Вера Серебровская: Приветствую зрителей "Экологических итогов". С удовольствием в самом начале напоминаю, что 2017 год посвящен экологии и особо охраняемым природным территориям. Многие регионы активно проводят мероприятия, посвященные охране окружающей среды. На днях в Ханты-Мансийском автономном округе прошла всероссийская конференция, на которой ученые со всей страны обсудили перспективы развития природных парков в промышленно развитых регионах. К каким выводам пришли кандидаты и доктора наук? При каких условиях техногенные объекты могут находиться в районах, где природа требует особого внимания и охраны? У нас в гостях ученые и участники прошедшей в Югре конференции: директор Института лесоведения РАН Андрей Сирин и старший научный сотрудник Центра сохранения и восстановления болотных экосистем филиала Института лесоведения РАН Татьяна Минаева. Татьяна Юрьевна, Андрей Артурович, здравствуйте. Андрей Сирин: Добрый вечер. Вера Серебровская: Спасибо, что к нам пришли и даже прилетели, насколько мне известно, непосредственно из Югры. Давайте начнем с того, как все-таки классифицируются ООПТ – особо охраняемые природные территории? Потому что мы знаем, что они есть, а в чем их отличие друг от друга? Татьяна Минаева: Да, спасибо. 2017 год – год ООПТ именно потому, что 100 лет назад был образован первый заповедник в России – это Баргузинский заповедник. Поэтому это столетие заповедной системы России. И есть раньше у нас концепция была такая, что создавались в основном заповедники в Советском Союзе и это была совершенно уникальная система, потому что ресурсов было много, можно было себе позволить. Создавались особо охраняемые природные территории со строгим режимом, то есть исключалось всякое природопользование. Обычно в заповедниках был – и сейчас есть – штат не только охраны, но и науки. И в сознании людей было, что заповедники – это охрана природы от людей. Вера Серебровская: То есть туда не ступает нога человека? Татьяна Минаева: Да, то есть запрещен вход, запрещена любая деятельность. На ограниченной территории разрешалась научная деятельность. Вера Серебровская: То есть ученых все-таки пускали? Татьяна Минаева: Пускали, да – добро пожаловать. И мы, я думаю, поговорим о том, почему и зачем нужна наука в заповедниках, в охраняемых природных территориях. Но с перестройкой у нас стали развиваться другие формы ООПТ – это ООПТ, которые предполагают также экологический туризм, развитие туризма и отработку методов разумного природопользования. В принципе, система ООПТ в советское время образовывалась на основе детального планирования. То есть был принят географический принцип, то есть нужно было представить как можно больше биогеографических зон, эталонных экосистем для сохранения; потом внедрялась концепция так называемых биосферных заповедников – это заповедники, где существуют также зоны сотрудничества, где, собственно говоря, отрабатывались какие-то традиционные методы природопользования, но которые предполагают сохранение экосистем. Вера Серебровская: То есть как раз Нумто – это тот самый пример, когда экология соседствует, в общем-то, с промышленностью. Татьяна Минаева: Да. Но природные парки и национальные парки… То есть у нас национальный парк – это федеральные опыты с той же задачей, что и природный парк. Разница природного парка в том, что это региональный опыт, то есть он подчиняется субъекту федерации. Заповедники и национальные парки – это федеральные опыты, природные парки – это региональные опыты, то есть последние создаются регионом, но для той же цели, что и национальные парки: это в основном просвещение экологическое, туризм и в случае тех местностей, где проживает коренное малочисленное население, малочисленные народы Севера, также обеспечение традиционного природопользования. И вот парк Нумто – это как раз такая территория. Вера Серебровская: Вот как раз про парк Нумто я хотела спросить у Андрея Артуровича. Вот почему именно этот парк привлекает внимание ученых, науки? И как давно там вообще ведутся работы? Андрей Сирин: Это редкая территория, где сочетание достаточно характерных природных комплексов для Западной Сибири, плюс уникальное озеро. И немаловажный фактор кроме природных аспектов – это историческое место для коренных народов, много археологических памятников. Поэтому возникают различные вопросы, и ученые ведут здесь исследования уже на