Ольга Арсланова: Ну а прямо сейчас… Да, вы видите на экранах, кстати, адреса наших групп в социальных сетях – это те самые площадки, где можно обсуждать все наши темы, все самые важные новости, где нет никакой цензуры и где мы всегда вам рады, вы можете высказать ваше мнение. Впрочем, все то же самое можно сделать и в прямом эфире, наши телефоны работают, SMS-портал также в строю, и вы можете писать нам с нашего сайта otr-online.ru. Делайте это в ближайшие полчаса, потому что сейчас время нашей постоянной рубрики "Личное мнение". И мы приветствуем в нашей студии Константина Калачева, политолога и руководителя "Политической экспертной группы". Здравствуйте. Юрий Коваленко: Здравствуйте. Константин Калачев: Здравствуйте. Ольга Арсланова: Главная тема дня, недели, конечно же, события в Кемерове, я думаю, что, наверное, с них мы и начнем. То, что поразило очень многих, – это то, как россияне объединились, акции памяти, которые прошли в десятках городов, которые, наверное, будут еще продолжаться, с одной стороны, и некая пропасть в общении между представителями власти и людьми. Сейчас это, наверное, темы, которые обсуждают все. То, как реагирует сейчас власть на эту трагедию, как она общается с пострадавшими, с родителями погибших детей, – о чем говорит вот этот странный диалог? Константин Калачев: Ну я бы начал с извинений перед своими подписчиками и френдами – я сегодня в Facebook задал вопрос, почему власть разучилась или перестала общаться с людьми, куда делись те навыки. Я получил кучу откликов, даже распечатал их, но прочитать не могу, потому что очки забыл, так что я приношу извинения тем, кто сегодня активно со мной эту тему обсуждал. Я думаю, что главная проблема – а мы видели, как общались губернатор с людьми на площади… Ольга Арсланова: Давайте напомним. Вице-губернатор сказал отцу, который потерял троих детей, жену и свою сестру… Константин Калачев: …что он пиарится на горе, а потом не нашел ничего лучше, как встать на колени и просить прощения. Это было в том числе и потому, что вице-губернатор станет губернатором Кемеровской области. Ольга Арсланова: По крайней мере ему прочат. Константин Калачев: По крайней мере об этом много говорят. Так вот есть серьезная проблема коммуникации граждан и власти. Коммуникация естественным образом нарушена, нарушена по той простой причине, что не стало политической конкуренции, не стало, естественно, политического отбора; тех людей, которые возглавляют регионы, подбирают по каким угодно принципам, кроме эмпатии, человечности и умения общаться с людьми; им не приходится проходить через реальные конкурентные выборы, которые есть хорошая школа для всех. То есть, условно говоря, их фактически выращивают в пробирке, потому что те политики, которые проходили через конкурентные выборы, навыки эти имеют. Другое дело, что эти политики тоже их стали утрачивать. Возьмем Тулеева. Когда-то Тулеев был народным трибуном, когда-то Тулеев шел к женам погибших шахтеров и утешал их, когда-то Тулеев шел туда, где были аварии на шахтах, и общался с людьми без проблем. И что мы видим сейчас? Жалкую тень былого Тулеева, человека, который еще в 1997 году получил на выборах 94.5%, то есть это был самый популярный губернатор в России долгие годы. Утрачена способность разговаривать, утрачена в том числе и потому, что нет такой необходимости. Потому что в России есть один главный избиратель, нужно понравиться ему, а что касается избирателей, тех, которые приходят на митинги, есть масса ухищрений, вы прекрасно знаете: муниципальный фильтр, договоренность с партиями и так далее, то есть создание неконкурентной среды, и соответственно некоторые навыки просто атрофировались. Юрий Коваленко: То есть человек занят формированием собственного политического имиджа, позабыв про имидж, который есть у народа… Константин Калачев: Совершенно верно. И потом здесь еще проблема страха. Знаете, есть три формы страха. Первый – это страх самозванства, то есть страх