Кирилл Пирогов: Я не люблю, когда в театре что-то отталкивает. Все люди на сцене должны быть красивы
https://otr-online.ru/programmy/segodnya-v-rossii/rubrika-antrakt-v-24947.html Ольга
Арсланова: У нас перерыв. Но такой, во время которого отрываться
от экранов нежелательно. Это рубрика "Антракт". И вот, о чем мы
сегодня поговорим. В "Мастерской Петра Фоменко" в Москве премьера –
спектакль "Испанцы в Дании". Это новая творческая работа актера и
режиссера Кирилла Пирогова. Для постановки был придуман новый жанр, который
назвали "фатальной мешаниной". Вообще Проспер Мериме, автор этой
пьесы, написал ее в таком практически юношеском возрасте – в 21 год. И, как известно,
пренебрег всеми литературными канонами того времени. Насколько рвет шаблоны
нынешняя постановка в "Мастерской Петра Фоменко", мы как раз у
Кирилла Пирогова сейчас и узнаем. Он у нас в студии. Здравствуйте, Кирилл.
Петр
Кузнецов: Здравствуйте. Но начать очень хочется с "Мастерской
Петра Фоменко". Вы первый человек из "Мастерской Петра Фоменко",
который пришел туда со стороны, не обучавшийся на курсе Фоменко. Сразу
вспоминаются слова вашего партнера по "Брату-2" Сухорукова, который
говорил, что в Театре Вахтангова чужие не ходят. Для вас есть такое определение
– чужой в театре? И считали ли вы тогда себя чужим в "Мастерской Фоменко".
Ольга
Арсланова: Я представила себе чужого, который выползает в театре.
Петр
Кузнецов: Тем более в этом году новый фильм выходит.
Кирилл
Пирогов: Конечно, первое время было у меня такое ощущение, что я
не смогу научиться. Но это было очень давно, честно говоря. Но я действительно
пришел со стороны. Я учился в Щукинском училище у Владимира Владимировича
Иванова, который работал педагогом в мастерской Петра Наумовича в ГИТИСе тогда.
Ольга
Арсланова: То есть вы по блату все равно?
Кирилл
Пирогов: Нет. Это был случай, это был дипломный спектакль,
который делал Сергей Васильевич Женовач по роману Фолкнера "Шум и ярость".
И это был выпускной курс. И режиссеров, которые обычно заняты и играют в
ГИТИСе, их отпустили делать свои дипломные работы. И не хватало артистов. И
поэтому они взяли в спектакль 6 человек из Щукинского училища с моего курса.
Поэтому это был прецедент, потому что был единственный дипломный спектакль,
сделанный двумя институтами вместе – ГИТИСом и Щукинским училищем.
Петр
Кузнецов: То есть все-таки вы не единственный были чужим, а такой
в волне, да?
Кирилл
Пирогов: Остался я один потом в театре.
Петр
Кузнецов: Вы чувствовали со стороны, что как-то относились к вам…
Ольга
Арсланова: Косые взгляды, может, "пришел".
Кирилл
Пирогов: Нет, что вы! Они меня очень приняли. Я был сначала сын
полка, я был младше всех. Они ко мне были очень внимательны, все мои партнеры
теперешние, с которыми мы 20 лет работаем вместе. Это было очень хорошее время.
Ольга
Арсланова: Мы хотим к нашим зрителям сразу обратиться. Напоминаем,
что у нас интерактивная программа. Любые вопросы Кириллу. Пожалуйста, звоните в
прямой эфир, тем более что это бесплатно. Пишите СМС и пишите на нашем сайте otr.online.ru. Кирилл, давайте поговорим о новом
спектакле. Я несколько постановок в "Мастерской Петра Фоменко"
видела. Они всегда отличны. Правда. Чем этот спектакль будет отличаться и
какова у вас там роль? Я так понимаю, вы играете и еще режиссером выступаете?
