Дарья Шулик: Ну что же, мы начинаем. Наша первая тема. Пандемия коронавируса повысила спрос на медицинские препараты. В рейтингах продаж по-прежнему лидируют иностранные производители. Цены на многие зарубежные препараты выросли в несколько раз. Иван Князев: Отечественных аналогов по-прежнему немного. Да и захочешь купить – так нет же в аптеках. Импортные всучивают втридорога. Много ли в России предприятий, которые могут производить лекарства в полном цикле, как говорится, и желательно дешевые? Давайте разбираться. Ну а вы, друзья, звоните и рассказывайте, каких лекарств не найти в аптеках, что предлагают и за какую цену. Дарья Шулик: А мы подключаем пока нашего первого эксперта – это Николай Беспалов, директор по развитию компании RNC Pharma, эксперт фармацевтического рынка. Николай Владимирович, здравствуйте. Иван Князев: Здравствуйте, Николай Владимирович. Николай Беспалов: Добрый вечер, коллеги. Иван Князев: Николай Владимирович, буквально недавно мы вместе с вами обсуждали, почему растут цены на различные лекарства. Вот теперь хотим понять, а можем ли мы их сами производить. Есть ли у нас и в каких количествах предприятия, которые могут от разработки до аптеки сделать лекарство? Николай Беспалов: Ну, у нас достаточно большое количество предприятий, которые могут заниматься именно производством полного цикла. Другое дело, что у нас достаточно хорошо обстоят дела в отношении продукции биотехнологической природы и не очень хорошо обстоят дела в отношении продукции химической природы – по той простой причине, что химическая отрасль исторически у нас была развита слабее, именно химическая промышленность в отношении фармпрома. В принципе химическая промышленность была очень хорошо развита в отношении так называемой крупнотоннажной химии. А вот все, что касается фармпрома, ну, оставляет желать лучшего до сих пор. Но тем не менее в отношении биотеха достаточно много предприятий и достаточно неплохие успехи. В том числе препарат «Спутник», вакцина от коронавируса, – это один из примеров достаточно успешной работы в этом направлении. Иван Князев: Понимаете, это немножко как бы и настораживает, и немножко удивляет. То есть, когда надо, мы, например, сможем изобрести очень хорошую вакцину, которую будем даже экспортировать. Но вот когда коснется дело каких-то рядовых, обычных препаратов – ну нет у нас своей химии. И поэтому мы ее закупаем. Николай Беспалов: Ну, к сожалению, пока нет, приходится закупать. Ну понятно, что эта ситуация не может продолжаться бесконечно. В мире ситуация в связи с коронавирусом очень серьезно поменялась. Очень многие страны мира озадачились вот этой проблемой зависимости от поставщиков из Китая, из Индии, из каких-то других стран. И очень многие страны пытаются эту проблему сейчас решить. У нас на самом деле эта задача решалась исторически… начинала решаться намного раньше, чем пришло это понимание к другим странам. Тем не менее тот уровень развития, на котором мы сейчас находимся, полностью покрыть все потребности российской системы здравоохранения просто не в состоянии. Дарья Шулик: Николай Владимирович, а что у нас с российскими разработками, скажем так, новейших, передовых лекарств? Вот вы сказали, что у нас страдает химическая отрасль, поэтому у нас нет всевозможных, если можно так сказать, комплектующих для лекарств. А в целом насколько мы продвинулись в своих разработках по лекарствам? Николай Беспалов: Вы знаете, конечно, инновационные разработки существуют. Но все, что касается лекарственных препаратов – процесс не столько в создании какой-то оригинальной интересной молекулы, а процесс в проведении целого ряда исследований, которые бы подтвердили эффективность этого продукта. Причем подтверждать эффективного этого продукта придется не только у нас в стране, но и в странах, где мы планируем этот продукт продавать. Ориентироваться только на внутренний рынок с такими инновационными оригинальными разработками невозможно чисто финансово, рынок всегда ограничен. И для покрытия расходов на разработку требует выход на глобальный