и говорят, что в письме были какие-то другие слова. Ольга Арсланова: Сослались на трудности перевода. Антон Алфимов: Это то, что мы узнали от пресс-секретаря Владимира Путина - Дмитрия Пескова. Ольга Арсланова: Оригинал мы не видели, но в переводе речь шла именно об этом. Насколько я понимаю и могу судить по заголовкам зарубежных газет и сообщениям зарубежных телеканалов, в общем-то, весь мир понял это письмо именно в качестве извинения. Антон Алфимов: Это извинение семье летчика. Самое главное, что Россия продемонстрировала всю щедрость своей большой души. Извинения были приняты, и уже сегодня Владимир Путин поговорил по телефону с Эрдоганом. В результате были приняты некоторые решения, в частности, пообещали открыть Турцию российскому туристу, а также вернуть на российский рынок турецкий помидор. Что это было? Что произошло и чего нам ждать дальше - это мы будем обсуждать с нашим следующим гостем. В студии общественного телевидения России Андрей Бакланов, заместитель председателя совета Ассоциации российских дипломатов. Здравствуйте. Андрей Бакланов: Добрый день. Антон Алфимов: Как Вам кажется, почему эта новость пришла от Пескова? Эрдоган что, пытался втихаря извиниться? Какое-то непонятное письмо, никому не вышел, не сказал. Когда уже эта новость облетела уже весь мир, на следующий день где-то там у себя в парламенте были сделаны какие-то заявления. Ольга Арсланова: Было похоже на прощупывание информационной почвы. Андрей Бакланов: Вы знаете, эта акция турками, как я понял, по контактам с иностранным представителем, готовилась где-то недели три-четыре. В этот период времени они всячески по разным каналам нас выспрашивали: "Русские товарищи просят, чтобы принесли извинения. А, может быть, как-то можно по-другому? Почему обязательно нужно извиняться? Мы не хотели, чтобы это произошло, так случилось". То есть они прощупывали почву, можно ли без того, что некоторыми будет истолковано как известный элемент не только извинения, но и унижения определенного, чего Эрдоган, конечно, хотел избежать. Но мы настаивали. Ольга Арсланова: Как мы понимаем, Эрдоган принес извинения впервые за всю свою карьеру? Андрей Бакланов: Да. Вообще в такой форме достаточно редкий случай. Но мы все держались очень жестко и говорили, что если не получится с извинениями, то придется паузу тогда держать дальше. Будем ждать. Я даже в некоторых интервью говорил, что по многолетнему опыту работы в Египте мы от Садата девять лет ждали и не разблокировали центральное направление высокого уровня в наших отношениях. И потом они все-таки поняли, что без выполнения предварительного крупного политического условия дело не пойдет, и посовещались. С учетом того, что экономическая ситуация становится в стране все более острой и наверняка давит на Эрдогана, на него было оказано очень большое давление со стороны и бизнеса, и просто людей. Также по другим географическим направлениям тоже не очень все ладно у Турции. По совокупности он, наверное, пришел к выводу, что придется это условие принимать, как бы ему ни хотелось. В итоге это произошло, и это в настоящее время открывает путь для нормализации отношений. Пока нормализация не произошла, но дан сигнал для ее начала. Дальше, по видимому, все пойдет по двум направлениям: это очень избирательные контакты высокого уровня и проработка каких-то конкретных вопросов и снятие нашей озабоченности на уровне экспертов среднего уровня. То есть это процесс. Ольга Арсланова: 216 дней длился этот кризис, считали эксперты. Что за это время принципиально изменилось в Турции? Каким Эрдоган был в начале этого кризиса и каким мы видим его сейчас? Имидж Эрдогана как непогрешимого вождя сейчас обмяк Андрей Бакланов: Эрдоган очень человек эмоциональный, самоуверенный, сложный для общения. Он яркий и интересный человек. Но все-таки эта живинка у него иногда слишком уже зашкаливает и мешает общению. Я думаю, что, во-первых, конечно, его имидж, который он создавал, имидж такого