Константин Чуриков: У нас была театральная пауза, потому что сейчас начинается рубрика "Антракт". А в студии у нас Елизавета Боярская, актриса, прима Малого драматического театра Санкт-Петербурга, Театра Европы, обладатель наград "Триумф", "Хрустальная Турандот", "Золотой софит". Наград очень много. Всех не перечесть. И призер различных фестивалей. Елизавета, здравствуйте. Мы знаем, что вы прямо вернулись недавно с гастролей по Японии и Китаю. Как принимает азиатский зритель наши спектакли? Елизавета Боярская: Очень хорошо. Но очень по-разному. Безусловно, очень разная публика в Японии и в Китае. Вообще разные люди и разные культуры. В Японии более тонкая, спокойная и изящная публика, которая в течение всего спектакля молчит и практически не реагирует, а потом в конце взрывается бурными аплодисментами. Плюс мы и спектакли соответствующие возили. "Коварство и любовь" сам по себе очень графичный, такой японский. Мы как раз обозначили для себя, что японцам он как раз бы очень подошел. А в Китай, в город Тяньцзинь, мы возили спектакль "Братья и сестры", новую редакцию этого спектакля. Это спектакль, который идет 6 часов, и при всем при том был полный зал, два дня мы играли. И поскольку это спектакль по Абрамову, в общем, все, что связано с таким тоталитарным режимом, со всей этой сложной политической ситуацией, китайцам не чуждо. Они очень живо воспринимали спектакль. И после спектакля у нас была еще встреча со зрителями. Они остались. То есть мы там до половины первого сидели, и мы удивлялись, как они могут так долго нас терпеть. Оксана Галькевич: Интересно, это осознанный выбор по каким-то критериям: в Японию везем и показываем это, в Китае это. Как такие решения принимаются? Елизавета Боярская: Я думаю, что, конечно, это какие-то договоренности между принимающей стороной и собственно нашим театром. Плюс еще где-то мы в рамках фестиваля, где-то, вот, я знаю, точно в Китае мы открывали какой-то международный фестиваль. Поэтому я думаю, что просто соответствующие темы, которые необходимы. Оксана Галькевич: А вот вопрос. Очень интересно, кто ваш зритель, когда вы выезжаете на гастроли за границу. Допустим, мы понимаем, когда вы едете в Европу или в Соединенные Штаты, где большая русскоязычная диаспора, это одно. А когда вы едете в Японию, практически мононациональную страну, не такая большая русскоязычная диаспора. Тот же Китай. Кто ваш зритель? Кто приходит на ваши спектакли? Елизавета Боярская: В Японии где-то процентов 5 было русскоязычного зрителя. А в Китае, мне кажется, я не углядела наших соотечественников. По-моему, были одни китайцы. Константин Чуриков: Спектакль на русском языке? Елизавета Боярская: На русском языке. Константин Чуриков: Как они понимали, что происходит? Елизавета Боярская: Субтитры. Это наша обычная практика. Где бы мы ни были, мы всегда используем субтитры. Константин Чуриков: Уважаемые зрители, вы можете задать вопросы прямо сейчас Елизавете Боярской: 8-800-222-00-14. СМС-портал тоже включен: 3443, в начале буквы "ОТР". Елизавета вы сказали про 6-часовой спектакль. Мне стало страшно. Потому что у нас 4-часовой эфир – в принципе уже вот так хватает. Как рассчитать силы, как себя не расплескать, когда такой долгий спектакль? Как вы себя нацеливаете на это? Честно говоря, на сцене время летит очень быстро. И не могу сказать, что физически я испытываю какую-то нагрузку. Честно говоря, это очень любопытно как для зрителей, так и для артиста. Потому что это даже получается не просто спектакль, впечатления, а целая жизнь. Особенно если речь идет о таком спектакле, как "Братья и сестры", и там много все время народу на сцене, то есть по сути вся деревня. Почти 30 человек участвует в спектакле. И ты проживаешь прямо целую жизнь с героями. И ты начинаешь к ним привязываться, ты находишь