рынок. На глобальном рынке у нас есть отдельные примеры успехов, но говорить о каком-то повальном и тотальном успехе здесь пока не приходится. Российские компании здесь делают только первые шаги. Дарья Шулик: То есть с экспортом у нас пока дела обстоят, мягко говоря, слабо, да? И вообще куда и что мы продаем? Николай Беспалов: Ну, мягко говоря, скромно развивается экспорт. В основном наши основные партнеры в отношении экспорта лекарственных препаратов – это страны СНГ, страны ЕАЭС. Ну, есть опыт поставок в отдельные азиатские страны, в африканский регион тогда. Но пока, в общем-то, говорить о каком-то серьезном развитии этого направления опять же рано. Иван Князев: А на внутренний рынок? Вот вы сказали… Мы вкладываться не хотим в это? Сколько вообще препарат окупает себя, чтобы инвестировать и потом окупить его? Николай Беспалов: Ну, вообще инвестиции эти очень долгосрочные, они иногда окупаются в течение десятков лет. Ну, быстро этот процесс просто не происходит. Ориентироваться, как я уже сказал, только на внутренний рынок здесь технически невозможно, особенно если говорить об инновационных каких-то разработках. По большому счету, все компании-экспортеры сейчас занимаются поставками препаратов-дженериков с понятным профилем безопасности, с понятными параметрами эффективности. По сути, речь идет о замене каких-то более дорогостоящих аналогов на аналоги более дешевые, где мы имеем возможность конкурировать по цене. Вот такие примеры достаточно развиты. А примеров, когда в России создается действительно инновационный препарат оригинальный… Ну, по сути, кроме «Спутника», наверное, здесь и привести в пример пока нечего. Дарья Шулик: Николай Владимирович, вы сказали такое волшебное слово «дженерик». А насколько вообще эти дженерики у нас качественные? Потому что, честно говоря, не раз сама наблюдала ситуацию, когда заходишь в аптеку, покупают люди лекарства и просят: «Только, пожалуйста, не дженерик», – потому что считают они почему-то, что не так уж они и хороши. Иван Князев: Неполезные. Дарья Шулик: Да. Николай Беспалов: Вы знаете, в 95% случаев дженерики – это практически полная замена оригинального препарата. Другое дело, что есть всегда вопрос в ментальности. Ментальность очень много решает в процессе лечения. Ну, плюс есть некие вопросы, когда, скажем, у человека существует аллергия на какой-то компонент, даже не на само действующее вещество, а на компонент в составе препарата. И в таких случаях могут рекомендовать применять аналог вместо оригинального препарата. Или наоборот – только оригинальный препарат, не переключаться на аналоги. Конечно, есть вопросы к качеству отдельных производителей, отдельных препаратов, но эти вопросы касаются не собственно продукции российского производства. Есть просто производители, которые выполняют в четком соответствии с техническим заданием весь производственный цикл, а есть те, кто нарушают этот цикл. И это касается не только российских компаний. Есть масса примеров претензий к качеству продукции иностранного производства. Ну, это не проблема национальности, а это проблема конкретных людей, конкретных рук. Дарья Шулик: Николай Владимирович, составляющие этих самых дженериков – они наши, отечественные? Или они тоже импортные? Просто мы их сюда привозим, а здесь у себя собираем. Николай Беспалов: Все, что касается продукции химической природы – в основном импортная. Причем зачастую препараты, скажем, произведенные где-нибудь в Европе или в Соединенных Штатах (опять же химическая природа), сделаны из тех же китайских фармсубстанций, что и препараты, произведенные на территории нашей страны. Иван Князев: Уважаемые друзья, звоните нам, рассказывайте, что и сколько стоит в ваших аптеках, каких препаратов не хватает, каких не найти, что предлагают вместо дешевых. Дарья Шулик: И какие препараты вы покупаете – импортные больше или доверяете отечественной фармацевтической отрасли? У нас есть сейчас звонок, кстати. Иван Князев: Москва на связи, Марина дозвонилась. Марина, здравствуйте. Слушаем вас. Дарья Шулик: Здравствуйте. Зритель: Да, здравствуйте. Я столкнулась с такой проблемой, что пропал «Клексан» и «Фраксипарин». Он нужен не только для лечения больных инфекцией COVID, которая у нас сейчас в стране, но и для планирующих беременность девочек по ЭКО. Оказалось, что этот препарат вообще нельзя купить даже в Москве. Я покупала его сама за 3 800 месяц назад. Сейчас препарат уже 5 800 стоит и выше, цены на 14 тысяч доходят. На самом деле эта проблема идет из-за того, что… Неизвестно, как лечиться и чем замещать. Конечно, нам репродуктологи говорят, что нужно, но все равно прямо паника какая-то наступает. Дарья Шулик: Спасибо, Марина. Иван Князев: Понятно. Спасибо вам большое. Николай Владимирович, вот смотрите. Люди ждут препараты какие-то, какие-то лекарства. Бизнесу, понятно, наверное, проще что-то закупить за рубежом, быстро здесь произвести и получить прибыль. Но рано или поздно возникают какие-то проблемы, например, с тем же курсом. Все-таки надо же вкладываться в развитие хотя бы отечественного химпрома для медицины. Николай Беспалов: Ну, с этим, как говорится, не поспоришь. Однозначно нужно это делать. Более того, эта работа уже какое-то время проводится. Но, к сожалению, здесь нужно не просто построить несколько предприятий, этого мало. Здесь нужно построить практически с нуля целую отрасль, которая будет заниматься производством не только тех самых фармсубстанций, которые используются в производстве лекарственных препаратов. Здесь нужно производить катализаторы, нужно производить оборудование, нужно производить какие-то расходные материалы и так далее. Во-вторых, речь идет о создании целой отрасли, которая в России сейчас присутствует в очень и очень ограниченном масштабе, так сказать. Иван Князев: Ну, не говоря уже о каких-то станках, которые все это будут упаковывать и тому подобное, которые мы опять же закупаем за границей. Николай Беспалов: Как раз в отношении станков, которые производят готовые лекарственные формы, проблем практически нет. Здесь российский фармпром за последние 10–15 лет проделал огромную работу. И у нас сейчас построено ну практически по самому последнего слову технику очень много предприятий, которые производят продукцию, так сказать, по самым современным нормам. И здесь мы абсолютно конкурентоспособные. Другое дело, что проблема есть в сырье. Ну, это проблема немножко другого порядка. Дарья Шулик: Николай Владимирович, на днях Владимир Путин сказал о пролонгации программы «Фарма – 2030», которая предполагает выделение средств на развитие отечественной фарминдустрии в размере 2,6 миллиарда рублей. По-вашему, этой суммы достаточно, чтобы как-то кардинально изменить ситуацию в стране, в том числе поднять эту самую химическую отрасль, которая будет помогать отечественной фармацевтической отрасли? Николай Беспалов: Вы знаете, сам по себе факт, что об этом говорит президент – это, безусловно, положительно можно оценить. То, что эта программа нужна – это однозначно. Другое дело, что иметь программу – это еще не значит, что начнется развитие фармпромышленности. Помимо собственно программы, помимо формулирования каких-то целей и задач, нужно провести очень много технической работы. Как показала практика, реализация предыдущей программы (она называлась «Фарма – 2020»), все упирается именно в эти нюансы регуляторики. И во многом благодаря этим нюансам и торможению каких-то процессов те показатели, которые были заложены в рамках программы до 2020 года, они, в общем-то, достигнуты не были. По большому счету, программа «Фарма – 2020» состоялась, может быть, на 15–20% от тех целей и задач, которые там были предусмотрены. Иван Князев: Ну а кто это все прописывать будет? В конечном итоге – кто, как не вы, производители. Государство вроде даже говорит, что идет вам навстречу. Даже какие-то деньги выделяются, причем не какие-то, а достаточно большие деньги, чтобы и вас побудить, может быть, инвестировать. Николай Беспалов: Понимаете, здесь мало только желания производителей и только каких-то инвестиций. Очень много у нас сложностей, с точки зрения регуляторики. Очень