Анна Тарубарова: В студии "Отражения" время "Антракта". Нет, это не значит, что сейчас ничего не будут показывать. "Антракт" – это наша рубрика о тех, кого редко встретишь в театральном буфете и кого нужно искать за кулисами. Каждый четверг здесь мы встречаемся с актерами и режиссерами. Сегодня поговорим с представительницей знаменитой цирковой династии, которая своим делом жизни выбрала театр. Я приветствую в нашей студии народную артистку России, художественного руководителя "Театриума на Серпуховке" Терезу Дурову. Здравствуйте. Тереза Дурова: Здравствуйте. А.Т.: Здравствуйте, Тереза Ганнибаловна. Я хочу пригласить к нашему разговору зрителей, особенно мам и пап, бабушек и дедушек. Присоединяйтесь. У нас сегодня разговор о спектаклях 0+. Номер телефона для бесплатных СМС-сообщений – 3443. Вначале пишите "ОТР". Тереза Ганнибаловна, у вас грядет большое событие – это фестиваль "Гаврош". Уже XI. Т.Д.: Да. А.Т.: В прошлом году он был посвящен израильским театрам. А в этом году чем будете удивлять? Т.Д.: А в этом году – Франция, которая приезжает к нам уже третий раз. Просто потому что мы начинали с французам. Поэтому и фестиваль "Гаврош". И оказалось, что там очень много чего происходит на театральном поле именно в этом сегменте – сегменте детского и семейного так называемого театра. Я вообще не очень люблю название "детский театр". Потому что ну что значит "детский"? Все равно мама с папой приведут и придут сами. И, конечно, мне очень нравится, когда наши дети реагируют, как взрослые, а они часто так делают. И наши взрослые реагируют, как дети, потому что внутри нас все равно сидит ребенок, которого мы холим и лелеем. Это называется наша душа, которая отзывается на все и улыбается всему, и всему искренне радуется. А.Т.: Раз он французский, значит, спектакли будут на французском языке. Так? Т.Д.: Вы знаете, вот это всегда волнует взрослых. Детей это не волнует никогда. А.Т.: Потому что язык театра международный. Так? Т.Д.: С одной стороны, конечно, да. С другой стороны, 11 лет – достаточно большой опыт. У нас есть по этому поводу. Мы, например, точно знаем, что дети прекрасно смотрят наши спектакли в наушниках. И если мы привозим наушники для нашей публики, то, как правило, дети объясняют родителям, как ими пользоваться. У малышей проблем нет. Они очень быстро надевают их на себя, нажимают на нужные кнопки и так далее. В этом году у нас несколько спектаклей, которые не требуют перевода, потому что это балет. Есть и "Человек из Уса". Он очень странным кажется на картинках. На самом деле он еще более странный, чем на картинках, потому что это поток сознания. Если есть какая-то большая конструкция, то это обязательно наушники. Если такой конструкции нет, то идет синхронный перевод. Просто стоит наш актер и синхронно переводит. И последние годы мы сталкиваемся с тем, что все больше и больше западных актеров стараются играть на русском языке, когда приезжают к нам. А.Т.: Они учат, готовятся? Т.Д.: Они учат русский язык, русский текст и приезжают, играют на русском. А.Т.: Я тоже ознакомилась вначале с программой фестиваля. Попрошу сейчас режиссера показать фотографии. Там была история про милейшую мышку, которая, кажется, не могла уснуть. Такая тема распространенная. Она все искала, кто же ее уложит спать. И вы сказали уже об этом спектакле. Но я заранее попросила подготовить эту фотографию. Там очень странная картинка. Лично меня она напугала. Что делает тот человек, который стоит в темноте на сцене, но очень мрачный. Никогда не подумаешь, что это… Т.Д.: Вы вот эту картинку имеете в виду? А.Т.: Да. Меня она испугала. И вот мои действия. Мне страшно. Я ребенок. Мама, пойдем отсюда, я боюсь. Что делать с эмоциями детей? Т.Д.: Во-первых, умная мама, а я считаю, что вы таковая и есть, зайдет на сайт нашего театра, узнаете все про этот спектакль, поговорите с ребенком. Во-первых, посмотрите очень внимательно на возраст. Мы же не просто так пишем рекомендации по возрасту. Очень часто родители говорят: "Мой ребенок умнее. Он лучше знает и он лучше все поймет, чем я". А.Т.: Скажет: "Хочу - пойдем". Т.