свои симпатии. Это прямо целый серьезный процесс. Я и сама смотрела этот спектакль, когда еще была первая редакция спектакля "Братья и сестры". Я смотрела его раз 5-6, и для меня каждый раз эти 6 часов, даже чуть больше, проходили на одном дыхании. И то же самое происходит и сейчас. А для нас на сцене это вообще непрерывный процесс. И за временем мы, конечно, не следим. Оксана Галькевич: Елизавета, вы знаете, мы прекрасно знаем, что у вас семья. Но вопрос в следующем. У вас семья абсолютно творческая. У вас папа известный артист, мама известный артист. Вы тоже занимаетесь продолжением этой профессии. Только вашему брату, по-моему, удалось избежать. Он был телевизионным менеджером. Сейчас он депутат Государственной Думы. Вот как так получилось? Вы в принципе ни о чем другом с детства не думали? Это было предопределено? Вот так – семья, окружение. Елизавета Боярская: Нет. У меня было с точностью до наоборот. Оксана Галькевич: Вы любили физику? Елизавета Боярская: Нет, я никогда не любила физику. Константин Чуриков: Оксана пытается нашу следующую рубрику проанонсировать. Елизавета Боярская: Я была гуманитарием. Но я тяготилась театром, потому что мне было как-то неловко. Я родительскую профессию стеснялась сказать. Я всегда была закулисный ребенком, но я никогда не хотела выходить на сцену. Меня никогда не ставили, слава тебе, господи, на табуретку рассказывать стихотворение, потому что для меня бы это было самой большой пыткой и наказанием. Может быть, из-за того, что в детстве, конечно же, к нам с Сережей было повышенное внимание и нас часто сажали вот так на диван, надевали микрофоны: "Расскажи, Лизочка, ты хочешь быть актрисой?". - "Нет, не хочу я быть актрисой". Оксана Галькевич: Вы, видимо, убегали, когда вас с микрофоном сажали. Потому что мы про вашего брата вспоминали сегодня с Костей. Многочисленные песни - "Льдинка", "Динозаврики". Елизавета Боярская: Сережа был более послушный. Я была более пиратского нрава. Поэтому меня сложно было заставить делать то, чего я не хочу. Оксана Галькевич: А так не скажешь. Елизавета Боярская: Все меняется. Константин Чуриков: Хорошо. Вы говорите, что была такая у вас нелегкая, витиеватая дорога к театру. Вопрос такой: чем вам не нравится театр? Есть что-то такое, что раздражает в этом явлении вообще в целом? Елизавета Боярская: Ох, какой сложный вопрос. Мне его никогда не задавали. Интересно. Я хотела сказать, что в театре можно допустить ошибку. Но ты можешь ее исправить на следующем спектакле. Поэтому театр гуманнее, чем кино. Потому что если в кино ты плюнул – так плюнул в вечность. А спектакль – текучая субстанция. И, тем более, мне кажется спектакль – как хорошее вино: от года к году становится все лучше. Тем более, если их режиссеры репетируют. Как, в частности, Лев Абрамович Додин. Он никогда не оставляет спектакль на произвол судьбы. С течением времени мы их репетируем. Я просто театр люблю больше, чем кино. Поэтому для меня театр – намного более естественная среда и более любимая. Константин Чуриков: Елизавета, если честно, сильно переживаете, когда что-то не получилось в спектакле, что-то пошло сегодня не так? Елизавета Боярская: Переживаю. Конечно, переживаю. Я много раз себе или другим пыталась сказать: "Да мне все равно". На самом деле нет, конечно. Я переживаю. Но, опять же, в театре ты знаешь, что если особенно, допустим, 2 спектакля подряд, одно и то же название, я понимаю, что завтра можно попробовать исправить. Но этот зритель уже не узнает, исправил ты это или нет. Но, с другой стороны, мне повезло, я работаю в таком замечательном театре – Малом драматическом, и каких-то откровенных неудач… просто об этом не может идти речи. Поэтому все равно те нюансы, которые мы чувствуем, что сегодня хуже – зритель этого не знает. Это мы знаем, что