Ольга Арсланова: В студии программы "Отражение" сегодня Петр Шкуматов, координатор движения "Общество синих ведерок". Петр, здравствуйте. Юрий Коваленко: Здравствуйте. Петр Шкуматов: Всем добрый вечер. Ольга Арсланова: Петр, скажите, пожалуйста, как так получается: раз в неделю мы встречаемся стабильно с автоэкспертами, с вами или с вашими коллегами, и у нас всегда много тем для обсуждения, всегда много событий. Жизнь российского автомобилиста такая напряженная. Петр Шкуматов: Движение – это жизнь. Поэтому если нет движения, нет жизни. Ольга Арсланова: Я к тому, что постоянно какие-то нововведения, новости, меняются правила без конца, какие-то вопросы к нашим автомобилистам. Например, сегодня новая вафельная разметка появляется в Российской Федерации. Расскажите, что это такое, как нам с этим жить. Петр Шкуматов: Как нам показывают картинки наших будущих городов, в которых вечное лето, вечное солнце, счастливые люди на велосипедах, которые катаются, им комфортно, никакого ветра, ничего. Юрий Коваленко: Счастливые автомобилисты там должны быть, наверное. Петр Шкуматов: Нет, счастливых автомобилистов там нет. Но живем мы в других городах. То же самое и с вафельной разметкой. Пришла она к нам в нашу северную… Вообще на самом деле такую страну многогранную. У нас есть Север, Центр, Юг, Восток и Запад. Так вот, пришла эта вафельная разметка к нам из Европы. В Европе ее применяют, в общем-то, по делу. Например, нерегулируемый перекресток. В случае, если по одному из направлений пробка, то получается так, что действительно нужно как-то попросить автомобилистов не занимать перекресток, чтобы другие могли проехать. Но у нас догадайтесь, где будут применять эту вафельную разметку? Юрий Коваленко: Там, где светофоры стоят. Петр Шкуматов: Правильно. Там, где светофоры. И ни у кого, ни у одного чиновника не возникает даже вопроса: а почему светофор горит зеленым в тот момент, когда за ним образовалась пробка? У вас возник такой вопрос? Юрий Коваленко: Резонный вопрос. Петр Шкуматов: А я на него даже отвечу. 1965 год. В Великобритании появился первый светофор с ультразвуковым датчиком, который определял наличие пробки за собой и загорался красным, чтобы автомобилисты не загораживали перекресток. 1965 год. Сейчас у нас, кажется, 2018-ый. Нейронные сети, дроны, умные дома, нанотехнологии, роботы, которые лечат рак, еще что-то. И вот наше замечательное правительство в нашей стране говорит: "Ребята, мы не умеем работать со светофорами. Мы не понимаем, почему они горят зеленым тогда, когда пробка. И мы не знаем, как сделать так, чтобы, когда за светофором пробка, емкость исчерпана, чтобы он горел красным". Поэтому что мы сделаем? Мы поставим на этом перекрестке камеры фото- и видеофиксации нарушений. Нарисуем желтый квадрат. И если вы поедете на зеленый, то мы вас оштрафуем на 1000 рублей. Ольга Арсланова: Это только начало, наверное, да? Петр Шкуматов: Да. Ольга Арсланова: Они быстро входят во вкус. Начнем с 1000. Петр Шкуматов: Начнут с 1000, закончат, может быть, 50 000. У нас же некоторые депутаты уже начали говорить, что слишком маленькие штрафы за нарушения правил дорожного движения. Ольга Арсланова: И камер мало, наверное. Петр Шкуматов: И камер мало, и штрафы маленькие. Всего мало. Ольга Арсланова: Надо больше. Петр Шкуматов: Надо больше. И самое главное – не забыть кисточку с желтой краской купить. Так вот, хорошая идея, которая действительно должна работать на нерегулируемых перекрестках, которая должна действительно создавать упорядоченное движение. Действительно, если на перекрестке нет светофора, а там нарисован желтый квадрат, конечно, я туда не заеду. Хотя для меня, допустим, это главная дорога. То есть для меня главная дорога, я вижу, что там хвост, и я вижу этот желтый квадрат – я туда не поеду, чтобы другие могли проехать. Но я искренне не понимаю: в Москве (хотя речь идет о всей стране) на интеллектуальную транспортную систему, включая полную модернизацию всех светофоров, я не знаю, какого года выпуска они поставили светофоры. Юрий Коваленко: Но не старые 1965 года точно. Петр Шкуматов: Я не знаю. Может быть, нашли