много сложностей, с точки зрения процесса доступа препаратов на рынок. Все это в известном смысле тормозит процесс выхода препаратов на рынок. И всегда встает вопрос приоритетности выбора иностранных препаратов и отечественных препаратов. Здесь нужно навести порядок. И именно в этом ключе был бы явный эффект от действия программы. Дарья Шулик: Николай Владимирович, давайте послушаем нашу телезрительницу из Калининграда, к нам дозвонилась Анна. Анна, здравствуйте. Иван Князев: Добрый день. Зритель: Здравствуйте. Иван Князев: Слушаем вас. Зритель: Я хотела бы узнать у эксперта, куда делись два препарата – «Фамотидин» и «Ранитидин». Нигде нет у нас в аптеках его. Что случилось? Дарья Шулик: А давно у вас в аптеках его нет? Сколько уже нет в аптеках? Зритель: Давно, давно. Полгода, если не больше. Дарья Шулик: Спасибо, Анна, за ваш вопрос. Иван Князев: Еще дополню. «Анаприлина» тоже давно нет», – это уже из Красноярского края пишут. Дарья Шулик: Николай Владимирович, можете помочь нашей телезрительнице и ответить на этот вопрос? Что с препаратами случилось? Николай Беспалов: Вы знаете, конкретно про эти препараты я сказать ничего не могу. Могу сказать, что сейчас у нас наблюдается очень серьезная проблема с дефектурой по самым разным препаратам. Прежде всего она касается продукции, которая имеет отношение к лечению коронавирусной инфекции и ее последствий. Плюс достаточно много проблем в отношении другого ассортимента в связи с запуском системы маркировки. На каком-то этапе происходят сбои – препараты не поступают в товаропроводящую цепочку, возникают эти перебои. Ну, есть надежда, что это ситуация временная, что в ближайшее время она разрешится. Пока имеет смысл поискать либо эти препараты, к которым человек привык, в каких альтернативных аптеках, может быть, воспользоваться информационными системами; либо попытаться пообщаться с врачом, чтобы подобрали замену из того ассортимента, который есть в наличие в аптеке. Иван Князев: Спасибо большое. Дарья Шулик: Спасибо. Иван Князев: Николай Беспалов, директор по развитию компании RNC Pharma, эксперт фармацевтического рынка, был с нами на связи. Несколько SMS. Из Мордовии, Саранск: «Нет «Арбидола», «Гриппферона», «Азитромицина», «Дексаметазона» и ряда других препаратов». Дарья Шулик: А мы подключаем нашего следующего эксперта – это Леонид Огуль, заместитель председателя Комитета Госдумы по охране здоровья. Леонид Анатольевич, здравствуйте. Леонид Огуль: Добрый вечер. Дарья Шулик: Леонид Анатольевич, чуть ранее я говорила, что на днях Владимир Путин заявил о необходимости продлить программу развития фарминдустрии до 2030 года. А что, собственно говоря, будет в нее включено? Какие меры? Леонид Огуль: Вы знаете, я, конечно же, поддерживаю и считаю, что необходимо в обязательном порядке включить в госпрограмму «Фарма – 2030» научные исследования и разработку отечественных аналогов препаратов для лечения редких, орфанных заболеваниях. Возможно, необходимо это сделать путем финансирования. Я с предыдущим оратором и согласен, и не согласен. Здесь нужно, чтобы был госзаказ от правительства, от государства, и именно для фармпроизводства. И это очень важно. Вот когда будет госзаказ на конкретные препараты… Могу вам сказать, что сегодня Россия производит по полному производственному циклу, то есть включая синтез фармацевтических субстанций, только 11 из 34 препаратов, которые для орфанных, редких заболеваний. Наверное, вы все знаете заболевание СМА. «Спинраза», курс лечения – 50 миллионов. И эта цена обоснована, не обоснована, но этот препарат зарегистрирован, и есть методика лечения. На сегодняшний день нам нужно выходить именно на этот уровень. «Фарма – 2020» сделала определенный рывок. И я благодарен Минпромторгу и Минздраву. Наш комитет активно в этом направлении работал над этой программой. И могу сказать, что если в 2012 году рынок отечественных препаратов был около 60%, то уже в 2020 году – где-то около 90%. Но пандемия нам другой урок преподнесла: недостаточно все-таки препаратов, которые должны на рынке быть. И