Леонид Млечин: Ленин до сих пор в каждом городе красуется памятником, но, бьюсь об заклад, почти никто ничего не знает о реальном Ленине

Гости
Леонид Млечин
писатель-историк

Юрий Коваленко: Ну а мы переходим к нашей постоянной рубрике "Вопросы истории/История вопроса". У нас в гостях – писатель-историк Леонид Млечин. И тема – "Техника и технология революции". Первые лица – те, которые были, скажем так, на передовицах газет – кто они? Как они стали первыми лицами? Каким образом они добились, скажем так, такого положения, учитывая, что уровень технологий был не так уж и высок? Вот на эти вопросы мы сейчас и будем отвечать. Здравствуйте.

Тамара Шорникова: Опубликовать призыв в Twitter тогда было невозможно.

Леонид Млечин: Даже себе представить невозможно, как эти люди жили: ни Twitter, ни Facebook, ни YouTube, ни интернета, ни телевизора. Радио даже в их распоряжении фактически не было. Сейчас читаешь… У нас есть масса любителей таких всяких теорий "цветных революций", они говорят: "Вот Facebook поднимает народ". Кто тогда поднял народ? Это, конечно, остается за скобками.

Вы знаете, я, конечно, до невозможности огорчен итогами года (ну, практически мы уже к концу приближаемся), тем, что в памяти людей или в восприятии останется. У нас образовался такой разрыв между наукой, которая изучает наше прошлое и, в общем, достаточно точно представляет себе, что происходит, и всеми нами остальными, общественным сознанием, которое пребывает в мифах, причем самых чудовищных мифах. Но мало того, что нам коллеги с других каналов преподнесли сериалы о том, что на самом деле революция совершена кучкой негодяев на немецкие деньги.

И я отмотался на 100 лет назад. Знаете, стрелочка – раз! – открутилась назад в прошлое. Так сейчас я еще слышу с изумлением, что всерьез Следственный комитет будет изучать вопрос о том, что император и его семья погибли в результате ритуального убийства. После мая 45-го года нет христианской страны, в которой церковь или государственные учреждения всерьез рассматривали бы ритуальные убийства. Я в последний раз слышал про ритуальные убийства, которые будто бы совершают евреи, когда работал над книжкой о Третьем рейхе. Вот в Третьем рейхе у нацистов это был любимый аргумент для разбуждения антисемитизма. Представить, что у нас – в стране, победившей нацистскую Германию, – через 70 с лишним лет это всерьез будет рассматриваться, невозможно. То есть я потрясен до невозможности. Это вместо того, чтобы воспользоваться годом 100-летия для того, чтобы понять, а как это действительно на самом деле произошло, ну, каким образом эти люди все это совершили.

И знаете, на первый план, конечно, вы правы, выходят такие фигуры, как Владимир Ильич Ленин. Он у нас красуется в каждом городе или в каждой деревне памятником, но бьюсь об заклад, что почти никто о реальном Ленине ведь ничего практически не знает. А что он был за человек?

Юрий Коваленко: Ну, в советское время были книги, которые описывали его как очень мудрого, умного человека. "Ленин и печник", допустим, в философских беседах с пролетариатом. И то, как он вишенку срубил топором и всем признался. Это был пример для подражания. Но тогда это было необходимо идеологически. А сейчас каким образом его рисуют? Перерисовывают или дорисовывают?

Леонид Млечин: Ну, он безумно далек от того, каким он был на самом деле. В исторической науке… ну, нельзя сказать, что до конца ясно (в науке так не бывает вообще), но он достаточно… во всяком случае, он точно другой, чем он представал в общественном нашем мифологизированном сознании.

Во-первых, это был весьма несимпатичный человек. Ну, кто читал Владимира Ильича Ленина… А я пятое собрание сочинений с карандашом в руках прочитал. Он ругается, как ломовой извозчик. Таков был стиль публицистики, но и таков был характер. Там даже один из его соратников Бонч-Бруевич говорил, что "он улыбался, но доброй улыбкой это назвать было нельзя". Александра Михайловна Коллонтай тоже говорила, что "он часто смеялся, но как-то от этого смеха весело не становилось".

Он был человеком очень жестким, очень малоприятным в общении. Хотя мог в случае необходимости произвести и впечатление на людей – он все-таки был политик. Мог произвести впечатление на девушек. В конце концов, как минимум на двух девушек он произвел впечатление. На самом деле – на большее число. Мы ведь не подозреваем, что у него были, помимо восторженных толп, которые готовы были идти за ним на смерть, были на самом деле поклонницы, страшно ему досаждавшие.