вождя, почти непогрешимого, сейчас обмяк. И этот образ у него не сможет восстановиться. Потому что то, что произошло, это означает его ошибку, за которую он извинился. И это уже на его карьеру как политического деятеля очень сильно будет воздействовать. Это раз. Во-вторых, общая политическая и экономическая ситуация, конечно, изменилась в худшую сторону в Турции, что, в общем-то, и привело к такому тяжелому шагу для политического руководства, не только для Эрдогана, сколько для руководства в целом. Потому что все это зафиксировали. Здесь есть еще очень важный вывод, который мы можем сделать. Он заключается в том, что жесткая позиция с теми игроками, с которыми мы имеем дело на международной арене, себя оправдывает. Вот иногда говорят: "Вы как-то погибче, помягче", - не всегда проходит. Должно быть сочетание гибкости с жесткостью. Вот здесь мы жестко стояли и все: "Извинитесь, а потом будем разговаривать". Позиция себя оправдала. Я думаю, здесь мы много набрали очков не только во взаимоотношениях с турками, проучили их как следует, но и заявили европейским странам, да и Америке тоже, что мы страна, которая готова говорить с определенных позиций. Антон Алфимов: А, как вам кажется, означает ли это письмо Эрдогана, признание того факта, что российский самолет не заходил на территорию Турции? Ведь, обратите внимание, в Турции сейчас огромное количество новостей, но ни одна из них не касается самолета и разбора той ситуации. Или президент Турции остался при своем мнении, но для нормализации отношений пошел на такой жест? Андрей Бакланов: Вы знаете, жест, который мы требовали, и разбирательство конкретно – это разные вещи. Сейчас это жест. Это не результат какого-то очень подробного, технически выверенного разбирательства того, что там было. Может быть, это пойдет дальше для прояснения деталей. Антон Алфимов: А будет наша сторона этого требовать? Андрей Бакланов: Я думаю, наша сторона будет требовать немножко других вещей, я имею ввиду акцентировать вопрос о выплате компенсаций и ряд других вопросов. Но, понимаете, в какую-то позу вставать, что если вы это приняли, то давайте и все остальное тоже. Здесь все-таки в дипломатии надо брать главное, а второстепенные акценты не обязательно проставлять везде одинаково. Ольга Арсланова: Но в любом случае это можно воспринимать как импульс. А два других условия, о которых говорил президент, это компенсация и наказание виновных, мы это увидим, как вы думаете, или о них можно уже забыть? Андрей Бакланов: Произошло знаковое событие, и этот жест главный того, что мы требовали, и он основополагающий. Остальные вещи многочисленны. Не только те важные вопросы, которые вы сейчас были подняты. Но там у нас есть и много других претензий, например, у нас претензии, связанные с поддержкой терроризма, и так далее. По этим вопросам работа будет продолжаться, работа в том числе и на экспертном уровне. Сейчас забрезжил зеленый свет восстановления в том или ином объеме былых отношений. Сложнее всего, конечно, будет с доверием. Доверие, я думаю, теперь уже вообще восстановить с этим руководством будет невозможно. Можно восстановить в том или ином масштабе торговые, экономические, туристические связи. Но, конечно, веры уже не будет, потому что это решение его спустя столько месяцев носит, конечно, вымученный характер и связано не с тем, что он как-то перевоспитался или что-то осознал как человек, выстрадал, и пришел к выводу, что не прав. Его вынудили обстоятельства. Он политик, он должен думать о том, как остаться у власти. И пришлось все-таки извиниться. Ольга Арсланова: Но при этом мы увидели официальные заявления о том, что письмо было переведено неверно и трактовано несколько не так, как планировал президент. Это что, попытка сыграть для внутренней аудитории? Андрей Бакланов: Думаю, да. Это они немного отыгрывают, размазывают эту вещь. Они какие-то аспекты делают для нашего потребления, и нам они ничего не высказывали по поводу перевода. Они