Д.: "Хочу – и мы пойдем", да. Очень часто, когда мы делаем спектакль, мне лично кажется, что я сделала какую-то очень страшную сцену. Потом приходят дети, начинают смеяться и получают огромный восторг от того, что они видят и что им показывают что-то не просто сладкое, а что-то такое интересно-пугающее. Но что касается "Человека из Уса", то, конечно, вообще все, что касается фестивальной линейки, конечно, надо заходить и смотреть, внимательнее читать, что мы пишем, думать, обсуждать с детьми, подготавливать ребенка. Вообще к походу в театр надо готовить человека. А.Т.: Да, мы с вами об этом отдельно поговорим. Т.Д.: Обязательно. И, вы знаете, в Москве существует так называемая фестивальная публика (я за 11 лет сделала такой вывод). Это совершенно отдельные люди, которые ходят именно на спектакли, которых они не знают, которые они не видели и, скорее всего, не увидят. Спектакли, которые идут очень редко, в маленьких дозах привозятся в Москву. То, что называется фестиваль. Они настолько любопытны, эти зрители настолько театральны, что они такие истории не пропускают. То есть им не нужно, чтобы кто-то им сказал, что хорошо, а что плохо. Они хотят сами посмотреть и составить собственное мнение по этому поводу. А.Т.: Это как кино не для всех есть, так же и спектакли не для всех. И обычно кино не для всех – это фестивальное кино. Т.Д.: Фестивальное кино, спектакли, на мой взгляд, они для всех. Другое дело, у всех ли есть опыт погружения в театральную среду. А.Т.: А с какого возраста надо погружать ребенка в эту театральную среду? Т.Д.: Это очень спорный вопрос. А.Т.: Вас во сколько привели? Т.Д.: Я начинала с цирка. Сначала как ребенок закулисья, а потом как ребенок, который работает на манеже. Я в театр попала довольно поздно. Потому что когда мы ездили по городам и весям, как правило, в тот же день, когда в цирке выходной, в театре тоже выходной. На самом деле сказать, что я была большой театралкой, я не могу. А.Т.: Во сколько же вас привели? Т.Д.: Меня привели точно так же, как и всех. С какой-то школы и в какой-то театр. По-моему, если я не ошибаюсь, это было в городе Ижевске. Чтобы я помнила, что я видела – навряд ли. Это был какой-то 3 или 4 класс. А.Т.: Такие туманные воспоминания. Т.Д.: Да, туманные. Я помню, как я собиралась, потому что, с одной стороны, хотелось красиво одеться, а, с другой стороны, на улице было очень холодно. Поэтому надо было как-то все это совместить. То, что был класс, то, что мы кричали, смеялись, бегали по фойе – это я помню. А вот что было на спектакле – вот этого я, к сожалению, не помню. Поэтому мне больше нравится, когда к нам приходят семьей, когда есть мамы и папы, когда есть, о чем потом поговорить с родителями после спектакля. И то, что я называю общая эмоциональная память, которая сохраняется в семье. Это очень важно. А.Т.: Я поговорила с коллегами. И они сказали мне следующее. Что некогда, нет сил ходить в театр. Гораздо проще, конечно, сейчас попасть в кино, потому что и ночью, и в любое время ты можешь приехать. Вот в театр надо и заранее билеты смотреть. Опять же, возвращаясь к вопросу: как часто надо ходить в театр, на ваш взгляд? С какого возраста желательно? Сделать это до школы? Т.Д.: Я думаю, что это надо делать до школы. Но совсем не обязательно тащить малыша на руках и в подгузниках в театр. Хотя такие спектакли тоже у нас есть. А.Т.: Тащат? Т.Д.: Тащат, конечно. И мы специально для них делаем эти спектакли. Но тащат – это не очень приятное слово. Их приносят. Естественно, странно, конечно, когда ребенку 2.5 года, а мама его спрашивает: "Тебе понравилось?". Ему может понравиться то, что было до спектакля, ему может понравиться, как мы с ним играли, как капала вода струйкой, стекал лед, или еще какая-нибудь инсталляция, которые мы делаем перед этими спектаклями, чтобы ребенка успокоить и чтобы он не был испуган театром. Большое количество людей. Это отдельная, очень сложная тема. На самом деле до сих пор идет спор, когда же все-таки ребенка надо погружать в эту среду. Что касается когда водить ребенка в театр, когда надо заниматься душой ребенка и своей собственной. Сейчас это настолько просто. Зайти в интернет и нажать на кнопку. Для этого не надо стоять в очереди или бегать по кассам, ехать на другой конец Москвы, для того чтобы купить билет. Сейчас это настолько просто, что парадоксальная вещь становится ленива. Чем проще, тем ленивее. Но, судя по нашим тысячнику-залу и по количеству наших зрителей, я понимаю, что это не большая беда. Для нас, для наших зрителей. Мы этого на себе не ощущаем, потому что люди, приходя к нам, покупают билеты на следующий спектакль, и пока не посмотрят все, не останавливаются и ждут наших премьер. А.