сегодня хуже, чем вчера. Константин Чуриков: Внутренняя кухня такая. Елизавета Боярская: Да. Поэтому это уже наша такая кухня, наши сомнения, наши переживания. А зритель уже видит и переживает в связи с тем, что увидел. Оксана Галькевич: Расскажите про вашу кухню. Тем более вы работаете в таком коллективе с таким руководителем. Сегодня был один спектакль. Вы обсуждаете, что было удачно, что неудачно, в какой форме это все высказывается вам, вашим коллегам? Это жестко, это бывает обидно… Елизавета Боярская: Вы имеете в виду – между собой, или когда Лев Абрамович с нами… Оксана Галькевич: А как это у вас происходит? Елизавета Боярская: По-разному. Оксана Галькевич: Потому что если у нас что не так, с нами разбирают, делают работу над ошибками. Елизавета Боярская: У нас тоже существует работа над ошибками. Но это продолжение репетиции. Я за что люблю наш театр – что у нас действительно нет никогда какой-то внятной точки: "Вот мы выпустили премьеру – а теперь играйте, что хотите". Например, мы играем не так давно спектакль "Гамлет", который, кстати, скоро будем играть в Москве. Но мы до сих пор его репетируем практически перед каждым спектаклем. Все время вносим какие-то нюансы. Какие-то новые задачи, новые мысли появляются у Льва Абрамовича. Даже что-то иногда по тексту мы вдруг меняем. И это какой-то беспрерывный процесс. И это очень здорово. Потому что когда тебе ставятся новые задачи, тебе есть, чем заниматься в течение спектакля. Потому что когда ты долго-долго играешь одно и то же и у тебя никаких новых задач, уже исчерпывается ресурс обстоятельств и внутренних текстов, потому что все время делаешь одно и то же. А так, когда тебе подбрасывают новые задачи, у тебя вдруг новый взгляд на партнера, новая интонация, появляются новые мысли, внутренние тексты на сцене. Это очень здорово. Пока этот процесс есть, спектакль живет. А когда все превращается в рутину, то, конечно, он становится неживым. Константин Чуриков: И слово зрителям. У нас на связи Максим из Московской области, который хочет о чем-то спросить, наверное. Максим, здравствуйте. Зритель: Здравствуйте, добрый вечер. Хотел бы задать вопрос Елизавете. Как ей удается совмещать карьеру и семью? Елизавета Боярская: Такая участь. Видите, так получилось, что моя судьба сложилась так, что я сама из Петербурга, а мой супруг из Москвы. Хотя на самом деле мы оба не москвичи, а оба живем в Москве. И так сложилось с самого начала, что мне приходится ездить в Петербург работать, а живу я здесь, ребенок у нас здесь ходит в сад. Это уже привычка жизни. Приходится очень много работать, приходится выстраивать график так, чтобы оставалось свободное время только на ребенка и на семью. И я его никому не отдаю. Оно железно мое. Чтобы ребенок не был обделен вниманием. Просто, к сожалению, мало остается времени на себя, что не очень хорошо. Но приходится чем-то жертвовать. Константин Чуриков: Подождите, вы та петербурженка, которая смирилась с переездом в Москву? Елизавета Боярская: Да. Константин Чуриков: Да? Елизавета Боярская: Во имя семьи и благополучия своей семьи – да. Но я очень времени все равно провожу и там. Потом, у меня родители там. И у Максима мама в Петербурге. Поэтому на лето мы ездим в Петербург и на дачу в течение многих лет. Но я же остаюсь при этом петербурженкой. Ничто тому не мешает. Константин Чуриков: Расскажите, пожалуйста, о фильме с вашим участием "Анна Каренина". Потому что еще, может быть, у нас не все его видели. Потому что у нас сейчас так трудно раскачиваются люди, трудно идут в кино. Оксана Галькевич: Кстати, если говорить о кино, то я просто зачитаю СМС-сообщение: "Огромное спасибо Елизавете за роль в фильме "Адмирал"". Это тоже ваша киноработа, вас благодарят. Вопрос Константина о другой вашей работе. Елизавета Боярская: Фильм еще