Антон Алфимов: В ближайшие три года новые ставки акцизов на топливо, алкоголь, табак и автомобили. И некоторые из них отразятся на розничных ценах. Ставки акцизов на бензин уже были повышены с 1 апреля, например, на низкосортный бензин на 25%, на бензин соответствующий пятому классу почти на 30%. По данным Росстата, в рознице бензин подорожал лишь на 2,5%, что, по мнению этого ведомства, не считается, поскольку это ниже уровня инфляции. Ольга Арсланова: Но специалисты предупреждают о том, что хуже всего придется курильщикам, потому что подорожает пачка сигарет в среднем на 12 рублей, но это пока предварительные подсчеты, может быть и другой порядок. Антон Алфимов: Может быть, им станет лучше. Ольга Арсланова: И, возможно, придется бросать курить в том числе и электронные сигареты, потому что акцизы появятся и для них. В общем, обо всем этом подробнее, как просили наши зрители уже несколько недель подряд – поговорить о росте акциз, мы и поговорим. У нас в гостях директор Центра института повышения конкурентоспособности, кандидат экономических наук Алексей Ульянов. Алексей, здравствуйте. Алексей Ульянов: Добрый вечер. Ольга Арсланова: Ну, вы понимаете, в каких красках мы получали эти сообщения, как они были окрашены: люди ожидают очень серьезного подорожания, что во время экономического кризиса никого не радует. Все не очень понимают, зачем это нужно, какая острая необходимость сейчас в этом росте. Алексей Ульянов: Ну, на самом деле, у нас страна оказалась в ситуации, когда мы понимаем, что жить больше на нефтяную ренту невозможно. То есть у нас примерно 10% экономики зависело, если говорить о занятости и ВВП, от нефтегазовой сферы, бюджет зависел на 60-70% в отдельные годы. Сейчас очевидно, что эта ситуация больше продолжаться не может. Правительство всеми возможными мерами изыскивает дополнительные средства к существованию, потому что иначе мы просто расходуем… Об этом информации мало, но по большому счету мы проедаем те резервы, которые были накоплены в "золотое" десятилетие 2000-х годов, ранних 2000-х. То есть Резервный фонд у нас постепенно тратится, золотовалютные резервы пока стоят, но, видимо, это последняя уже кубышка. То есть, безусловно,… Антон Алфимов: А когда мы вскроем эту кубышку? Алексей Ульянов: Когда мы вскроем? Ну, если такими темпами мы будем расходовать резервные фонды, то (я сейчас не буду делить на эти два фонда), то это где-то 2-3 года. Антон Алфимов: Еще, потому что когда-то говорили, что в 17-м году уже все. Алексей Ульянов: Нет, пока еще время есть, не так все печально. Но, на самом деле, я вот повышение, скажем, алкогольных акцизов расцениваю как аукцион неслыханной щедрости по отношению к алкогольным лоббистам. Ведь дело в чем? То есть 4% - они все повышены, но алкогольные акцизы повышены только на 4%, только – потому что это заведомо ниже инфляции, официальной инфляции, и уж не говоря уже о том, что продовольственная инфляция, и не говоря о том, что реальная, ощутимая инфляция, которую мы все, как потребители, ощущаем в магазинах. То есть по большому счету алкоголь, особенно крепкий алкоголь, в отношении особенно других товаров становится все дешевле и дешевле. И эта политика, скажем так, идет вразрез с принятой в 2009 году концепции антиалкогольного регулирования, которую утвердило правительство под председательством премьер-министра Владимира Владимировича Путина. Знаете, был у нас такой премьер-министр. Антон Алфимов: Ну, вы же наверняка еще помните, что в ряде регионов России вводились временные ограничения на продажу алкоголя, а когда случилось то, что происходит с нами сейчас, я имею в виду экономический кризис, там как-то все передумали, и эти рамки, собственно, снова раздвинули. Сказали: "Ну, нецелесообразно, ну что там – до 9 ограничили, до 11". Ольга Арсланова: Как в такое время-то не пить? Алексей Ульянов: Ну, на самом деле, у нас есть федеральный