говорят на прессу для внутреннего потребления. Я думаю, эти ножницы вполне естественны. Раз такие эмоции здесь проявляются и такой высокий политический накал, естественно, что они на внутреннее потребление будут каким-то образом принижать значение этого жеста и как-то пытаться вывернуться, чтобы люди открыто в глаза не говорили ему: "Что ж ты так сделал, что ж ты извинился?". Ему неудобно. Он чувствует себя крайне некомфортно. Антон Алфимов: Вы сказали, что три недели ушло на проработку согласования деталей, но, тем не менее, с момента гибели нашего летчика прошло не три недели, а существенно больше. Что произошло? Почему турки все-таки пошли на этот шаг, и лежат ли в этом решении исключительно экономические причины, о которых вы говорили? Андрей Бакланов: Я думаю, экономические причины превалируют. Антон Алфимов: То есть игр с западом это никак не касается? На главу Турции давила не совесть и не только политический аспект – больше давила экономика Андрей Бакланов: Это многофакторная вещь. Но вы же спрашиваете, что лежит в основе, что давило больше всего. Я думаю, что давила экономика. Не совесть давила и не только политический аспект – больше давила экономика. Ольга Арсланова: А додавливали, как мы понимаем, не очень простые отношения с Евросоюзом и США, и, наверное, какие-то внутренние проблемы, которые постепенно накапливались у Эрдогана во взаимоотношениях с турецким народом. Андрей Бакланов: Я думаю, да. И потом оживились ведь альтернативные лидеры. Эрдогана, в общем-то, недавно избрали, и он намерен там до 2019 года где-то там быть. Но ведь всяко бывает. Может подняться волна, и она его захлестнет. И он поэтому видит, что определенная волна недовольства поднимается, даже по репортажам видно с простыми людьми, что у них терпение уже начинало лопаться по поводу того, что случилось. Поэтому он решил дальше не дать возможности разрастись волне оппозиционных настроений и притупить их, вернувшись к формату нормальных взаимоотношений и снятию санкций, и так далее. Такое у него, наверное, подспудное желание добиться определенного мира. Антон Алфимов: Параллельно Турция договорилась нормализовывать отношения с Израилем. Пересекаются ли эти дипломатические линии? Андрей Бакланов: В определенной мере – да. Турция оказалась в изоляции. Надежды на то, что с арабами они построят особые отношения и будут ли чуть ли не командовать в регионе, не получилось. Второе. С западом отношения достаточно прохладные. Соединенным Штатам Америки не понравился целый набор акций, которые Турция провела. Видать, не очень согласовав толком или неправильно согласовав: согласовав одно, а сделав другое. То есть с американцами у них тоже определенные шероховатости есть. Поэтому элемент их такой растущей изоляции последние месяцы и недели был. И они решили одновременно по целому ряду направлений, включая израильское направление, уменьшить этот элемент и восстановить хотя бы частично тот объем отношений, который был. С Израилем в регионе, единственной страной, с которой в 1950-1960-е годы имелись нормальные отношения. Не все жители региона даже знали о том, что там были и… отношения, и военно-техническое сотрудничество, и соглашение даже закрытое было между ними. То есть у них штатные, нормальные были отношения. Ольга Арсланова: Но сейчас проблемой стал вот этот случай в 2010-ом с гуманитарной помощью? Андрей Бакланов: Да, некоторые акции были, которые вызвали, конечно, бешенство у израильтян, и расстроились отношения. Но это только последние лет 6-7. Ольга Арсланова: Давайте поговорим о нашей реакции на это письмо и о нашей реакции на телефонные переговоры двух президентов президентов. Произошел теракт. Погибли десятки людей. И среди пострадавших есть россияне. Наши зрители интересуются, можно ли верить человеку, который предположительно зарабатывает на ИГИЛ, запрещенный в России, с которым борются наши военные в Сирии и гибнут, россияне, против продолжения отношений с Турцией и боятся ехать туда