разоблачения: многие люди во власти не ощущают себя уверенно, то есть они понимают, что они попали из грязи в князи. Есть страх перед начальством, не дай бог что-то не то скажешь. И есть страх перед людьми. Страх блокирует любое общение, страх на самом деле не позволяет людям раскрываться. Это говорят и специалисты по психотерапии, и по постановке речи: если вы боитесь собеседника, разговор не получится. Вот откуда этот страх… Ольга Арсланова: Но мы понимаем, что губернатор, который просит прощения за трагедию у президента, но не просит прощения у народа, получается, народа боится больше? Константин Калачев: Он использует власть как кислородную подушку, потому что в принципе можно было бы в отставку подать, все равно его судьба предрешена, 73 года, губернатор он с 1997 года, а реально у власти с 1990, был председателем облсовета, председателем исполкома и так далее, сколько можно уже? Человек нездоровый. Но отказаться от власти невозможно, а идти общаться с людьми уже нет ни сил, ни желания. Есть одна инстанция, с которой хочется общаться, с которой нужно общаться, потому что от нее зависит твоя судьба. И конечно, вот эта моноцентричная система власти… Знаете, я еще в начале 2000-х гг. от одного человека услышал выражение: "Все избиратели теперь за кремлевской стеной", – оно прозвучало в связи с выбором губернатора, где нашего кандидата не допустили до выборов, сняли. К сожалению, сколько уже прошло лет после того, как я это услышал, ситуация не улучшилась, а ухудшилась. Есть естественный отбор, а есть отбор искусственный; есть отбор отрицательный, есть отбор положительный. Да, можно заставить кандидатов в губернаторы прыгать со скалы, проходить стресс-тесты и так далее, но, наверное, лучше было бы поучить их логике, поставить им речь и самое главное проверить их на наличие человечности, эмпатии, на наличие тех качеств, которые необходимы, чтобы можно было искренне сочувствовать людям, потому что у людей запрос на искренность. Ольга Арсланова: Константин, я правильно вас понимаю, что вот эти дни, в которые мы видим, что не умеет власть выражать солидарность, показывают, что этой солидарности по большому счету уже и нет? То есть эта трагедия их не трогает? Константин Калачев: Ну потому что, я думаю, многие во власти считают, что население – это неразумные дети, которые могут сами себе навредить, которыми нужно управлять, которые на самом деле поднадоели. Знаете сколько я слышал от разных высокопоставленных начальников разговоров о том, что чем больше делаешь для людей, тем хуже они к тебе относятся, тем хуже они относятся к власти, тем больше проблем с ними на выборах, то есть ты стараешься, ты делаешь, а эти люди неблагодарные потом не так как-то голосуют. То есть нет отношений не то что партнерских, нет, во-первых, отношения служения. То есть, условно говоря, то, что чиновники – слуги народа, забыто давно, и депутаты как слуги народа… Вот недавно один депутат назвал слугами журналистов, депутат из Татарстана, сам он явно господин. И очевидно совершенно, что есть серьезная проблема "мы" и "они", то есть нет ощущения единой общности, есть сословно-корпоративная система: как только ты попадаешь в эту корпорацию, ты меняешься, включаются не самые лучшие качества. Я знаю много людей, которые ушли во власть. Знаете, как правило, есть некоторые, кто совершенно не испортился, остался таким же общительным, открытым и так далее, но очень часто ты видишь просто настоящую профессиональную деформацию. Почему это так? Я думаю, что в том числе и потому, что у нас есть какая-то странная традиция, так сказать, отстраненности власти от населения, народа; время от времени вспоминаем, когда нужно или когда к стенке приперли, потом забываем. Все встречи обычно у руководителей регионов какие? – постановочные. Ну откуда набраться навыкам общения с людьми, если у тебя специально обученные люди в зале, у тебя целый аппарат, который готовит эти встречи, вопросы все заранее уже как