запрет, и регионы имеют право этот запрет увеличивать. Насколько мне известно, регионы, в целом, придерживаются практики… То есть все-таки увеличения этих запретов: та же самая Чечня, по сути, вообще вела "сухой закон", у них там 2 часа разрешено продажа спиртного. Если говорить об этой концепции, то мы эту концепцию ведь даже реализовывали, может быть, не теми темпами, как хотелось бы… Я имею в виду 2009 года. Она базировалась на следующих предпосылках, что Россия относится (о чем демографы говорили уже достаточно давно) к странам так называемой северной культуры потребления спиртных напитков, то есть тем странам, в которых преобладает доля крепких спиртных напитков, а люди любят, так сказать, уж если выпить, так выпить хорошо. К этой группе стран относится, известно, Скандинавия, Прибалтика, наши славянские соседи Украина, Белоруссия, Польша, Ирландия, Шотландия и, возможно, Канада, север США. Все знают про опыт Скандинавии, где введена жесткая монополия, даже монополия на продажу спиртного – вот такие радикальные меры. Антон Алфимов: А кто там монополист? Алексей Ульянов: Государство, государственная компания. Вот, например, в Норвегии государственная компания (причем речь идет только о крепких спиртных напитках, все, что крепче вина и пива), все это введено в госмонополию, которая обладает всего 200 магазинов на всю Норвегию. То есть один магазин примерно на 20 тысяч жителей. Ольга Арсланова: Ну, это вот эти алкомаркеты, так называемые. Антон Алфимов: И более того, этой компании предписано проводить политику, разъясняющую вред употребления алкоголя. То есть, знаете, сами себя вот так вот порют. Но тем не менее, эти страны – они же на самом деле в 20-й век столкнулись с тем же самым, что и Россия… но они это делают под воздействием, конечно, закона. Ведь страны Скандинавии, когда у них начали расти доходы в начале 20 века, столкнулись с теми же самыми проблемами, с которыми Россия подошла в 60-е-80-е годы, то есть доходы растут, а продолжительность жизни вдруг начинает падать. Почему? Потому что люди стали больше тратить на алкоголь, соответственно, крепкий алкоголь сильно ударяет по продолжительности жизни и всем прочим показателям, начиная от разводов и производительности труда. И они поняли, что иного пути, кроме как ограничить потребление крепкого алкоголя, стараться стимулировать население перейти на более, скажем так, мягкие напитки, в первую очередь, вино, во вторую очередь, пиво, ну, и в целом пропагандировать здоровый образ жизни. В Скандинавии это монополия, но в принципе все страны так или иначе (северная культура) этим путем двигались. Монополия есть, например, в некоторых штатах, в некоторых провинциях Канады. Меры по стимулированию перехода с виски на пиво были в Ирландии и Шотландии, а Прибалтика тоже во многом копирует скандинавскую модель. И Россия в 2009 году начала это движения, и результат этого движения – 500 тысяч жизней, спасаемых ежегодно, это примерное сокращение смертность. Ведь тоже не секрет… Антон Алфимов: Во времена горбачевской кампании говорили про миллион. Алексей Ульянов: Горбачевская кампания – меры были более радикальны, соответственно, более радикальное было снижение. Там, действительно, миллион двести жизней удалось спасти. Антон Алфимов: Но народ-то сразу загрустил. Алексей Ульянов: И как только сразу алкогольная кампания была свернута, мы вернулись на те же показатели смертности, которые были до нее, мы это все прекрасно помним. Несмотря на все перегибы, безусловно, потому что там, естественно, не обошлось без перегибов. Мы все помним, как и виноградники вырубались, чего делать категорически было нельзя. Антон Алфимов: Михаил Сергеевич сказал, что он тут ни при чем. Алексей Ульянов: Вот причем, конечно, нужно было стимулировать переход с водки на вино. Это абсолютно известный и понятный путь. Не надо было, конечно, в такую кампанейшину превращать