Петр Кузнецов: Мы продолжаем. Переходим к первой теме для обсуждения в этом часе. Ольга Арсланова: Новости, если честно… Петр Кузнецов: Да. Но обсудить, конечно, нужно, потому что нужно понять, что будет дальше. Рубль продолжает падение. Например, сегодня доллар и евро… Сегодняшние торги на бирже начались ростом: американская валюта прибавила 12 копеек – 75,89 ее стоимость; европейская – 22 еще, 89,72 рубля. То есть еще чуть-чуть – и те самые 90 будут. Ольга Арсланова: На самом деле накануне на торгах евро, действительно, впервые за четыре года превысил отметку в 90 рублей. Происходит это из-за внешних факторов – на фоне санкционных рисков и дешевеющей нефти. Так обычно с рублем и бывает, когда давит со всех сторон, и он в итоге падает. Что будет дальше? Давайте выяснять вместе. Во что вложить сбережения, если вам повезло и они у вас есть? Как будут развиваться события? Об этом – прямо сейчас. Петр Кузнецов: Да. И рассказывайте, какие действия вы предпринимаете сейчас, когда видите такие курсы. Евгений Надоршин, главный экономист консалтинговой компании ПФ «Капитал», с нами на связи. Ольга Арсланова: Здравствуйте. Евгений Надоршин: Добрый день. Петр Кузнецов: Сейчас узнаем. Может, и предпринимать ничего не надо. Здравствуйте. Ольга Арсланова: А расскажите, что больше всего сейчас рубль унижает? Евгений Надоршин: Вот вы как! Если мы говорим про сегодняшний и вчерашний день, то я думаю, что это падающая нефть. Несмотря на то, что большая часть моих коллег винят исключительно политику в удешевлении рубля (и я с ними согласен), но те 3–5 рублей, которые они в курсе относят на политический фактор, – мне кажется, это многовато. Петр Кузнецов: Извините, пожалуйста. Политический фактор? Это вы имеете в виду новые санкции возможные? Евгений Надоршин: Да-да, возможные новые санкции. Вот то, что произошло. Там прямо хорошо видно. Это дало где-то порядка 2 рублей. То есть пока риторика, скажем, обмен «любезностями» в политическом пространстве обесценил нашу национальную валюту по отношению к доллару (да и к евро) почти на столько же – 2 рубля. А остальное все – это, наверное, два таких важных фактора, как я себе их вижу. Во-первых, это оживление российской экономики. Как это ни удивительно, но это именно так. Оживающая российская экономика удешевляет курс национальной валюты. Почему? Все очень просто. Дело в том, что на фоне пандемии, карантинов и прочих вещей, ну, пока карантины активно вводились, экспорт практически не пострадал. То есть цены на ряд экспортных товаров присели, потом немножко скорректировались, подросли, но физобъемы экспорта не падали, а в ряде случаев даже росли. Ну, кроме случая с нефтью, которая попала просто под сделку ОПЕК++. Но здесь, как вы понимаете, этот фактор принципиально не меняется. То есть скромное восстановление все равно год к году в экспорте дает, давало и будет давать минус еще долгое время. Но импорт просел, импорт и экономическая активность в стране резко просели. Собственно это стало фактором поддержки рубля в конце весны и в начале лета. И по мере оживления российской экономики этот фактор просто уходит. Опять же важный момент – нефть «отскочила» до 42 с лишним, ну, то есть даже более, чем до этого значения. А здесь Центральный банк по бюджетному правилу обязан перестать, по сути дела, продавать иностранную валюту и начать ее покупать. Это тоже важный фактор поддержки, который давил на рубль и давал ему крепость, если хотите, раньше и перестает давать сейчас. Собственно говоря, вот это оживление российской экономики и улучшение ситуации, как это ни парадоксально, ведет к удешевлению рубля самым естественным образом. И без всяких санкций, без каких бы то ни было экономических потрясений, я полагаю, что при приблизительно текущих ценах на нефть (то есть сейчас это 41,70) около 80 рублей за доллар для нормального уровня российской экономической активности, который может быть достигнут в конце этого года, – это, пожалуй, норма. То есть нам еще туда почти 4 рубля идти. Ольга Арсланова: Евгений, мы сейчас ждем… Ну, неизвестно, будут или нет ли новые санкции после истории с Навальным. Если вдруг они случатся, то рубль еще больше упадет? Или бывает так, что на рынке ожидание, что он сейчас потеряет