в загашниках 1950-х годов. На складе хранились 1955 года выпуска. Вот они, наверное, их и поставили и продали бюджету не задорого, за 16 млрд. Так вот, почему-то эти светофоры не умеют определять пробку, не умеют загораться красным. И теперь все эти проблемы, проблемы, наверное, которые должны задавать правоохранительные органы подрядчикам, которые всю эту интеллектуальную транспортную систему создавали, ну это ладно, это бог с ним. Почему-то все эти проблемы переложены теперь на плечи водителей. И теперь мы будем отвечать за то, что нам поставили светофоры, которые не работают. Юрий Коваленко: Штрафов наберут, накопят на хорошие светофоры. Петр Шкуматов: Нет. Штрафы идут на совершенно другие цели. Штрафы у нас идут в общий котел и дальше расходуются не на светофоры, не на парковки, не на дороги, не на асфальт, а расходуются они туда, куда захочет местная власть. Допустим, проведут они очередной февраль зимнего мороженого, например. Ольга Арсланова: То есть вот так даже? Какой же тогда процент от штрафа уходит в карман… Кстати, кому? Петр Шкуматов: А это совершенно интересная история. Дело в том, что у нас сейчас полным ходом появились уже и частные камеры. Ольга Арсланова: Даже в Москве они стоят? Мы привыкли, что эти придорожные камерки странного вида. Хорошо, если в кустах. Петр Шкуматов: И там еще какой-нибудь автомобильчик стоит рядышком, не ГИБДД. Ольга Арсланова: Вообще не ГИБДД. Петр Шкуматов: Можно, конечно, про них поговорить. Но в Москве, слава богу, такого нету. Москва не пошла по этому пути. Они просто некоторые камеры арендуют. То есть не платят сразу деньги, а покупают их по контракту жизненного цикла. То есть, условно говоря, берут стоимость камеры, стоимость обслуживания этой камеры и растягивают на 5 лет. И потом каждый месяц выплачивают организации, которая эту камеру поставила, определенную сумму денег. То есть в этом плане все хорошо. А вот в Московской области с каждого штрафа денежка уходит владельцу камер. В некоторых областях тоже привлекают частные компании в рамках так называемого государственно-частного партнерства. И они устанавливают камеры. И тоже, естественно, часть денег, которые мы платим, идут этим частным компаниям. И тут не совсем понятно. Куда лучше потратить деньги автомобилиста? На фестиваль зимнего мороженого, какого-нибудь мясного варенья, очередной салют, или, допустим, это пойдет частной компании? Мне кажется, это вещи одного порядка. Юрий Коваленко: А когда частная компания устанавливает камеру, она руководствуется какими-то правилами, установленными государством, законом, или она устанавливает камеры там, где она хочет, где ей кажется, что эта камера будет приносить какой-то доход? Петр Шкуматов: Сложный вопрос. Камера не может быть установлена там, где хочет частная компания. Но государство очень часто указывает именно на те места, которые удивительным образом совпадают с желаниями частной компании. Кроме как счастливым совпадением это, наверное, назвать нельзя по-другому. Ольга Арсланова: Я хочу обратиться к нашим телезрителям и напомнить, что, уважаемые друзья, это у нас разговор не на троих, а на миллионную аудиторию Общественного телевидения. Вы, пожалуйста, звоните нам, пишите, высказывайтесь в прямом эфире, задавайте вопросы нашему гостю. Петр Шкуматов, напомню еще раз, координатор "Общества синих ведерок". Петр, камер на дорогах по планам станет еще больше. Это касается только Москвы, столицы и прилегающих регионов, или есть какие-нибудь у нас масштабные планы в рамках нашей страны? Петр Шкуматов: Нет. Москва уже насыщена и даже перенасыщена камерами. Нет предела совершенству. 28 млрд рублей запланировано собрать с автомобилистов Москвы, Московской области и тех, кто ездит в Москве в 2018 году. Запомните эту цифру. 