и запрещать любимые всей страной фильмы, но тем не менее, демографический эффект, несмотря на все то, что некоторые сумасшедшие перешли на клей и другие, так сказать, неудобоваримые препараты, но чистый демографический эффект – это пять лет продолжительности мужчин за год. То есть такого ни одна страна в мирное время, динамики положительной не испытывала… Ольга Арсланова: Ну, если следовать этой логике, то сейчас этот 4%-й рост, его можно было еще больше? Алексей Ульянов: Конечно, я об этом и говорю, что у нас в условиях нехватки бюджетных денег мы почему-то оказываемся очень щедрыми в отношении алкогольных лоббистов, которые, на самом деле, подняли головы в последнее время. Антон Алфимов: Ну, то есть нам нужен какой-нибудь "Росспирт"? Алексей Ульянов: Ну, "Росспиртпром" у нас есть. Ольга Арсланова: Ну, или по крайней мере "Росакциз". Алексей Ульянов: Я в данном случае не являюсь адептом такой четко… Завтра вот давайте введем алкогольную монополию в России, потому что у нас в России, в первую очередь, не хватает с целеполагания и заботы о собственных гражданах. Та же самая алкогольная монополия, винная монополия – тогда ее называли так – в царские времена, она занималась тем, что разгоняла крестьянские общества трезвости. Это тоже было, потому что задача стояла фискальная, а не демографическая. Это в Норвегии они там говорят: "Не пейте нашу продукцию", мы до такого пока не дошли. Возможно, государственная монополия у нас не приведет к таким мерам, но тем не менее, меры, стимулирующие сокращение доступности крепкого алкоголя, временной, возрастной, запрет рекламы – эти рекламы опять вернули под давлением, что это для Чемпионата нужно. Меры по стимулированию перехода на легкие напитки – вино и пиво, закон, который у нас до сих пор отсутствует, закон, например, о развитии виноградарства в России, до сих пор отсутствует, то есть кому-то до сих пор выгодно возить виноматериалы, под видом вина его здесь продавать. Не говоря уже о том, что пивная отрасль у нас… Хотя, конечно, крепкие напитки (все демографы это скажут, оказывают больший вред, чем легкие, чем то же самое пиво), но пивная отрасль у нас монополизирована иностранными компаниями, четыре иностранные компании владеют 85% российского пивного рынка и позволяют себе многие вещи, которые в своих странах, доматеринских, они себе не позволяют. Антон Алфимов: То есть "Балтику" и "Жигули" давно продали? Алексей Ульянов: Да, давно уже продали. На самом деле, у нас из крупных российских осталось только "Очаково". Все остальное – это, на самом деле, либо "Карлсберг", либо "САН ИнБев", "Эфес", "Миллер", и они лоббируют, например, изменения в ГОСТ такие, которые делают пиво по сути не пивом, они лоббируют как раз, что все изменения по рекламе теперь сняты, у них куплены, по сути дела, многие чиновники. Вот любимая моя Федеральная антимонопольная служба… Доходит до того, что проводит заседание в своих стенах, под председателем представительства посольства США, собирает только иностранные пивные компании, наших не зовет и предписывает правительству, что оно возмущено некоторыми законопроектами, которое правительство разрабатывает в целях снижения злоупотребления алкоголем. Такие вещи у нас бывают, и это все сходит с рук. Антон Алфимов: То есть, возвращаясь к акцизам, если мы уж начали о них говорить, на ваш взгляд, здесь можно еще повышать и повышать? Алексей Ульянов: Да, то есть наполнение бюджета водочным оно, конечно, в долгосрочной перспективе мера не есть хорошая, но в краткосрочной перспективе, особенно когда искать, по большому счету, нечего. То есть лезть в карманы граждан, повышая налоги на недвижимость или подоходный налог, может быть, тоже неизбежно рано или поздно мера, но давайте рассмотрим не крайний случай, а в первую очередь сделаем то, что по сути не только нам бюджет наполнит, но и спасет сотни тысяч жизней. Ведь то, что у нас