отдыхать. Не поспешно ли было это решение? Андрей Бакланов: Речь идет о подготовке решения. Речь идет о целом ряде элементов. Я бы, например, сейчас, поручил проработку всех этих вопросов группе экспертов, которые поехали бы туда и на месте стали бы знакомиться, о чем идет речь. Ну хорошо, Эрдогану, я еще раз хочу подчеркнуть, мы ему как политической фигуре никогда уже теперь не сможем верить. Но он возглавляет государство. В государстве есть механизм определенный, он работает. И если они будут давать гарантии, то мы должны взвесить все за и против. Никто так опрометчиво бросаться не будет. Но мы ведь должны еще оценивать, что эти решения связаны с национальными интересами Турции. Поэтому определенным гарантом обещаний, пускай даст их такой ненадежный и несолидный человек, как Эрдоган, все-таки определенные гарантии будут и со стороны истеблишмента, и большинства населения, которые заинтересованы, они ведь тоже будут требовать от своего руководства выполнения договоренностей. Мы на это тоже рассчитываем. Антон Алфимов: Давайте вернемся еще к этому самолету. Вы говорите, сейчас контакты с турецкими дипломатами идут. Они вот по прошествии времени не сознаются, зачем они вот это сделали? Или это военная история, в которой мы никогда не разберемся? Андрей Бакланов: Вы знаете, я думаю, что, может быть, до самого конца мы никогда всего этого не узнаем. Или до какого-то периода не узнаем. Точно так же как очень многие другие существенные и интересные трагические вещи мы до конца не узнали и до сегодняшнего дня: события 11 сентября имеют очень много таких составляющих, непонятных до сегодняшнего дня. Они не прояснены. Убийство Кеннеди и ряд других таких вещей. Вроде бы расследования были. Но до конца они не доводятся. Поэтому, по-видимому, развитие событий может обогнать все доведения до последней черты, до точки всех расследований. Тут надо брать главное.  Вы понимаете, у нас же еще все говорят о заинтересованности турецкой стороны в отношениях. Но у нас тоже есть заинтересованность в отношениях. Это в последние годы шестой бывший у нас торговый партнер. Это много. Потом, структура тоже очень выгодна для нас в финансовом отношении. Где-то ежегодно получалось так, что на уровне 17 миллиардов долларов того, что мы поставляли на экспорт, превышало то, что мы получали на импорт. То есть примерно десятая часть положительного нашего торгового баланса за счет турок была, и много других факторов. Помимо этого, мы должны поддержать как-то в том числе и физически тех людей, которые к нам хорошо относятся. Много сейчас репортажей про простых торговцев и так далее. Но не только они пострадали. В семнадцати университетах идет процесс обучения русистов, примерно 2800 человек профессионально могут преподавать русский язык. Ну, если у нас испортятся отношения на длительный период времени, что с ними будет? Понимаете, мы будем терять перспективу. Ну, уйдет Эрдоган, а перспектива должна сохраняться. Поэтому общая конфигурация такова, что требует нахождения каких-то развязок. О чем очень ясно сказал наш президент. НОВОСТИ Антон Алфимов: Наверное, один из главных вопросов, которые интересуют наших телезрителей: когда откроют Турцию русскому туристу? Я понимаю, что это не совсем ваш профиль, но тем не менее... Андрей Бакланов: Иногда нам тоже приходится иметь дело с операторами, мы с ними как коллеги общаемся и знаем их озабоченности. Я думаю, что сейчас все зависит от того, как пойдут политические контакты, и второе – насколько они смогут доказать нам, так же как и египтяне, между прочим, и некоторые другие страны, что они владеют оперативной обстановкой. Помимо того, что мы с ними разругались, все-таки сейчас, для того чтобы возобновить движение в сторону Турции, нужна не только политическая воля, но и нужна уверенность, что все обойдется. Представьте себе, что мы примем решение, а через неделю какой-то крупный террористический акт. Поэтому принять такое решение сложно. Нужны определенные