бы отобраны? То же самое с пресс-конференциями: есть губернаторы, которые не проводят пресс-конференций, которые не встречаются с людьми, боятся журналистов. То есть есть на самом деле серьезная проблема, связанная с тем, что публичная политика в нашей стране очень сильно пострадала за последнее время, и навыки публичного политика по сути не востребованы. Ольга Арсланова: Константин, а как вам кажется, это наша особенность какая-то, нашей страны? Потому что сейчас очень многие приводят в примеры американских президентов и говорят, что просто у них такая традиция, не факт, что они это делают искренне, обнимают жертв ураганов, вместе с людьми переживают какие-то трагедии, плачут вместе с простым народом – просто у них так принято, у них другая культура, а у нас всегда между начальством и подчиненными огромная дистанция, и так всем удобнее. Это российская беда или это российская традиция, которую пора как-то преодолевать? Константин Калачев: Это беда политических систем с управляемыми выборами. Это беда не только России, это беда любой страны, где политик не зависит от избирателя. В Америке он зависит от избирателя, там всегда считалось самой эффективной стратегией кампания пожатых рук, то есть сколько рук ты пожал, сколько людей ты обнял, столько голосов, соответственно, и получил, даже больше, потому что люди об этом говорят. У нас можно проводить выборы не выходя из кабинета. Собственно говоря, последние губернаторские выборы были абсолютно выхолощены. Я считаю, что это, собственно говоря, связано с тем, что выборы перестали быть процедурой отбора лучших, выборы перестали быть инструментом перемен, выборы стали голосованием. Понимаете в чем разница между словами "выборы" и "голосование"? То есть ты отдаешь свой голос или ты выбираешь. Выбирать уже не приходится, ты отдаешь свой голос, выборы как праздник, как в советское время: пришел, пирожки, музыка, шарики, получил бесплатный билет в кино. Кстати, говорят, что в Кемерово как раз бесплатные билеты раздавали, может быть, кто-то по этим билетам и пошел в этот кинотеатр. То есть есть на самом деле серьезная проблема, но эта проблема с двух сторон, потому что если нет запроса снизу, нет спроса, нет и предложения. Если люди позволяют с собой так себя вести… И кстати, здесь проблема общения не только власти с населением (или с гражданами, или с народом), а есть проблема обратная. Допустим, тот же самый митинг в Кемерово. Читал я отклики людей, которые участвовали. Например, там отобрали группу, отправили в морг проверить количество погибших; группа вернулась, доложила, митингу это не понравилось, потому что на самом деле ждали сотни жертв, реальных намного меньше. И люди выходят на митинг, к сожалению, тоже не для того чтобы вступить в диалог очень часто, а для того чтобы прокричаться, выпустить пар, спустить эмоции, выразить свое недовольство. Потом день прошел, два прошло, и все. Это на самом деле проблема обеих сторон. Юрий Коваленко: Но ситуация ведь могла выглядеть иначе. Все-таки в психологии власти есть такое понятие, что лидер – это не тот человек, который красивые слова говорит и красиво управляет, а который впрягается в упряжку и вместе с людьми что-то делает, у него возникает уже какой-то определенный градус доверия. То есть, может быть, если бы губернатор Кемеровской области приехал своевременно на место ЧП, не стал бы открещиваться от всего этого и пытался хотя бы на месте хоть что-то сделать, ситуация выглядела бы иначе? Или уже нет? Константин Калачев: Наверное, ему даже здоровье не позволяет. Ольга Арсланова: Он не ходит сам. Константин Калачев: У нас в стране остался один политик, президент, все остальные смотрят на него и ждут его реакции. Самостоятельность, способность принимать решения, чувство ответственности атрофируется. У нас система строится на принципе перекладывания ответственности, избавление от нее: не дай бог, лучше не сделать, потому что вдруг ошибешься, выйдешь, скажешь что-нибудь