Т.: Затягиваете. Т.Д.: Затягиваем, как можем. А.Т.: А как можете? Чем затягиваете? Т.Д.: Затягиваем живой музыкой, профессионализмом, отдачей, красотой того, что находится на сцене визуально и красотой от того, о чем мы говорили. А.Т.: У меня до сих пор перед глазами спектакль "Маугли". С него началась театрализация моего сына. Ему было 3.5 года. Это было мощно. Это не "Курочка Ряба". Это совершенно какие-то фантастические костюмы. И сам Маугли. Такое чувство, что этот мальчик действительно сбежал из джунглей, чтобы выйти на сцену, а потом обратно ушел. Потому что такая подготовка, такая пластика. Кто эти люди, которые выходят на сцену? И они же работают с детской публикой, с особенной публикой. Какой подход к ним? Какие критерии? Может быть, они сами должны быть из многодетных семей, любить детей. Вы проверяете их на это? Т.Д.: Во-первых, у нас очень много детей в театре. Действительно это так. В семьях нашего театра есть и по трое, и по двое детей. Детей у нас много. Но когда-то их так не было много. Однако чувство ответственности перед публикой всегда было гипертрофированно, у меня в первую очередь, что, естественно, сказывается на моих актерах. Это же все зависит от того, зачем и ради чего мы выходим на сцену. Если мы хотим сделать так, чтобы публика к нам вернулась, чтобы действительно мы понимали, ради чего мы делаем этот спектакль, зачем. Если мы хотим сегодня сделать спектакль, чтобы наши зрители и дети, которые приходят к нам, помнили, что зависть – это плохо, что это тупик, который ни к чему не ведет. Или что честное слово – это честное слово, а не игрушки, и так далее. То есть мы ставим перед собой достаточно взрослые и серьезные вопросы. И дети на это очень хорошо реагируют. Да и взрослые. Потому что мы занимаемся в основном воспитанием, конечно, родителей в первую очередь. Это очень важный для нас процесс. Я иногда вижу, к сожалению, как родители неправильно обращаются с детьми: грубо разговаривают, покрикивают, иногда кто-то кому-то дает подзатыльники. Для нас это просто совершенно немыслимая ситуация. А.Т.: Вы имеете в виду во время похода в театр? Т.Д.: Да, во время похода в театр. Хотя идут праздник устраивать ребенку и при этом начинают с ним выяснять отношения. Это, конечно, странно для нас, но мы пытаемся сделать все, чтобы по выходу из театра этого в семье уже не происходило. Пытаемся так. А дети, которые играют у нас, Маугли, о котором вы говорите – это наш первый ребенок. Это Арсений Краковский. Это первый ребенок, который… в нашем театре. А.Т.: От меня ему комплимент. Т.Д.: Спасибо большое. Сцена – это первое место, по которому он стал ходить. Постольку поскольку театр… тоже не только драматический и не только вокалисты, но еще и прекрасно двигаемся. Мы постоянно сидим в тренинге. Поэтому он занимался и танцем, и акробатикой, и гимнастикой. И сейчас это все на сцене ему очень сильно пригодилось. А.Т.: Вы сказали о зрителях. То есть мамы, папы. А кого больше – мам или пап? И насколько важно, чтобы пришла вся семья? Т.Д.: А вот это отдельный разговор, потому что за папу мы боролись. Я боролась за пап и за мальчишек. Мы провели огромную работу, для того чтобы именно этот контингент пришел к нам в театр. Контингент – ужасное слово. Но в конечном итоге чтобы мужики маленькие и большие все-таки ходили в театр. А.Т.: Мальчишку-то можно затащить. А вот папу как? Т.