гарантии. Я думаю, что здесь специалисты должны сказать свое слово. Так же как и с египтянами сейчас специалисты ведут такие предметные настоящие переговоры с большим количеством технических деталей, проясняют, как это все будет происходить, как будет проходить поток, как он будет защищен. То же самое сейчас и с турками. Может быть, более избирательно будут выбираться районы, где это будет происходить. В данный момент на сайте Министерства иностранных дел, куда все обязательно должны обращаться перед выездом за границу, по-прежнему висит на страновой части этого сайта, связанной с Турцией, предупреждение о том, что туда не надо ездить. Пока это все сохраняется. Антон Алфимов: Россияне сейчас скажут: "Какие там гарантии безопасности? 29 июня на дворе, от лета уже совсем чуть-чуть осталось". Андрей Бакланов: А кто виноват? Это турки виноваты. Значит, они пострадают. Ольга Арсланова: Накануне звучали предположения востоковедов о том, что не просто так принес извинения Эрдоган. Это восточная мудрость или хитрость. Скорее всего, он потребует чего-то взамен. Как вам кажется, Эрдоган сейчас в том положении, в котором человек может выдвигать какие-то условия? Или скорее условия будут с нашей стороны? Андрей Бакланов: Я думаю, что на данном этапе это было просто смешно. Ему, конечно, сейчас требуется снять внутреннее напряжение, связанное с негативными аспектами принятых нами решений. Тут уже не до хорошего. И он как опытный человек прекрасно понимает, что те заявления позитивные, которые были сделаны в ответ на его такой акт, можно сказать, мужественный, - это начало процесса. Все равно мы продолжаем на него смотреть и на турецкое руководство, и на турецких специалистов, чем это будет реально подкреплено. Антон Алфимов: Акт совершен. Как вам нравятся наши ответные акты? Все как-то очень быстро завертелось. Буквально через день после заявления Эрдогана состоялся телефонный разговор, приняты очень быстро решения, довольно серьезные.. То есть, насколько я помню, запрет на отдых россиян в Турции был связан с вопросами безопасности. Тут мы видим теракт в аэропорту Ататюрка, и на следующий же день президент России, говорит: "В принципе, можно в Турции отдыхать. Неизвестно когда, но можно". Андрей Бакланов: Понимаете, везде надо дозировать. Антон Алфимов: Не форсируем ли мы события? Андрей Бакланов: Я думаю, здесь другое. И наш президент, и все мы в целом прекрасно понимаем, насколько нелегко далось это решение. Поэтому, проучив турков и проучив Эрдогана, все-таки на такое глобальное по своему политическому звучанию решение принести публично извинения, которые мы требовали, нужно было что-то дать на самом высоком уровне. Мы дали на высоком уровне встречный шаг в виде разговора на уровне президентов. Разговор тоже должен иметь какие-то определенные последствия. Они обозначены. Решения пока никакие не приняты. Обозначены совершенно очевидные направления, по которым может пойти нормализация. Ну а что тут такого? Все совершенно логично. Антон Алфимов: Но формально все-таки выглядит немного странно. Запрет был введен из-за вопросов безопасности, сейчас теракт в аэропорту. А тогда была военная история. В гражданском аэропорту. А этих вопросов безопасности как будто не существует. Как будто мы делаем вид, что туркам все-таки доверяем. Андрей Бакланов: Я понимаю ваш вопрос. Он очень справедлив и хорошо сформулирован. Но я думаю, что здесь все-таки два разных сюжета. Основной сюжет, по которому идет сейчас развитие, связан с инцидентом с нашим самолетом и с нашим летчиком. И вот эта развязка ищется, связанная с острым кризисом, который именно в результате этого. Накладываются на это и другие вопросы. И вопросы безопасности, вопросы террористических актов и так далее. Это сопутствующий негативный фон, который, как вы совершенно справедливо намекаете, конечно же, будет осложнять и, может быть, отдалять принятие соответствующих решений в практике. Ольга Арсланова: Наши зрители тоже очень