не то, потом получишь по шапке в администрации президента, полпредстве или еще где-то. Юрий Коваленко: То есть несамостоятельность. Константин Калачев: Несамостоятельность, конечно. Сейчас губернаторы совсем не те, что были раньше. Раньше были реальные глыбы. Тот же Тулеев спорил с министрами федеральными, тот же Тулеев на выборах президента, он в 2000-м баллотировался с Путиным, получил около 3%, но в своем регионе получил свыше 50%. И сейчас… Ну пересидел. Надо, во-первых, уходить из власти вовремя, это раз, пока еще не началась деформация окончательная. А во-вторых, система отбора новых кадров. То есть вопрос, каким образом эти новые кадры отбираются и что во главу угла ставится. Если это технократы… Технократ – это человек политически не ангажированный, технократ – это человек без эмпатии, без человечности, без каких-либо там романтизма, чувств и так далее. Это функция, а нужны люди с миссией, нужны люди, которые действительно хотят сделать жизнь лучше для людей, заниматься не цифрами, а людьми, и не жаловаться потом, что ах какие люди неблагодарные, мы им это, это и это, а они теперь голосовать за меня не хотят. Юрий Коваленко: Ну а все же кандидатура Сергея Цивилева, который в принципе начал свою политическую карьеру, мягко говоря, достаточно странно… Константин Калачев: На самом деле на митинге, конечно, он… Вот решение встать на колени и попросить прощения – это решение сильного человека. Мне приходилось быть на "Колмаре" в Якутии, могу сказать, что это очень хорошее предприятие, о нем там очень высокого мнения. Меня удивило, что человек, который привык общаться с шахтерами, поначалу митинг не слышал и не понимал, то есть вступал в перепалку и так далее. Но в течение одного дня было видно, как у человека появляются навыки. И кстати, что касается того парня, которого он вольно-невольно обидел… Ольга Арсланова: Это Игорь Востриков. Константин Калачев: …оскорбил, сказал, что тот пиарится на горе, если вы видели следующие кадры после того, как тот ему сказал, что трое его детей погибли, он его обнял. То есть в принципе я думаю, что Цивилев не безнадежен точно совершенно. Я полагаю, что как раз готовность выйти уже важна, а умения нет. Юрий Коваленко: То есть он не знал, какие слова говорить. Константин Калачев: То есть на самом деле проблема в том, что вот эти навыки, умения общения с людьми неподготовленными, не с подготовленной аудиторией, а с митингом, враждебным по отношению к тебе, утрачены. И есть много регионов, где, собственно говоря, все это проявляется точно так же. Хотя есть другие случаи. Знаете, как-то я встречался с губернатором Кировской области, он мне рассказывал, что у него стояла старушка какая-то в пикете возле администрации с плакатом. Он говорит: "Я подошел к ней, обнял – бабушка, ну что стоишь? Холодно же. Пойдем ко мне в кабинет, чаем угощу". В общем, бабушка пошла, бабушка с ним поговорила о своей проблеме, пикета не стало. В принципе вот реакция нормального человека. Ольга Арсланова: Смотрите, мы увидели довольно агрессивное отношение к митингующим, некую атаку на тех, кто вышел, на акцию протеста, тех, кто – и это ужасно, конечно, – ради популярности преувеличивал количество жертв. Заговорили о том, что появляются какие-то вбросы чуть ли не из-за рубежа, для того чтобы власть дискредитировать. И вот, честно говоря, в информационном пространстве эти обвинения звучат от власти часто даже громче, чем слова сочувствия. Почему так? Это действительно постоянное вот такое состояние обороны и понимания, что кругом враги? Константин Калачев: Ну для кого что важно. Ольга Арсланова: Или хочется просто перекрыть как-то эффект? Константин Калачев: Кстати, один мой хороший знакомый как раз сегодня сказал, что если мы на войне в окружении врагов, то зачем командованию говорить с рядовым составом? Вот мы на войне в окружении врагов, затем командованию говорить? Надо отдавать команды и так далее. Да, были провокации, но никто не будет спорить, что