Вот один из известных бывших с ним в эмиграции людей записал диалог. Ленин возмущенно говорит: "Вот приехала одна дамочка и ждала от меня ухаживаний! Какие ухаживания?!" А она приехала не просто так, а она вложила деньги в большевистскую партию, и она рассчитывала на некоторое внимание со стороны Владимира Ильича Ленина. Не дождалась.

Он был вполне любезным, понравился Надежде Константиновне. А что? Молодой, красивый, хорошо говорит, играет, поет. Он же пел и играл замечательно, но не захотел ни того, ни другого – считал, что это недостойно мужчины, недостойно политика. Он был человеком железной воли, невероятно целеустремленный, посвятивший себя одному делу и реализовавший его. При этом человек с очень слабой нервной системой. У него были нервные срывы, он плохо переносил напряжение, не мог долго работать.

Если ты читаешь внимательно его записки времен эмиграции, его переписку, то он старался как можно больше отдыхать. Он очень много отдыхал, значительно больше, чем мы отдыхаем сейчас. У него были часы, когда он работал, а в остальное время… И у него есть замечательная фраза, он матери признался: "Безделье и безлюдье лучше всего для меня". Неожиданные слова – правда? – для человека, который возглавит страну с огромным населением. Ну, это было так.

Он ведь никогда не работал практически, кроме нескольких месяцев, провел жизнь в эмиграции, занимался литературным трудом. И в семнадцатом году даже однажды признался: "Хлеб для меня, человека, не знавшего нужды, приходил как бы сам по себе". Ну, это действительно так. Он из дворянской семьи. И хотя отец его рано умер, но система была такая, что семья ни в чем не знала недостатка. И отцовского наследства ему хватило на всю юность и молодость, которую он прожил в эмиграции.

Ситуация ухудшилась, когда его мать умерла. Он, кстати, не мог вернуться сюда, чтобы похоронить, потому что был в эмиграции. Вот тогда его положение ухудшилось. И последние пару лет жизни в эмиграции он жалуется на безденежье. Тут еще теща умерла, которая была по хозяйству. Надежда Константиновна Крупская, его жена, спутница, надежный товарищ (при всей моей любви к ней, я о ней книжку написал в серии "ЖЗЛ"), она была не по хозяйственной части. Она даже как-то описывала, что она пыталась что-то сделать, и закончилось это печально. Но была золотая теща. Владимиру Ильичу Ленину досталась золотая теща, которая ездила с ними потом в эмиграции повсюду и до самой смерти (незадолго до революции) заботилась и готовила, поэтому все было хорошо. А когда она умерла, они перешли на куриные кубики, бульончик такой из кубиков себе варили. В те времена уже было это.

Юрий Коваленко: Это вы серьезно говорите?

Леонид Млечин: Без всяких шуток. Надежда Константиновна, еще раз говорю, при всей моей любви к ней, не была по хозяйству. У меня есть любимая история. Может быть, я ее уже и рассказывал. Уже после смерти Ленина, когда создали Центральный музей (сейчас это Музей войны 1812 года), она туда отдала много экспонатов, в том числе одежду Владимира Ильича. Я это застал. Там было его пальто, и оно очень маленькое было. Он, по нашим понятиям современным, был очень миниатюрным. И Надежда Константиновна приходила и лекторам рассказывала, ну, ориентируя их. И один из лекторов говорит: "А что это тут у него на руке разные пуговицы пришиты? Кто же пришивал?" Надежда Константиновна рассмеялась и сказала: "Ну, если разные – значит, я пришила". Ей юмора в этом смысле хватало. Так что по хозяйству…

Он был очень убедительным, но для тех, кто хотел его слышать. Ведь обратите внимание – социал-демократическая партия раскололась на меньшевиков и большевиков, как известно, и среди меньшевиков довольно известные фигуры остались. Они ничего не добились, они проиграли политическую борьбу, но там известные фигуры. А среди большевиков, кроме Владимира Ильича Ленина, яркой, мощной и сильной фигуры вы не назовете. Это партия вождистская сразу. Он создавал партию, которая следовала бы за ним, которая готова была бы подчиниться его приказу, подчиниться его идеям. И такую партию он и создал. Там других идей не предлагалось. В этом оказалась сила Владимира Ильича в семнадцатом году.