произошло сокращение смертности примерно, чуть менее, чем на полмиллиона человек с 2006… На самом деле, столько клише в тех же самых СМИ: можно наблюдать, что сокращение продолжительности жизни… увеличение происходит только благодаря росту благосостояния. Но самый быстрый рост благосостояния был в начале 2000-х, и при этом самом у нас падала продолжительность жизни. Почему? Народ стал больше пить. Только стали позволять доходы – значит, народ стал больше пить. Только вводим ограничительные меры, начиная примерно с 7-9 года, происходит резкое сокращение смертности и увеличение продолжительности жизни. Ольга Арсланова: Но с другой стороны, наши зрители возмущаются. Совершенно понятно, что тот, кто привык пить, продолжит это делать. Доходы никакие в последнее время, разумеется, не растут, а только падают – люди перейдут на суррогат, на самогон, и неизвестно, к чему это приведет. Алексей Ульянов: Насчет самогона – я тоже в этом сильно не уверен. У нас самогон исчез в начале 2000-х вообще в принципе как класс. Может быть, он остался в отдаленных деревнях, но давайте не забывать, что в отдаленных деревнях живет очень небольшой процент населения страны. У нас Россия на 75% - страна городская, а оставшиеся 25% сельского населения… Из них больше половины – села в мусульманских республиках, либо станицы Краснодарского края, где уже есть определенная винная культура, либо пригороды больших городов. То есть, по большому счету, когда мы говорим, что в отдаленных селах кто-то что-то будет варить – это тоже, знаете, от лукавого. У нас… Когда говорят, мол, что бы ни делали, а народ все равно будет пить, у меня такое ощущение, что эти люди смотрят на человечество, на граждан, как на каких-то тупых созданий, которым что ни делай, они все равно будут ходить, что-то себе по голове стучать. Ольга Арсланова: Ну, это же выбор, правильно. Алексей Ульянов: Мы, экономисты, смотрим на население как… Ну, что люди, во-первых, разные, а во-вторых, если говорить о большой статистической совокупности, то люди в целом склонны избегать риска, законопослушны, реагируют на стимулы. Антон Алфимов: Ну, самогон варить – это вполне законно и, самое главное, дешево и доступно. Алексей Ульянов: Оно законно, но вы знаете, мы за последнее время, может, и слава богу, отучились делать руками. Вот если в Советском Союзе и шили сами, и варили сами, что только не делали сами, то сейчас эта культура уходит в прошлое. Безусловно, какая-то часть будет, но если говорить о совокупности в целом, я более чем уверен, что такого не произойдет. Ведь у нас на первом месте фигурировал самогон в 90-е годы, потом водка, сейчас – пиво. То есть мы стали пивной, по большому счету, страной. И более того, есть у демографов такой эмпирический закон, и его нельзя доказать, просто закон, на фактах образованный. Что, пока у тебя в структуре потребления преобладает водка или другие крепкие напитки, мы никогда… продолжительность жизни у нас не превысит 70 лет. В России этот закон тоже четко сработал. Примерно в то время, когда пиво обогнало водку по потреблению, у нас продолжительность жизни выросла до 70 лет, сейчас она порядка 71 года составляет. Но тем не менее, я при все при том говорю, что мы прошли даже по вот этой антиалкогольной концепции, правительством утвержденной в 2009 году, примерно половина пути, полмиллиона жизней мы спасли, спасаем ежегодно, но на 400 тысяч, по оценкам ВОЗ, до сих пор… это смертность россиян, так или иначе связанная с алкоголем. Больше половины убийств, самоубийств, случайных утоплений, производственных смертей – это связано с алкоголем, это очевидно. И это можно проследить по данным косвенным и милицейской статистики, и любой другой. Ольга Арсланова: Но давайте… С алкоголем более-менее разобрались – по другим пунктам пройдемся. Табак. Нам пишут: "Неужели забыли табачные бунты, бросить трудно, альтернативы не предлагают". Но