28 млрд рублей. Точнее, там еще какие-то другие штрафы заложены. Но большая часть этих денег – это все равно автомобилисты. Может быть, 25-27 млрд. Но самое неприятно, что штрафное давление на автомобилистов уже превышает бюджеты таких крупных городов, как, допустим, Казань. То есть московские автомобилисты заплатят в 2018 году денег больше, чем весь бюджет города Казань – на врачей, на учителей, на дороги, на вообще все. Причем, самое неприятное то, что мы в роли каких-то баранов (автомобилисты). Потому что нам присылают фотографию. "Вот фотография твоего автомобиля". Ну, да, мой автомобиль, я его вижу. А где доказательства моей вины? Видеозапись какая-нибудь. Вот вы говорите, что я превысил скорость на 40 км/ч. Фотография – это статическое изображение. Юрий Коваленко: А видео вообще существует где-нибудь? Петр Шкуматов: Нет. Юрий Коваленко: Странно. Телеметрии о том, что машина двигалась с такой скоростью, не существует? Петр Шкуматов: Нет. Юрий Коваленко: То есть это просто дорогая фотография? Петр Шкуматов: Это просто дорогая фотография. Именно поэтому это и Клондайк. То есть, условно говоря, теоретически можно вообще просто поставить фотоаппарат без всяких радаров, без всего, просто фотоаппарат на дорогу, случайно всех фотографировать, присылать фотографии. А поскольку у нас в кодексе об административных правонарушениях была в свое время проведена чудовищнейшая поправка, которая лишает водителей презумпции невиновности, то есть была введена презумпция виновности в отношении камер фото- и видеофиксации, мы должны доказывать собственную невиновность. То есть государство нам показывает эту фотографию и говорит: "А есть, чем крыть?". Ольга Арсланова: А мы не можем задать вопрос государству: "А чем доказать есть?". Петр Шкуматов: Государство говорит: "Нет, стоп, спокойно. Вы должны доказывать свою невиновность. Вот, пожалуйста, пункт 1.5 кодекса административных правонарушений". Ольга Арсланова: Это во всех странах, или только у нас? Петр Шкуматов: Нет, конечно. Во всех странах доказательства сохраняются, во-первых. И страны отличаются только тем, насколько эти доказательства доступны изначально для обвиняемого автовладельца. То есть как там происходит? Допустим, в Германии вам приходит штраф, и на нем точно такая же фотография вашего автомобиля. Это к слову о том, как мы замечательно копируем европейский опыт. У нас европейский урбанизм скопирован из Барселоны, вафельная разметка скопирована. Камеры и письма счастья мы тоже скопировали. Но забыли одну вещь, самую главную – доказательства вины. Так вот, что происходит. В Германии вам приходит такая же фотография, которую они содрали прямо с точностью до внешнего вида этого документа – письма счастья. Но если вы не согласны, вы можете написать простенький бланк: "Я, Иванов Иван Иванович, не нарушал, мамой клянусь". Ольга Арсланова: И вам верят. Петр Шкуматов: Нет. Дальше что происходит? Когда это "мамой клянусь" приходит в полицию, у полиции есть телеметрия, у них есть видеозаписи, у них есть полный комплект. И они это дело поднимают из архива. В век цифровых технологий это не такая сложная штука. Они это поднимают из архива, смотрят и говорят: "Да, действительно, он не нарушал. Штраф отменить". Для автовладельца это выглядит следующим образом: "Я написал "мамой клянусь" – а они мне поверили". На самом деле никто, естественно, никому не верит. Уже полицейский инспектор, получив твою жалобу… Естественно, у тебя нет никаких доказательств в собственной невиновности. В Европе не принято ездить с видеорегистраторами, а в Австрии они вообще запрещены. Так вот, получив такую филькину грамоту, над которой наши гаишники бы просто истерически смеялись и показывали бы друг другу, рассылали бы по мессенджерам - "Ты смотри, как он хотел уйти от ответственности". Там это является всего лишь поводом, для того чтобы поднять данные из цифрового архива, посмотреть, удостовериться, есть ли доказательства вины, есть ли сомнения, которые трактуются в пользу водителя. И если они есть, то штраф отменяется. Ольга Арсланова: Провести расследование, работу определенную проделать. Петр Шкуматов: Конечно. Им платят за это зарплату. И в Лондоне, между прочим, такая же история. Ольга Арсланова: Петр, у нас есть звонок. Давайте пообщаемся с нашим телезрителем Геннадием. Геннадий из Самары. Геннадий, здравствуйте. Мы вас слушаем. Зритель: Алло, добрый вечер. Кому идут деньги за повторное взыскание штрафов через судебных приставов? У меня