не вышел. В начале июня он выйдет в кинотеатрах. Я сама сейчас не очень знаю. Потому что я не видела ни кино, ни сериалы сама. По-моему, киноверсия будет называться "Анна Каренина. История Вронского". А сериальная версия (8 серий) будет называться "Анна Каренина". Я даже не знаю, с чего начать. В этот год нашей жизни мы с Максимом сыграли Каренину и Вронского. Год жизни мы снимались у Карена Георгиевича Шахназарова. Это были одни из самых прекрасных, сложных, противоречивых, упоительных, дико ответственных, нервных и сладких съемок в жизни. Потому что вы представляете, наверное, такую роль сыграть – это мечта. Я действительно сказала после съемок, когда у нас они закончились: "Я не понимаю, о чем мне теперь мечтать, если я сыграла роль, о которой я мечтала с того момента, как решила пойти в эту профессию". Оксана Галькевич: Один вопрос мы уже вычеркиваем - "роль, о которой вы мечтаете". Такой традиционный всегда во всех списках в интервью. Константин Чуриков: У меня вопрос, который меня всегда волновал. Вот вы говорите, что партнером в данном случае выступил ваш супруг. А как быть с тем, что это не совпадает, а предположим, супруг дома, занят другой работой, а некая такая роль… И там некие любовные сцены. И как это? Елизавета Боярская: Ревность. Константин Чуриков: Меня с детства волновал этот вопрос. Елизавета Боярская: Я понимаю. Мне кажется, что вообще артистов люди, не имеющие отношения к творческой профессии, считают немножко извращенцами, потому что что это – в одном фильме любовь с одним крутит, в другом – с другим. А муж дома сидит и ребенка кормит с ложки. Константин Чуриков: Это потому что зритель верит в это. Елизавета Боярская: Так это хорошо. Послушайте, кто на что учился. Я не могу сказать, что возникает хоть одно противоречие или какой-то разговор на тему того, что "как же так, сиди дома", или какая-то ревность. Конечно, нет. У нас огромное количество спектаклей, где мы играем самые разнообразные чувства от ненависти до любви. Максим играл и маньяка в "Мосгазе", и так далее. Что только ни приходится делать. И хороших, и плохих, и страшных, и кровавых, и непристойных женщин, святых. Всякое разное бывает. Не имеет никакого значения, какие характеристики преподносит тебе герой или героиня. Это наша работа. Нам часто говорят: "А что вы такие скрытные? Никогда особо не появляетесь вместе на публиках или на обложках в журналах, с ребенком?". А именно потому, что у нас настолько вся жизнь напоказ, все время нараспашку душа на сцене, все, что ты переживаешь, ты это отдаешь зрителю, что хочется какое-то пространство оставлять себе, которое будет неприкосновенно. Собственно, поэтому. Но в доме никаких противоречий на сей счет не возникает. Константин Чуриков: Это самое главное. Оксана Галькевич: У нас есть еще один звонок из Москвы от нашей телезрительницы Ирины. Давайте с ней тоже пообщаемся Зритель: Здравствуйте. Очень хотела поблагодарить вас. Вы очень талантливая и красивая актриса. У меня вопрос о смыслах. Я хотела бы спросить: волнует ли вашу актерскую братию и вас лично, как зритель сегодня воспринимает таких замечательных авторов, как Абрамов и его произведения? Потому что все сейчас вы говорите о формах, о том, как спектакль, сколько он идет. А как вы доносите эти смыслы, зачем они вам нужны? Вам-то они интересны? С другой стороны, наверное, вы смотрели и знаете прекрасно, как ваш отец и другие очень талантливые актеры советского времени всегда говорили о зрителе, о его отношениях, именно опять о смыслах, что человек получает, приходя в театр, зачем он вообще туда идет. Не просто посмотреть на красивые картинки, а все-таки что-то для себя понять, открыть, порадоваться вместе с вами. Открыватели ли вы сегодня или нет? И меня очень насторожила фраза. Как можно так походя? Вы же не жили