даже если речь идет об этих 12 рублях с пачки – это существенно, на самом деле, для многих семей российских. Алексей Ульянов: Ну, насчет табака – там, действительно, процентный рост относительно соответствует инфляции, но здесь я так же сторонником являюсь того, что это должно быть средством пополнения бюджета. У нас принята антитабачная концепция, мы движемся в этом направлении, она соответствует и мировому, и европейскому опыту. У нас до сих пор пачка стоит сильно дешевле, чем в Европе, и практика показывает, что да, медленно, да, болезненно, но ограничительные меры в отношении табака так же способствуют и снижению потребления, и росту продолжительности жизни. Там не такой большой вклад в смертность, как в алкоголе получается, но тем не менее, это те же самые налоги на грехи, которые любое государство должно брать, и любое уважающее себя государство должно заботиться о здоровье граждан. Вопрос, опять же, о стимулах и не переборщить чтобы, чтобы всегда у народа оставался выбор какой-нибудь, это должно быть. По большому счету, вопросы, может быть, вызывает повышение акциза на бензин. Ольга Арсланова: Налоги на грехи, судя по всему, автомобилисты такие главные грешники, потому что наказывают их регулярно. Алексей Ульянов: Ну, налогами на грехи называют как раз вот акцизы на алкоголь, табак или, допустим, повышенные налоги на игорный бизнес. Это общепринятая практика, что эти сферы деятельности должны больше облагаться, чем какие-то другие, социальное предпринимательство. Ольга Арсланова: Серьезные грешники автомобилисты, посмотрите, со всех сторон: бензин… Алексей Ульянов: Вот это, безусловно, неправильно. Ольга Арсланова: …транспортный налог, куча сборов, но вроде как утешают, говорят, что больше бензин пока дорожать не будет. Но гарантий-то нет никаких. Антон Алфимов: Нефтяные компании, более того, еще в апреле, когда это повышение произошло, жаловались, что они и так чуть ли не в убыток себе работают… Ольга Арсланова: Ну, понятное дело. Алексей Ульянов: У нас отрасль сильно монополизирована, опять же, куда смотрит мой любимый ФАС? Только один позапрошлый год (по прошлому еще данных нет) 200 поглощений мелких компаний было согласовано либо просто ничего ФАС не сделал. То есть нефтяные крупные компании, вертикально интегрированные, "винки" - так их называют – они, по большому счету, поглощают либо скупают мелких игроков, а соответственно, нет мелких игроков – нет конкуренции, соответственно, нечего удивляться, что цены у нас… Когда мировые цены на нефть падают, бензин в США падает, а в России не падает. Антон Алфимов: Они умудряются еще это объяснять. Алексей Ульянов: И делают они это следующим методом. Например, если у нас есть заправки уважаемых крупных компаний, как "Лукойл", "Роснефть" и так далее, и они продают бензин по оптовым ценам независимым игрокам. Они начинают поднимать оптовые цены выше своих розничных. И, по большому счету, все, кроме их заправок, оказываются в убытке. И дальше сами приходят и покупают этот самый бизнес. Поэтому путь к конкуренции, путь к снижению цен – это, может быть, не столько акцизы… Они часто жалуются, что бензин у нас дорогой, потому что высокая акцизная нагрузка… Это развитие конкуренции, в том числе в розничном звене. Антон Алфимов: Ну, среди аргументов, конечно, главный был, что у нас в литре бензина стоимость нефти маленькая, чуть ли не 6% от этого… Ольга Арсланова: А все остальное – это как раз налоги, акцизы. Антон Алфимов: А все остальное, да, это налоги на добычу и так далее. Алексей Ульянов: Ну, это практика многих стран, но тем не менее, только в России цены на бензин настолько жестко нечувствительны в отношении падения вслед за ценами на нефть. Как бы ни говорили… То есть у нас доля-то одинаковая, вслед за ценой как-то должны колебаться, но они почему-то вниз практически не колеблются, а вверх – с большим удовольствием. Антон Алфимов: Если вы говорите, что акцизы можно еще повышать и повышать, я вдруг сейчас подумал, может быть, это и есть наша третья кубышка, после того как закончится Резервный фонд, золотовалютный… Ольга Арсланова: Можно ли на этом, действительно, серьезно заработать? Алексей Ульянов: Безусловно, мы не закроем все бюджетные дыры, но вместо того, чтобы думать, как бы найти очередные, как бы изъять очередные средства с помощью тех же самых налогов на недвижимость, завышение кадастровой оценки, повышения, допустим… Введения по сути налогообложения недостроенных домов, хотя мы знаем, что многие многодетные семьи они просто не в силах построить свои дома и продолжают жить, по большому счету, в недострое. Давайте подумаем о том, что просто лежит на поверхности. То есть мы действительно, мы два года… На самом деле, почему я еще настолько, скажем так, возмущен вот этим небольшим повышением: ведь если бы мы имели плавное повышение в последние годы, но последние два года, благодаря действиям тех же самых алкогольных лоббистов, их укрывателей во власти, у нас акцизы не повышались. У нас в прошлом году не было повышения цен, акцизов почти на все виды алкоголя, и в позапрошлый тоже. Минимальная цена на водку, например, в позапрошлом году даже была снижена, опять же, вот в силу того, что якобы во время кризиса народу дать надо – пусть спаивается. Антон Алфимов: Поддержать. Алексей Ульянов: Мы помним, в 92-м году наши реформаторы тоже решили: раз народу будет трудно, давайте-ка все разрешим, вплоть до спирта "Рояля". И пусть, значит, глушит свое горе в этой самой бутылке. Ольга Арсланова: Забота своеобразная. Алексей Ульянов: И мы увидели этот так называемый "русский крест", когда миллион жизней у нас была естественная убыль населения в 90-е годы. Ольга Арсланова: Вы все говорите об алкогольном лобби, говорите уже несколько раз, а это как вообще реально-то работает, какая-то конкретная информация есть или это общее представление о том?.. Алексей Ульянов: Нет, у меня абсолютно конкретная информация. Если я вам говорю, что орган федеральной власти, ответственный за развитие конкуренции, не стесняется на своем сайте вывешивать возмущенные письма, написанные под диктовку посольства США. Я писал об этом, не понимаю, почему нельзя после этого принять определенные меры, мне до сих пор не понимается. Если мы прекрасно знаем, что те же самые назначения из алкогольной отрасли происходят. Я знаю ситуацию по ФАСу: один начальник управления, другой замначальника управления были просто из отрасли назначены. Конечно, люди могут измениться, но если потом они все делают под диктовку этой отрасли, то о чем мы можем говорить. Если у нас, например, то же самое пиво разливается в пластиковую тару, начиная от пятилитровых бутылок и кончая, может быть, более мелкими… Вы знаете, в каких странах активно пиво продается в пластике? Россия, Украина, Белоруссия и несколько Балканских стран… Несколько Балканских стран, например, как Болгария, Сербия. И причем везде это делают иностранные компании. Ольга Арсланова: Ну, это чтобы побольше продать, с объемами как-то связано? Алексей Ульянов: Нет, ну, и с объемом тоже… Антон Алфимов: Это дешевле. Алексей Ульянов: Учитывая, что почему-то в своих странах это только стекло и банки металлические, то мы задаемся вопросом: не является ли все это вредом здоровью, нанесением и прочим… Список стран очень совпадает, скажем так, с православной икуменой. Если бы это наши пивовары делали, то можно было бы о чем-то говорить… Ольга Арсланова: То есть вы подозреваете что-то нехорошее? Алексей Ульянов: Подозревается совсем что-то нехорошее, да, мы больше говорить не будем… Ольга Арсланова: У нас естественная реакция зрителей: "Давайте стремиться к Европе по уровню зарплат, не надо сравнивать цены на алкоголь и на табак с европейскими". Антон Алфимов: Но с европейскими зарплатами табак там дорогой, они не