Юрий Коваленко: А может быть, еще можно взять в расчет то, что никто из последующих людей, кто претендовал на пост лидера – необязательно в Советском Союзе, необязательно вообще в Евразии, а вообще в целом в мире, – никто не писал так много книг? То есть он мог заразить этой идеей через книги, написав большое количество сочинений своих собственных. И человек, прочитав их, понимает, что он уже заразился этой идеей. Сейчас это тоже невозможно. Сейчас так много ведь не пишут, согласитесь.

Леонид Млечин: Ну, сейчас, мне кажется, вообще многие уже не в состоянии что-либо написать. В Twitter сколько знаков? Я даже не знаю. Нет, в те годы писали все. И там были тоже выдающиеся публицисты, и как раз в письменном виде. Это мало кто читал, это было все в своем кругу.

Ведь надо же понимать, что большевиков было немного. И после Первой русской революции казалось, что дело вообще кончено и проиграно. Первая русская революция закончилась компромиссом (мы, по-моему, даже как-то здесь говорили) между властью и обществом: власть поступилась своими привилегиями, а общество отказалось от радикализма. И все радикальные социалисты или сели, если они участвовали в терактах, или ушли из революции и перешли просто в обычную жизнь, или эмигрировали. Казалось, все кончено.

Владимир Ильич Ленин ведь прожил много лет в эмиграции, и не один а с достаточным количеством коллег. Он вступил в Швейцарскую социал-демократическую партию, о чем мало кто знает. Почему он вступил? Потому что он не верил, что он когда бы то ни было вернется в Россию. И у него там, внутри Швейцарской социал-демократической партии, образовалась небольшая фракция таких же радикалов, как он сам. И он предполагал, что он там будет сражаться за идеи социализма, их там распространять.

Юрий Коваленко: Позвольте, а на что? На какие швейцарские франки он мог там жить? На партийные взносы или на что?

Леонид Млечин: Вопрос о деньгах… Когда речь идет о большевиках, вопрос о деньгах очень болезненный вот уже 100 с лишним лет.

Юрий Коваленко: Золото партии все-таки.

Леонид Млечин: Да, так и не нашли. Значит, сначала это были семейные деньги, пока была жива мама. А потом большевики прилагали большие усилия для зарабатывания денег, в том числе и самыми гнусными способами. Ну, экспроприации, то есть ограбления (в прямом смысле), они, как правило, заканчивались неудачей. Дело в том, что… Ну, знаменитое ограбление, совершенное в Тифлисе вот этим Камо (Тер-Петросяном). Огромная сумма денег, которую вывезли из России и хотели в западных банках обменять. Но уже в те времена госбанки общались между собой, номера купюр были переписаны. И джентльмен, который явился обменивать деньги, был арестован. Это, кстати говоря, был будущий глава советской дипломатии Максим Литвинов. Поэтому это не очень получилось.

Получали деньги. Были меценаты, типа Саввы Морозова. Были весьма такие сомнительные операции. Скажем, был такой Шмидт, владелец фабрики. Он поддерживал радикальных социал-демократов, был арестован и умер в тюрьме. Остались две дочери. Владимир Ильич Ленин организовал сватовство двух большевиков к этим дочерям. Да-да-да, это было серьезное дело. Записан разговор, как Ленин кому-то говорил: "Вот Виктор Таратута, – это один из большевиков, потом станет кандидатом в члены ЦК, который посватался и женился на дочке, – вот он сумел. А ты ведь не сумел. Да и я не сумел. Вот Виктор – какой ценный человек!". Виктор Таратута женился на одной из дочек и заставил ее отдать свою долю наследства большевикам. Второй большевик, на другой дочери женившийся, был менее успешным, но там тоже, в конце концов, выцыганил и те деньги. Это еще один способ был добывать деньги.

Помогали братские социал-демократические партии. Немецкая социал-демократия была очень мощной партией и до Первой русской революции…

Юрий Коваленко: Значит, все-таки немецкие деньги в Российской революции были.

Леонид Млечин: Немецкие деньги, но не в этом смысле, в котором они присутствуют. И наконец – они выступали и писали статьи, выступали и получали какие-то деньги, но не очень большие. Ну, про Троцкого точно знаю, что он провел в Америке несколько месяцев, выступал в Нью-Йорке и получал 10 долларов за выступление. Это зафиксировано. Ленин тоже выступал, писал статьи, но жил очень плохо. И в шестнадцатом году несколько писем он пишет соратникам: "Помогите. Дайте какие-то заказы на статьи, потому что просто бедственное положение".

