Александр Денисов: Усолье-Сибирское было знаменито как место ссылки социалистов, например Чернышевского. А теперь еще известно и своим ртутным озером. Анастасия Сорокина: Очаг загрязнения – в бывшем цехе ртутного электролиза на территории разорившегося предприятия «Усольехимпром». Александр Денисов: Владимир Путин поручил срочно начать очистные работы на наиболее опасных объектах в Усолье-Сибирском. Займутся этим войска химзащиты Министерства обороны. Войска Росгвардии возьмут промышленную зону под охрану, чтобы никто туда не заходил, кому не нужно. Подключился и Следственный комитет, проводит доследственную проверку. Ну а в целом заниматься дезактивацией всей заразы на территории «Усольехимпрома» будет «Росатом». Сейчас покажем сам город Усолье-Сибирское. Там живут 77 тысяч человек. Из-за утечки ядовитых веществ с объектов «Усольехимпрома» в городе с 2018 года действует режим чрезвычайной ситуации. Власти Иркутской области обратились за поддержкой к президенту, чтобы помог ликвидировать экологический ущерб, потому что сами не справятся. Игорь Кобзев, временно исполняющий обязанности губернатора Иркутской области: «Здесь расположено более 400 промышленных объектов: цеха, здания, сооружения, наземные и подземные коммуникации, коллекторы. В результате остановки предприятия значительная часть отходов производства была помещена в подземные резервуары, емкости, оставлена в зданиях цехов и вспомогательных помещениях. Все объекты производства, включая почву, подземные воды, пропитаны опасными химическими веществами». Анастасия Сорокина: Путин заявил, что обстановка в Усолье-Сибирском требует неотложных и комплексных мер, промышленная площадка там должна быть срочно изолирована. Президент распорядился задействовать все ресурсы. Владимир Путин, президент Российской Федерации: «Сейчас обстановка такова, что объекты хранения отходов химического производства действительно находятся в аварийном состоянии. Если по‑честному сказать, то никто этим толком и не занимался никогда. Более того, проблему, вместо того чтобы решать по существу, фактически замалчивали. Нужно определить порядок долгосрочной работы, для того чтобы восстановить нарушенную экосреду, создать условия для устойчивого социально‑экономического развития города Усолья‑Сибирского, обеспечить жителей рабочими местами». Анастасия Сорокина: Путин заявил, что через три месяца ждет доклад по результатам рекультивации территории бывших химических производств в Усолье-Сибирском. В дальнейшем на очищенных местах предполагается разместить новые производства. Александр Денисов: Ну и расскажем об этом предприятии. Что выпускало «Усольехимпром»? Открылось оно в 1936 году, в Усолье-Сибирском было градообразующим. Выпускали там перекись водорода, гипохлорит кальция и другие химические вещества. Закрылось в 2005-м. Но почва грунтовая и подземные воды на территории по-прежнему наполнены токсичными отходами, тяжелыми металлами. Емкости, в которых хранятся опасные вещества, в аварийном состоянии. В одном из цехов как раз, как мы уже сказали ранее, крупный очаг ртутного загрязнения. Из-за утечек ядовитых веществ в Усолье-Сибирском два года действует режим чрезвычайной ситуации. Георгий Петров, генеральный директор «Усолье-Сибирского Силикона» в 1986–2012 гг.: «Самое страшное соединение – это ртуть, которая испаряется практически в любое время года, ну, больше всего, конечно, при положительных температурах, и разносится очень далеко, за пределы самой промышленной площадки. Кроме того, ртуть уносится и поверхностными водами, и грунтовыми водами в нашу реку Ангару и в реку Белую». Элико Меркушева, жительница г. Усолье-Сибирское: «У нас здесь дети растут. Страшно, конечно. Хочется, чтобы покончили уже с ним». Анастасия Сорокина: Площадь промышленной площадки «Усольехимпрома» – больше 600 гектаров. На ней расположены 200 объектов, 20 километров железнодорожного полотна, наземные и подземные коммуникации длиной около 50 километров. Первый этап очистки территории планируют завершить к концу следующего года. Александр Денисов: И на связи с нами Галина Солонина, управляющий партнер Межрегиональной экспертной службы Legal-FS. Галина раньше имела отношение к этому предприятию. Сейчас как раз узнаем, как живут в условиях чрезвычайной ситуации в Усолье-Сибирском. Галина, здравствуйте. Анастасия Сорокина: Здравствуйте. Галина Солонина: Здравствуйте. Александр Денисов: Вы знаете, сейчас показывали директора