протяжении многих десятилетий. Но кроме того, чтобы собрать информацию, необходимо еще ее каким-то образом собрать, проанализировать и представить. Особенно это необходимо, когда нужно принимать какие-то решения. И задача сотрудников нашего института и сотрудников Центра по восстановлению и сохранению болотных экосистем состояла именно в том, чтобы эту информацию, накопленную учеными в этом природном парке – там участвовали институты Академии наук сибирского отделения, и из Москвы, московские университеты, Югорский государственный университет, многие другие ученые – вместе собрать и представить. Так как речь идет о пространстве – парк Нумто имеет большую территорию – необходимо не только собрать эту информацию в базу данных, но и представить ее в пространстве. Это сейчас решается с помощью геоинформационных систем, где вся информация привязана географически. Это помогает проанализировать эти данные и впоследствии принимать какие-то решения. Вера Серебровская: Я думаю, что мы чуть попозже подробнее поговорим про эту систему. У нас спрашивают телезрители, можно ли вообще вести добычу каких-либо ископаемых – в частности, никель в Воронежской области, либо нефть и газ – на особо охраняемых природных территориях? Татьяна Минаева: Вообще это категорически запрещено, но территории, которые являются природными парками и национальными парками, предполагают так называемое зонирование. Вера Серебровская: Что это значит? Татьяна Минаева: То есть в пространстве выделяются зоны. Например, есть зоны, которые приравниваются к заповедному режиму, куда ни вход, никакая деятельность, которые полностью исключены из хозяйственного использования. Вера Серебровская: То есть это в любом ООПТ? Татьяна Минаева: В любом. В лучшем случае они также изымаются, меняется категория земель, то есть они вообще изымаются из хозяйственного использования. Но в случае природного парка этого, к сожалению, не произошло, то есть заповедные зоны обозначены, режим прописан, но, так сказать, это остается лесными федеральными землями. Значит, есть зоны, которые специально, например, могут быть выделены для ведения рекреации и туризма. Рекреация и туризм – это также нагрузка, это тоже природопользование, они тоже привносят какие-то изменения в экосистему. Соответственно определяется степень нагрузки и ведется постоянное наблюдение, не идут ли изменения экосистем. Традиционное природопользование коренными малочисленными наносит такой же вред экосистемам, в принципе, как любое такое же сельскохозяйственное использование: это охота, рыбалка, это перевыпас возможен оленями. То есть там тоже требуется определенное нормирование. То есть оно ведется на этой территории, нормирование. Промышленное использование в принципе не предполагается, но дело в том, что, как я говорила, размещение заповедников тщательно планировалось в советское время, а во время перестройки у нас было образовано очень много территорий достаточно быстро и хаотично, без какого-то территориального плана, без предварительного анализа возможного конфликта интересов. И получилось, что особенно в Западной Сибири, где кругом месторождения нефти, очень много территорий село на эти месторождения нефти. И получается, что, так сказать, изначально, поскольку это субъект федерации определял, они в положение внесли, что в исключительных случаях возможна разведка полезных ископаемых. Потому что они понимали, что может быть такое. Но тут еще получалась такая ситуация, что одновременно создали парк и был лицензионный участок выделен. Вера Серебровская: То есть все-таки есть такие зоны, где можно вести добычу? Татьяна Минаева: Принцип особо охраняемых природных территорий не предполагает ведения хозяйства и хозяйственной деятельности, которая не соответствует целям охраны природы. Но когда вы получаете такую ситуацию, ее просто надо грамотно решить. Например, вопрос насчет Воронежской области: понятно, что в европейской части России у нас очень мало сохранившихся природных территорий. Поэтому здесь еще острее стоит эта проблема. Значит, в парке Нумто у нас гораздо больше интересов сошлось: у нас есть и традиционное природопользование, и охрана природы, и промышленное развитие. И режим особо охраняемой природной территории позволяет вести диалог с нефтяниками, потому что мы можем, из-за того, что там особо охраняемая природная территория, ставить довольно жесткие условия