Поэтому, нет-нет, никто там замечательно не жил. Никаких вот этих чужих денег, на которые жили, – этого ничего не было. Деньги Парвуса вообще никакого отношения к революции не имели. Они ушли в основном, как мы знаем, на организацию антивоенных конференций за границами России. К русским социал-демократам они не попали и так далее. Парвус, кстати говоря, вместе с другими занимался бизнесом в ту пору – он продавал кое-что в России. Война была Первая мировая, была потребность в товарах. И деньги шли не в Россию, а из России на самом деле. Так что относительно денег – эта история у меня просто вызывает, вы знаете, крайнее возмущение.

Тамара Шорникова: Вот сейчас мы пока говорим о том, что действительно настоящий товарищ Ленин от того, которого многие себе представляют, он разительно отличается, эти два персонажа друг от друга. Вот этот имидж благородного, доброго, умного, всезнающего человека вряд ли создался просто так, из ничего, скажем так. Если переводить на современный язык, кто занимался пиар-технологиями, кто помог создать этот имидж?

Леонид Млечин: Ну, это огромный пропагандистский аппарат советской власти. Советская власть начала с того, что закрыла все чужие газеты, ввела цензуру, монополизировала средства массовой информации, говоря современным языком. И сразу же этот пропагандистский аппарат начал создавать миф о Владимире Ильиче Ленине. Чем дальше – тем больше.

Знаете, есть даже целый альбом фотографий, сделанных при жизни Ленина. А потом в том виде, в котором они были, при Сталине не печаталось, потому что соратников Ленина Сталин методично уничтожал. И вот эти фотографии, где Ленин и огромная толпа. И постепенно она редеет, редеет, редеет – и Ленин остается один. Стараниями сталинских палачей сначала эти люди были уничтожены, а стараниями сталинских историков и история была переписана.

И Владимир Ильич Ленин предстал, конечно, в образе таком, ну, вызывающем, мне кажется, даже насмешку. Сколько я помню, в годы своего детства над Лениным, как он был в кино или в театре, посмеивались, потому что настолько он был ну каким-то таким анекдотично-карикатурным, что ли…

Юрий Коваленко: Но ведь посмеиваться тогда было ой как опасно!

Леонид Млечин: А вы знаете, это любопытно очень, я вам расскажу. Были вещи, над которыми нельзя смеяться, и те, над которыми в своем кругу, на кухне можно было. Над Владимиром Ильичом немножечко пошутить было можно. Нежелательно было высказываться в адрес действующего руководителя – вот за это могли последовать большие проблемы. А над Ильичом… Нет, не с трибуны, естественно, не в газете и не по телевидению, это было невозможно, а в своем кругу такая легкая шуточка могла быть.

Потому что и сама советская власть, поскольку Ленин ушел очень давно, поскольку Ленин болел в последние годы, к нему относилась как-то так не очень. Вы знаете, Ленин ведь утратил власть раньше, чем закончились его земные дни. Об этом мало кто знает. Но как только он заболел, власть из его рук стали рвать, потому что он создал вертикаль власти, в которой место наверху есть только для одного. Как только он в силу физического своего состояния перестал руководить всем, началась дикая борьба за власть.

Он пишет статью, а Политбюро не хочет ее публиковать. Обсуждалась идея, что, может, в единственном числе отпечатать ему один экземпляр и показать. А потом решили так: "Публикуем статью, но всех секретарей губкомов, руководителей партии по всей стране информируем, что это не мнение Политбюро, пусть не учитывают ленинские слова". Некоторые абзацы вычеркивали из ленинских статей. А он еще жив был.

Юрий Коваленко: Ну, это мы говорим о закате Ильича, скажем так. А если мы вернемся именно к тем самым событиям, которые предшествовали семнадцатому году? Ведь сейчас можно отправить SMS со словом "Да" на вопрос "Хочешь ли ты революцию?". А тогда каким образом? Как поднять все массы народа разом? То есть это ячейки партии большевиков одновременно были каким-то образом волшебным образом оповещены? Учитывая, что не было развития связи. Либо гонцами рассылали? Каким образом?

Тамара Шорникова: Многие прочитать-то не могли, даже если бы пришла телефонограмма.

Юрий Коваленко: Тем более.

Леонид Млечин: Это тоже верно. К Февральской революции большевики, как и все остальные радикальные социалисты, не имели ни малейшего отношения. Все февральско-мартовские события, то есть свержение императора, создание Временного правительства – большевики к этому не имели ни малейшего отношения, для них это все было сюрпризом. Февраль был революцией без революционеров.