блогеры с Украины воспринимаются людьми на линии фронта, у них война, собственно, их тоже можно понять. И у меня в Facebook очень часто появляются какие-то там комментарии ребят с Украины, очень для меня неприятные. Но можно понять, что это не мейнстрим. То есть, условно говоря, да, кто-то там, какой-то пранкер с Украины звонил в морг и спрашивал, есть ли там 400 мест, потому что трупов очень много, он так то ли шутил, то ли боролся с нелюбимой Россией… Ольга Арсланова: Но зачем об этом так много говорить? Константин Калачев: Но зачем на самом деле об этом так много говорить? Потому что люди-то пришли, подавляющее большинство людей пришло по зову сердца. Если там кто-то и пытался или попытается использовать какие-то протестные митинги, это происходит, во-первых, не сразу, а во-вторых, это какие-то единичные попытки и так далее. Обвинять всех сразу в том, как сказал губернатор, Чернов, что этот митинг был хорошо спланирован оппозицией и вообще этот митинг должен был раскачать там власть, нанести ей репутационный ущерб и так далее – это бред, там родственники погибших. Но проще всего… На самом деле самое простое объяснение: враги, везде враги, враги взрывают. У меня на самом деле волосы дыбом встали, когда я прочитал от одного уважаемого политолога сразу после трагедии в Кемерово, что это, оказывается, враги России устроили теракт, для того чтобы омрачить нашему президенту праздник выборов, он 77% получил, у него праздник, а вот враги России, наверное, с Британии приехали и подожгли кемеровский… Ольга Арсланова: Вот вы иронизируете… Константин Калачев: Я не иронизирую, на самом деле ужас. Ольга Арсланова: …а я на полном серьезе сегодня слышала от довольно умных образованных людей, что это действительно так. Многие люди в это начинают верить. Константин Калачев: Ну это же кошмар. Люди… Именно поэтому власть не уважает избирателей, потому что прекрасно понимает, насколько легко люди поддаются манипуляции, то есть как легко на самом деле человеку внушить практически любую мысль, объяснить ему, что во всем виноваты враги и что те люди, которые вышли на площадь, несколько тысяч, на самом деле наемники, которых привезли откуда-то из других регионов и так далее. Но отрезвление будет очень болезненным, я думаю. Юрий Коваленко: Конспирология здесь, конечно… Я не знаю, в общем-то, и блогер украинский уже удалил эту запись, уже извинился за то, что он в этом участвовал вообще в целом, а слухи продолжаются. Константин Калачев: Но повод дал, да, теперь можно говорить: "Вот видите, везде провокация". Юрий Коваленко: Повод дал. И действительно люди, которые стояли на площади на митинге, хотели, скажем так, даже не столько пообщаться с властью, они хотели услышать гарантии о том, что виновные будут наказаны. Константин Калачев: Конечно. Юрий Коваленко: Они не верили в то, что они получат тех самых людей, которые виновны, и увидят их на скамье подсудимых. Вот что заставит их поверить в то, что действительно все будет проведено в рамках буквы закона? Константин Калачев: Более того, они на самом деле хотели услышать правду о количестве жертв, да, и они хотели понять, что будет с теми, кто виноват. Пока уволили кого? – начальника управления внутренней политики. За что? – за митинг. Не виновных в пожаре. Начальника управления по внутренней политике администрации Кемеровской области, несчастная женщина пострадала за то, что у нее митинг прошел, который не понравился Тулееву. Ольга Арсланова: И кстати, пранкер, которого вы упомянули, уже заочно арестован очень быстро – вот главные преступники у нас. Константин Калачев: Да. Но вы знаете, все это возможно только потому, что большинство действительно верит в то, что мы в кольце врагов, что в мире свирепствует русофобия, в то, что все, что происходит, происки злого Запада. На этой вере, собственно говоря, многое и строится, многое и держится. Ольга Арсланова: Константин, вы сказали, что снизу запрос пока недостаточно четко