на сегодняшний день, конечно, нужно наращивать производство. Но то, что отечественных препаратов стало больше на рынке – это факт. И более фармпредприятий было за это время построено. Вот 10–15 лет назад мы об орфанных заболеваниях ничего не знали и не говорили про лечение этих заболеваний. Поэтому на сегодняшний день, конечно, нужно акцентировать внимание именно на производстве вот таких лекарств, чтобы мы не платили за границу и не отдавали эти деньги наши, а именно наше производство. И для этого есть все мощности, научный потенциал. Поэтому я считаю, что прежде всего – госзаказ или типа гранты, которые должны быть направлены именно на то, чтобы мы изготавливали эти препараты. Дарья Шулик: Леонид Анатольевич, вы сказали, что за последнее время появилось очень много отечественных препаратов. Это, конечно, замечательно. А насколько хорошо их качество? И насколько эти препараты признаны мировым, скажем так, фармсообществом? Леонид Огуль: Вы знаете, я могу так сказать. У нас в России не хуже стоит контроль за качеством препаратов. Могу сказать, что они отвечают всем требованиям на сегодняшний день. Да, есть какие-то препараты, которые в силу определенных технологий, может быть, отличаются. Но в целом, еще раз говорю, цель, чтобы «Фарма – 2030» был нацелена и на качество, и, естественно, на возможности, чтобы эти препараты были у нас, здесь изготавливались. Иван Князев: Липецк у нас сейчас на связи, Анатолий дозвонился. Здравствуйте, Анатолий. Дарья Шулик: Здравствуйте. Зритель: Здравствуйте. Иван Князев: Какие лекарства в аптеках покупаете? Зритель: Я купил в государственной аптеке спрей назальный, наш, отечественный, Санкт-Петербург. 525 рублей. Германский – 180. Нашим лечиться месяц, германским – семь дней. Я инвалид второй группы. Как вы думаете, нашим лечиться или германским лекарством? Потому что наш – 525 рублей, а германский – 180? Иван Князев: Спасибо вам большое. Дарья Шулик: Хороший вопрос. Мы сейчас его и переадресуем Леониду Анатольевичу. Леонид Анатольевич, почему так? Иван Князев: Вопрос о качестве и эффективности как раз. Дарья Шулик: И о цене в том числе. Леонид Огуль: Ценовая политика, конечно же, здесь должна быть единой, я с вами согласен. Конечно, недопустимо, что один и тот же препарат по цене стоит по-разному. Но я могу еще раз вам сказать, что сегодняшняя ситуация, с одной стороны, показательная, а с другой стороны, конечно, она такая экстренная. Понимаете? И если взять… Допустим, когда до пандемии, в 2012 году мы рассматривали рынок наших отечественных препаратов, то мы видели, что было на этом рынке, сколько было контрафакта, и невозможно было покупать тот или и ной препарат. На сегодняшний день, до пандемии, 2019–2020 годы – ситуация коренным образом в лучшую сторону меняется. Но на сегодняшний день, конечно, эта ситуация нас не радует – по поводу того, что все-таки недостаточное количество тех препаратов, которые на сегодняшний день востребованы. Иван Князев: Леонид Анатольевич, а вот то, что фармпроизводители говорят, что очень много проблем в регуляторной составляющей на фармрынке? Леонид Огуль: Согласен с вами. Иван Князев: Вот кому это решать, как не вам, депутатам, законотворцам? Леонид Огуль: У нас сегодня рабочая встреча была, где мы обсуждали вопросы: поменять 44-ФЗ, вернее, внести изменения по поводу закупок и объявления конкурсов на лекарственные препараты. Это вопросы Антимонопольного комитета, регуляторика. Это вопросы регистрации препаратов. Вот это те вопросы, которые задавали и фармпроизводители, и те, кто непосредственно объявляет конкурсы. И цена. Естественно, конечно, и цена должна регулироваться, единая цена. В этом плане мы должны отрегулировать. Иван Князев: Маркировку отменять не будете? Леонид Огуль: Вы знаете, маркировка… По поводу маркировки хочу вам сказать. Ведь что в этом плохого, чтобы все лекарственные препараты были отмаркированы? Иван Князев: Ничего плохого, если это не добавляет к их стоимости. Леонид Огуль: Но те технические сбои, которые произошли, они недопустимы, я считаю. И они никак не должны