Д.: И папу тоже. Потому что папам тоже "Маугли" нравится, точно так же как вашему сыну и вам. Потому что там есть что-то очень манкое для отцов. Там есть Багира, там есть бои, там есть сражения, за которые они так или иначе все равно физически начинают… Их физика начинает за это переживать. Мышцы напрягаются. Может быть, сознание не очень, а мышцы хотят – не хотят, они уже вступают в этот бой с Шерханом. И мы обращали внимание на то, что слишком много женщин и девочек приходит в театр. Поэтому нам захотелось переломить эту ситуацию. Сейчас я знаю, очень часто я вижу, что семья целиком сидит у нас на спектакле. Я разговариваю с папами. Они говорят: если нам говорят "пойдем в театр с ребенком", я говорю – нет. А мне говорят – на Серпуховку. Он говорит: тогда, конечно, да". А.Т.: Статистику посмотрела – у нас где-то половина страны не ходит в театры. Т.Д.: К сожалению, да. А.Т.: И это опрашивали взрослых. Что же тогда с детьми? Т.Д.: Не водят. Не ходят – не водят. Это ужасно. А.Т.: Не водят, не ходят, потому что нет хороших детских спектаклей, хороших детских театров, или нет этой культуры? Т.Д.: Нет культуры любопытства, нет культуры отношения к театру. Это меня очень сильно напрягает. Я знаю, что в европейских странах к этому относятся немного по-другому. В школах специально делают театральных педагогов, которые занимаются с детьми, водят их по театрам, если не хотят родители. Вот эта леность того, что сейчас все может быть на кнопке дома, к сожалению… А.Т.: В телефоне. Т.Д.: В телефоне. Я просто боюсь за всех людей на Земле. В конечном итоге все ослепнут. Такое у меня впечатление. Понимаете, что такое театр? Это только для тебя здесь, сегодня и сейчас. Второго такого спектакля не будет. Одно и то же название одни и те же актеры каждый раз играют по-разному. Это некое событие, которое абсолютно не консерва. Это не консервированная вещь. Это прямо с пылу, с жару приготовленное на человеческих душах, на человеческом сознании. И это для тебя. В зависимости от того, какая публика, какой зал сидит, так актеры и играют. Там перелив энергии идет в одну и другую сторону. Я очень надеюсь, что настоящий душевный обмен не прекратится никогда. Понимаете, заставить сейчас зрителей кого-то… Сейчас мы пытаемся это сделать с тем, кому 14-16, кого не водят родители, если там такие родители, чтобы они приходили в театр сами. А.Т.: Через школы или как? Т.Д.: И через школы тоже. А.Т.: Опять же, социальные сети, наверное, могут как-то помочь. Т.Д.: И социальные сети, и школы, и просто кто-то кому-то что-то сказал, и ребята говорят: "Ну, это модно". А.Т.: Сейчас спорт модно, здоровое питание модно. И театр надо сделать модным. Т.Д.: Я думаю, что театр надо сделать модным, и тогда молодежь тоже придет. Но если они будут знать, что для них там что-то есть, тогда придут. А.Т.: А на что приходить в этом сезоне? Что готовите? Какие премьеры? У меня, например, в редакции за мной бежали и говорили: "Звонить не будем – спроси так: когда "Меч самурая"?". Т.Д.: "Меч самурая" 1 октября. Мы отыграли уже несколько спектаклей, проверили на публике. Мы не ошиблись опять и не расстроили нашего зрителя. 1 числа на "Гавроше" мы играем "Самурая". И потом он ложится на полку до декабря месяца. Мы будем дальше подготавливать второй состав, потому что там будет очень много актеров. Очень много спектаклей. Поэтому нужен второй состав. Только поэтому. Спектакль абсолютно готов и в прекрасном состоянии. А.Т.: Для какого возраста он? Т.Д.: Вот опять я вам не скажу. Понимаете… А.Т.: Там стоит на билете "6+"? Т.Д.: На билетиках стоит "6+". Я бы сказала – 6+ милости просим. Вот когда ребенку 2-4 года, тогда папа говорит: "Тихо, молчи, не мешай". Понимаете? Вот это они говорят детям. Чтоб малыши не мешали и тем, кому 6-7 (это взрослая публика). Только так. Но у нас открывается малая сцена. Поэтому я сейчас весь репертуар вам не скажу, но надо обязательно следить по нашему сайту за тем, какие новые спектакли мы будем играть там. А.Т.: Что ж, ждем тогда вас снова в гости. Т.Д.: Спасибо. А.Т.: К новому "Гаврошу". Т.Д.: Спасибо большое. А.Т.: Мы сегодня беседовали с народной артисткой России, художественным руководителем "Театриума на Серпуховке" Терезой Дуровой. Увидимся в "Антракте" через неделю.