Кирилл
Пирогов: Нет, я там не играю.
Ольга
Арсланова: Вы режиссер?
Кирилл
Пирогов: Можно так сказать. Потому что я отвечал за эту
постановку и пробовал с молодыми ребятами нашего театра сделать спектакль.
Ольга
Арсланова: Что такое "Дикая мешанина всего на свете"?
Кирилл
Пирогов: Я сейчас скажу в двух словах. Это спектакль, сделанный
с третьей стажерской группой в театре. Это много лет назад Петр Наумович
придумал стажерские группы в театре. То есть набирались молодые артисты.
Ольга
Арсланова: Которые работают бесплатно.
Кирилл
Пирогов: Нет. Они не бесплатно. Просто у них 2-3 года
испытательный период в театре. Останутся или нет?
Петр
Кузнецов: Они тоже могут из других училищ.
Кирилл
Пирогов: Они все из других училищ. Когда был первый набор, в
Москву приехало человек 800 или 900 на эти 17 мест. Если я не ошибаюсь. Было
несколько сот людей, дипломированных артистов, абсолютно разного возраста. И
они поступали как будто в театральный институт Петра Наумовича. Прямо были
консультации…
Ольга
Арсланова: То есть это люди уже в свое время прошли жесточайший
отбор, поступая на актерское, а потом второй раз.
Кирилл
Пирогов: Да. Второй раз. И это было прекрасно, хотя трудно для
них. И вот этот спектакль сделан уже с третьей стажерской группой 7 человек.
Там выпускники мастерской Евгения Борисовича Каменьковича, нашего худрука
нынешнего театра. И двое ребят из Щукинского училища. И один из ГИТИСа тоже,
Сашка, который закончил мастерскую Олега Львовича Кудряшова. И помогает в
спектакле еще 8 выпускников Щукинского училища курса Саши Коручекова. В общем,
это молодые 15 человек разыгрывают страннейшую пьесу Мериме.
Ольга
Арсланова: Молодого Мериме.
Кирилл
Пирогов: Да. Мне казалось это очень правильным и интересным, что
молодые играют произведение молодого грандиозного автора.
Петр
Кузнецов: С какими новыми трудностями, сложностями, вызовами вы
столкнулись уже как режиссер? Не обязательно при подготовке этого спектакля, а
я имею в виду, когда вы впервые попробовали себя режиссером, в отличие от
актерских трудностей.
Кирилл
Пирогов: Я не знаю, насколько можно глубоко и долго об этом
говорить, но это разные профессии, занимающиеся одним и тем же. И это очень
интересно. И нет никаких гарантий, что это вообще может получиться. Считается,
что когда артисты идут в режиссеры, это не лучший путь. Но у всех по-разному.
Ольга
Арсланова: Почему не лучший?
Кирилл
Пирогов: Считается, что это действительно противоположные
профессии. Потому что ремесленная часть театра разная у артистов и режиссеров.
Но дело одно. Поэтому я считаю, что все-таки это предрассудок. Потому что в
начале XX
века все ставили и играли. Все большие великие люди, менее оставшиеся в
истории, но это было принято. Потом это исчезло. А сейчас это возвращается, мне
кажется. У нас в театре точно.
Ольга
Арсланова: А вы деспотичный режиссер? Я просто не могу себе
представить, чтобы серьезно какому-то стажеру сказали: "Кошмар! Пошел вон!".
Иногда же надо так?
Кирилл
Пирогов: "Пошел вон" в театре не говорят.
Ольга
Арсланова: Ну, на время.
Кирилл
Пирогов: Можно и нужно иногда быть жестким.
Ольга
Арсланова: А без этого невозможно быть режиссером?
Кирилл
Пирогов: Но это не в смысле каких-то требований, а в смысле
отношения к себе, к работе и к тому, что если мы вместе плывем в этой жизни,
какой-то кусок жизни, который не вернуть, лучше его прожить так, чтобы не
жалеть о нем потом.