бывшего вашего предприятия… Назовем его фамилию: Георгий Петров, генеральный директор «Усолье-Сибирского Силикона» в 1986–2012 годах. Он рассказывал про ртуть, что это опасно, вытекает. Сразу вопрос возникает: если вы знали об опасности, чем все это грозит, то почему перед консервацией предприятия, потому что там не сразу же повесили замок на цех, не предприняли все необходимые меры, чтобы это не сочилось, не текло со всех дыр и щелей? Галина Солонина: Ну, на самом деле в руководстве предприятием я никогда не состояла, я была пресс-секретарем в определенный период, но неплохо знала ситуацию. Дело в том, что предприятие было проблемным еще во времена существования СССР. Пожалуй, это был рекордсмен среди предприятий химического комплекса Советского Союза по количеству аварий. Уже тогда можно было сравнить эту площадку «Усольехимпрома» с зоной… Александр Денисов: Ну понятно, с Чернобылем сравнивали. Тем не менее появился новый хозяин. Он понимает, что за проблемную площадку он покупает. Естественно, он отдает себе отчет, что теперь это его хозяйство. Почему перед консервацией предприятия не позаботились об этих утечках, не предусмотрели что-то? Галина Солонина: Ну, на самом деле ситуация с банкротством «Усольехимпрома» была же очень непростая. Там процесс происходил практически с 2002-го по 2017 год. Менялись какие-то собственники, менялись генеральные директора и прочее, и прочее. И постепенно просто скидывалась ответственность на предприятие. На каждом этапе освобождались новые собственники, предприятие очищали от наиболее сложных и проблемных объектов. Все проблемное скидывалось в сторону «Усольехимпрома», а все более или менее интересное и перспективное выводилось в другое предприятие. И постепенно, скажем прямо, при попустительстве государства произошла эта экологическая катастрофа, потому что, в принципе, все ведомства понимали, что там происходит, но никто не предпринимал ничего, не было никаких уголовных дел возбуждено. Александр Денисов: Вы имеет в виду государство – то есть природоохранную прокуратуру, Росприроднадзор? Что там еще у нас есть? Вы вините эти ведомства в том, что они как раз и запустили? Роспотребнадзор. Их обвиняете? Галина Солонина: Ну, я не готова кого-либо обвинять в этой ситуации, потому что, по большому счету, следует разобраться, видимо, следственным органам, что там произошло. Но все органы государственные видели, что там происходит. Поэтому обвинять, не обвинять… Это просто факт, с которым приходится как-то смириться. Анастасия Сорокина: А если говорить… Вот вы сказали, что до 2017 года была такая сложная судьба. В 2018-м уже была объявлена ЧС на заводе. Правильно? Галина Солонина: Да. Анастасия Сорокина: То есть получается, что два года в этом режиме там живут люди, при этом они, по информации, которую я лично нашла, ходят за металлами на этот завод, пренебрегая той опасностью, которая существует. Как вообще в таком режиме чрезвычайном могут нормально жить дальше люди, которых это все окружает? Галина Солонина: На самом деле это классическая ситуация. Такая же ситуация складывается и в других городах. Ну я не знаю, неужели это для вас новость, что со старыми химическими предприятиями такая ситуация если не повсеместно, то много где? У нас, например, есть еще город Байкальск, и там БЦБК. Предпринимаются огромные… затрачиваются огромные усилия для того, чтобы не дать растащить этот металлолом, снять трубы и прочее, и прочее. Александр Денисов: Тоже тормознули его, этот целлюлозно-бумажный комбинат, его тоже остановили уже давно. Галина Солонина: Да, он давно остановлен, но тем не менее там же есть определенное имущество, там металл. И там предпринимаются большие усилия нынешними собственниками для того, чтобы как-то сохранить природу, защитить во всяком случае, от возможных выбросов, связанных с кражей металлов и прочее. Александр Денисов: А вы уехали из Усолья-Сибирского, не стали там жить? Учитывая, что… Анастасия Сорокина: …такая обстановка. Александр Денисов: Да. Два года режим чрезвычайной ситуации. Галина Солонина: По всей видимости, у вас недостаточно было информации по этой ситуации. Я не жила в Усолье-Сибирском. Я работала пресс-секретарем совета директоров на том этапе, когда предпринимались попытки предприятие все-таки оживить и восстановить. Это было до 2002 года. Я не жила в Усолье-Сибирском. Но, в принципе, население Усолья-Сибирского сократилось за этот период очень значительно. В