сформулирован. А как с этим быть, если люди выходят на акцию услышать что-то от власти и их называют врагами-провокаторами? Люди выходят, для того чтобы защитить воздух свой, против мусорных свалок, ОМОН задерживает 20 участников акции против свалки в Коломне, это сегодняшние новости. И вот вопрос от нашего зрителя, я, собственно, к нему сейчас подвожу: "Есть ли какие-то пути налаживания коммуникации между властью и обществом, или нити, связывающие народ и власть, окончательно и бесповоротно разорваны?" Если даже сейчас люди не могут использовать самый простой способ выйти и поговорить. Константин Калачев: Вы знаете, везде все по-разному. Если не драматизировать и не политизировать, например, судьба того же полигона в Ядрово, сейчас там происходит дегазация, удаляется фильтрат, закрывается старое тело свалки и так далее, то есть люди фактически добились своего, поменяли главу района, кстати, одного человека убрали, который был непопулярен, поставили другого, посмотрим, как он справится. То есть на самом деле… Но вся проблема в том, что кто-то теперь скажет: "А вот смотрите, какой нехороший прецедент создает губернатор Московской области, пошел навстречу требованиям митингующих, завтра они на шею сядут, ай-яй-яй, как же можно кого-то увольнять, после того как на митинге потребовали увольнения?" Вот то же самое с Тулеевым, митинг требовал увольнения Тулеева, и никто его пока не увольняет, потому что как же, нельзя же под давлением… Юрий Коваленко: Опять в кольце врагов и с террористами не договариваемся, да? Константин Калачев: То есть везде все по-разному. Кемерово – это самая квинтэссенция, мне кажется, в Подмосковье ситуация намного проще и лучше с точки зрения коммуникации власти и населения, но есть вообще общая проблема, проблема на самом деле совершенно общая для всех регионов России – это отсутствие нормальной обратной связи. Власть готова разговаривать с выращенным в пробирке "активным гражданином", но когда реальные граждане выходят что-то предложить, попросить, потребовать, желание разговаривать отсутствует. Хотя я бы не сказал, что наша власть не рефлексирует, она рефлексирует, она проводит постоянно социологические опросы, опирается на них и, собственно говоря, пытается учесть волю большинства, но воля меньшинства есть же на многое, воля большинства, как правило, все-таки учитывается. Юрий Коваленко: То есть власть предпочитает общаться с цифрами из статистических данных, вместо того чтобы приглашать этих руководителей инициативных групп, которые требуют чего-то себе, и разбирать детально этот вопрос? Константин Калачев: Я вообще… По Конституции… Юрий Коваленко: Неужели времени нет у людей? Константин Калачев: Есть время, для того чтобы проводить опросы и разбираться. Все хотят стабильности. На самом деле я бы не стал демонизировать представителей нашей власти: они хотят стабильности и развития, некоторые хотят еще себя не забыть при этом. Но вот как получилась ситуация, когда в Конституции написано, что источником власти является народ, а на самом деле все не совсем так? Как получился такой разрыв колоссальный? Ведь почему представители власти не могут говорить с людьми? Они живут в другом мире совершенно, они общаются на другом языке, у них абсолютно другие проблемы, они неспособны понять проблемы этих людей, они неспособны к коммуникации. Сегодня как раз увидел заявление одного уважаемого ведомства о том, что, оказывается, россияне по 19 тысяч рублей ежемесячно откладывают – где они таких видели? То есть на самом деле отрыв чиновников от людей приобретает иногда просто катастрофические размеры, появляется целая пропасть, потом приходится в ручном режиме все это настраивать и перенастраивать, и остается одно окошко, одна надежда – это президент: то есть если проблема не решается, к кому обращаться? К президенту. Но президента на все населенные пункты, на все свалки, на все города, на все деревни, на все проблемы одного не хватит, это ясно совершенно. Значит, надо