Петр
Кузнецов: Кирилл, вы сказали, что опасения, что может не
получиться. По каким параметрам, как вы определяете, что получилось?
Кирилл
Пирогов: Вы, наверное, знаете и по вашей работе, и по кино, что иногда
продюсеры говорят: "Вот это точно будет востребовано, а вот это точно не
нужно". Но это все неправда, потому что это совершенно непонятный
критерий. Потому что ни один человек не знает, что сегодня может быть
воспринято действительно, а что нет. Тот же прецедент с "Турандот",
когда… умирающий. Это было голодное время, когда страна, честно говоря,
непонятно, как жила вообще. И, тем не менее, это была страшная сказка, потому
что они поставили на кольях отрубленные головы. Но в то же время они
разыгрывали этот праздник театра. Поэтому не поймешь, что может быть
востребовано сегодня. И критерия два. "Будет ли востребовано публикой?"
– один критерий. А второй – "доволен ли ты тем, куда вы пришли, или нет?",
- это уже критерий перед самим собой и между людьми, с которыми сочиняется спектакль.
Вот два критерия. Для меня второй важнее.
Петр
Кузнецов: Вы обращаете внимание на число зрителей в зале?
Кирилл
Пирогов: Конечно.
Петр
Кузнецов: И имеет ли для вас это значение?
Кирилл
Пирогов: Конечно.
Ольга
Арсланова: Мне кажется, в "Мастерской Петра Фоменко" зал
всегда полный. Правда. Никогда не слышала о том, что какой-то недобор зрителей.
Кирилл
Пирогов: Бывает по-разному. Но в общем, конечно, люди ходят, к
счастью, и я очень этому рад, что публика к нам ходит. Но иногда это может быть
более или менее востребованным. И театр очень переживает, чтоб спектакли,
которые выпускаются, были нужны людям. Потому что театр без публики не
существует.
Ольга
Арсланова: Вы сказали о том, что у вас молодые актеры играют,
такой юный задор, который, наверное, необходим в этой постановке. Вот вы за
ними наблюдаете – есть какие-то объединяющие факторы, объединяющие, может быть,
черты у этого нового поколения актеров? И что нужно, чтобы было в этих людях,
для того чтобы они остались, чтобы их приняли в театр на постоянной основе?
Понятно, что они все скорее всего очень талантливы. Иначе никак. Но что-то же
еще важно, что-то помимо актерского таланта.
Кирилл
Пирогов: Наверное, важно то, чтобы… Вот, например, эта группа из
7 людей… А это вторая работа, которую они делают вместе. И если у них получится
сохранить друг друга как партнеров и получится маленький ансамбль, то, конечно,
это будет уместно, чтобы они продолжали жить и вливались в театр. Конечно, я
думаю, они останутся, потому что они способные люди, трудолюбивые. Театр – это
ведь очень жестокое дело и вместе с тем счастливое. Святая профессия и не буду
говорить неприличного слова, но тяжелая. Бывает иногда.
Ольга
Арсланова: Из-за отношений?
Кирилл
Пирогов: Все бывает в театре. Поэтому важно, чтобы человек… Раньше
говорили, да и сейчас иногда говорят – в театре служит, а не работает.
Ольга
Арсланова: Как в армии.
Кирилл
Пирогов: Не как в армии. Это добровольно.
Петр
Кузнецов: Но устает больше. Сложно ли сейчас, на ваш взгляд,
отказаться от современной трактовки классики, или даже не имеет смысла
отказываться от современной трактовки классики?
Ольга
Арсланова: Просто сейчас многие этим увлекаются. Это какой-то
тренд последнего времени.
Петр
Кузнецов: Тем более как раз мы выяснили, что вокруг… Да сам автор
молодой, везде молодежь, и публика, наверное, соответствующая приходит.