А вот потом начинается борьба, в которой Ленин проявил все свои сильные качества политика, точно ощущающего настроения людей, учитывающего настроения людей, мгновенно меняющего курс в соответствии с настроениями людей и обещающего людям то, чего они хотят. Он не подозревал о том, что в феврале произойдет революция. Ну, это классическое – он как раз перед своими соратниками в Швейцарской социал-демократической партии в январе выступал и говорил: "Мы, старики, конечно, не увидим революцию. Но вы, молодежь…"

Как только произошли февральские события, как только перестала существовать монархия, он сразу же заторопился в Россию. И он поехал не потому, что ему германский генштаб что-то обещал, а потому, что он должен был туда ехать, понимая, что вот там сейчас происходят события, в которых он должен был участвовать. И как только он приехал, он мгновенно разобрался в том, что происходит, в отличие от других своих соратников. У него еще были проблемы со Сталиным, с Каменевым, которые состояли в редакции главной газеты "Правда". Они еще спорили с ним, возражали против его мнения, считали, что он неправ.

Он сразу понял, что главное, что надо сделать – это обещать солдатам мир сегодня, ну максимум завтра, потому что 17 миллионов молодых мужчин с винтовками – это и есть главная сила в том, что происходит в России, в которой произошла революция. И надо завоевать их на свою сторону. И он стал завоевывать, и приложил для этого колоссальные усилия. И завоевал их, в конце концов. Он завоевал их обещанием закончить войну немедленно.

Большевики ведь плохо относились к крестьянам. Считалось, что это отсталый класс и так далее. Поэтому он взял эсеровский лозунг (своего не было), эсеровский лозунг "Землю – крестьянам". Ну, забирайте. "А фабрики – рабочим", то есть рабочее самоуправление. Это понравилось очень рабочим. То есть им казалось, что если они сядут в кабинет директора, не директор, а они там все сядут вместе, то они, конечно, наладят дело лучше и заживут счастливо, и так далее. Ну, известно, чем это закончилось. Вот это точное понимание, чего люди хотят, и обещание того, чего они требуют, – это первое.

И второе – партия. Вот ни у кого не оказалось такой партии, которая будет идти за вождем практически слепо, следуя за каждым его поворотом. А он там не раз менял курс. Не то что он сразу все понял, нет, ситуация менялась – и он менял курс. Иногда, знаете, закладывал так серьезно штурвал. И партия за ним шла, потому что это была партия вождистского типа, в которой не было других сильных личностей, которая полагалась на него. И он привел ее к власти. Он пообещал привести к власти – и привел их к власти. Он чувствовал. Понимаете, он чувствовал, он понимал. У него было какое-то чутье такое невероятное, интуиция фантастическая. Это первое.

А второе – он был беззастенчивым демагогом. Многие политики в семнадцатом году не решались пообещать то, что неосуществимо. Ну, "каждой женщине по мужу" – это не всякий решится сказать, да? И очень многие ответственные, замечательные, талантливые, глубоко преданные России люди не могли произнести фразу "забирайте землю". Ну, как это "забирайте землю"? У земли есть хозяин – значит, надо как-то договориться о выкупе, займе, неважно. Серьезная процедура! Они ответственные люди. А Ленин говорил: "Забирайте!"

Юрий Коваленко: То есть получается, что все то, что мы имели 70 лет спустя революции, было достигнуто одним лозунгом, да? Сказал – сделал. "Солдатам – мир"…

Леонид Млечин: Обещал, но не выполнил практически ничего. Мир очень относительный. Да, он подписал мир с Германией – и сразу началась Гражданская война, которая была значительно хуже. Он сказал: "Забирайте землю", – а потом ее всю забрали в колхозы, и крестьяне больше земли никогда не видели. Он сказал: "Заводы – рабочим", – заводы тут же поступили под управление централизованной власти, которой никогда в России не было.

Он обманул абсолютно всех. Но он так красиво пообещал, что ему все поверили. У демагога, понимаете, у популиста-демагога с замечательным даром убеждения все преимущества перед здравомыслящим политиком, который себя вынужден сдерживать, потому что он понимает, что так нельзя.

Юрий Коваленко: Ну что ж, это действительно крайне познавательно. Большое спасибо. Заканчивается время. А у нас в гостях был историк и публицист Леонид Млечин. Мы обсуждали роль великих личностей в судьбе нашей страны, а также технологии, которыми проводились революции. Спасибо.

Тамара Шорникова: Спасибо.

Леонид Млечин: Спасибо и вам.