и пытаться найти компромисс в данной создавшейся ситуации. Вера Серебровская: Вот как развивать особо охраняемые природные территории в условиях нефте- и газодобычи в Ханты-Мансийском автономном округе знают. В парке Нумто на специально отведенных территориях крупнейшая нефтяная компания Западной Сибири добывает нефть, а по соседству располагается деревня коренных народов Севера – казымских хантов и лесных ненцев, которые занимаются оленеводством. Как соединить экологию и экономику, чтобы все были довольны, выяснила наша съемочная группа. СЮЖЕТ Вера Серебровская: Андрей Артурович, вот такой вопрос: а как наука помогает найти компромиссы, общий язык между теми, кто охраняет природу и вообще охраной природой и природопользователями? Андрей Сирин: Здесь два аспекта. Во-первых, необходимо собрать разностороннюю информацию, потому что природа разнообразна, разные аспекты, поэтому необходима работа разных специалистов, разных ученых – от естественников до историков и археологов, например, когда речь идет о таких уникальных объектах в историческом и археологическом плане, как парк Нумто. Первое – это собрать информацию. Второе, не менее важное – эту информацию соединить вместе и представить для общества и для лиц, принимающих решение. Вера Серебровская: Вот что представляет собой эта геоинформационная система? Я так понимаю, что это не только в природных парках ООПТ можно применять, а вообще в жизни человека, в городах в том числе? Андрей Сирин: Я думаю, что многие даже телезрители уже знакомы с этим, потому что это внедряется все шире и шире. Геоинформационная система отличается от базы данных только тем, что вся информация привязана к пространству. Слои ГИС – это фактически кальки, на которые нанесена разная информация. Мы можем наложить избирательно одну кальку на другую и посмотреть, как те или иные элементы сочетаются друг с другом. То есть это система упорядоченной информации. И второе, в зависимости от возникающей задачи мы можем наложить те или иные кальки-слои и анализировать в том или ином аспекте. Поэтому задача ученых, как в любом эксперименте, максимально устранить субъективизм. Когда мы в науке проводим эксперимент, одна из задач – максимально объективно представить информацию. И второе – потом эту информацию представить уже для обсуждения. Когда обсуждается научный эксперимент, мы обсуждаем внутри научного сообщества или группы; когда речь идет о такой информации, мы ее должны представить для общества и лиц, принимающих решения, максимально устранив субъективизм. Тогда наука обеспечивает некий фундамент для последующих правильных решений. Вера Серебровская: Татьяна Юрьевна, все-таки мы начали с конференции, но так и не коснулись ее. Что там в Югре все-таки в первую очередь обсуждалось? Что, может быть, надо там дальше развивать? Татьяна Минаева: Это была юбилейная конференция, то есть это немножко был праздник. И на самом деле там было подведение итогов: все-таки 20 лет. Собрались ученые, которые работали на этой территории, и когда люди работают на этой территории… Вера Серебровская: У нас даже есть очень красивая картина, которую оттуда привезли из Югры – попросим режиссеров показать. Там, наверное, и малые коренные народы тоже принимали участие. Татьяна Минаева: Да. Когда люди работают на территории, они как бы с ней срастаются, то есть это частичка их. Представьте, вы там работаете: выезжают ученые в поле вместе с коренными, общаются, они многих их знают; коренные работники как проводники у них. То есть для многих ученых это уже свой дом, поэтому это была такая немножко домашняя конференция. Потому что очень маленький, конечно, город Белоярский – очень уютный город, прекрасно там все организовано: у парка есть хорошее здание, хороший музей очень красивый. И парк с гордостью показывал свои достижения, а ученые делились своими результатами. Конечно, там был представлен весь объем информации, который был собран разными специалистами. И поскольку мы участвовали в этой работе по созданию этой геоинформационной системы, то есть мы задавали ее идеологию, что там должно быть, мы поняли, что еще очень много есть вещей, информации, которую следует туда добавить, для того чтобы наиболее полно использовать. Вера Серебровская: Вот телезрители спрашивают – СМСки приходят – насколько успешно идет борьба с браконьерством. В частности, существует ли такая проблема? Потому