отражаться на поставках и на закупке медицинских препаратов. Дарья Шулик: Леонид Анатольевич, а стоило ли вообще сейчас, в такой острый период, когда куча проблем, лекарств не хватает, вводить маркировку именно сейчас? Может, надо было подождать? Леонид Огуль: Вы знаете, есть какие-то… Рабочая группа собиралась, мы принимали решение совместное и с депутатским корпусом, и с экспертами: или дать промежуток, который позволил бы не маркировать, или, допустим, отсрочить. Да, этот вопрос стоит. Я думаю, что найдем какое-то такое компромиссное решение. Но самое главное, конечно, чтобы не допустить подделок на рынке лекарственных средств. Иван Князев: Перебоев и подделок. Спасибо вам большое. Леонид Огуль был с нами на связи, заместитель председателя Комитета Государственной Думы по охране здоровья. Несколько звонков давайте сейчас выслушаем. Дарья Шулик: Начнем с Воронежской области, Татьяна к нам дозвонилась. Татьяна, здравствуйте. Иван Князев: Добрый вечер. Зритель: Добрый вечер. Иван Князев: Слушаем вас. Зритель: Я приветствую вашу передачу… Меня хорошо слышно? Дарья Шулик: Да-да. Зритель: Спасибо. У меня такое сообщение. У нас в городишке в Воронежской области (да и в других так же) плохо с лекарствами, отсутствуют даже самые простые препараты. И людям, не только нашей семье, кажется, что здесь две главные в причины в этом безобразии. Первое – не создавалась, а даже разрушалась наша собственная лекарственная промышленность. И почему-то об этом стали думать, когда все лекарства страшно подорожали и когда они стали недоступны людям. И даже этих дорогих лекарств мало, их не купишь. И вторая причина. Почему же в такое тяжелейшее время – коронавирус, люди больны, плохой и тяжелый климат, плохая погода, самоизоляция, многим категориям людей даже не выйдешь на улицу лишний раз, – и из аптек исчезли лекарства по причине маркировки? Зачем же делать эту тяжелую процедуру в такое неприятное время, не пригодное для этого? И неподготовленная процедура. В какую аптеку ни позвонишь, ни придешь – нет, лекарства где-то застряли: на складе, на таможне, в каком-то перевалочном пункте. Я считаю, что это большая недоработка нашего правительства. И все-таки за такие дела люди должны нести ответственность, а не просто так свалили проблемы на население, где-то там отчитались, и как сидели, так и сидят. А потом слушаешь – у них бонусы, у них премии. Иван Князев: Понятно. Зритель: А народ мучается, народ просто измучен при таком безобразном управлении. Иван Князев: Спасибо, спасибо вам большое, Татьяна. Ну, про маркировку мы только что говорили. Дарья Шулик: Только что говорили. Правильные вопросы, конечно, Татьяна задает. И эти вопросы есть у всех у нас. Еще один звонок у нас есть, еще одна Татьяна. Иван Князев: Из Перми на этот раз. Дарья Шулик: Теперь уже из Перми. Татьяна, здравствуйте. Зритель: Здравствуйте. Дарья Шулик: Слушаем вас. Зритель: Вы знаете, мое мнение, что вообще эти фабрики, компании, которые производят наши лекарства, вообще нужно закрыть, потому что у нас очень и очень низкое качество этих лекарств. Я много лет назад слышала передачу про лекарства. В Индии и Китае в основном производят (как правильно по-медицински назвать – не знаю) основы этих лекарств, и все страны закупают их. Страны, которые закупают, еще доочищают их, а наши – напрямую, неочищенные. Поэтому от наших лекарств получает побочных эффектов намного больше. Больше калечат, чем лечат. Дарья Шулик: То есть вы нашей отечественной фармацевтической отрасли совсем не доверяете? Или все-таки… Зритель: Нет, совсем не доверяю, абсолютно. Спасибо. Иван Князев: Спасибо вам большое. Дарья Шулик: Спасибо, Татьяна. Иван Князев: Кстати, SMS из Пермского края, телезритель жалуется: «В Перми в больницах тоже не хватает лекарств». Опять же люди спрашивают: «Куда пропали аспирин, парацетамол? В наших аптеках их нет», – это из Вологодской области. И из Пермского края еще одна SMS: «Главное, чтобы лекарства в наших аптеках все-таки были именно по доступным ценам». Дарья Шулик: А мы переходим к нашей следующей теме.