хорошо помнят этот момент с запретом и обоснованием запрета. Действительно, тогда нам говорили о безопасности и возможности террористических угроз. И наши зрители, давайте почитаем их сообщения, полагают, что сейчас материализм победил достоинство и самоуважение, а торгашеские отношения взяли верх над разумом. При этом опасаются, что такое размораживание отношений с Турцией может нам аукнуться. Люди боятся за свою безопасность. То есть людям вроде как могут показать зеленый свет, но по сути никто этой безопасности им не гарантирует. Везде функционирует глобальная террористическая система. Но одна из слабых точек - в Турции. В частности, из-за того, что нынешнее руководство страны заняло двусмысленную позицию в отношении этих элементов и даже вступило с ними в преступную связь Андрей Бакланов: Я думаю, что обеспокоенность понятна. Но давайте посмотрим с другой стороны. Ведь практически сейчас нет уголка во всех странах, где кто-то если бы и дал полные гарантии, то мы не поверили бы. Везде функционирует глобальная террористическая система. Где-то более слабые точки, где-то немножко управляется ситуация. Одна из слабых точек получилась в Турции. В частности, из-за того, что нынешнее руководство страны заняло двусмысленную позицию в отношении этих элементов и даже вступило с ними в преступную связь, на которой мы фиксировали внимание, когда это все случилось с Эрдоганом. Тогда был целый ряд не очень проясненных вопросов, связанных с личной заинтересованностью представителей режима и так далее. Это остается в силе, это надо иметь в виду, и эти озабоченности снимать. Но эти озабоченности есть не только в отношениях с Турцией. Ведь мы живем в сложном мире, и, к сожалению, и политические деятели, и экономические короли далеко не всегда на уровне оказываются. И ряд не только с Турцией туманных каких-то остался невыясненных моментов, но и с другими странами. Например, я был послом в Саудовской Аравии, и могу сказать, что те, кто там прожил долго, могут много чего "веселого" рассказать о связях кланах Буша и клана бен Ладена. Об этом в политических кругах все рассказывают. Но на этом не акцентируется внимание, знают, что у них были тесные семейные отношения, которые потом прерывались. На этом можно акцентировать внимание, а можно просто знать. И в данном случае, в турецком вопросе, на каких-то моментах больше акцентируется внимание, на каких-то меньше. Идеальных партнеров у нас, к сожалению, нет, так же как и нет идеальных соседей по многим географическим направлениям. Мы живем в реальном мире, поэтому ждать абстрактной ситуации, состоящей исключительно из позитива, и какие-то люди будут приходить улыбчивые – этого не будет. Люди улыбаются иногда и что-то имеют за пазухой не очень хорошее. И со странами бывают проблемы. То обострение происходит, но потом некоторое ослабление напряженности. Это реальный мир. Ольга Арсланова: Кстати, по поводу ослабления напряженности. История дипломатических отношений знает примеры, когда восстанавливались отношения после принесенных извинений между странами, или это прецедент? Андрей Бакланов: Такого острого прецедента, который сейчас произошел, по-моему, не было и он войдет в анналы истории. Такого не было. Как и не было прямых обвинений, очень тяжелых, которые были выдвинуты в отношении конкретного политического деятеля. У нас, например, были иногда очень неважные отношения между СССР и США еще в советский период. Называли "империей зла" и так далее. Но каких-то личных обвинений в чем-то нехорошем в морально-этическом плане не было. Были политические, социальные и экономические обвинения. Даже когда было что-то связанное с теми же самолетами, все-таки обвинения не доходили до личного характера. Они больше адресовались конкретным людям, ответственным за ту или иную систему, которая не сработала как надо и так далее. Ольга Арсланова: То есть можно говорить о неком развитии дипломатических отношений и новом уровне дипломатических отношений в