что это тоже то, что вредит экологии. Татьяна Минаева: Да. Но дело в том, что… Вера Серебровская: Или ученые этого не касаются? Татьяна Минаева: Нет, касаются, естественно, потому что информационная система… Просто территория парка не так доступна, как другие. В принципе, в других местах – например, в Астраханском заповеднике – мы делали геоинформационную систему, мы туда специально вводили слои, которые позволяли наиболее эффективно бороться с браконьерством. То есть, например, мы картировали расположение турбаз вокруг, тропы и так далее. В Нумто все-таки так остро не стоит эта проблема. А потом там, где есть на территории коренные малочисленные народы, будьте уверены – они сами не пустят никого на свою территорию. Вы понимаете, там есть хозяин, там есть коренные народы. Вера Серебровская: Ну видите, там бизнес все-таки нашел общий язык с коренными народами. Татьяна Минаева: Да, естественно, но это же не браконьерство, это же бизнес. Потом тот же "Сургутнефтегаз": если там есть лицензионный участок, то там вводится режим, то есть въезд на территорию невозможен, сам "Сургутнефтегаз" охраняет те территории, которые в его праве. Поэтому в принципе так, как в густонаселенных районах европейской части, где действительно очень ограниченные эти охраняемые природные территории, а, так сказать, люди любят поохотиться и ищут эти места – такой проблемы браконьерства не стоит именно на этой территории. Вера Серебровская: Андрей Артурович, а вот социологические исследования проводятся, когда составляются эти карты? Андрей Сирин: Вот в этой работе принимали участие социологи. И социологическая информация тоже… Вера Серебровская: Какие вопросы вообще они задают? Андрей Сирин: Может быть, Татьяна Юрьевна лучше… Татьяна Минаева: Мы формулировали техническое задание, мы тесно работали с социологами. Понимаете, нам было необходимо выявить всех заинтересованных лиц, потому что прежде всего надо выявить группы, которые заинтересованы в использовании этой территории, и потом в геоинформационной системе наложить в пространстве эти конфликты. Например, это территория, как вы знаете, очень ценна для водно-болотных угодий, то есть для сохранения водных ресурсов, а также водно-болотные угодья – это угодья, которые пригодны для мигрирующих околоводных птиц. Это обязательство нашей страны поддерживать миграционные глобальные пути. Наша популяция гусей – это не только наша популяция гусей. Вера Серебровская: Да. Завтра, кстати говоря, Международный день птиц отмечается. Татьяна Минаева: Да. Значит, это популяция, которая где-то еще живет, она мигрирует. И как раз через парк Нумто проходят миграционные пути. И эти водно-болотные угодья используются птицами. Но, например, традиционное природопользование может входить в конфликт с этой задачей, потому что к традиционному природопользованию относится охота. Поэтому, накладывая в пространстве эти интересы, мы выделяем охотничья угодья коренных малочисленных народов и говорим: "Хорошо, эта территория не может быть отнесена к территории, которая ответственна за сохранение птиц". Мы эту территорию при зонировании переносим в другое место. Или, например, на этой территории не закреплены законодательным путем участки так называемых родовых угодий, которые закрепляются за какими-то семьями. То есть они сами между собой… Вера Серебровская: То есть хорошо быть малочисленным народом – за тобой закрепляют землю. Татьяна Минаева: Они сами между собой разделили это, и эта информация как-то официально не закреплена, она только им известна. Социологи выявляют это вместе с ними, и мы наносим их на геоинформационные системы. На самом деле социологи больше выявляют именно пересечения интересов и конфликты и то, насколько важны ресурсы, насколько зависит та или иная группа от природных ресурсов. Вера Серебровская: Я надеюсь, что никаких конфликтов больше не будет, тем более когда находят общий язык и наука, и природопользователи, и те, кто эту природу охраняет. Спасибо за интересную беседу. Гостями нашей студии был директор Института лесоведения РАН Андрей Сирин и старший научный сотрудник Центра сохранения и восстановления болотных экосистем филиала Института лесоведения РАН Татьяна Минаева. У меня на этом все. Путешествуйте по России, находите время для посещения природных парков, берегите леса и животных, смотрите нас каждую пятницу. До встречи через неделю.