Ольга Арсланова: У нас 14 февраля - это не только День святого Валентина, но еще и историческая дата. Дело в том, что ровно сто лет назад последний раз собралась Госдума IV созыва, последняя в истории самодержавной России Дума, ну и буквально через неделю, чуть больше, император подписал манифест о роспуске Государственной Думы, заседания были прекращены. Петр Кузнецов: Дума, являясь тогда одним из главных центров оппозиции Николая II, сыграла важную роль в Февральской революции, но это, пожалуй, самое интересное: последний созыв состоял отнюдь не из революционеров. Зачем они собирались, из кого они состояли и почему после 14 февраля они возвращались, созывы собирали, то нет, 14 февраля как раз оказалось финальной точкой в ее работе. Ольга Арсланова: И почему мы спустя 100 лет об этом говорим. Петр Кузнецов: Обо всем об этом - Леонид Млечин, писатель, историк. Здравствуйте. Ольга Арсланова: Здравствуйте! Леонид Млечин: Добрый вечер! Знаете, с ужасом думаешь о том, что 100 лет назад собрались люди, причем в значительной степени это был цвет русской интеллигенции. Там были разные люди, но были и совершенно замечательные. И все то, что они сделали в течение нескольких недель не только разрушит страну, которую они так любили, но и полностью сокрушит их собственную жизнь. Ведь из них, кто сумеет эмигрировать, бежать из России, кто как-то обоснуется в эмиграции не очень счастливо, остальные будут убиты. Представляете, они собственными руками разрушили собственную жизнь, при этом они были 100 лет назад в полной уверенности, что то, что они делают, идет на благо России, на благо любимого ими государства. И ты думаешь об этом и сто лет спустя задумываешься над тем, как так могло получиться. И, я думаю, знаете, какая странная мысль приходит мне в голову: они просто не догадывались о том, что может получиться, просто в голову не приходило, потому что столетие назад, в начале XX века, Европа и Россия как неотъемлемая часть Европы чувствовали себя увереннее и спокойнее, чем Европа и Россия в начале XXI века. Было ощущение после десятилетий прогресса, причем не только такого технологического, появились телефоны, радио, телеграф, трамваи ходили, электрический свет горел в столице, но было ощущение того, что варварство позади, все самое ужасное, через что прошло человечество, осталось там, а теперь это годы десятилетия неостановимого прогресса. Нам просто кажется это сейчас удивительным. Европа встретила XX столетие в ощущении, что все, мы вступили в эпоху непрерывного прогресса, когда жизнь будет становиться лучше и лучше, и других вариантов нет. Первым страшным звонком была Великая мировая война. Она была страшна не только масштабом и количеством убитых (а ведь это десятки миллионов людей), но и особым характером этой войны. Вам это все молодым людям трудно представить, но раньше солдат видел своего противника и понимал, что если тот поднимает ружье, то скорее всего будет стрелять. Если он бежит с пикой или с шашкой, то, значит, сейчас будет рубка. А в Первую мировую солдат сидел в окопе, ел кашу, и вдруг на него падал снаряд и его убивал, или в небе возникал аэроплан, с которого сбрасывали бомбу. Представьте себе крестьянина, который ни о чем таком даже подозревать не мог. А еще самое страшное утром, на рассвете: вроде как туман, а на самом деле это отравляющий газ и через некоторое время вся траншея полна трупами. Ведь тогда, в Первую мировую, выяснилось, что психика человека не справляется с этой страшной машинерией войны. Огромное количество нервнобольных пошло в очередь к врачам. Если вы читали знаменитый роман "Приключения солдата Швейка ", там описан сумасшедший дом в Первую мировую войну, главный врач которого не верит своим пациентам, считая, что все они симулянты. Военные врачи не верили, что с солдатами, молодыми и здоровыми людьми, все это может произойти. А это происходило: люди не выдерживали напряжения войны. И спадала тонкая пленка цивилизованности. Я к тому, что депутаты Государственной Думы, которые сыграли решающую и роковую роль в судьбе России сто лет назад, просто предположить себе не могли, что в результате их усилий не только Россия не станет лучше, как они предполагали, а создастся чудовищный тоталитарный режим, о котором они просто представления не имели, потому что, повторяю, в представлении людей того времени все это осталось в прошлом. Довольно страшная картина. И думаешь: а что же действительно это были за люди? Ну, самая крупная фракция была фракция русских националистов, которую вроде бы должны были поддерживать монархи. Но один из лидеров их и один из лидеров Союза русского народа, то есть черносотенец, Владимир Пуришкевич, с трибуны Государственной Думы обрушивается на императрицу, говорит о темных силах (это он придумал это выражение ) вокруг трона, то есть он порочит монархию, защищать которую должен был. А другой замечательный охотнорядец, Марков Второй, закончит свою жизнь, служа Гитлеру. Правые, люди, которые должны были поддерживать монархию - никто не поддержит монарха. Ольга Арсланова: Ну, там же духовенства было очень много. Леонид Млечин: Совершенно верно. В IV Думу было избрано очень много священнослужителей. Ни один священнослужитель не поддержит монарха, а Русская православная церковь поддержит свержение монархии и первая начнет прославлять республику, которая еще будет объявлена официально только 3 сентября. Но не они были творцами революции, а люди, которые объединились в прогрессивный блок - это были люди разных убеждений. Было некоторое количество социалистов, но не таких, которые, как Ленин призывал к вооруженному восстанию, там было несколько социал-демократов во главе с Николаем Семеновичем Чхеидзе, вполне такие умеренные большевики, вполне такие умеренные люди. Они хотели, в общем, довольно здравых вещей: правительство народного доверия, то есть правительство, которое не император бы назначал, а которое бы утверждала Государственная Дума, а император бы уже подписывал указ. Хотели снятия каких-то ограничений, оставшихся от прежнего режима. Кстати говоря, вы сказали - самодержавная Россия. Она не была самодержавной. С 1905 года Россия не была самодержавной, потому что с 1905 года в течение полугода целый ряд императорский повелений привели к созданию конституционной монархии в стране. Тогда слова "Конституция" не было. Самодержавия не было. Власть Думы была значительно больше, чем сейчас. Даже трудно себе представить, что Государственная Дума, состоявшая из дворян, крупных землевладельцев, священнослужителей, крайне правых и русских националистов, проваливала предложения правительства, вообще не хотела с правительством иметь дело и так далее. То есть ее возможности были очень велики. Так вот, предложенные ими программы были разумны. Что было, с моей точки зрения, неразумным? Сто лет уже все это обсуждается, и множество точек зрения. Никто не сомневается в праве немецких генералов в годы Третьего Рейха попытаться убить Гитлера, чтобы остановить войну и спасти собственную страну, потому что там был жестокий тоталитарный режим. В России не было ни тоталитарного режима, не было даже самодержавия. Всего того, чего они хотели, можно и нужно было добиваться нормальным путем, тем же парламентским путем. Представили новые выборы, на новые выборы надо было прийти, избраться и добиваться постепенно всего. И, сколько мы знаем по тем проектам, которые ходили тогда по канцеляриям, после окончания Первой мировой войны фактически всего того, чего хотели добиться депутаты, все стало бы реальностью. Они не хотели ждать. Знаете, у Юрия Трифонова был замечательный роман - "Нетерпение ". Нетерпение их сжигало. Нетерпение, страсть к власти. И какая-то безответственность. Потому что люди имеют право отстаивать свое мнение. Они могли отстаивать в Государственной Думе. Люди имеют право на публичное выступление. Конечно, мирно выйти на демонстрацию. Но они сделали ставку на бунт и на мятеж, не сознавая, что тем самым они толкают все это на вооруженный мятеж. Потому что психология толпы и все прочее – это будет исследовано потом. Ольга Арсланова: Нетерпение же было и у простого населения. Леонид Млечин: С простого населения спрашивать нечего. Если дозволяется… Знаете, психология толпы – если можно пройти по улицы и разбить витрины, ничего не будет, значит так и можно. Начинают разбивать витрины. Появляются просто уголовники, появляются просто подростки. Начинают бить витрины и грабить магазины. И, конечно, люди в Государственной Думе должны были понять, что происходит, и нисколько этому не сочувствовать, не поддерживать, а желать восстановления порядка. Они сделали ставку на это. Они наивно, глупо предполагали, что "о, вот замечательно" – их бунт поддержат, они могли сказать императору: "Видите, народ бунтует. Народ за нас. Народ поддерживает наши требования". Они, видимо, совсем не понимали, что будет потом. Знаете, как герой одного произведения все время думал… ему рисовалось будущее. Он найдет бумажник, в нем 50 тысяч рублей. А дальше, как сказано в произведении, "все будет хорошо". Вот у них было ощущение: как только они выбьют из императора то, чего они хотят, все будет хорошо. И в последний день, забегая вперед, когда император подписал манифест об отречении, председатель Государственной Думы Родзянко позвонил начальнику штаба Верховного главнокомандования генералу Алексееву и сказал: "Уже все хорошо. Уже все закончено. Уже все люди домой возвращаются. Солдаты в казармах. Все хорошо". И просто не понимали и не сознавали, что