предельное значение, а дальше – ну, уже все свершилось? Евгений Надоршин: Что-то мне подсказывает… Смотрите. Довольно слабая (по крайней мере, как я вижу) пока реакция рубля на возросшие политические, в частности санкционные, риски, связана с тем, что последние пару лет серьезных санкций против России, по большому счету, не вводилось. Обсуждалось последний раз в августе 2018 года, но, в общем, осенью 2018 года уже развеялось. И большая часть того, что могло нам серьезно грозить со стороны американцев, просто пока миновало. И пока это не в повестке обсуждения. Поэтому рынок, мне кажется, реагирует довольно слабо. Что-то мне подсказывает, что если санкции действительно будут вводиться, то все-таки какие-то из них окажутся серьезными. Более того (что для нас подчас опаснее, чем американские санкции), часть из этих серьезных санкций могут быть введены европейцами. До сих пор почти половина – более 40% – нашего товарооборота идет с Европой. Поэтому, с точки зрения торговли, с точки зрения капитальных потоков, для нас европейцы гораздо важнее, нежели чем американцы. Да, многие потоки идут в долларах, поэтому американцы могут на них влиять, но, по большому счету, они предназначаются или берут исток из Европы. Таким образом, европейцы в силах повлиять, собственно говоря, на само существование… Ольга Арсланова: А что именно нам опаснее всего? Какие конкретные санкции европейские могут быть для нас болезненными? Евгений Надоршин: Не вижу смысла спекулировать сейчас… Ольга Арсланова: Понятно. Евгений Надоршин: Мне кажется, не время. Там много чего было обсуждено два года назад. При желании любой желающий может поднять все эти документы, посмотреть, полюбоваться. Ничего приятного там, среди серьезных санкций, поверьте мне, нет. Так вот, если какие-то из санкций серьезных, например, того времени… Или, что очень вероятно, могут быть новые варианты и предложения. И это не только «Северный поток 2», который заденет ограниченное количество контрагентов, а что-то более важное и серьезное. Могут порезать… Ну, неважно. Не хочу говорить. Не надо. Не хочу это сейчас трогать, нет смысла. Вот они пусть придумывают, а наши власти пусть разбираются. Соответственно, я готов буду откомментировать последствия. Ольга Арсланова: Ну хорошо. А власти, которым придется разбираться, очевидно, что они сейчас могут сделать, чтобы рубль поддержать? Вообще нужно ли сейчас что-то делать Центробанку, например? Петр Кузнецов: Скупка валюты опять начнется? Евгений Надоршин: Как я уже сказал, в принципе, по большому счету, 80 рублей за доллар выглядят естественно для нормального уровня экономической активности российской экономики, ну, если убрать все влияния пандемии, карантинов и последующие эффекты. Поэтому, по большому счету, бороться с удешевлением рубля, скорее всего, достаточно бесперспективно, если не рассчитывать на то, что нефть поднимется до 50, скажем, и выше. Вроде таких ожиданий у Центробанка нет, поэтому менять бюджетное правило для того, чтобы возвращаться с интервенциями на валютный рынок, наверное, у ЦБ необходимости никакой не имеется. И я полагаю, что он придерживаться будет, как и придерживался раньше (ну, с оговорками, поскольку оно исполняется, в общем, довольно условно, но тем не менее), принципов бюджетного правила. И это означает, что большого противодействия валютными интервенциями, если, например, мы увидим какие-то санкции, ЦБ, скорее всего, производить не будет. А если и произведет, то в крайне ограниченных объемах. Скорее всего, может быть, ставки. Более вероятно, что отреагирует повышением ставок, как уже делал как раз это на санкционной риторике на рубеже лета и осени 2018 года. Мотивировали они это тогда почему-то НДС, но, поверьте мне, не НДС стал причиной, а именно санкционная риторика побудила ЦБ к повышению ставок. Петр Кузнецов: Население скорее выигрывает или проигрывает от ослабления рубля? Как это влияет на потребительский спрос и на стоимость товаров с импортной составляющей, например? Евгений Надоршин: Можно сказать уверенно, что население от этого проигрывает – по той простой причине, что то, что получают экспортеры и ряд компаний, работающих на внутреннем рынке и сталкивающихся с меньшей конкуренцией со стороны импорта, это не