была ситуация. В общем, судебные приставы меня на 4000 наказали. Я деньги заплатил. Потом у меня с карты эти деньги сняли. Хорошо, у меня были квитки. Я эти квитки предоставил. И мне вернули 4000. Потом я себе поставил автоплатеж на телефон, чтобы платить полсуммы штрафов. Полсуммы штрафов я плачу всегда. Сейчас уже не нарушаю. И вот прошло 9 месяцев. Мне приходит опять этот от судебных приставов уже. У меня нет бумажек. Но у меня уже стоял автоплатеж, чтобы я платил полсуммы. А мне сейчас приходит: "Вы просрочили штраф. Судебные приставы вас обязуют заплатить 500 рублей, потом еще 500 рублей, потом еще 500 рублей". В итоге – 1500 рублей. Кому идут эти деньги? Петр Шкуматов: Я могу ответить. Если это судебные приставы, эти деньги идут в бюджет региона, где вы живете. Если это Самара, то это Самарская область. Но потом этот бюджет на что-то их тратит неавтомобильное. Но я хотел бы, кстати, отдельно сказать спасибо позвонившему, потому что это какая-то жуткая проблема. Очень много людей, оплативших штрафы, сталкиваются с тем, что спустя какое-то время повторное списание денег происходит с карточки. Ольга Арсланова: И с этим сделать ничего невозможно? Петр Шкуматов: С этим возможно что-то сделать. Но для этого, допустим, в вашем случае вам придется взять отгул денька на 2, допустим, на работе, пойти, постоять у судебных приставов в очереди. Будет великое счастье, если после 5 часов автодозвона вы дозвонитесь до судебного пристава и он возьмет трубку. Когда я был волею судеб в их так называемом офисе, я видел это все. То есть и телефоны с отключенным звуком, и как просто лежат трубки рядом. То есть их не хватает. Они просто валом, не проверяя, списывают все деньги с карточек. Тем более, у них появилась такая сейчас возможность. Для того, чтобы это все разлепить обратно, людям надо тратить огромное количество нервов, огромное количество сил, стояния в очередях. И мне кажется, что это еще хуже наказание, чем тот же самый штраф. Ольга Арсланова: Парадоксальная ситуация на самом деле. Судебные приставы потом приходят к врачам и оказываются недовольны оказанными услугами. Те же самые врачи приходят в школу и жалуются на поборы. Те же самые учителя получают штрафы, которые не могут опротестовать, и получают двойное взыскание. Какой-то совершенно замкнутый круг. Петр, так или иначе, отвлекаясь от каких-то деталей, может быть, неприятных, неправильно устроенных в этой системе регулирования движения, но, тем не менее, камеры ставятся, знаки устанавливаются, изменения вносятся в ПДД, для того чтобы, может, как-то справиться с нашей большой проблемой – с пробками, в том числе во время сезонов, например? Вот сейчас начинается сезон загородного отдыха. Все двинулись на дачи. И это какое-то совершенно невозможное явление. Потому что из Москвы можно выбираться по полдня иногда. И столько же потом обратно въезжать. Петр Шкуматов: А знаете ли вы, что Москву планируют увеличить по размерам до 30 млн человек? Ольга Арсланова: Мне кажется, уже надо до Владивостока туда… Петр Шкуматов: Зачем? Москва же компактная. 30 млн человек. Нормально. Тогда будем выезжать отсюда за день, наверное. В субботу туда, в воскресенье обратно. Юрий Коваленко: Или без пробок, но по платной дороге. Петр Шкуматов: По очень платной дороге, которая, кстати, недавно еще и цены повысила. Что с этим делать? Ольга Арсланова: Решение есть какое-то в наших условиях? Петр Шкуматов: Слушайте, решение на самом деле очень простое. Оно на самом деле должно быть понятно любому школьнику. Инфраструктура рассчитывается всегда на конкретное число пользователей этой инфраструктуры. Условно говоря, когда Москва строилась, то канализация, емкость мусорных полигонов, дороги и их пропускная способность, количество всяких школ – все рассчитывалось на определенное количество жителей. В советское время это было 7 млн человек, потом за счет каких-то резервов сделали инфраструктуру для 9 млн человек. Официально здесь прописано в Москве 13 млн человек. А в реальности, если брать всю московскую агломерацию (то есть Москва плюс ближайшее Подмосковье, плюс Новая Москва, естественно), здесь