Кирилл
Пирогов: Приходят и молодые тоже. Хотя средний возраст тоже
приходит. Я очень рад, что не только молодые приходят. Приятно. Но и без
молодой публики нельзя в театре. Это все-таки залог того, что это поколение
будет ходить в театр потом, будет заниматься театром.
Петр
Кузнецов: Так вот, по поводу трактовки.
Кирилл
Пирогов: Я не думаю, что это принципиальный момент. Это зависит
от людей, которые сочиняют спектакль вместе, какие цели они ставят и какие
задачи. Лично я не очень люблю. Потому что, на мой взгляд, то, что заложено в
авторе, если там есть пронзительные мысли или глубокие мысли, или светлые,
глупые, может быть, как у Пушкина было - "поэзия должна быть немножко
глуповатой", то все-таки если удается вытащить из автора то, что в нем
заложено, то форма, которая выбирается, на мой взгляд, все-таки важно, чтобы
она соответствовала автору и замыслу сегодняшнего спектакля. Все спектакли,
которые выходят, они все современные. Я не верю, что современно только то, что
мы одели людей, и это стало современным. Мы же все живем сейчас. Мы красиво
одеты. Мы могли по-другому быть одеты. Но вы же сейчас живете. Поэтому для меня
этот момент внешнего выражения… Я считаю, что в театре люди должны быть
красивы. Я не очень люблю, когда что-то в театре отталкивает.
Ольга
Арсланова: Это очень интересный момент. Много же споров об этом
велось. О том, что в жизни не все люди красивые в классическом понимании этого
слова. И это правильно. В этом есть смысл, в этом есть интерес и многогранность
существования. А при этом театр и особенно кино все время выбирает какие-то
стандартные типажи, которые всем нравятся и теряет многогранность реальности
из-за этого. А вы не согласны?
Кирилл
Пирогов: Нет, я не согласен. Типажи типажами. Вы знаете, очень
трудно сделать что-то действительно настоящее. Потому что для каждого настоящее
свое, как известно. Потому что это все очень субъективно. Пытаются, наверное,
люди какой-то эталон объективности найти и туда все время стрелять. Но,
по-моему, самое главное, что должно быть живым и глубоким, рожденным через
любовь, в конце концов. Если так же громко говорить. Тогда неважно. Некрасивые
люди… Я что-то не знаю некрасивых людей.
Ольга
Арсланова: Вы заговорили о глубине. Но театр в последнее время
стал не то что модным, но более модным, чем на стыке веков в последние годы.
Кирилл
Пирогов: Вы имеете в виду вообще театр?
Ольга
Арсланова: Вообще театр и ваш театр в частности. Действительно это
модный театр. Это не мешает глубине? Или одно другому вообще никак не мешает,
никак не связано. Можно быть и модным, и привлекать разную аудиторию, и при
этом сохранять глубину?
Кирилл
Пирогов: Наверное, можно пытаться это совмещать. Хотя именно
термин "модный" для театра…
Ольга
Арсланова: Более массовое что-то становится.
Кирилл
Пирогов: Нет, этот термин сейчас есть, действительно появился.
Меняется публика. У публики меняются, наверное, запросы. И, может быть,
какие-то спорные вещи будут менее востребованы, например. Но я считаю, что путь
театра индивидуальный. Что все-таки…
Ольга
Арсланова: Не массовый?
Кирилл
Пирогов: Как сказать…
Ольга
Арсланова: И массовый, и индивидуальный в одном флаконе
получается.
Кирилл
Пирогов: Если мы относимся к публике, как к самим себе, значит,
соответственно, и спектакли мы будем делать такие, какие были бы интересны нам.
Если мы считаем, что, может быть, мы не очень глупые люди или еще какие-то, то
так же мы относимся и к публике. И поэтому это взаимно проникающий процесс.
Если это становится глянцевым, для меня это недостаток.
Петр
Кузнецов: К нашей беседе присоединяются телезрители. Николай из
Саратовской области дозвонился. Здравствуйте, Николай. Ваш вопрос, если он
есть.