транслируется в полном объеме в динамику заработных плат. Поэтому те, кто работают в этих секторах, они в полном объеме выгод от удешевления рубля не получают. А негативные факторы все уже могли наблюдать. Каждый, кто последний месяц-два пытался купить что-то из бытовой техники, что-то из электроники, еще из каких-то вещей, они могли обнаружить, что все это подорожало. Причем разница в подорожании весьма ощутимая – это 5–10% по ряду позиций. Это по той простой причине, что ценовая политика многих компаний сейчас довольно жестко привязывает локальные цены к европейским, скажем, ценам Восточной Европы, которые номинированы в евро. И весь рост евро так или иначе дистрибьюторам транслируется в рублевую цену здесь – безотносительно того, какие там были издержки, откуда идет поставка. Ну, просто так у нас завелось. Поскольку мы не обладаем достаточно емким внутренним рынком и по многим позициям емкость этого внутреннего рынка еще и упала за последние годы, то никто прямо специально, для того чтобы заводить отдельную политику… ну, многие специально для нашего рынка какую-то особую ценовую политику не заводят. Вбивают условный курс – скажем, 75 рублей за евро – и вот, пожалуйста, цена восточноевропейская транслируется сюда. А потом пересчитывается, если вдруг что-то пошло, например, как бы не по плану, курс оказался выше. Причем обычно она не уменьшается, если, например, у нас 70 рублей за евро. А при 90 мы получаем полный рост. Петр Кузнецов: То есть, Евгений, на вопрос «Что дешевеет с дешевеющим рублем?» отвечаем: ничего. Да? Евгений Надоршин: Что дешевеет? Ну, рубль и дешевеет. Петр Кузнецов: Нет, что дешевеет с дешевеющим рублем? Евгений Надоршин: Ну смотрите. Прямо сейчас с дешевеющим рублем еще дешевеет плодоовощная продукция. Так что прямо совсем ничего… Ольга Арсланова: Но это не из-за рубля, наверное, а сезон. Петр Кузнецов: Это сезонность. Евгений Надоршин: Ну да. Но вы же не спросили «из-за», вы сказали «с». А это большая разница. Ольга Арсланова: Вместе. Отличный ответ! Да, спасибо. Петр Кузнецов: Спасибо большое. Ольга Арсланова: Евгений Надоршин, экономист, был у нас на связи. Продолжаем беседу. У нас в эфире Игорь Липсиц, доктор экономических наук, профессор Высшей школы экономики. Игорь Владимирович, добрый день. У нас связь уже лучше, чем самочувствие рубля. Расскажите, пожалуйста, насколько серьезное сейчас снижение мы видим? Есть ли повод волноваться? Или все должно нормализоваться в ближайшее время? Игорь Липсиц: Ну а что значит «нормализоваться»? Не очень понятно, что вы вкладываете в этот термин. Ольга Арсланова: Это значит, что нефть станет чуть дороже, а санкции против нас ни американцы, ни европейцы не введут. Соответственно, рубль уже ничто не обрушит. Петр Кузнецов: Я еще добавлю. Орешкин как-то сказал, что реальная стоимость доллара – 50 рублей. Ольга Арсланова: Ну, это уже утопия, ладно. Петр Кузнецов: Вот что значит «нормализоваться». Ольга Арсланова: Ну, хотя бы 60. Петр Кузнецов: Мы вам ориентиры просто обозначили, в каких рамках. Игорь Липсиц: На самом деле санкции… Что вы все к санкциям прицепились? На самом деле это сейчас не основное. Основные причины, конечно, просто лежат в сфере экономики. А экономика у нас сейчас такая слабенькая, колеблется. Поэтому, конечно, беда прежде всего в том, что у нас, в общем, упали цены на экспортные товары. Мы экспортируем сырье. И, как и всякая сырьевая страна, мы сильно от этого проигрываем. Поэтому, конечно, у нас приток валюты сократился. Плюс у нас, соответственно, ЦБ сейчас стал продавать меньше валюты, потому что, в общем, у него нет необходимости это делать. Поэтому, что называется… Валюта же в России – это товар, больше ничего другого. Поэтому, конечно, когда предложения товара стало меньше, то не санкции, а просто товара меньше, он дорожает. Это закон рыночной экономики. Будет ли он дешеветь? Только в том случае, если вдруг в России потечет огромный поток валюты и девать ее будет некуда, будем ее продавать. Но оснований-то для этого нет никаких. Ольга Арсланова: А вот для массы населения страны это серьезный удар? Учитывая, что все в рублях получают зарплаты, ездят единицы, только самые богатые сейчас куда-то, плюс закрытые границы. Или не все так