менять подбор кадров, надо включить механизмы политической конкуренции и естественно политического отбора; надо проводить реальные выборы, где губернатору будет трудно избраться. Сейчас же почему соломку подстилают? Потому что врио назначен президентом. Ну кто же решится бросить вызов человеку, которого назначил президент? Поэтому давайте мы изобразим, что у нас выборы. На самом деле не выборы, а голосование. Ольга Арсланова: Сообщение из Кемерово: "Слухи про количество погибших выросли из-за того, что люди не доверяют власти, они готовы поверить во что угодно". Константин Калачев: Не доверяют, безусловно. Причем чем ниже уровень власти, тем ниже доверие. Эту проблему мы уже давно открыли. Самый высокий уровень доверия у президента, дальше уровень доверия ниже, ниже, ниже. Есть проблема не только доверия, есть проблема информирования своевременного, есть проблема готовности открыть всю информацию, ничего ни от кого не пряча. Мне, например, не очень понятно: хорошо, если бы выяснилось, что погибло на 5 или 10 человек больше, над Тулеевым бы что, небо обрушилось? Собственно говоря, нужно было делать все, показывать, как оно есть на самом деле, с самого начала. Ольга Арсланова: Речь о недоверии в деталях. Дело в том, что люди узнали довольно быстро из Интернета о том, что происходит, и первая информация была о том, что пожар потушен, позже выяснилось, что это неправда. Вот здесь, наверное, это недоверие начало зарождаться. Константин Калачев: Да. Ольга Арсланова: Ну а корни этого недоверия еще глубже. Константин Калачев: Корни этого недоверия в том, что любую проблему пытаются купировать умолчанием, либо тенциозной информацией, а потом выясняется, что все совсем не так. Почему-то… Это еще с советских времен почему-то принято скрывать плохие новости, плохие новости у нас про Украину, не знаю, Германию, Францию, про кого угодно, про Сирию, может быть, у нас должна быть экспансия социального оптимизма и не дай бог людям правду сказать. Я этого, честно говоря, не понимаю. Я думаю, что все очень быстро поменяется. Революция в сознании произойдет очень быстро, 2-3 года. А люди сейчас дали кредит доверия нашему президенту, у людей главный запрос на справедливость, на искренность, на подлинность, на равноправный диалог с властью. И думаю, что требования будут расти, особенно со сменой поколений, потому что те люди, которые до сих пор вспоминают девяностые, все меньше и меньше, а те, кто до сих пор сравнивают все с временами Ельцина, меньше, растет новое поколение, у которого другие запросы и которое, собственно, зачастую и выходит на митинги. Юрий Коваленко: Которое быстрее хочет видеть результаты. Константин Калачев: Которое быстрее хочет видеть результаты. Ольга Арсланова: Меняются запросы, должна, видимо, меняться и власть, стратегии власти, для того чтобы удержаться. Константин Калачев: Я сторонник эволюции, я очень надеюсь, что наша власть способна рефлексировать и что она может меняться, что людей можно принимать на работу не только по принципу лояльности. Знаете как говорят? – набрали верных, а требуют, как от умных. Вот посмотрите стенограмму совещания Путина с некоторыми сильными мира сего по поводу Кемерово – там же волосы встают дыбом от того, что люди говорят. Когда уважаемый руководитель силового ведомства говорит, что во всем виноваты родители, это они забросили детей, отдают их в руки каких-то сомнительных педагогов, сомнительных аниматоров и так далее. Трагедия произошла, мы ищем вину в ком? – в родителях. Это все очень странно. И очень хочется надеяться на то, что не только верность, лояльность будут востребованы, но и компетентность, ум и способность общаться с людьми, слышать людей и работать для людей. Ольга Арсланова: Спасибо. Юрий Коваленко: Спасибо большое. Константин Калачев: Спасибо вам. Ольга Арсланова: Это была рубрика "Личное мнение". У нас в студии был Константин Калачев, политолог, руководитель "Политической экспертной группы".