Зритель:
Алло, добрый день. Кирилл, мне 68 лет. Я в кино вырос от простого киномеханика
до инженера, и был даже директором… Но не в этом дело. Я просто хотел сказать.
Вы знаете, я смотрю сейчас на актеров. Красивые, все. Но больше они себя в роли
показывают, чем роль в себе. Возьмите даже Домогарова. В "Бандитском
Петербурге" сыграл прекрасно. А дальше только его видно, Домогарова. Не
роль его, а Домогарова. И вы в последнем военном фильме играете… Вы знаете, я
не очень верю, что вы в войне. Не могу объяснить это. Но вы поймете меня.
Немножко как-то более реально чтобы было. Спасибо.
Ольга
Арсланова: Пожелание от телезрителя.
Кирилл
Пирогов: Да. Может быть, вы правы, что время такое, что в кино
особенно не очень успевают заботиться о том, чтобы это был образ, далеко
отстоящий от актера самого. Не знаю. Может быть, это связано со временем, а,
может быть, связано с тем, что ремесло артистов меняется. Хотя я не до конца
согласен с вами. Потому что есть прекрасные артисты, которые играют иногда роли
или персонажи, далеко отстоящие от себя, и делают это выдающимся и
замечательным образом. Поэтому спасибо за пожелание. Мы будем пробовать.
Петр
Кузнецов: А вот Николай про военный фильм говорил? Про "Исчезнувший
отряд", судя по всему. Здесь наоборот из Омской области: "Спасибо
Кириллу Пирогову за его военный фильм "Исчезнувший отряд"".
Ольга
Арсланова: Передают вам привет из разных регионов ваши поклонники.
Например, поклонница из Тюменской области спрашивает ваши воспоминания из
школы. Не знаю, зачем ей это. Но вы же рано увлеклись театром. Еще в школе?
Кирилл
Пирогов: Да. Это была театральная студия при школе.
Ольга
Арсланова: Это с первого взгляда произошло? Вы пришли и поняли: "Да!".
Или как-то постепенно?
Кирилл
Пирогов: Мне было очень интересно и нравилось. Это была
театральная студия с музыкальным уклоном. И все дети учились играть на
музыкальных инструментах. У нас был джазовый оркестр. И я очень любил, что
вместе молодые люди что-то делают на сцене. Ничего не понимая, конечно. А потом
из этого уже выросло желание пойти в институт и заниматься этим.
Петр
Кузнецов: Забавный вопрос про внешность из Иркутской области от
Андрея, видимо, человека, который последний раз видел вас в "Брате-2":
"Кирилл Пирогов, я правильно понимаю намек: когда Кирилл Пирогов с
бородой, он режиссер, без бороды он актер".
Ольга
Арсланова: Я, сжигающий себя, актерище.
Петр
Кузнецов: Вопрос: "Вы лучше себя чувствуете с бородой или
без нее?".
Ольга
Арсланова: Сжигающим себя актерищем или созидающим режиссерище?
Петр
Кузнецов: Говорят же – не просто же так отпускают. Если любишь
бороду – отпусти ее.
Кирилл
Пирогов: Нет, я не слышал такого выражения. А по поводу бороды –
фильм давно вышел. Мне борода нужна иногда и для ролей в театре как раз. Прежде
всего связано с работой в театре. Поэтому я ее очень редко сейчас сбриваю. Она
может быть больше-меньше, но это связано с занятостью в театре, любимыми
ролями.
Ольга
Арсланова: Сразу несколько наших зрителей интересуется: "Почему
вы выбрали театр, а не кино? Может быть, стоило пойти по линии кино, а не в
режиссуру? Неужели вы не хотите заработать побольше денег?". Вот такие
вопросы.