они делают, в чем они участвуют и чему они покровительствуют. Еще раз просто хочу сказать, что если бы они отстаивали свои вполне разумные идеи обычным парламентским путем, а у них была такая возможность, этого бы ничего не произошло. Потому что последствия того, что они сделали, оказались катастрофическими и для них самих, и для России. Вот, какую печальную годовщину мы отмечаем. Петр Кузнецов: Потом во время революции Госдума исполняла роль Временного правительства, да? Леонид Млечин: Да. Они полагали и верили, что они лучше императора или лучше действующего правительства смогут справиться со всем и сформировали, между прочим, Временное правительство (хотя состав несколько раз менялся) из выдающихся людей. Мы привыкли из-за советской историографии недооценивать Временное правительство. Это не так. Это были выдающиеся люди. Но справиться с тем, что происходило, они уже не могли, потому что у всякого процесса есть некое развитие. Если начинается извержение вулкана, ты лаву руками уже не сдержишь. Если ты способствовал этому. А там уже было просто извержение вулкана. Петр Кузнецов: Телезрителей интересуют технические моменты: сколько человек было в Госдуме 1917 года. Леонид Млечин: Больше 400. Петр Кузнецов: Как вершилась эта история? То есть что там, принималось решение, они голосовали все эти… В тот день. Леонид Млечин: В тот день просто произошло открытие Государственной Думы после каникул. Петр Кузнецов: После перерыва с каникул. Леонид Млечин: Дело в том, что императора, конечно, раздражало поведение Государственной Думы, которая отказывалась сотрудничать с правительством. Причем, правительства менялись. А Государственная Дума отказывалась. Характерный пример: из-за ускоренного подвоза вооружения (напомню на всякий случай: идет мировая война) на фронт меньше поездов занималось подвозом продовольствия. Были снегопады. Уменьшился подвоз продовольствия. Продовольствие было в городе. Январь и февраль 1917 года были последними нормальными месяцами в жизни этого города. Потому что в феврале 1917 года будет катастрофа, люди побегут, потому что начнется голод. 1919, 1920 и так далее – все это будут ужасные годы. Это были последние нормальные годы. Но пошли слухи по городу – нету хлеба. Люди выстраиваются в очереди, скупают, весь хлеб заканчивается. Действительно возникает ощущение, будто хлеба нет. А его просто пекли столько, сколько покупали вчера. Сегодня раскупили больше. Министр продовольствия, который только что объездил все зерновые губернии, приезжает в Государственную Думу, чтобы все это рассказать. С ним не хотят разговаривать. Его сгоняют с трибун. Александр Федорович Керенский, глубоко уважаемый мной и достойный человек, требует принять резолюцию: "Мы не будем с ними иметь дело". Конечно, император злился, пытался распустить Государственную Думу, потому что она мешала. В военное время. Что тоже было неправильно, конечно. Но сказать, что и, конечно, император проявил непонимание того, что происходит, и правительство было очень вялым. Знаете, что? Они просто все не понимали, что происходит. Мы, конечно, столетие спустя знаем, что их ждет. А в те дни им казалось, что все будет очень просто. Вот эти люди, которые в Государственной Думе говорили о революции. А слово "революция" просто не сходит с уст. Они предполагали революцию так, что они приходят к императору, император соглашается с их идеями, и все, и это есть революция. А что революция – это толпа, которая врывается в их дома и начинает все крушить, им и в голову не приходило. Им и в голову не приходило, что они останутся у власти, может быть, сутки. Настоящая власть в руках Государственной Думы была сутки. Потому что уже сразу сформировался Петроградский совет рабочих и солдатских депутатов с помощью депутатов Государственной ­Думы, которые им предоставили помещение. Но жизнь уже пойдет другим путем. И они не понимали ментальности военных, которые задавали тон в городе. А в городе было огромное количество выздоравливающих после ранений, то есть людей, которые не хотели возвращаться на фронт, и призванных, но услышавших, что там происходит. И они тоже не хотели ехать на фронт. Поэтому они хотели сделать все, что угодно, чтобы это все прекратилось. А люди, прошедшие через эти окопы, были психически в плохом состоянии. Мало того, что они пришли с формулой, что винтовка рождает власть. Это не Мао Цзэдун придумал. Второе – они были не в себе, конечно. Они просто были не в себе. Они были в состоянии психоза такого. Сейчас называется посттравматический стресс, как угодно. Просто психоз такой. То есть они дееспособны, они физически нормальные, но они на взводе. И когда вдруг власть начинает рушиться… А еще такая вещь, о которой мы не задумываемся. Ведь не было же технологий, методик