принципе, в городе проживало более 100 тысяч человек, ну а сейчас – 78 тысяч. Александр Денисов: Как люди на себе ощущают (если это можно ощутить) вот эту катастрофу? Галина Солонина: Знаете, основная же проблема в другом – людей волнует то, что им негде работать. На самом деле на предприятии работало до 11 тысяч человек, оно было градообразующим. После того как оно было ликвидировано, людям негде, к сожалению, работать. Поэтому они и уезжают. В Усолье-Сибирском была образовательная база, созданная специально для подготовки кадров, и прочее, и прочее. Это тоже все утрачивается. Ну, там просто действительно довольно сложная, такая депрессивная ситуация. Но там предпринимаются определенные попытки. Там был создана ТОСЭР (территория опережающего социально-экономического развития), но, к сожалению, за этот период – с 2015 года, когда была создана ТОСЭР, во всяком случае по 2019 год – никакой активности не было предпринято для того, чтобы как-то экономику оживить. Александр Денисов: Вот сейчас «Росатом» собирается прийти на эту площадку, вывозить грунт, чтобы извлекать тяжелые металлы, всю вот эту химию, которая скопилась. Что ждут от «Росатома»? Рабочие места появятся? Решит ли он проблему? Вообще сколько это времени займет? Галина Солонина: Ну, на самом деле ликвидация вот таких загрязнений – это само по себе большой проект. И там будут востребованы те же самые специалисты, которые работали на химпроме, как мне кажется. Я не знаю. «Росатом» еще не делился детально своими планами. Это мы, видимо, узнаем немножечко позже. Но, безусловно, требуется там наводить порядок, потому что это просто мина замедленного действия. Она может рвануть, если не приступить немедленно к ликвидации этой катастрофы экологической. Александр Денисов: Спасибо большое, Елена, спасибо. Анастасия Сорокина: Спасибо. На связи была Галина… Александр Денисов: Галина, да. Галина Солонина, управляющий партнер Межрегиональной экспертной службы Legal-FS. Анастасия Сорокина: Ну а прямо сейчас поговорим с Дмитрием Журавлевым, генеральным директором Института региональных проблем. Дмитрий Анатольевич, добрый вечер. Дмитрий Журавлев: Добрый вечер. Александр Денисов: Здравствуйте. Дмитрий Анатольевич, чтобы картину шире охватить, давайте посмотрим, какие еще крупные экологические катастрофы случились за последнее время. У нас подборка. Маргарита Твердова, наш корреспондент, ее сделала. И перейдем к обсуждению. Хорошо? Дмитрий Журавлев: Давайте. СЮЖЕТ Александр Денисов: Дмитрий Анатольевич, еще эти случаи роднит такое, можно сказать, грязное родимое пятно: по-тихому все это делали. Бизнес зарабатывал деньги, экономя на очистке, на соблюдении каких-то мер предосторожности, чтобы это не текло. Помним, как под Норильском все это было. Вообще молчали, пытались как-то, не знаю… поджечь даже хотели. Вот у них была такая идея, как избавиться от этого разлива нефтепродуктов. Тут тоже два года идет режим ЧС – и вообще ни гугу. Что происходит-то? Дмитрий Журавлев: Ну, это как раз и происходит рынок. В рынке главное что? Минимизировать свои затраты и увеличить свои доходы. А любая экологическая защита резко увеличивает затраты. «Экологическое состояние нужно всем, а доход нужен мне». И вот это противоречие, между прочим, не только у нас. Вспомните огромную катастрофу в Карибском море, когда английские нефтяники там тоже очень много вылили нефти. Но я в чем с вами не соглашусь? Что здесь очень похожие ситуации. Не совсем. Вот чем отличается Усолье-Сибирское от двух других случаев, которые вы привели? Там был бизнес, который недоглядел, скажем так вежливо, и допустил экологическую катастрофу. В Усолье-Сибирском мы имеем дело с призраком. Там нет производства, там давно нет производства. Там, строго говоря, нет хозяина. Мы это все оставили, когда решили, что нам больше такое производство не нужно, и сказали себе: «Как-нибудь рассосется». Поскольку это химия, то не рассосалось. Это гораздо более глубокая проблема, чем у «Норникеля», потому что «Норникель» – мощная организация. Хорошо бы, чтобы они не допустили этой проблемы. Ну, они ее в крайнем случае решат, как и в Карибском море англичане. А с этим что делать? Кто будет решать проблему Усолья-Сибирского? Ну, слава богу, вот сейчас президент обратил на это внимание, федеральные власти соберутся, а у федерации деньги есть. Но ведь таких брошенных предприятий по стране очень много. Александр Денисов: Самое крупное под Дзержинском