живет 20 млн человек. То есть на единицу инфраструктуры любой претендует в 2 раза больше людей, чем то количество, на которое она рассчитана. И это является причиной пробок и всего остального. Не то, что у нас какие-то дороги плохие, светофоры, вафельной разметки у нас нету. Нет. Если говорить рабоче-крестьянским языком, построили слишком много жилья, а дороги и все остальное построить забыли. Ольга Арсланова: Это то, что сейчас называют "человейники". Вокруг не только Москвы, кстати, но и вокруг Петербурга и вокруг других… Петр Шкуматов: Я смотрю на Питер. Раньше Питер был, конечно, образцовым городом, где инфраструктура строилась опережающими темпами. То есть это и КАД, и Западный скоростной диаметр. Но сейчас это все обрастает вот этими убогими человейниками. И как быть… Юрий Коваленко: Но вокруг них же наверняка строят широкие дороги, которые выходят в широкие автострады. Там не должно быть выезда и пробок. Ольга Арсланова: Ты гомерический смех Петра слышишь, Юра? Петр Шкуматов: Это где-то, наверное, в какой-то воображаемой стране такое происходит. Юрий Коваленко: А что мешает сделать выезд от этого красивого большого многоэтажного дома шире на 2-3 метра, чтобы не было пробок, чтобы можно было выезжать? В ширину. Петр Шкуматов: Если делать дорогу на 2-3 метра шире, то кто-то за это должен заплатить. В данном случае заплатить должен застройщик. Юрий Коваленко: Пусть покупатель квартиры за это заплатит. Пусть квартира будет чуть дороже. Но комфортнее же. Петр Шкуматов: Не так. Покупатель квартиры и так за это все платит. Просто эти деньги приходят застройщику. То есть берет он чужие, а отдает свои. И отдавать свои он хочет по минимуму. Смотрите. Допустим, возьмем Москву. Продажная цена квадратного метра 150 000 рублей, себестоимость 70-80 тысяч рублей с учетом всего, подключения к сетям. И вот застройщик говорит: "Так. Я сейчас построю дорогу на 6 метров шире, чтобы мои жильцы могли там парковаться. Но тогда я получу не 200% прибыли, а 180% прибыли. А что мне за это будет? У меня улучшаться продажи? Нет". Юрий Коваленко: Почет, уважение, карма хорошая. Петр Шкуматов: Нет. Кармы в этом сегменте рынка не существует вообще. То есть это высококриминализованный сегмент. Ольга Арсланова: Юра, хорошо, что ты не в правительстве. Карма... Петр Шкуматов: На самом деле застройщик просто должен делиться своими уже прибылями, которые у него уже расписаны: "Так, я люблю дом в Монте-Карло, потом схожу в казино, потом куплю яхту. Яхта будет 55 метров. Но потом куплю себе яхту 70 метров". А если он построит для этих людишек в этом человейнике еще лишние 3 метра дороги или 6 метров… Юрий Коваленко: Придется лишний год ютиться в 50-метровой яхте. Петр Шкуматов: Вот! Конечно. Зачем? Если яхту можно до 70 метров проапгрейдить уже прямо сейчас. Ольга Арсланова: Давайте проапгрейдим общение с нашими телезрителями. Владимир из Чувашии. Владимир, здравствуйте. Зритель: Добрый день. Такой вопрос. В свое время я занимался грузоперевозками на своей личной машине. Выехал без путевого листа по своим вопросам, по своим личным делам. Просто так выехал и совершил дтп с участием пешехода. Но пешеход просто испугался. И в итоге приезжает… выписывает штраф за то, что я выехал без путевого листа. Получилось так, что мне выписали штраф на 36500 рублей. Петр Шкуматов: Простите, а штраф на 36500 из чего состоял? Зритель: Я дал согласие, что я выехал без путевого листа. И то, что нет отметки… 3000 рублей. Нет отметки механика – 3000 рублей. И что сам себе путевой лист не выписал – 30 000 рублей. Петр Шкуматов: А, да, теперь мне понятно. Ольга Арсланова: Законно ли это? Петр Шкуматов: В общем-то, законно. Ольга Арсланова: То есть нужно быть просто осторожнее. Петр, спасибо вам большое. Полчаса общения в прямом эфире пролетели совершенно незаметно. Ждем вас снова. Это была наша рубрика "Личное мнение". В студии программы "Отражение" сегодня был Петр Шкуматов, координатор движения "Общество синих ведерок". Мы с вами не прощаемся. Впереди у нас очень важная тема о еде и о том, во что нам это все обходится. Вам хватает денег на еду? Вот об этом будем говорить.