воздействия на массовые возмущения. Сейчас есть слезоточивый газ, бронежилеты, каски, щиты. Полицейские знают, как вытеснять толпу. А тогда ничего не было. Были какие-то полицейские, которые просто не знали, что делать с толпой. Они пьяницу могли скрутить, вора поймать. А с толпой они не знали, что делать. ОМОНа не было. Никаких спецподразделений не существовало, которые могли бы справиться с толпой. Они просто не знали, что делать. А толпа живет своими законами. И если что-то можно сейчас, то значит завтра можно большего. И вдруг власть, знаете, рушится сразу, в один момент. И люди в Государственной Думе (еще раз скажу, там было много выдающихся людей) должны были это сознавать. У них не хватило ответственности. Когда Павел Николаевич Милюков в ноябре 1916 года с трибуны произносил речь, каждый абзац которой он заканчивал словами "это глупость или измена", обвиняя императора, императрицу по существу в предательстве. Ведь он знал, что он лукавит. Он ведь знал, что это не так. Он знал, что император вовсе не собирался заключать сепаратного мира, что императрица не является немецкой предательницей. Он потом говорил: "Я ощутил, что революция сделала меня своим орудием". Он сам себя сделал этим орудием. Им никто не управлял. Что, под наркозом работал, под гипнозом? Он знал. Просто ему казалось, что так надо поступить, что так можно поступить во имя прекрасного будущего России. И они все вместе вот так и сокрушили власть, и потом сами под ней были раздавлены. Ольга Арсланова: Но депутаты Госдумы при этом неком новом строе, некой жизни надеялись обрести власть? Леонид Млечин: Они просто считали, что власть к ним и перейдет. Конечно. Они пребывали в уверенности, что они то лучше справятся с этой страной. Конечно. Ну что там? Император. Петр Кузнецов: То есть и всем этим составом управлять. Леонид Млечин: Ну, зачем составом? Там были активные люди, которые сразу… Это произойдет чуть позже. Они сформируют временный комитет для сношения с внешним миром и наведением порядка, такой небольшой, потом из него сформируется Временное правительство. Там были действительно талантливые, умелые и очень амбициозные люди, которые хотели быть у власти и которые могли бы быть у власти, если бы они не разрушили саму систему власти. И уже никто не захочет им подчиняться. Вы знаете, как? Они были в прямом смысле очень хорошие люди. Они ведь не хотели никого давить, не хотели никого губить. Они отменят политическую полицию, они отменят жандармерию, они откроют двери тюрем, выпустят всех политзаключенных, они запретят угнетать. Это ведь месяца абсолютной свободы, которой в России никогда не было. Они хотели дать это народу. Ольга Арсланова: Звучит вполне благородно. Леонид Млечин: Да, они руководствовались благородной целью. Но они не понимали, что, тем не менее, общество должно быть определенным образом организовано и должен быть некий порядок, и кто-то должен за этим порядком следить. А кончилось все полным разрушением. И знаете, что произошло? Описание Петрограда 1917 года ты читаешь как какой-то бесконечный детектив, потому что вот революция произошла, это абсолютный праздник, который сравнивали с Пасхой, все счастливы и обнимаются, а потом происходит разрушение жизни, потому что порядка нет, улицы перестают убирать, трамваи перестают ездить, люди справляют нужду прямо в поезда. Не буду эти все детали рассказывать. Жизнь разваливается. Ольга Арсланова: Воспоминания современников о том, что были заплеванные трамваи семечками. Леонид Млечин: Семечки – это просто какой-то символ революции. Потому что это одно из немногих удовольствий, которые могли доставить себе солдаты и матросы, и они доставляли себе это удовольствие. Кронштадтские матросы были одной из движущих сил революции. А знаете, почему? Потому что в Кронштадт на протяжении всей Первой мировой войны ссылали всех недисциплинированных матросов, которые не годились для боевой службы, которые или дезертировали, или бежали, или совершали какие-то проступки. Вот все, весь этот недоброкачественный военный материал сплавлялся в Кронштадт и в Гельсингфорс (это ныне Хельсинки) – две главные базы русского флота на Балтике. Они стали движущей силой революции. Это полууголовные элементы. Дыбенко, который возглавит Центробалт, возглавит балтийских моряков-революционеров, начал во время Первой мировой войны, когда был отправлен туда на фронт… Они же отказались воевать, не пошли в наступление. Их всех должны были судить на самом деле. Он стал революционером. Он станет первым военно-морским министром в советском правительстве. Будет отправлен потом воевать с немцами – и они тоже напьются пьяные и разбегутся. Петр Кузнецов: Спасибо. Леонид Млечин, писатель-историк. О IV Госдуме, когда что-то пошло не так.