в Нижегородской области, там черное озеро, шламонакопитель. По-моему, «черной дырой» его называют. Дмитрий Журавлев: Да. Слушайте, англичане предлагали нам заниматься нашими отходами на Урале, считая, что столько можно из них выкачать разных приятных вещей. Я даже в Лондоне беседовал с одним английским бизнесменом лет шесть тому назад. То есть у нас много таких точек, очень много. Может быть, слава богу, не тысячи. Это же как? Градообразующее предприятие построено в 30-е годы. А как строили в 30-е годы? «Нам нужно пять тысяч заводов в течение этой пятилетки. Вот умри, но они должны быть. А потом мы к нему город пристроим». Потом. Чаще всего – очень не сразу. А теперь город остался, а предприятия нет. У нас сразу с вами и экологическая катастрофа, и социальная проблема, потому что… Вот о чем говорила моя предшественница? Работать-то негде. Кроме тех, кто работал на предприятии, еще примерно столько же работало вокруг предприятия. А больше ничего нет. То есть эта индустриализация, тогда оправданная, тогда нужная, к войне готовились… Все понятно. Ну, она уже была. И вот теперь мы на результатах этой индустриализации пытаемся что-то получить, не сильно туда вновь вкладывалась. А чтобы в ноль уйти, чтобы проблем не было, не то чтобы что-то заработать, нужно вкладывать очень и очень много, потому что мы в течение десятилетий только из этого что-то извлекали, извлекали и извлекали. Вот тоже коллега вспомнила эту историю, когда пытались спасти предприятие. Ведь огромные деньги были вложены. Но пока договаривались, пока вкладывали, выяснили, что заводы такие же, как они хотели модернизировать это предприятие, построили китайцы намного дешевле и немного быстрее. Даже деньги нашли, даже проблемы денег не было. Была проблема организации, скорости, умения торговать тем, что вы получите. И попытка спасти ситуацию провалилась. При том, что и Сбербанк давал деньги, и «Роснано» давало деньги. Все это было. То есть дело даже не столько в деньгах. Дело в том, чтобы успеть, чтобы это из гири на ногах превратилось в промышленное предприятие. Это очень непростая задача. Александр Денисов: А «Росатом» потянет ее? Дмитрий Журавлев: Потянет, конечно, если сейчас федеральная власть плюс «Росатом» сосредоточатся на одном предприятии. Но напомню, что 35-й год – это вторая пятилетка. Во время второй пятилетки было построено 1 200 заводов. Слава богу, не все из них химические (нам в этом смысле крупно повезло), но очень много предприятий. Хорошо, что сейчас «Росатом» в это вложится. Я не знаю, что они будут конкретно делать, как они будут модернизировать эту площадку, что они там будут делать. Александр Денисов: Из почвы они хотят вот эту всю химию выделять. Дмитрий Журавлев: Вы понимаете, очистить территорию – это значит взять у государства деньги и выполнить заказ по очистке. Это не реанимация предприятия, а это просто спасение от экологической катастрофы. Это очень важно! И спасибо «Росатому», что он это сделает. Но дальше-то что? Понимаете, проблема встает так: что дальше? Что-то должно работать на этом месте. Это не Москва, где вы можете застроить домами это место и заработать огромные деньги. Это глубокие рудники Сибири. Значит, там либо промышленное предприятие надо строить… А какое? И на какие деньги? И как вывозить то, что оно будет производить? Вот сейчас там 70 тысяч. А постоит еще лет пять – и будет 50. Понимаете, мы скоро действительно окажемся агломерациями. Помните, мы у вас в эфире обсуждали агломерации? Они естественным образом скоро возникнут, потому что все убегут туда, где работа есть. Люди же не будут просто так сидеть и ждать, когда что-то с неба упадет. А потом мы скажем: «Вы знаете, какие огромные у нас и богатые территории, только там не живет никто». Александр Денисов: Дмитрий Анатольевич, звонков у нас много. Анастасия Сорокина: Давайте выслушаем Елену из Воронежа, она первой дозвонилась. Здравствуйте, Елена. Зритель: Добрый день. Слышно меня? Анастасия Сорокина: Да. Зритель: Значит, что касается Воронежа. Все знают, что Центральное Черноземье – это житница, это золотой чернозем, который эталонным считается в мире. Так вот, у нас сейчас на Центральном Черноземье строится горно-обогатительный медно-никелевый комбинат на чистейшей реке Хопер, там Хоперский заповедник. Что такое этот комбинат? Это будет лунный пейзаж на многие тысячи километров. Экологическую экспертизу проводил «Норникель». Вопросы есть? У нас вопросов