мире в целом, потому что не исключено, что еще 50 лет назад такой инцидент привел бы к серьезным военным действиям. А сейчас договариваются, приносят извинения. Это хорошо? Андрей Бакланов: В каждом конкретном случае такие вещи будут решаться индивидуально. Но в целом есть такая заряженность в круге специалистов на то, чтобы избегать подобного рода вещей. Ведь не случайно у нас в 1960-1970 годах появилось целое направление в разоруженческом плане, в плане отношений между потенциальными противниками в качестве избежания случайных инцидентов. Выработана целая система телефонной связи, связи между специалистами и так далее. Не всегда она хорошо функционирует, но это направление правильное. Я думаю, что с учетом того, что произошло, следует его развивать дальше, чтобы в дальнейшем такого не происходило. Хотя в данном конкретном случае все-таки у нас где-то и в подсознании, и в сознании остается мысль, что это не в чистом виде инцидент, а это провокация. Пока это не выяснено до конца. Антон Алфимов: Какие последствия для Эрдогана, как вы считаете, будут в НАТО, в Евросоюзе, в компании с американцами, и как на него будут смотреть? Андрей Бакланов: Они уже на него и так смотрят как на эксцентрика. Определенная эксцентричность в его поступках есть. Как правило, союзника стараются особо не ругать. Но есть много побочных свидетельств того, что некоторая есть напряженность и усталость от поведения Эрдогана и в натовских кругах, и в США, хотя они стремятся его подвоспитать и сделать так, чтобы в дальнейшем он вел себя более прогнозируемо и адекватно как политический деятель. Антон Алфимов: Турецкий лидер рассматривается в этом альянсе как серьезный партнер? Андрей Бакланов: Он возглавляет серьезную страну с пятисоттысячной армией, с восьмидесятимиллионным населением. Он законно избран. Надо тогда с турками договариваться, чтобы они кого-то другого законно избрали. Ольга Арсланова: А какие, кстати, сейчас рейтинги у Эрдогана в Турции? Андрей Бакланов: Я думаю, его влияние, конечно, падает. Это достаточно устойчивая тенденция. Он сейчас будет пытаться ее приостановить. Может быть, если пойдет направление, такая тенденция приостановится, но былой своей популярности он уже не будет иметь из-за произошедшего ляпа. Это все совершенно отметили. Он пошел на попятную, извинился – значит, было за что. Следовательно, как политический деятель он допустил крупную ошибку, за которую расплачивается сейчас значительная часть населения страны. Такие события не очень прощаются. Это помнят люди, и, конечно, восстановить популярность после того, что произошло, технически невозможно. Антон Алфимов: Но есть ряд вопросов, которые турки не могут решить долгие годы. Если вдруг господину Эрдогану удастся это сделать, то почему нет? Например, ситуация с курдами. Не было ли решение Эрдогана пойти на сближение с Россией ответом на то, что США поддерживают курдов? Андрей Бакланов: Я думаю, что курдов в то, о чем мы говорили, добавлять не следует. Это отдельная, традиционно очень тяжелая для всех правителей современной Турции проблема, особый вопрос, имеющий ряд сопряжений, но это отдельное досье. Антон Алфимов: Как будет складываться наше возможное сотрудничество, если оно будет, по Сирии? Андрей Бакланов: Нам от них особого сотрудничества не нужно. Нам надо, чтобы они приняли обязательства и их выполнили: не лезть в Сирию. И все. Больше нам ничего не надо. Антон Алфимов: Но у Турции там есть некоторые интересы. Андрей Бакланов: Какие у них там интересы? Антон Алфимов: Они хотели там начать сухопутную операцию, что там какие-то приграничные территории заняты. Андрей Бакланов: Там есть законное правительство, которое просит их воздерживаться и вообще не лезть. Они там практически не нужны. Если они могут что-то полезное сделать для умиротворения общей ситуации в регионе, то пусть они делают в качестве членов соответствующей международной группы. Но с учетом того, что уже произошло, самая лучшая линия