жалуются. Ольга Арсланова: О том и речь, мы как-то идеализируем европейские зарплаты, мы забываем вычесть налог из них, например, социальные расходы, которые у нас бесплатные. Алексей Ульянов: Ну, безусловно, у нас сейчас зарплаты ниже даже, чем в Китае, если переводить по рыночному курсу. То до европейских нам конечно еще далеко, но тем не менее, если мы посмотрим на ближайших соседей по Восточной Европе – то у них же там те же самые правила ЕС приняты, тот же самый табак, он унифицирован. Алкоголь – немножко есть разница, но давайте хотя бы по Прибалтике: ведь когда я говорю о скандинавской модели, о политике регулирования, я не говорю, что завтра сделаем цены на крепкий алкоголь такие же, как в Скандинавии. Давайте двигаться путем, намеченным концепцией, которая у нас не отменялась с 2009. Концепция заключается в следующем: акцизы повышать темпом выше инфляции, только и всего. Темпом выше инфляции, постепенно ограничивая число точек продаж алкоголя. У нас одна точка продаж крепкого алкоголя на 500 человек, включая младенцев. В Норвегии, Швеции – на 20 тысяч, в среднем по Европе там порядка 5 тысяч приходится. Понимаете? О чем мы можем говорить, если мы просто гробим свое население? Вот мы говорим о том, что у нас 3 года наблюдается положительный естественный прирост, и слава богу, в районе 20 тысяч ежегодно, 20-30 тысяч. Кавказский федеральный округ дает 80 тысяч, то есть без учета его Россия продолжает вымирать. Давайте дальше откроем доклад ВОЗ, и увидим, что 400 тысяч мы теряем только на алкоголе, и подумаем, что мы делаем со страной. Антон Алфимов: Ну что, еще пара сообщений. Это так, мысли вслух. "Пива давно нет – есть химическая отрава". Алексей Ульянов: Согласен. Антон Алфимов: По поводу самогона: "Я и почти все друзья гонят самогон, плохо знаете народ". "Как курили на остановках и около метро, так и курят". "Осталось ввести налог на старость. Прожил пять лет на пенсии, не умер – плати налог". Ольга Арсланова: Ну, и резонное сообщение о том, что, повышая акцизы на бензин, вы повышаете цену. Но мы напомним, что пока о росте стоимости литра… Ну, пока, по крайней мере, ничего нам не сообщают? Вроде как не будет. Алексей Ульянов: Ну, допустим, если говорить по пиву, то у нас начинается тенденция развития крафтового так называемого пивоварения, то есть это мелко-ремесленные предприятия, которые варят пиво, сами его продают. Ольга Арсланова: То есть наше собственное пиво? Алексей Ульянов: Да, наше собственное пиво. То есть, на самом деле, ее, эту ситуацию, надо всеми силами, я считаю, поддержать, поскольку там это действительно что-то похожее на напиток, и я сам являюсь сторонником таких брендов и всем рекомендую. Если хочется попробовать этого напитка, просто наберите в "Яндексе" - "крафтовое, карта Москвы". Там примерно 300 точек по Москве найдете, и вот действительно там то, чем вы не отравитесь. То, что у нас в магазинах продается под видом пива, я пивом не считаю. Антон Алфимов: А лицензия на маленький пивзавод нужна? Алексей Ульянов: В том-то и дело, что у нас регулирование вот этих маленьких пивоварен оно, по сути, совпадает с крупными, естественно, им это не под силу. И все попытки как-то смягчить и поддержать, как, допустим, отечественное виноградарство в Крыму и Краснодарском крае, они наталкиваются на сопротивление тех же самых лоббистов, то есть им выгодно завозить здесь и продавать дешевые низкокачественные напитки. Но, безусловно, являюсь всемирной поддержки развития отечественного виноградарства и принятия закона, до сих пор нет, по большому счету, закона о виноградарстве на деле – с географическими зонами, с мерами поддержки и так далее. И поддержки крафтовых пивоварен. Ольга Арсланова: Спасибо. Антон Алфимов: Спасибо. К сожалению, время наше вышло. Алексей Ульянов был у нас в студии, директор Института повышения конкурентоспособности, кандидат экономических наук. Спасибо.