нет. Понимаете, Россию за 20 лет превратили в какую-то колониальную непонятную державу. Вот 20 лет спали, а тут спохватились – ртутное озеро! А 20 лет что делали наши власти? По форумам, по саммитам, гламур, фуршет? Александр Денисов: Елена, зададим вопрос Дмитрию Анатольевичу. Что делали наши власти? Анастасия Сорокина: Еще звонок из Новосибирска. Владимир, добрый вечер. Зритель: Алло. Анастасия Сорокина: Здравствуйте, Владимир. Зритель: Здравствуйте. Я профессиональный эколог. Я всю свою сознательную жизнь, в общем, посвятил экологии. Конечно, тут комплекс вопросов. Но самый главный вопрос: почему… Вот предыдущий оратор сказал, что 20 лет никто ничего не делал. Это безобразие! То есть когда закрывается предприятие, любое предприятие, оно должно… Есть специальный регламент, по которому должны все «хвосты» подчищаться, рекультивация земли. Конечно, должно государство в первую очередь контролировать. Кроме того, конечно, здесь непонятная роль в Усолье-Сибирском контролирующих органов. Александр Денисов: Владимир, спасибо. Сейчас зададим Дмитрию Анатольевичу вопрос. Дмитрий Анатольевич… Анастасия Сорокина: Куда смотрел природнадзор? Александр Денисов: Да, природнадзор, природоохранная прокуратура, технадзор. Дмитрий Журавлев: Зрительница из Воронежа стала рассказывать свою историю – и у меня встал тот же вопрос. «Норникель» может провести любую экспертизу, но эта экспертиза должна иметь в качестве последствий государственную экспертизу, где написано, что государственные структуры, отвечающие за этот вопрос, считают все это полезным и экологически безвредным. Вот если подобных документов нет, то и строительства-то нет. Ну, в смысле – как законного события. Раз оно идет – значит, такие документы есть. Но это вопрос к тем, кто их выдавал. Что касается 20 лет. Дорогие мои, это все длится не 20 лет, а значительно дольше. Мы в 91-м году сказали, что нам советская промышленность не нужна, все вопросы решит рынок. Вот рынок их именно так и решает. Говорят: «Почему не выполнили регламент?» А кто его будет выполнять? Люди, которые уходят с предприятия, которые продают его? Им плевать на этот регламент. Пусть другие отвечают – те, кто придут, те, у кого хватит глупости у них это купить в 2000-м, в 2005-м, в 2007-м и так далее. Сама логика рынка такова: отвечать некому. Потому что задача рынка, реальная задача… Я не скажу, что там все нехорошие люди и Россию не любят. Реальная задача – это заработать деньги. Рыночная экономика может только делать деньги, она больше ничего делать не умеет. Это тоже полезная задача, но это другое. А когда у вас огромные предприятия… Я же недаром вспомнил 35-й год. У вас огромные советские промышленные предприятия, которые строились по схеме «нам это нужно, поэтому мы это любой ценой построим, а разбираться с последствиями будем потом». Для того чтобы переходить от этого к рынку, нужна была огромная программа либо модернизации, либо закрытия подобных предприятий. Александр Денисов: Дмитрий Анатольевич, то есть это «потом» наступило. И что мы тогда озадачиваемся и задаем вопросы? Что должны были получить, то и получили, да? Дмитрий Журавлев: По какой причине мы задаем вопросы? То, что произошло – естественно. Но жить-то хочется. Значит, в любом случае хочется это преодолеть. И вот потому, что хочется это преодолеть, надо задавать вопросы. И сколько мы, в том числе у вас в эфирах, обсуждали вопрос о пространственном развитии российской экономики. Ну, я лично два точно помню. Может, даже больше было. Пространственное развитие… Те, кто создавали эту программу, они про Усолье-Сибирское просто забыли? Вот что должно происходить в этом городе, чтобы там люди могли нормально жить – и в экологическом, и в социальном отношении? Понятно, что для этого там надо что-то делать. Но кто это будет делать? Ну хорошо, сейчас «Росатом» сначала очистит территорию, а потом, дай бог, что-то там построит. Прекрасно! У нас еще есть три-четыре столь же крупных государственных концерна. Но их на все тысячи промышленных городов советского разлива просто физически не хватит. Нужно будет либо ждать очередной катастрофы, чтобы президент кулаком стукнул – и очередной концерн пошел решать эту проблему, эту катастрофу. Но так же тоже нельзя. Значит, нужна какая-то… Александр Денисов: Спасибо, Дмитрий Анатольевич. Спасибо, Дмитрий Анатольевич. Анастасия Сорокина: Спасибо. Это был Дмитрий Журавлев, генеральный директор Института региональных проблем.