в наше время, а говорите - "вот тоталитарный режим". Понимаете, очень много хорошего заложил наш советский театр. И вы сегодня всем этим пользуетесь. Вы не хотите ли эти традиции продолжать? И как? Константин Чуриков: Ирина, спасибо. Елизавета Боярская: Спасибо большое. Достаточно длинный вопрос. Я попробую ответить. Просто не так много времени, что вы говорите о смыслах. Потому что когда в принципе говорим о Малом драматическом театре, Театре Европы и о Льве Абрамовиче Додине, то можно говорить только о смыслах, а о форме приходится говорить в самую последнюю очередь. Потому что все спектакли Льва Додина – это в первую очередь квинтэссенция смыслов, переживаний, людей, борьбы и так далее. Конечно, говоря, например, о спектакле "Братья и сестры", мы, безусловно, понимаем, что мы имеем в виду, что мы хотим сказать, почему этот спектакль оставили в нашем театре два года назад. Он уже идет более 30 лет на нашей сцене. И сейчас мы, молодые, подхватили этот спектакль, играем теперь мы. Потому что это та тема, о которой необходимо говорить, без которой невозможно представить нашего театра. Обязательно нужно, чтобы такая серьезная проза, такие серьезные смыслы и посылы звучали со сцены в адрес молодых зрителей. Потому что, как вы говорите, ваше поколение все про это… Вот "вы не знаете, как жило наше поколение". Конечно, мы не знаем. Мы уже дети другого времени. Но именно потому, что мы не хотим ничего забывать – ни хорошего, ни плохого, для того, чтобы мы учитывали уроки нашей истории – противоречивой, сложной, мы должны о ней рассказывать со сцены молодым зрителям, которые приходят и ничего не знают ни про Абрамова, ни про советские деревни, ни про раскулачивание, и так далее, и так далее. Можно перечислять бесконечно. И когда они вдруг, посмотрев этот спектакль, получают колоссальное впечатление эмоциональное. И кругозор у них расширяется намного, потому что они о многом даже не слышали, не подозревали. И для них период советской власти – это какие-то определенные факты (раз, два, три – и все, Перестройка). Они могут назвать несколько событий зачастую. Конечно, есть и более серьезные, глубокие зрители. Неважно. Не об этом речь. Не о зрителе. Они испытывают потрясения, они очень много переосмысливают. Это наша цель – чтобы не только развлечь. Говоря о нашем театре, об этом в последнюю очередь можно говорить. Но, тем не менее, чтобы о чем-то задуматься, о чем-то переживать героям и открывать для себя новые смыслы. Оксана Галькевич: Елизавета, еще один звонок. Успеваем послушать Екатерину из Свердловской области. Екатерина, здравствуйте. Константин Чуриков: Здравствуйте. У нас мало времени. Поэтому коротко. Зритель: Здравствуйте, Елизавета. Елизавета Боярская: Здравствуйте. Зритель: Я хотела вам вопрос задать. Скажите, пожалуйста, сейчас вас в кино не вижу. И хотелось бы, чтобы вас больше снимали, пожелать вам здоровья и благополучия в семье. Елизавета Боярская: Спасибо огромное. Константин Чуриков: Спасибо. Оксана Галькевич: Мы только что говорили, что вы скоро появитесь на экране. Елизавета Боярская: Я скоро появлюсь на экранах. Осенью в роли Анны Карениной. Но я действительно сейчас как-то в большей степени себя направила в сторону театра. Но это не значит, что это навсегда. Оксана Галькевич: А знаете, почему? Потому что это был вопрос из Свердловской области. И там у людей меньше возможностей увидеть вас на театральной сцене. Нам тут очень многие пишут: "Когда вы приедете к нам в глубинку с театральными гастролями?". Не знаю, есть ли такая возможность, но очень хотелось бы. Константин Чуриков: Спасибо. Будем ждать выхода "Анны Карениной". Успехов вам. У нас в студии была актриса театра и кино Елизавета Боярская. Программа "Отражение" продолжится буквально через пару минут. Елизавета Боярская: Спасибо.