поведения для турков - самостоятельно не предпринимать никакого негатива там. Потому что это снова приведет к очередному витку напряженности, в частности с нами. Ольга Арсланова: Вы уже сегодня вспоминали об обвинениях, звучащих в адрес некоторых турецких структур, аффилированных с террористами, заинтересованных в доходах террористов. Это все заглохло, или какие-то расследования продолжаются, и мы что-то новое скоро узнаем? Андрей Бакланов: Во-первых, мы многое знаем без дополнительных расследований. Ольга Арсланова: Эта тема ушла на задний план Андрей Бакланов: Она ушла, может быть, из печати, а из жизни никуда не делась. Это, конечно, тяжелое направление и политически, и психологически. Какой я вижу выход из положения? Как учит нас марксизм, "Что является критерием истины? Это практические действия". Надо добиться от турков, чтобы то, что декларировали - что мы им не помогаем, что ИГИЛ – это не наша игрушка, что эти вещи, которые они объясняли и чему мы не очень верили (и были основания не верить), чтобы они действительно взяли в качестве основы для своих практических действий. Если они этот минимум выполнят, я думаю, что можно это направление поправлять. Их жизнь уже достаточно проучила. В частности, этими взрывами, которые произошли. Потому что след все-таки ведет к группировкам, похожим на то, что условно называется ИГИЛ. Все, конечно, страдают, но турки еще дополнительно страдают от того, что они что-то пообещали или какие-то имели гешефты с этими элементами. А сейчас, когда они под влиянием обстоятельств начали от них отходить, все на них начинают давить, что нет, давайте мы как договорились, вот так, вот так, вот так. И, может быть, то, что сейчас произошло - это элемент давления со стороны экстремистов на турецкое руководство, чтобы не продолжать линию на ужесточение против экстремистов, которую в последнее время мы отмечаем. Это еще начальная линия, но она есть. Они ее видят и, конечно, этим обстоятельством не удовлетворены и пытаются на турков надавить. Антон Алфимов: Давайте о нашей стране немного скажем. Какие политические дивиденды мы получили от этого заявления? Ольга Арсланова: А то зрители интересуются: "Что же вы переживаете за Турцию?". Мы пытаемся объяснить, что мы и за нас переживаем. Антон Алфимов: От того, что произошло, сложно говорить о дивидендах, учитывая то, что мы потеряли самолет и, по-моему, двоих военнослужащих. Ольга Арсланова: Скажем так: что мы получим после нормализации отношений? В чем будет наш главный выигрыш? Антон Алфимов: Особенно на фоне наших противоречий с западом. Что конкретно мы получили от извинений Эрдогана? Мы получили прецедент того, что наше давление и наша сильная позиция имеет продолжение, и "враг" сдается. Это очень мощная вещь Андрей Бакланов: Давайте разберем, что конкретно мы получили от этих извинений. Мы получили прецедент того, что наше давление и наша сильная позиция имеет продолжение, и "враг" сдается. Это очень мощная вещь. Отметили это и наши восточно-европейские партнеры, и западно-европейские партнеры, которые традиционно к нам скептически относились, и американцы. Мы провели жесткую линию и получили искомый результат. Мы уже говорили о том, что живем в непростом мире, и партнеры у нас далеко не такие, каких бы нам хотелось, но при этом по периметру границ надо иметь как можно менее напряженную ситуацию. Чтобы меньше там войск держать, меньше высылать катера, которые могут стрелять ракетами, и так далее. Мы заинтересованы в оздоровлении ситуации, но для этого нам надо вести политику разумного сочетания жестких и гибких моментов: жесткость, необходимую при отпоре, когда на нас наступают, и гибкость, когда мы получаем что-то, удовлетворяющее наши требования, проявлять гибкость, делая встречный шаг. Антон Алфимов: Спасибо. Обсуждали мы сегодня некоторые потепления в российско-турецких отношениях. В студии у нас сегодня был Андрей Бакланов, заместитель председателя совета Ассоциации российских дипломатов.