просто? Игорь Липсиц: Любят рассказывать про то, что нам, в общем, наплевать на курс валют… Ольга Арсланова: Да-да-да. Игорь Липсиц: …потому что мы зарабатываем в рублях, тратим мы в рублях, и нам все эти курсы – это все чепуха. На самом деле мы очень сильно зависим от этих курсов просто потому, что мы страна очень много импортирующая. Вот посмотрите. Я специально, готовясь к сегодняшнему эфиру, обновил статистику. Значит, импорт продовольственных товаров из-за рубежа у нас – это примерно 14% розничного товарооборота. То есть, считайте, каждый седьмой рубль вы тратите на импортные товары. Дальше. Мы ввозим массу всего для всех отраслей. Вот мы любим рассказывать про импортозамещение. В сельском хозяйстве, действительно, кое-что есть. Но вы задайте себе вопрос: а мы без импорта сельским хозяйством занимаемся? И узнаете, что нет. У нас, скажем, по овощным культурам 57% семян мы ввозим по импорту. Значит, если они дорожают, поскольку рубль обесценивается, то у вас растут издержки в сельском хозяйстве. У вас растут издержки во всех отраслях, где мы используем импортные комплектующие. В медицине мы на 73% ввозим импорт. Станкостроение – 93%. Значит, все это дорожает, отечественная продукция дорожает. Соответственно, у вас растут цены и оптовые, и розничные. Соответственно, вы становитесь беднее. Поэтому прямое влияние на уровень жизни населения. Петр Кузнецов: Игорь Владимирович, но при этом много раз говорилось о том, что мы, мягко говоря, не знаем, что делать с крепким рублем. То есть укрепление рубля – это такая существенная проблема для экономики. По-моему, Ткачев об этом говорил. То есть как будто бы нам со слабым проще, мы всегда его можем той же скупкой валюты поправить. Ольга Арсланова: Просто привычнее как-то. Петр Кузнецов: Да. Игорь Липсиц: Вы знаете, теория должна быть привязана к конкретной стране. Конечно, когда национальная валюта слабеет, то улучшаются возможности для конкуренции. У нас это получилось в 98–99-м годах. Действительно, мы тогда после девальвации 98-го года рванули впереди. В общем, отечественные товары выиграли рынок, начался экономический подъем, который примерно до 2010–2012 года у нас был. А сейчас у нас этого не происходит, не получается. Мы обесцениваем рубль, но никакого роста нет и не будет, потому что наращивать производство уже очень тяжело в России. И масса других факторов, которые даже при очень слабом рубле не дают нам ничего сделать. Поэтому это уже не работает на российскую экономику. Петр Кузнецов: Дайте совет. Ольга Арсланова: А что можно сделать тем, у кого накопились пусть и дешевые, но такие родные нам рубли? Куда сейчас их лучше вложить? Петр Кузнецов: Это основной вопрос просто на нашем SMS-портале сейчас. Игорь Липсиц: Ну смотрите. Если вы хотите валюту, то мы можем где-нибудь в районе декабря ожидать некоторого небольшого укрепления рубля. Ну, оптимисты с валютного рынка говорят, что плюс 2 рубля рубль отыграет. Ну, может быть, чуть побольше. А так, конечно, с валютой сейчас очень дорого. И никаких шансов, что вы ее выгодно купите, особенно сейчас нет. Поэтому покупайте то, что нужно. Делайте какие-то заначки в рублях. Да, рубль обесценивается. Да, можно в лучшем случае положить его в банк под очень небольшие проценты, и они тоже обесценились. Просто делайте какие-то запасы, потому что, сколь долго будет тяжелая ситуация в нашей стране, трудно сказать, а все-таки на лечение, на лекарства нужно. Поэтому просто держите хоть какой-то запас. Тем более угроза безработицы растет. И одно из правил финансовой грамотности… Вот дальше Антон Табах будет с вами об этом говорить. Петр Кузнецов: Да-да-да. Игорь Липсиц: Я знаю. Мы с ним списались с утра. Нужно иметь обязательно на несколько месяцев рублевый запас, чтобы, даже потеряв работу, в общем, как-то можно было прокормить семью. Поэтому сейчас не вопрос выгодности вложения в те или иные инструменты финансового рынка. Сейчас нужно иметь просто заначку, чтобы на случай беды как-то прокормиться. Я думаю, что сейчас это основная экономическая стратегия семей. Ольга Арсланова: Спасибо. Игорь Липсиц. Петр Кузнецов: Ликбез от Игоря Липсица. А мы действительно о финансовой грамотности, точнее, о безграмотности будем говорить буквально через секунду.