Кирилл
Пирогов: Я не знаю. Это один мир. У артистов вообще один мир. А
производство, конечно, разное. Кино очень интересно. Я очень люблю кино. Но
театр я люблю больше. Поэтому, наверное, я больше занимаюсь театром. Хотя я
хожу в кино, снимаюсь и очень люблю, когда есть что-то дорогое или о чем ты
можешь поговорить. Это бывает редко. Поэтому часто в кино ходить не получается.
Заработать побольше денег очень здорово. Но Раневская говорила прекрасно: "Деньги
кончатся – позор останется". Поэтому это не всегда нужно делать.
Петр
Кузнецов: Владимирская область, вопрос: "Если не путаю, то
это Фоменко не вписывается в стандартные рамки", - размышление. Давайте
так. Какой стала мастерская Фоменко после ухода Петра Наумовича?
Кирилл
Пирогов: Жизнь в театре, конечно, меняется без Петра Наумовича.
Первые годы вообще было очень трудно. Кому-то больше, кому-то меньше. Но сейчас
театр развивается и двигается в немножко других направлениях, чем мы шли с
Петром Наумовичем. По объективным причинам, потому что он вел театр, воспитывал
всех нас, заботился о каждом из нас и мучил, любил нас, растил. Сейчас другое
время. Все меняется. И я не знаю, хорошо это или плохо, но не может быть
по-другому у нас сейчас. Поэтому надо пытаться просто видеть, куда идет театр.
И либо идти вместе с этим, либо не идти. То есть каждый должен для себя
выбирать. Но слава Богу, что жизнь в театре продолжается. И он не помер и не
развалился. Он меняется.
Ольга
Арсланова: Даже если вам что-то там не очень нравится, вы нам все
равно, наверное, не расскажете в прямом эфире?
Кирилл
Пирогов: Вообще не бывает в театре, чтобы всем все нравилось,
никогда.
Ольга
Арсланова: Нигде не бывает.
Кирилл
Пирогов: Просто разное время. Сейчас новое время в театре,
безусловно.
Ольга
Арсланова: Еще вопрос от зрителей.
Кирилл
Пирогов: Я только быстро скажу по поводу Петра Наумовича, что он
не вписывается в стандартные рамки. Это не совсем понятно, что. Но я, наверное,
соглашусь. Даже объективно.
Петр
Кузнецов: Стандарты для каждого…
Кирилл
Пирогов: Стандарт – это, наверное, клише, которое принято о
режиссерах и мастерах курса, худруках.
Ольга
Арсланова: Классический драматический театр.
Кирилл
Пирогов: Он был выдающийся человек, гений, друг, отец, брат. Мы
его постичь не могли никогда. Он остался для нас большой любовью и большой
загадкой.
Ольга
Арсланова: Еще около десятка сообщений. Мы не успеваем, к
сожалению, прочитать. Поэтому многие наши зрители благодарят за то, что вы к
нам пришли, желают хороших ролей, хороших работ. "Храни вас, Господь",
- пишет зрительница из Смоленской области.
Петр
Кузнецов: Спрашивают, какую музыку вы любите. Если можно, кратко.
Кирилл
Пирогов: Я люблю хорошую музыку. Я люблю классическую музыку.
Люблю хороших классических исполнителей. Очень люблю Яшу Хейфлица. Очень люблю
современную хорошую музыку. Люблю латинский джаз.
Петр
Кузнецов: Саундтреки из "Брата-2" нравятся вам?
Кирилл
Пирогов: Что-то нравится. Потому что там хорошие ребята ее
писали. Близко или далеко – это уже другой вопрос.
Петр
Кузнецов: Спасибо, Кирилл, огромное.
Ольга
Арсланова: Спасибо.
Кирилл
Пирогов: Спасибо.
Петр
Кузнецов: Кирилл Пирогов, актер театра и кино, заслуженный артист
Российской Федерации, в рубрике "Антракт". Спасибо, что пришли.
Кирилл
Пирогов: Спасибо.